Российская государственность и менталитет в ХIV-ХVII вв

(А.В.Лубский)

Эволюция государственного строя России в ХIV-ХVII вв.

Национально-государственная идея и менталитет в ХIV-ХVII вв.

Кризисы Российской государственности в ХVI–XVII вв.

Россия в ХIV-ХVI вв.

(А.В.Кореневский, А.В.Лубский, Г.Н.Сердюков)

Политическое объединение русских земель вокруг Москвы

Особенности образования Московского государства

Литовская Русь в ХIV-ХV вв.

Самодержавие и реформы

Геополитические интересы и внешняя политика
России в ХVI в.

Россия в XVII в.

(В.П.Мозолин, В.В.Черноус)

Смутное время

Укрепление самодержавия

Внешняя политика

Культура России в ХIV-ХVII вв.

(В.В.Черноус)

Условия и тенденции развития культуры

Массовая культура

Образование

Исихазм и его роль в духовной жизни общества

Общественная мысль

Летописание и литература

Градостроительство и архитектура

Искусство и музыка

ЛИТЕРАТУРА

1. Введение

Современная историческая наука переживает кризис, обусловленный тем, что теории, претендовавшие на статус универсальных, обнаружили свою методологическую несостоятельность. Некоторые историки в связи с этим считают, что создать такую «единую» историческую теорию, которая бы все и вся объясняла, вообще нельзя. Существуют теории, в рамках которых можно лишь хорошо описать и объяснить определенный класс исторических явлений или рассматривать под определенным «углом зрения» исторические процессы.

Это привело к тому, что в исторической науке сложилась ситуация методологического плюрализма. В такой ситуации историки неизбежно стоят перед проблемой методологического выбора, от которого зависит его взгляд на историю в целом и интерпретацию исторических событий в той или иной стране.

Одной из таких «универсальных» была теория общественно-экономических формаций. Эта теория возникла в русле методологии «однолинейного прогрессизма», согласно которой, во-первых, история человеческого общества постоянно развивается, переходя от одной стадии к другой, получивших название общественно-экономичес­ких формаций. Во-вторых, вектор этого прогрессивного развития показывают наиболее продвинутые вперед в технико-экономическом плане страны. В третьих, все страны и народы «вынуждены» в силу объективных законов двигаться по общей линии прогресса, отставая или опережая друг друга.

Несостоятельность теории общественно-экономических формаций обнаружилась в том, что она игнорировала многовариантность исторических процессов и все общественные явления так или иначе объясняла экономическими причинами. Эта теория строилась преимущественно на западноевропейском историческом материале, однако использовалась при объяснении исторических процессов в других регионах, что приводило к определенным познавательным «натяжкам», противоречившим общеизвестным историческим фактам. Поэтому многие современные историки оказались в ситуации поиска новых методологических ориентиров для понимания и объяснения исторических процессов в различных регионах.

В нашей стране в настоящее время наибольшую известность приобрел цивилизационный подход, сквозь призму которого пытаются посмотреть на историю России. Однако при этом весьма неоднозначно трактуется само понятие цивилизации. В целом представления о том, что такое цивилизация, можно свести к трем вариантам: 1) цивилизация – идеал прогрессивного развития человеческого общества; 2) цивилизации – определенные стадии развития этого общества; 3) цивилизации – уникальные, локально-историческое общественные образования.

Первые и вторые группы представлений о цивилизации сформировались в русле методологии «однолинейного прогрессизма». В рамках первого представления основные параметры цивилизации как идеала задаются странами Запада. В рамках второго – история человечества как единого целого рассматривается сквозь призму перехода от одной стадии-цивилизации к другой. При этом сама история человечества рассматривается с позиций европоцентризма. В этом смысле «цивилизационный подход» применительно к истории нового и новейшего времени смыкается с «теорией модернизации». Это позволяет, в частности, рассматривая российскую историю в контексте мировой, «тупики догоняющего развития» объяснять ее цивилизационной спецификой.

В трактовке термина «цивилизация» как уникального, локально-исторического образования сложилось несколько подходов: культурологический, социологический, этнопсихологический, географический. М. Вебер в рамках культурологического подхода рассматривал цивилизацию как особое социокультурное образование, основу которого составляет религия. В русле социологического подхода (Д.Уилкинс) приоритет отдается социально-политическим связям и механизмам их взаимодействия. Этнописхологический подход (Л.Гумилев) связывает понятие цивилизации с особенностями этнической истории. Представители географического детерминизма (Л.Мечников) считают, что именно географическая среда влияет на формы кооперации людей.

Однако некоторые современные исследователи (Е.Черняк) предлагают «синтетическое» определение локальной цивилизации, подразумевая под последней «целостную саморазвивающуюся общественную систему, включающую в себя все социальные и несоциальные компоненты исторического процесса, всю совокупность созданных человеком материальных и духовных объектов».

Во второй половине ХХ столетия в рамках той отрасли знания, которая получила на Западе название «civilisational studies», сложилось несколько направлений. Одно из них продолжает основываться на представлении о цивилизациях как локально-исторических образованиях, сущность которых сводится к специфике социокультурного кода. Другим направлением является новая (не культурологическая) интерпретация понятия «цивилизация». Большое влияние на исследование цивилизаций в этом русле оказала современная глобалистика, прежде всего взгляды сторонников «миросистемной перспективы» И.Валлерстайна и глобальной культурологии М. Фезерстоу­на. При этом наблюдается сближение цивилизационного и глабалистского подходов на основе того, что современным локальным «цивилизионщикам» тезис о «единстве мировой цивилизации» уже не кажется «ложной концепцией», а «глобалистами» мироцелостность уже не рассматривается сквозь призму европоцентристского, рационально-западного видения мира.

В рамках новой версии цивилизационного подхода современный мир трактуется как многозначность цивилизаций, но сами цивилизации при этом становятся возможными лишь как «встреча цивилизаций», как их диалог на базе всеобщих символических форм. Некоторые исследователи вообще рассматривают современные цивилизации как «вызовы» глобальным императивам.

В учебном пособии реализуется другая версия цивилизационного подхода, в котором развиваются некоторые идеи П. Сорокина. В свое время он обратил внимание на то, что цивилизации различаются между собой прежде всего «доминантными формами интеграции». Поэтому цивилизационный подход может быть ориентирован на поиск именно такой «доминантной формы» социальной интеграции, или «цивилизационной матрицы». При этом под «доминантной формой» подразумевается то, что объединяет локально-исторический ареал в единое целое и делает его уникальным. В этом плане в качестве «доминантной формы интеграции» в разных цивилизациях могут выступать различные основания.

Кроме того, каждой цивилизации присущи также специфические культурные архетипы и определенный алгоритм социального развития. Именно по этим параметрам можно выявить различия между цивилизациями как локально-историческими образованиями.

Культурные архетипы – это архаические образы, ценности и установки, проявляющиеся в повседневной жизни людей. Культурные архетипы носят неосознанный, и поэтому очень устойчивый характер. При этом, как отмечал К. Юнг, «когда представляется ситуация, которая соответствует данному архетипу, архетип активизируется, и развивается принудительность, которая, подобно силе инстинкта, прокладывает себе дорогу, вопреки разуму и воле».

Под алгоритмом социального развития понимается повторяющийся в длительной перспективе тип этого развития. Обычно выделяют три типа: эволюционный, мобилизационный и инновационный. Эволюционный тип развития характеризуется тем, что люди практически не вмешиваются в социальные процессы. Мобилизационный – тем, что люди сознательно вмешиваются в эти процессы, прибегая к экстраординарным методам, опираясь на традиционные ресурсы. Инновационный тип развития также обусловлен вмешательством людей в социальные процессы, но при этом используются новации.

Преимущества такого подхода состоит в том, что в его рамках можно описывать различные поликультурные цивилизации, например, российскую, характерной чертой которой является интенсивное взаимодействие многих уникальных культур и почти всех мировых религий.

Данный цивилизационный подход позволил иначе посмотреть на отечественную историю, а также на характер взаимодействия России с другими цивилизациями.

В том ареале, который традиционно именуется Россией, было выделено две цивилизации: 1) Древнерусская (славяно-европейская) – VI–XIII вв.; 2) Российская (евразийская) – XIV–XX вв. Между этими цивилизациями существуют серьезные различия по тем параметрам, которые были обозначены выше. В Древнерусской цивилизации «доминантной формой интеграции» выступала религия (язычество, а затем православие), которая носила автономный характер по отношению к различным племенам, а затем – государственным образованиям на Руси. Православие задавало единый нормативно-ценностный порядок во всем ареале Древнерусской цивилизации. Аналогичную функцию в Западной Европе выполнял католицизм, который также имел наднациональный и надгосударственный характер.

Для Древнерусской цивилизации характерен был эволюционный путь развития, по которому в то время шла и католическая Европа. Много общего было и в культурных архетипах, поскольку и Древняя Русь и Европа были традиционными аграрными обществами с небольшими анклавами городской культуры. Это дает основание некоторым историкам называть Древнерусскую цивилизацию еще и славяно-европейской с учетом того, что славяне были доминирующим этносом. Об этом свидетельствует утверждение в ареале Древнерусской цивилизации в качестве основного славянского языка.

Для Западной Европы и для России переломным стал XIV в. В это время происходил кризис католического мира и начался переход к современной западноевропейской цивилизации. Этот переход, затянувшийся на несколько веков, привел к тому, что изменилась по содержанию «матрица» западноевропейской цивилизации: католицизм уступил место либерализму. Однако либерализм сохранил надгосударственный характер. В XIV–XVI вв. Европа переходит на инновационный путь развития, начиная задействовать такие факторы развития, как наука и техника. Благодаря этому, Европе удалось в короткий срок стать ведущей мировой цивилизацией.

В XIV в. пути Европы и России разошлись. После угасания Древнерусской цивилизации в северо-восточной Руси начинает зарождаться Российская (евразийская) цивилизация. Основными отличиями этой цивилизации от Запада было то, что «доминантной формой интеграции» стала государственность, которая не только была «обручем», скреплявшим разнородные земли, народы и культуры, но и задавала единое для них нормативно-ценностное пространство и «общее дело». Стержнем российской государственности стало вначале «военно-национальное», а затем «вотчинное» государство. В Российской цивилизации независимого от государства нормативно-ценностного пространства не существовало, и этим она стала отличаться от Западной Европы. Возникновение «военно-национального» государства привело к тому, что Россия перешла с эволюционного на мобилизационный путь развития. Решая вначале задачи политического объединения страны, освобождения от татарской зависимости, испытывая постоянное давление извне, это государство превращало Россию время от времени в некое подобие военного лагеря, постоянно прибегая к насилию и чрезвычайным мерам. Под влиянием российской государственности формировались такие культурные архетипы, как этатизм и патернализм, возникло социоцентристское общество.

Каковы же были причины цивилизационных изменений в Западной Европе и России. Большую роль в этом, несомненно, играли внутренние факторы и противоречия. «Ответом» на них явилась попытка перейти к традиционным формам политической централизации как в рамках национальных государств так, и в масштабе всей Европы. Однако цивилизационный подход обращает большое внимание на внешний фактор – цивилизационное взаимодействие, поскольку эти изменения являются формированием «ответов» на «вызовы извне». Таким «вызовом» в это время, с одной стороны, стала активизация мусульманской цивилизации, которая после поглощения Византии вошла непосредственно в соприкосновение с Европой. Формируя «ответ» на путях инновации, Европе, превратившейся в мощную экономическую и военную силу, удалось остановить экспансию.

С другой стороны, таким «вызовом» стала разраставшаяся Монгольская держава, экспансия которой и привела к закату Древнерусскую цивилизацию. В качестве «ответа» на этот «вызов» стало зарождение Российской цивилизации на путях строительства государственности и мобилизационного общества.

В русле таких цивилизационных представлений в учебном пособии излагается теоретический и фактический материал. Центральным в пособии является описание и объяснение исторических процессов, происходивших в Древнерусской цивилизации, а затем Московском государстве. Эти процессы рассматриваются в контексте тех изменений, которые происходили в VI–XVII вв. в Западной Европе, с учетом специфики восточных цивилизаций (мусульманской, индо-буддистской, конфуцианской). Это позволило наметить некоторые аспекты цивилизационного взаимодействия Древней Руси и России с мировыми цивилизациями.

В учебном пособии содержится разнообразный историографический материал, показывающий основные проблемы изучения наиболее важных сюжетов из истории Древнерусской цивилизации и Московского государства.

Данное пособие является составной частью задуманного учебника по истории России, который подготавливается коллективом авторов исторического факультета Ростовского государственного университета и Института по переподготовке и повышению квалификации преподавателей гуманитарных и социальных наук.

2. Мировые цивилизации в VI–XVII вв.

2.1. Восточные цивилизации

Особенности восточных цивилизаций – Исламская, индо-буддистская и конфуцианская цивилизации

Особенности восточных цивилизаций

На Западе интерес к Востоку возник благодаря свидетельствам христианских миссионеров ХVI-ХVII вв., которые первыми обратили внимание на существенные различия между восточными цивилизациями в политическом устройстве и ценностных ориентациях людей. Эти свидетельства положили начала двум направлениям в оценке Востока – панегирическому и критическому. В рамках первого Восток, прежде всего Китай – страна всеобщего благоденствия, учености и просвещенности, – ставился в пример европейским монархам как образец мудрости в управлении. В рамках второго направления внимание акцентировалось на духе застоя и рабства, царившем в восточных деспотиях.

Однако до глобальной встречи западной и восточной цивилизаций, которая состоялась в результате колониальной экспансии Запада, европейские ученые в большинстве своем не отказывали восточным народам в праве занимать свое место в мировой истории. С другой стороны, и на Востоке в отношении европейцев практически до конца ХIХ в. господствовала такая идеологическая и культурная установка, основу которой составляло представление о подавляющем морально-этическом превосходстве восточных цивилизаций, о том, что у «западных варваров» заимствовать нечего, кроме машинной технологии.

При непосредственном столкновении двух типов цивилизационного развития, восточного (эволюционного) и западного (инновационного), в условиях, когда сила государства определялась технико-экономическими и военно-политическими преимуществами, обнаружилось явное превосходство западноевропейской цивилизации. Это породило на Западе представление о «неполноценности» восточного мира и застойном характере его обществ, обусловленном спецификой его социального генотипа.

Вместе с тем одни исследователи обратили внимание на то, что примерно до ХIV–ХVII вв. вообще не приходится говорить об отставании Востока, что так называемый его застой «есть одно из из созданий европейской химеры, старающейся романтически окрестить экзотические страны и их быт». Другие ученые считают, что вообще не стоит говорить об отставании Востока или замедленных ритмах его развития. Они считают, что Восток не шел медленно по той же дороге, что и Европа, он шел другой дорогой и шел в нормальном для своего пути ритме.

Востоковеды указывают также, что европейцы привыкли измерять степень развития общества уровнем развития техники, точной науки, но могут быть и другие критерии, например, этические. Может быть Европа будет выглядеть отсталой, если приложить к ней те высокие критерии, которые на протяжении нескольких тысячелетий вырабатывал восточный культурный ареал.

Кроме того, все более утверждается мысль о том, что Восток вообще не является альтернативой Западу, а выступает исходным пунктом всемирно-исторического процесса. Первые цивилизации возникли на Востоке, где возникли деспотические государства с «азиатской» структурой.

Для всех восточных цивилизаций «доминантной формой интеграции» выступала религия, которая создавала единое нормативно ценностное пространство в них и формировала специфические культурные архетипы. Социальным генотипом был эволюционный путь развития, не требовавший активного вмешательства ни государств, ни людей в общественные процессы.

Определяющими чертам восточных цивилизаций было 1) отсутствие полноценной частной собственности; 2) неразделенность собственности и административной власти при несомненном доминировании последней; 3) наличие властных отношений как всеобщего эквивалента, как меры любых социальных отношений; 4) экономическое и политическое господство – часто деспотическое – бюрократии; 5) подчинение общества государству; 6) отсутствие гарантий частной собственности и человеческих прав, 7) действенных стимулов для производственной, экономической деятельности; 8) перманентные переделы собственности, поскольку собственность в определенном смысле была лишь атрибутом власти.

По мере эволюции восточных цивилизаций появились товарные отношения и частная собственность. Многие восточные государства древности и средневековья имели процветающее хозяйство, большие города, развитую торговлю. Однако новые явления с момента своего возникновения сразу же ставились под контроль власти, и потому оказывались полностью от нее зависимыми и как бы лишенными органической потенции для саморазвития. Но все эти зримые атрибуты частнособственнической рыночной экономики были лишены того главного, что могло бы обеспечить их саморазвитие: правовых гарантий собственности и правового обеспечения рынка. Все агенты рынка были заложниками власти и не имели не только прав и привилегий, но даже уверенности в завтрашнем дне.

В восточных цивилизациях господствовал принцип власти-собственности: существовал такой порядок, при котором власть рождала собственность. Социальную значимость в государствах Востока имели лишь причастные к власти, тогда как богатство и собственность без власти мало что значили. Утратившие власть становились бесправными.

На Востоке сложился и особый тип человека, со специфическим стилем мышления и поведения, характерной чертой которого является «универсальность» («безвкусность»). В восточной культуре «безвкусность» – пример мироощущения, ориентированного на сохранение гармонии мира, обладающего внутренним динамизмом развития, поэтому не требующего произвола человеческого вмешательства. В морально-религиозном плане «безвкусность» – это признак совершенного вкуса, его универсальности, это высшая добродетель, ибо «вкус» есть предпочтение, а любая актуализация – ограничение. В культурной традиции Востока «безвкусность» является положительным качеством. Это – ценность, которая в жизни реализуется в практике неосознанного социального оппортунизма, что означает принятие или устранение от дел с максимальной гибкостью и ориентацией исключительно на требование момента. Поэтому добродетелями восточного человека являются точная середина и посредственность, бесшумность и увядание.

Восточному человеку более свойственен предметно-образный стиль мышления. Для него истиной является не то, что подвластно уму и воле человека, а само бытие. Поэтому истина не зависит ни от ума, ни от воли человека. Восточный человек нуждается в истинах, которым можно служить всю жизнь. Поэтому процесс познания у восточного человека – это не столько анализ свойств объекта, сколько его духовное постижение на уровне, недоступном рациональному исследованию. На Востоке доминировали иные, не дискурсивные стили мышления и познания, где идеи выражались не столько в понятийной, сколько художественно-образной форме, опорой которых служат интуитивные решения, непосредственные эмоции и переживания. Это придавало большую значимость интерпретации, а не трансляции накопленного мыслительного материала и социального опыта.

Восточный человек, предполагая в основе мироздания некую трансцендентную волю, стремится распознать ее, «войти» в нее и творить ее как свою собственную, преодолевая тем самым конечность своего бытия.

Большую роль на Востоке всегда играло государство, но оно не выступало доминантной формой цивилизационной интеграции. Государство на Востоке было не объединяющим, а усмиряющим началом. Интеграционные функции выполняла религия. Поэтому государственность и нормативно-ценностный порядок (религии) на Востоке были автономными. Государственность являлась, часто искусственной, формой национальной интеграции, а религия задавала нормативно-ценностный порядок для всего цивилизационного ареала.

В связи с этим в цивилизационном отношении Восток никогда не был единым. Там в древности возникло несколько религиозно-культурных цивилизационных регионов, не только весьма своеобразных, но и в различной степени открытых вовне. Этот – исламская, индо-буддистская и конфуцианская цивилизации.

Исламская, индо-буддистская и конфуцианская цивилизации

Исламская цивилизация наименее открытая для внешних воздействий, что обусловлено прежде всего особенностями религии, охватывающей все стороны жизни, включая экономику и политику. Мусульманский образ жизни не только традиционен, но и самоценен. Для исламской ментальности за пределами мусульманского мира нет ничего достойного для внимания и подражания. Вместе с тем это – традиционалистски активная цивилизация.

Индо-буддистская цивилизация – нейтральная по отношению к внешним воздействиям, что вызвано явным религиозным уклоном в сторону потусторонних проблем (поиски Абсолюта, забота об улучшении Кармы и т.п.). Процветание в посюсторонней жизни не является сколь-нибудь значительной ценностью в рамках этой цивилизации, которая в связи с этим является традиционалистски пассивной цивилизацией.

Конфуцианская (дальневосточная) цивилизация – более открытая по отношению к внешним воздействиям и внутренним трансформациям, что обусловлено конфуцианским культом этики и самоусовершенствования, установкой на посюсторонние поиски гармонии в обществе (культ знаний, повышенное чувство долга и ответственности, крепкие патерналистские связи в семье и обществе, постоянная забота о повышении культуры и дисциплины труда). Это – активно-инновационная цивилизация.

Восточный тип цивилизаций, особенно мусульманский и конфуцианский, при соприкосновении с другими цивилизациями обнаруживал имперские политические тенденции при толерантности к социокультурным различиям. (Синдром авторитарно-властного господства и подчинения).

2.2. Западноевропейская цивилизация

в эпоху средневековья

Католическая Европа – Кризис «христианского мира» – Европа либеральная

Католическая Европа

Великое переселение народов, начавшееся в конце IV в., и падение Западной Римской империи в 476 году являются для Западной Европы условной гранью, отделяющей Античность от Средневековья.

Западная Римская империя пала под ударами варваров с Востока, которые подвергли ее страшному разграблению. Вместе с тем варвары-завоеватели, смешавшись с местным населением, положили начало той созидательной деятельности, которая, в конечном счете, привела к возрождению на новой основе европейской цивилизации. «Матрицей» этой цивилизации явилось христианство, которое став господствующей религией в Западной Европе, сформировало единое в ней нормативно-ценностное пространство. Благодаря этому в Европе после краха Западной Римской империи не произошло возврата к тому «локализму», который предшествовал объединению народов под властью римских императоров.

Исходным пунктом становления Европы в качестве единого христианского мира стало создание в V-VII вв. на территории бывшей Западной Римской империи варварских государств. Унаследовав от поздней Античности христианство, варвары-язычники подверглись сильному культурно-идеологичес­кому воздействию с его стороны. Однако большинство европейских варваров поначалу приняло христианство в еретической форме арианства, оказавшись не в состоянии усвоить ортодоксальный принцип триединства Бога. Патриархальное варварское общество не восприняло идею равенства Бога-Отца и Бога-Сына и отторгло слишком абстрактную для себя идею Духа Святого.

Исключение составили лишь германцы-франки, которые уже во времена своего легендарного вождя Хлодвига Меровинга (481-511 гг.) приняли крещение по римскому канону. Это обстоятельство в значительной мере предопределило союз франков с римской церковью и признававшим ее галло-рим­ским населением, который позволил им уже к середине VI в. овладеть большей частью территории современной Франции. К началу IX в. владения Франкской державы простирались от Испании на западе до славянских земель на Эльбе на востоке. В 800 г. король франков Карл Великий (768-814 гг.) был провозглашен папой Львом III императором.

Однако «восстановленная» таким образом в Западной Европе империя просуществовала недолго. Уже внуки Карла Великого в 843 г. произвели ее раздел согласно Верденскому договору, который положил начало возникновению в будущем таких крупных европейских государств, как Франция, Германия и Италия.

В VIII в. Западная Европа подверглась вторжению арабов, которые овладели значительной частью Пиренейского полуострова, закрепились на островах западного Средиземноморья и в южных областях современных Франции и Италии. В конце IX в. на Среднедунайской равнине появились кочевые орды венгров (мадьяр). Уничтожив Великоморавскую (западнославян­скую) державу, венгры на протяжении всего X в. неоднократно опустошали европейские страны от Византии до Испании. На протяжении IХ–XI в. североатлантическое, а затем и средиземноморское побережье Западной Европы постоянно подвергалось нападениям «морских кочевников» – скандинавских германцев-викингов, или норманов («северных людей»).

В IX–XI вв. в Западной Европе произошли важные социально-экономические и политические изменения. На большей ее части утвердились отношения, которые позже получили наименование «феодальных», основу которых составила собственность на землю, вместе с проживающими на ней крестьянами. В ходе «феодальной революции» в IX–XI вв. в Западной Европе фактически не осталось «земли без синьора», а крестьянские общины утратили былую на нее собственность. В результате в западноевропейском обществе, с одной стороны, сложился привилегированный класс-сословие феодалов, представленный дворянством, рыцарством («воюющим за всех») и духовенством («молящимся за всех»). С другой стороны, свободное крестьянство превратилось в феодально-зависимый класс – сословие («работающих за всех»).

В поземельных отношениях Западной Европы восторжествовало феодально-условное наследственное землевладение (феод, лен). Крестьяне стали наделяться землей, попадая в поземельную зависимость от феодала, которая, как правило, дополнялась судебно-административной, а, зачастую, и личной (крепостной) от него зависимостью. В результате сложился такой комплекс социально-экономических отношений, в котором преобладали внеэкономические формы принуждения непосредственных производителей и присвоения феодальной ренты в ее различных формах.

Концентрация экономической и политической власти в руках крупных феодалов в условиях господства натурального хозяйства предопределила наступление в Западной Европе эпохи феодальной раздробленности, при которой королевская власть сохраняла за собой чисто символическое значение.

В середине ХI в. разногласия между двумя христианскими центрами – Римом и Константинополем, привели к тому, что папа Лев IХ и патриарх Кируларий предали друг друга анафеме. В результате чего в 1054 г. произошло разделение христианской церкви на православие и католицизм, а Западная Европа стала уже формироваться в качестве единого католического мира.

Католическая церковь, утвердившаяся в Западной Европе, представляла собой строго централизованную авторитарно-иерархическую организацию во главе с папой римским, который считался непогрешимым в делах веры и нравственности. Поэтому источником вероучения у католиков считается не только священное писание (Библия) и постановления вселенских соборов, но и суждения пап, власть которого выше власти этих соборов.

Католическая церковь как социальный институт играла особую роль в интеграции Западной Европы. Она была не только важнейшим звеном того феодально-политического порядка, который связал в одну систему различные западноевропейские государства, но и источником духовного образования, формируя в них единое нормативно-ценностное пространство.

Сформировав единое ценностное пространство, общую нормативную систему, католицизм стал тем самым «единой и единственной матрицей европейской цивилизации». Католицизм как особый нормативно-ценностный порядок оказался, во-первых, универсальным для того геополитического пространства, которое становилось Европой, а во-вторых, он был автономен по отношению к различным социальным и политическим институтам. Принципиально важно, что этот порядок оказался автономным прежде всего по отношению к национальным государствам.

Универсальный и автономный нормативно-ценностный порядок, задавшийся католицизмом, порождал дуализм западноевропейской цивилизации. Этот дуализм был обусловлен существованием, с одной стороны, единой церкви внутри раздробленного политического пространства, а с другой стороны, многообразием этнокультур в универсальном католическом нормативно-ценностном пространстве.

В рамках этого пространства происходило становление плюралистических сил Европы, их взаимодействие и конфликты. Дуализм общественного бытия в Европе порождал целый ряд конфликтогенных тенденций: религиозной и светской, глобальной и локальной, церковной и государственной, интеграционной и дезинтеграционной, универсальной и традиционной.

Опосредованность дуализма общественного бытия в Европе универсальным и автономным нормативно-ценностным порядком предопределял допустимые границы борьбы и разрушительности конфликтов, делал возможным конструктивное их «снятие» на основе консенсуса. Все это предопределяло договорный характер европейского общества.

Утверждение феодальных отношений и освоение остатков античного культурно-производственного наследия позволили западноевропейскому обществу приступить в ХI-ХIII вв. к масштабному хозяйственному освоению западноевропейского субконтинента. С началом «внутренней колонизации», вовлечением в хозяйственный оборот всех пригодных к использованию земель и природных ресурсов, в Западной Европе уже в середине XI в. наметился экономический подъем. Он сопровождался резким ростом численности населения. Этот «демографический взрыв» в условиях сравнительно высокой степени освоенности ограниченного пространства субконтинента при все низком уровне развития производительных сил породил эффект относительной перенаселенности Западной Европы.

Вследствие сложившейся ситуации, с одной стороны, стала усиливаться экспансионистская агрессивность западноевропейского феодально-католического мира. В 1095 г. по призыву папы римского Урбана II началась почти двухвековая эпопея массового военно-колонизационного крестоносного движения европейцев в страны Ближнего Востока. Крестовые походы осуществлялись под религиозным предлогом необходимости освобождения святых мест христианства из-под власти иноверцев-мусульман.

С другой стороны, в западноевропейском обществе стало углубляться общественное разделения труда, что выразилось в ускоренном отделении ремесленного производства и торговли от сельского хозяйства. Это привело к быстрому развитию средневековых городов, которые в отличие от античных городов-полисов выступали не столько в качестве государственно-административных, военных или культурно-религиозных центрв, сколько в качестве центров ремесленного производства и товарного обмена.

Средневековый город с присущей ему узкой специализированностью ремесел и торговли, корпоративным принципом гильдейско-цеховых организаций и даже всей своей «товарно-рыночной предназначенностью» был порождением феодальных общественно-экономических отношений, их необходимым элементом. Он возник и развивался в условиях ограниченности товарно-денежного рынка, предопределенной господством натурального хозяйства при феодализме. Городские центры ремесленного производства и товарного обмена постепенно стали формировать местные (локальные и региональные) рынки, превратившись со временем в важный фактор исторического развития западноевропейской средневековой цивилизации. С ростом их хозяйственного значения происходило медленное, но неуклонное расширение сферы товарно-денежных отношений, в которые постепенно стал втягиваться и аграрный сектор средневековой феодальной экономики.

В таких условиях в наиболее развитых районах Западной Европы в XII–XIII вв. начался процесса коммутации ренты, в ходе которого натуральные повинности крестьян заменялись их денежным эквивалентом. Массовый переход к денежной ренте, осуществленный в XIV–XV вв. в юго-восточной Англии, северо-восточной Франции, юго-западной Германии, на севере Нидерландов и Италии, привел к глубокой структурной трансформации западноевропейского феодального общества. Коммутация ренты, как правило, сопровождалась юридической фиксацией рентных отношений и «освобождением» крестьян за выкуп из личной зависимости. Это существенно ограничивало сферу внеэкономического принуждения непосредственных производителей со стороны феодалов и повышало степень товарности сельскохозяйственного производства и меру хозяйственной самостоятельности земледельческого населения.

Массовая коммутация ренты и широкое развитие товарно-денежных отношений существенным образом расширили емкость формирующегося западноевропейского рынка. Это привело к «замыканию» ремесленных цехов и купеческих гильдий, в ходе которого полноправные члены городских корпораций (мастера и купцы) постепенно стали отходить от непосредственного участия в производственных и торговых операциях, оставляя за собой лишь организаторские функции, обретая все в большей мере статус монопольных собственников средств производства и обмена. Неполноправные члены городских «профес­сий», напротив, лишались такой перспективы и, превращаясь в «вечных» подмастерьев и учеников, по сути становясь наемными работниками различной квалификации.

Таким образом, в результате «замыкания» ремесленных цехов и купеческих гильдий в феодальных по своей природе производственных отношениях средневекового города появились элементы эксплуатации относительно свободного наемного труда со стороны пока еще корпоративных собственников средств производства и обмена.

В ХIV-ХV вв. в западноевропейском обществе падает экономическая и социально-политическая роль феодальной аристократии и начинается процесс политической централизации государств Западной Европы. Формирование системы местных, локальных и региональных рынков, а также установление проч­ных хозяйственных связей между отдельными областями наиболее передовых западноевропейских стран создало экономическую основу для объединения конгломератов феодальных владений в единые государственные организмы. Общность территории, языка и культуры закладывали основы этнического самосознания средневековых народностей. Наконец, происходив­шие изменения в социальной структуре феодального общества и его экономике, порождавшие многочисленные в XIV–XV вв. внутренние и международные конфликты невиданной ранее остроты и продолжительности, побуждали самые разные слои населения западноевропейских стран искать средства для удовлетворения потребности в усилении центральной государственной власти.

Возросшее экономическое и социально-политическое значение «свободных сословий» средневекового общества (дворян­ства, горожан, а в некоторых странах – и лично свободной части крестьянства), а также та роль, которую они играли в усилении королевской власти на местах за счет умаления всевластия феодальной аристократии, в конечном счете привели к тому, что в процессе политической централизации в европейских странах возникли государства в форме сословно-представи­тельных монархий. Сословно-представительные органы власти (парламент в Англии, генеральные штаты во Франции, рейхстаг в Германии, кортесы в Испании), как правило, закрепляли за собой право утверждения общегосударственного налогообложения. В итоге, постепенно зарождалось представление о праве налогоплательщиков на участие в законотворческой деятельности суверенного государя во благо всего государства. Параллельно возникновению органов сословного представительства корона создавала общегосударственные административно-судебные органы и зачатки регулярных вооруженных сил, что положило начало возникновению иерархиезированного и централизованного аппарата гражданской и военной бюрократии. В процессе взаимодействия выборных от «свободных сословий» и назначаемых королем бюрократических органов начинается формирование принципа разделения функций различных по своему происхождению властей.

По мере создания и укрепления централизованных сословно-представительных монархий в Западной Европе происходило падение социального престижа и политического значения католической церкви. Если в XI–XIII вв. папство достигло вершины своего могущества, и светские государи неизменно терпели поражения во всех столкновениях с ним, то в XIV–XV вв. ситуация кардинально изменилась. Так, конфликт, вспыхнувший в 1296 г. между королем Франции Филиппом IV и папой римским Бонифацием VIII по поводу налогообложения духовенства закончился разгромом духовно-рыцарского ордена Храма (тамплиеров) и «авиньонским пленением пап» (1309–1378 гг.), превращением первосвященников католической церкви по сути дела в заложников французских монархов. Последовавшая в 1378–1449 гг. «великая схизма» (раскол) церкви, когда в западноевропейском христианстве одновременно, осыпая друг друга проклятиями, соперничали по двое-трое «антипап», в конце концов была преодолена лишь благодаря вмешательству светских государей. В результате духовный авторитет римской католической церкви оказался подорванным, а западноевропейские монархи добились ограничения юридического иммунитета, организационной автономии и имущественных прав духовенства в своих странах.

Относительно широкое распространение товарного производ­ства и рыночных отношений в Западной Европе XIV–XV вв., повлекшее структурные перемены в социально-политичес­кой организации средневекового общества, а также глубокий кризис, поразивший в это время римско-католическую церковь, обусловили начало важных трансформационных процессов в сфере духовной культуры и мировоззрения европейцев. Естественно, они развивались неоднозначно у представителей различных слоев средневекового общества, протекали неравномерно и асинхронно не только в масштабах всего субконтинента, но и в пределах отдельных стран и даже их областей. Наиболее благоприятные социально-экономи­чес­кие, политические и культурно-исторические условия для их формирования сложились в торгово-промышленных городских республиках Северной и Центральной Италии. Именно здесь в демократической среде светски образованных (humanitas) горожан во второй половине XIV в. зародилось новое – гуманистическое – мировоззрение, ставшее идейной основой культуры Возрождения (Ренессанса).

Порожденное историческими условиями эпохи гуманистическое мировоззрение, отражая процесс вычленения отдельной человеческой личности из феодальных коллективов (община, корпорация, сословие), обусловило резко критическое отношение его носителей к социально-экономическим реалиям и политическим институтам Западной Европы того времени. Христианская в своей основе система гуманистических воззрений была по сути своей глубоко оппозиционна теории и особенно практике средневекового феодального католицизма. Гуманистическая идеология мощно стимулировала раскрытие творческого потенциала непревзойденных титанов культуры эпохи Возрождения, но она же пробуждала и запредельный эгоцентризм и неутолимую жажду славы любой ценой у их менее талантливых современников. Эта очевидная противоречивость, присущая гуманистическому менталитету, вызывает нескончаемые споры специалистов о социальном и духовном содержании, а также историческом значении возрожденческой культуры. Однако практически несомненно то обстоятельство, что гуманистическая система ценностей легла в основу современной западноевропейской цивилизации и в значительной мере предопределила ее динамичный инновационный характер.

Действительно, XIV–XV вв. ознаменовались столь бурным развитием производительных сил западноевропейского общества, что некоторые историки определяют это время как эпоху первой «промышленной» или «технологической революции». Прогресс был достигнут прежде всего за счет более эффективного использования мускульной силы людей и животных, а также естественно-природных источников энергии воды и ветра. И хотя новации в этой области имели скорее количественный, чем качественный характер, они дали мощный импульс развитию всей западноевропейской экономики в целом.

Поскольку к XV в. процесс «внутренней колонизации» субконтинента был в основном завершен, то в наиболее развитых регионах Западной Европы уже в это время наметился переход от экстенсивных методов ведения сельского хозяйства к интенсивным, что сопровождалось ростом производительности труда. Поступление на рынки в значительной мере возросшего объема товаров при том, что объем обращающихся на этих рынках денежных средств в виде золотых и серебряных монет возрастал в гораздо меньших масштабах, привело к первому в истории Западной Европы экономическому кризису. Его проявлением стал феномен «жажды золота», обуявший европейцев в XIV–XV вв.

Острый дефицит средств обращения, поразивший западноевропейскую экономику, был осложнен тяжелым кризисом азиатско-европейских торговых связей. Обычные для средневековой трансконтинентальной торговли маршруты пролегали через Средиземное море. В транзитной торговле со странами Востока средневековая Европа традиционно имела пассивный баланс. Поскольку европейские купцы закупали у своих азиатских партнеров главным образом дорогостоящие товары (наиболее «массовыми» из них были пищевые пряности и шелковые ткани) и при этом не могли предложить им равноценные продукты и изделия, постольку на протяжении столетий с Запада на Восток происходил отток золота и серебра. Регулярные поступления на рынки западных стран исключительно дорогих восточных товаров и хронический отток драгоценных металлов в Азию создали у европейцев устойчивое представление о сказочных богатствах далеких заморских стран, ассоциировавшихся в европейской ментальности с «раем земным». Но на протяжении XIV–XV вв. все пути поступления пряностей и других восточных товаров в Европу оказались под жестким турецким контролем и стали почти недоступны европейцам из-за военно-политической нестабильности, искусственно завышенных таможенных барьеров, коррупции и взаимной религиозной нетерпимости христиан и мусульман.

Кризис средств обращения с его «жаждой золота» и кризис азиатской торговли с его «жаждой пряностей» привлекли внимание всей более или менее образованной и предприимчивой западноевропейской общественности к тем представителям средневековой науки, которые разделяли и рисковали открыто поддерживать еретические с точки зрения официальной церкви гипотезы о шарообразности Земли и наличии единого Мирового океана. Уровень развития производительных сил, достигнутый западноевропейским обществом к XV в., создал материально-технические предпосылки, необходимые для осуществления далеких океанских плаваний, знаменовавших собой начало эпохи Великих географических открытий.

В результате осуществления множества предприятий, важнейшими из которых были экспедиции Бартоломеу Диаша, открывшего южную оконечность Африки в 1486 г.; Христофора Колумба, положившего в 1492–1498 гг. начало колонизации Американского континента; Васко да Гамы, проложившего в 1497–1499 гг. океанский морской путь в Индию; Фернандо Магеллана, совершившего в 1519–1522 гг. первое кругосветное путешествие. Начало эпохи Великих географических открытий явилось исходным пунктом формирования единой глобальной хозяйственной и геополитической системы, вследствие чего сама история человечества начала приобретать поистине всемирный характер.

Важнейшим следствием начала эпохи Великих географических открытий явилось создание европейскими державами (первоначально Португалией и Испанией, а с начала XVII в. Голландией, Англией и Францией) грандиозных колониальных империй. Уже на рубеже ХV–ХVI вв. правительства Португалии и Испании заключили ряд соглашений о разделе сфер колониального господства в открываемом мире. Сокровища, награбленные в Африке и Азии, хлынули в Португалию, а золото и серебро, добытые порабощенными индейцами на рудниках Америки, наводнили Испанию. В начале XVI в. дешевые драгоценные металлы устремились из-за Пиренеев на западноевропейские рынки и вызвали в Европе настоящую «революцию цен»: цены на сельскохозяйственную продукцию и ремесленные изделия массового спроса подскочили в сотни раз.

Кризис «христианского мира»

В ХIV–ХVII вв. в цивилизационном развитии Западной Европы, вступившей в полосу кризиса «христианского мира», произошли существенные изменения, которые завершились сменой «матрицы» западноевропейской цивилизации. На смену нормативно-ценностного пространства, задававшегося католицизмом, пришли утилитаризм и либерализм.

В начале ХIV в. западноевропейский «христианский мир» в его целостности стабилизировался и достиг «последней границы». При этом он не просто остановился, а «съежился» (Ж. Ле Гофф). Прекратились распашки и освоение новой земли, наблюдалось запустение полей и даже деревень. Демографическая кривая склонилась и поползла вниз. Началась девальвация монеты, сопровождавшаяся депрессией и катастрофическими банкротствами. Европу потрясла целая серия городских бунтов и крестьянских восстаний. Великая чума середины ХIV века довершила дело: кризис быстро обернулся кардинальной перестройкой социально-экономических и духовных структур «христианского мира». Кризис, как пишет Ж. Ле Гофф, «зачал общество эпохи Возрождения и Нового времени, более открытое и для многих более счастливое, нежели удушливое феодальное общество».

В тех европейских странах, прежде всего в Италии, куда переместился центр новаций, ни крестьяне, ни рыцари, ни священники не занимали господствующего положения. Оно принадлежало негоциантам, банкирам, купцам, торговавшим всем чем угодно, дававшим в долг королю, собиравшим во всем католическом мире папский налог. Жизнь сосредоточивалась не вокруг соборов, а на площадях, где обсуждались дела, шел обмен словами и вещами, и вдоль улиц, на которые выходили мастерские и лавки.

Высшая теологическая культура уступала место светской (гражданской) и утилитарной (практической), основанной на римском праве, преподававшемся в университетах, и опиравшейся на расчет. Христианский Запад, первоначально придерживавшийся принципа соборности, постепенно отказывался от него в силу воздействия процессов индивидуализации и рационализации личностного сознания. Внешне это выражалось в повсеместном распространении аристотелевской философии, логики, этики и эстетики. В общественной мысли получает развитие рационализм, согласно которому источником знания, критерием истины и основой поведения людей является разум.

Трансформация нормативно-ценностного порядка, а следовательно, и основ цивилизации в Западной Европе произошла в связи с двумя процессами: «национализацией» церкви государством и религиозной реформацией (протестантско-католичес­ким противоборством), которые привели к тому, что «единой и единственной матрицей европейской цивилизации» как результатом социального компромисса стал либерализм.

Реформация началась с того, что в 1517 г. августинский монах, профессор теологии Виттенбергского университета в Саксонии (Германия) Мартин Лютер (1483–1546 гг.) выступил с «95 тезисами», формально направленными против торговли католической церковью от имени римского папы индульгенциями (грамотами об отпущении грехов). Фактически эти тезисы содержали изложение основ нового христианского вероучения, в основе которого была положена идея об «оправдании верой». Согласно ей, человек достигает спасения своей бессмертной души не вследствие формального участия в церковных обрядах и, тем более, не посредством материальных приношений в пользу церкви, а только в результате своей сугубо индивидуальной и искренней веры в искупительную жертву Христа; веры, которая на протяжении всего жизненного пути христианина должна ежечасно подтверждаться его благочестивым образом жизни.

Ортодоксальное средневековое христианство видело истинное благочестие в уходе из грешного мира и, следовательно, в максимально возможном отказе от всякой мирской, в том числе и трудовой, деятельности. Однако в Западной Европе в это время уже стала формироваться иная система ценностей, ориентированная, наоборот, на деятельный стиль жизни «здесь и сейчас», не уповая на милость бога, не откладывая дела «на потом». Формировалась новая трудовая этика: труд из «наказания Господнего» превращался в средство обретения материального благополучия, социального престижа и морального удовлетворения. В соответствии с этими ценностями Лютер утверждал, что «человек рожден для труда, как птица для полета»; что только добросовестным повседневным исполнением своего трудового мирского призвания верующий искупает как греховность, унаследованную от библейских прародителей, так и греховность, неизбежно обретаемую им в несовершенном мире. Самоотверженно снося тяготы своего трудового «мирского креста», верующий человек очевидно свидетельствует о себе как о последователе Христа и тем самым оправдывает себя в качестве христианина.

Ортодоксальный католицизм душеспасающую мистическую силу «Божьей благодати» обратил в монополию церкви, объявив папу наместником Иисуса Христа на земле. М.Лютер утверждал, что эта сила может исходить только от Бога и непосредственно нисходит на того, кто достойно несет бремя мирских трудов. Таким образом, в религиозной доктрине Лютера повседневная трудовая деятельность отдельного человека обрела значение высшей духовной ценности, а сама человеческая личность возвысилась до возможности установления вполне индивидуальных взаимоотношений с Богом без всякого посредничества со стороны церкви.

Основы реформационного или, как начали его называть с 1529 г., протестантского вероучения получили дальнейшее развитие у многочисленных последователей Лютера. Наибольшим радикализмом и логической завершенностью в их ряду отличалась религиозная доктрина уроженца Франции Жана Кальвина (1509–1564 гг.), разрабатывавшаяся им в Женеве (Швейцария) на протяжении 1536–1559 гг. Сопутствующее человеку материальное преуспевание в любой сфере жизнедеятельности было провозглашено Кальвином критерием богоизбранности, залогом обретения «Божьей благодати» и гарантией райского блаженства на небесах. Труд из отбывания сословной феодальной повинности в средневековом христианстве, богоустановленного «мирского креста» в лютеранстве в кальвинизме окончательно приобрел значение важнейшего религиозного долга, трудовые успехи стали признаком личной богоугодности христианина.

Реформационно-теологическое обоснование актуальных в эпоху «первоначального» накопления капитала и возникновения национально-абсолютистских государств идей о секуляризации («омирществлении») неправедно нажитых католической церковью богатств с целью их перераспределения, о необходимости создания «дешевой» церкви-общины вместо дорогостоящей католической церковной организации, о главенстве светских властей в решении мирских дел создали благоприятные условия для широкого распространения реформационного движения в наиболее развитых западноевропейских странах.

Лютеранство стало идеологической основой умеренных реформационных преобразований в княжествах северо-восточной Германии и в скандинавских государствах. В 1534 г. английский парламент провозгласил короля главой независимой от Рима государственной «англиканской» церкви. Кальвинизм, выражавший мировоззрение наиболее экономически зрелой и политически активной части западноевропейской буржуазии, укоренился в северных Нидерландах, где стал идеологией первой в истории победоносной буржуазной революции и национально-освободительной войны 1566–1609 гг. Под наименованием «пуританства» (от лат. purus – «чистый») кальвинизм в XVI в. проник в юго-восточную Англию, где сделался религиозным знаменем буржуазии и «нового дворянства» в ходе революции XVII в., положившей начало «новому времени» в истории Западной Европы.

Таким образом, реформация, начавшаяся как попытка мирного преодоления разложения католической церкви и злоупотреблений священников, привела к грандиозным потрясениям Европы, разрушила ее духовно-религиозное единство. Попытка организовать преследование Лютера и его сторонников привела к протесту немецких князей и появлению протестантских церквей, формировавших установку на жизненную активность, сочетавшуюся с жаждой предпринимательства, ограничением потребления и презрением к неудачникам.

Борьба католиков и протестантов привела к расколу Европы и религиозным войнам внутри отдельных государств. По всей Европе шла «охота на ведьм». Около 30 тыс. их было сож­жено католической инквизицией», еще большее число жертв оказалось на совести протестантских фанатиков. Апофеозом борьбы стала первая общеевропейская Тридцатилетняя война (1618–1648) между Протестантской Унией и Католической Лигой.

Компромиссом этой борьбы и стал либерализм, который создал универсально-новое нормативно-ценностное пространство для всей Европы, автономное как по отношению к возникшим национальным государствам, так и – к культурному европейскому разнообразию. Ядром либерализма были идеи свободы и толерантности. Свободы как возможности и необходимости ответственного выбора и признания права на свободу за другими. Толерантности как уважения не только своих, но чужих ценностей, как осмысление и использования другого духовного опыта в его самобытности. Это закладывало духовные основы для формирования гражданского общества.

Европа либеральная

Кроме того, цивилизационный сдвиг в Западной Европе в это время был связан с переходом от эволюционного пути развития на инновационный. Этот путь характеризуется сознательным вмешательством людей в общественные процессы путем культивирования таких интенсивных факторов развития как наука и техника. Активизация этих факторов в условиях господства частной собственности, формирования гражданского общества привела к мощному технико-технологическому рывку западноевропейской цивилизации и возникновению в разных странах такой формы политического режима как либеральная демократия.

Для того чтобы перейти на инновационный путь развития, необходимо было особое духовное состояние, становление трудовой этики, превращающей труд из бытовой нормы в одну из главных духовных ценностей культуры. Такая этика стала складываться в Западной Европе еще во время первичной распашки ее земель но окончательно утвердилась в эпоху Реформации в форме прежде всего протестантской трудовой этики. После этого труд стал самоценным и окончательно вошел в систему главных ценностей европейской цивилизации, на основе которых только и был возможен переход к интенсивному производству и буржуазному обществу.

Западноевропейский христианский идеал «молись и работай», заложивший основы «духа капитализма», означал, что человек, через работу обретая спасение души, не делигирует свои права наверх, а сам решает все возникшие перед ним проблемы, что человек делает выбор между решением своих проблем самостоятельно и их решением с помощью других людей, социальных групп, государства в пользу самостоятельности, между интенсивным и экстенсивным путями ведения хозяйства в пользу интенсивного, в конечном счете, между зависимостью и свободой в пользу свободы.

Протестантская трудовая этика создала благоприятные условия для развития капитализма, оказала влияние на процесс первоначального накопления капитала. Огромную роль в этом процессе сыграли Великие географические открытия. Открытие Америки и Африки, с одной стороны, привело к невиданному по масштабам росту работорговли, но с другой стороны, ускорило темпы накопления капитала в Европе за счет разорения, ограбления природных ресурсов и эксплуатации местного населения.

Деньги все больше начинают вкладываться в экономику, в развитие мануфактурной промышленности. Складываются национальные рынки, оформляются контуры европейского, а затем и мирового рынка, центром которого становятся голландские порты. Возникновение рыночной экономики было одним из достижений западноевропейской цивилизации.

Складывание глобальной хозяйственно-геополитической системы, в центре которой оказались западноевропейские страны, поставило на службу их экономике гигантский потенциал всего открываемого мира, что оказало сильнейшее стимулирующее воздействие на ход основных социально-экономичес­ких процессов в Западной Европе.

В связи с ростом масштабов производства и обмена в Европе усилились процессы, связанные с «замыканием» и дальнейшим разложением гильдейско-цеховых корпораций, а вслед за тем ускорилось возникновение и распространение новых торгово-производственных форм: компаньонажей и мануфактур. С увеличением количества крупнооптовых сделок в ведущих международных экономических центрах возникают товарные биржи, оперировать на которых могли дельцы вне зависимости от своей этнической, сословной, религиозной или корпоративной принадлежности и без каких бы то ни было регламентируемых ограничений в объемах торговли. Наконец, с неизбежным в новых условиях ростом значения кредитных операций формируется принципиально новый рынок – рынок первоначально вексельных, ценных бумаг, появляются фондовые биржи, со временем слившиеся с товарными. Начались качественные изменения в самом содержании экономической деятельности, которая по мере освобождения от пут средневековой регламентации стала приобретать ярко выраженный конъюнктурно-спекулятивный, рыночный характер.

Уже в конце XV – начале XVI в. в Западной Европе, в первую очередь в юго-восточной Англия, северо-восточной Франция, на севере Нидерландов, стало ощущаться противоречие между господствующей условно-корпоративной собственностью на средства производства и развивающимися сугубо индивидуальными по своей природе товарно-денежными отношениями. Изменение формы собственности на средства производства и, в первую очередь, на главное из них – землю – стало основой того социально-экономического переворота, который знаменовал собой исходный пункт качественно нового, капиталистического этапа в историческом развитии Западной Европы.

В юго-восточной Англии изменение формы собственности на землю произошло в процессе «огораживаний». В ходе его феодальные землевладельцы из числа «новых дворян», используя как казуистику средневекового права, так и прямое насилие, сначала отчуждали в свою пользу крестьянские земли, а затем лишали своих уже лично свободных крестьян статуса наследственных держателей и на этом основании изгоняли их из поместий. В дальнейшем «освобожденная» таким образом от крестьянского населения земля эксплуатировалась с использованием труда вольнонаемных сельскохозяйственных работников-батраков. Тем самым феодально-рентные отношения заменялись капиталистически-рыночными. И хотя формально характер собственности на землю по-прежнему оставался условным и корпоративным, а верховным номинальным сеньором всех земель, как и раньше, считался король, по сути в ходе «огораживаний» происходила явная индивидуализация земельной собственности «новым дворянством». Добившись в ходе революции середины XVII в. принятия Долгим парламентом закона об отмене рыцарского держания (1646 г.) «новые дворяне» («обуржуазившиеся» землевладельцы) утвердили в Англии свой абсолютный экономический суверенитет по отношению к феодальной по происхождению земельной собственности, завершив тем самым ее трансформацию в сугубо индивидуальную, свободно отчуждаемую частную собственность.

В других регионах Западной Европы переворот в общественно-экономических отношениях происходил в иных формах, но результаты его были идентичными: экспроприация непосредственных производителей путем их отделения от средств производства и пауперизации; возникновение рынка наемной рабочей силы; возникновение индивидуально-частной формы собственности средства производства и формирование на этой основе новых классов, классов буржуазного общества. В исторической литературе этот процесс получил наименование «первоначального накопления капитала», который рассматривается как отправная точка развития капиталистического уклада при сохраняющихся в целом феодальных отношениях.

Во многих странах Западной Европы эти изменения явились важными предпосылками завершения процесса государственно-политичес­кой централизации, складывания современных наций и возникновения такой форм феодальной государственной организации, как абсолютная монархия. Обычно под абсолютизмом понимают такую форму государственного устройства, при которой вся полнота власти (законодатель­ной, судебной, исполнительной) сосредоточена в руках никем и ничем не ограниченного монарха.

Становление абсолютизма сопровождалось падением роли сословно-представительных органов государственной власти. По мере складывания системы постоянного налогообложения абсолютистские режимы получают возможность завершить формирование строго централизованного бюрократического аппарата административной и судебной власти, а также регулярных вооруженных сил. В связи с этим органы дворянско-бюргерского самоуправления, сеньориальной юрисдикции и феодальное ополчение оттесняется на второй план.

Западноевропейский абсолютизм складывался в условиях разложения феодальных отношений, порожденных процессами «первоначального накопления капитала», в ситуации нарастающего конфликта и относительного равновесия сил между новым классом буржуазии и старым классом феодалов. Используя это, абсолютизм стремился присвоить себе неограниченные властные функций. Несмотря на падение роли органов сословно-представительной власти в период становления абсолютистских режимов, именно в борьбе абсолютизма и сословно-представительных органов закладывались основы парламентаризма и разделения властей.

Функции, структура и состав этих органов были различными и со временем менялись, но они обеспечивали участие в принятии общегосударственных решений третьего сословия. Наиболее последовательно эти процессы развивались в Англии. Еще в ХIII в. здесь возник парламент, который в концу ХVI в. закрепил за собой законодательные функции. Противостояние королевской власти и парламента вылилось в английскую революцию 1640–1653 гг., которая открыла путь экономической, социальной и политической модернизации не только в Англии, но и во всей Европе. Для развития права и парламентаризма огромную роль сыграли «Хабеас корпус акт» и «Биль о правах», в которых закрепл