Парадигма папства

В западном христианстве исторически наличествовало три базовых сценария отношения церкви к государству.

Первая и наиболее фундаментальная парадигма для католического мира состояла в полной теократии. Она предполагала не только религиозную, но и социально-политическую доминацию папства во всем пространстве западно-христианской эйкумены.

Эта модель де факто существовала с V по VIII век, когда Западная Европа была политически раздроблена, и сохранила свои позиции вплоть до эпохи Реформации – XVI века. Радикальный папизм является константой в политической истории Западной Европы, и определенные рудименты его сохранились вплоть до настоящего времени. Эта теория основывается на выведении самых радикальных следствий из идей блаженного Августина о "двух градах" и предполагает определенный дуализм между божественным (воплощенным в церкви) и земным (воплощенном в государстве). Такой дуализм предлагает не столько синергию двух властей – духовной и светской – сколько подчинение заведомо греховной светской области государства духовной власти "горнего града".

Наиболее последовательными сторонниками полной автономии Церкви выступали папы Григорий VII, Александр III, Иннокентий III, а Папа Бонифаций VIII выразился в этом отношении со всей определенностью: "Я – Цезарь, я – император".

Теория "двух мечей"

Вторая модель является развитием учения о "двух мечах" папы Гелазиуса. Здесь утверждается не просто необходимость подчинения князей духовной власти пап, но и альянс между этими инстанциями. В этой версии папство не подавляет светское начало, но превращает его в своего младшего союзника. В такой ситуации западно-европейские правители повышают свой теологический и экклесиологический статус. Эта теория воплотилась в жизнь основателем каролингской династии Пипином Коротким, который получил официальное помазание (как царскую инвеституру), отдав в политико-административный контроль пап бывший Равеннский экзархат.

Теория "двух мечей" преобладала в Европе в течение всей эпохи Каролингов. Но так как она не претендовала на полное замещение западно-христианской эйкуменой – как имперской – византийской политико-социальной онтологии, она воспринималась Востоком как нечто "опасное, но терпимое".