Эпоха закона и эпоха благодати

Период от сотворения мира до воплощения Христа, до первого пришествия Христа, христианство называет " эпохой закона ", а после Христа -- " эпохой благодати ". "Эпоха закона", несмотря на то, что она была перед "эпохой благодати", наделена многими ограничительными характеристиками. Святой апостол Павел говорит об этом: "Ничто же бо совершил закон"*, т.е. "закон, даже если его исполняли, ничего не довел до последней точки, до совершенства, до завершения", потому что закон, в иудаистическом, "ветхом" понимании видится как существование, принципиально отторженное от Бога: ни грех, ни добродетель в эпоху закона не способны реально приблизить ни одну тварь к нетварному Божеству; все остается как бы подвешенным. Отсюда христианское представление о том, что даже Адам, праотцы, патриархи, пророки и все остальные ветхозаветные праведники до Христа пребывали в аду. И лишь Христос, приходя в мир, вывел их из ада. Все бытие до Христа – как праведное, так и грешное -- рассматривается как нечто подобное векселю, который, если бы не благая воля Божества к Воплощению в конце времен, остался бы лишь "обещанием", не имеющим никакой реальной ценности, никакого наполнения. Так дело обстоит в иудаистической традиции, где бездна между Творцом и его творением никогда и ни при каких обстоятельствах не преодолевается (у иудеев тоже есть мессия, "машиах", но он мыслится не как Бог, а как человек, пророк, избранник, вождь, царь, освободитель, политический и религиозный лидер, т.е. во всех случаях остается только тварью, и своей природой не связан с Божеством).

Новая эпоха, наступающая вместе с приходом Христа, -- это "эпоха благодати", уникальный период, в котором сосуществуют два среза реальности. С одной стороны, естественная деградация мира и человечества в эпоху благодати продолжается, но параллельно ей в мире появляется принципиально новый субъект – Церковь, чья судьба радикально отличается от инерциальной судьбы остального мира. Церковь – это совокупность христиан, верных Христу, которые получили зерно спасения, крестились во Христа, сораспялись Христу, и, соответственно, оказались вынесенными одной стороной своего бытия из естественного исторического процесса.

Такой подход к священной истории точно соответствует двойственному отношению христианства к креационизму и манифестационизму: мир продолжает деградировать – это инерция креационизма; с другой стороны, Церковь Христова пребывает уже в реальности благодати, т.е. за пределом времени и пространства, в лучах прямого проявления Божества, его имманентного присутствия (подтверждаемого непрекращающимся циклом евхаристических таинств).

Эту метафизическую парадоксальность необходимо иметь ввиду, когда мы разбираем историю христианской Церкви, осмысляем причины ее разделения на Восточную и Западную, исследуем ее влияние на историю, культуру и политику.