Анастасия ушла готовиться, чтоб сына покормить, а я в раздумье снова стал гулять по лесу.
Два фактора расстраивали. Неприятны были для меня. Первый — я, как отец, совершенно не находил для себя ниши, в которой мог бы поучаствовать в воспитании своего сына. Понятным стало, что мне не найти для него игрушек более интересных, чем он уже имеет. Питание тоже привозить сюда ни к чему.
Материнское молоко, свежая цветочная пыльца, потом пойдут орехи, ягоды... Конечно, детской смесью в пакетах не заменить живой продукт. И всё равно в голове с трудом укладывалась такая ситуация.
Ничего ведь нет у Анастасии, и, в то же время, она ни в чём не нуждается и даже ребёнка свободно обеспечивает.
По телевизору так рекламируют игрушки, разные приспособления для детей, что, кажется, без них не выживет ребёнок, а здесь они бессмысленны, и более того, — вредны. И даже кроватка не нужна ребёнку здесь. Конечно, на такой кроватке, как медведица, и в сорокаградусный мороз не замёрзнешь.
Стирать простынки, пелёнки не надо. Медведица, надо же, ещё и чистюля, каждый раз у себя под мышкой скребёт лапой когтистой, как расчёской. О траву плашмя трётся, потом купается.
|
|
Из воды выходит и трясётся, брызги в разные стороны летят, потом на спину ложится брюхом кверху и сушится и снова в паху своем расчёсывает. Анастасия подводила меня к ней, дала потрогать то место, где спит малыш. Мягко там, чистенько и тепло.
Но если от меня совсем не требуется материального обеспечения, то в воспитании отец должен участвовать, это уж точно. Вот только как? Может, надо решительно и твёрдо потребовать у Анастасии ответа? Ведь я же выполнил её условия, не хватал ребёнка, не стал настаивать в использовании привезённых подарков.
Второе разочарование было от того, что я не смогу теперь выполнить просьбу читателей и изложить конкретно расписанную систему воспитания детей. О детях вопросов в письмах много, и на читательских конференциях их всегда задают.
Я обещал, что обязательно расспрошу об этом Анастасию, изложу в следующей книге систему, по которой их род из поколения в поколение детей воспитывал. И вот на тебе! Систему она вообще отрицает и, более того, говорит, что любая система вредна.
Конечно же, такого быть не может. Должна быть хоть одна правильная среди вредных. И тут меня осенило. В письмах читателей и на конференциях не было ни одного вопроса по воспитанию детей, адресованного мне.
Все просили ответить Анастасию, и если люди ей доверяют больше, чем нормальным специалистам из нашей жизни, и уж, конечно, больше, чем мне, то пусть она и отвечает на поставленные вопросы.
Именно она обязана это сделать. А моё дело изложить в книге. У меня с изданием книги и так забот полно. Анастасия освободилась от своих дел, подбежала весёлая, на лице румянец:
|
|
— Всё сделала. Наш сын уснул. Ты здесь скучал один?
— Я размышлял.
— О чём?
— О том, что в книжке больше нечего писать. Я говорил тебе, что люди ждут ответы на конкретно поставленные вопросы. Воспитание детей людей интересует. А что я напишу о воспитании? Ну, изложу, как ты с ребёнком общаешься, как он живёт. И что из этого?
В условиях нашей жизни такие приёмы неприемлемы. Не станет же каждый медведицу, волчицу заводить, орла тренировать, да и полянки с чистенькой пыльцой на цветочках, как здесь, ни у кого нет.
— Но смысл ведь не в медведице, Владимир. Не в орле, они лишь следствие. Есть главное. Оно найдёт в любых условиях дорогу.
— Что — главное?
— К ребёнку отношение. Производимые вокруг ребёнка мысли. Поверь, пойми. Христа родить лишь та способна мать, которая поверит, что Христос у ней родится, и если отношение родителей к младенцу будет, как к Христу иль Мухаммеду, последует за мыслью и младенец.
И стать таким он устремится. И на природе всё равно бывают люди, и тот, кто сможет осознать, почувствовать Создателя творения, их смысл, предназначенье, тот сможет для ребёнка своего создать мир светлый и счастливый.
— Но как почувствовать? Здесь постепенно нужно как-то. Методика нужна.
— Только сердцем почувствовать можно, только сердце способно понять.
— Ну, а конкретнее.
— Конкретнее ты тоже написал, когда про дачников рассказывал, и не заметил сам. К чему ж слова впустую тратить? Коль не открыты сердце и Душа, слова лишь в ветерок едва заметный превратятся...
— Да, написал. Однако, в жизни ничего не происходит.
— Ростки едва заметны, не сразу каждому видны. Ростки, в Душе проросшие, — тем более.
— А если не видны, зачем тогда писать? Я пишу, стараюсь, но верят, понимают далеко не все, о чём ты говоришь. Есть и такие, что даже в твоём существовании сомневаются.
— Подумай, Владимир, быть может, сможешь смысл увидеть и в сомнениях.
— Какой же может быть в сомнениях смысл?
— Противодействия сомнения тормозят, вот потому для тех я существую, для кого и существую. Мы вместе с ними, рядом и в сердцах друг друга. Ещё подумай, ты сможешь осознать. Я существую потому, что есть они. Их сила созидать, творить, не разрушать. Они тебя поймут, поддержат, в мыслях рядом будут.
— Ну, что ни говори, а надоело выслушивать оскорбительные высказывания. Развей сомнения у неверящих. Давай, выступи по телевидению, покажи что-нибудь необычное из своих способностей, — просил я Анастасию, а она в ответ:
— Поверь, Владимир, плоть моя и чудеса, на публику творимы, в неверящих свет веры не вольют. Они лишь раздражение увеличат в тех, кому не нравится не их мировоззренье. И ты свою не трать энергию на них. Всему есть свой черёд, своя заря, коль хочешь, выйду к людям я, и выйду во плоти.
Но, перед этим, сделать так должна, чтоб женщине, невольно посвятившей кухне жизнь, увидеть удалось и радости иные. И чтоб над мамой молодой с дитём своим, оставшейся одной, Свет воссиял любви. И дети! Понимаешь, дети! Над их Душой необходимо прекратить насилье постулатов...
— Ну вот, опять ты завелась с мечтой своей. Прошло немало времени, как помечтала, а сделано немногое. Книжка есть, картины да стихи, а где ж твои глобальные свершения для всех людей?
Только не надо говорить про светлые росточки, которые в Душе растут людской. Ты покажи такое, чтоб потрогать можно было, реально ощутить. Не можешь показать? Не можешь!
— Могу.
— Так покажи!
— Коль покажу, тебя подвергну искушению до времени раскрыть лишь восходящие росточки, от злого града кто их сбережёт тогда?
— Ты сбереги.
— Придётся так и поступить, свою ошибку исправляя. Смотри.
|
|
Благодаря Анастасии мне удалось прикоснуться к явлению, ещё более необыкновенному и потрясающему, чем было мной описано в книгах ранее. За одно мгновение передо мной, во мне или рядом — непонятно — пронеслось множество прекрасных лиц разных по возрасту людей. Из разных мест Земли.
Это было не просто мелькание. Люди представали в своих делах прекрасных, как их лица. Была видна окружающая их обстановка, события, произошедшие с ними или благодаря им за годы их жизни. Все они были из нашей сегодняшней действительности.
Многие годы потребовались бы на просмотр подобного количества информации в кино, а тут — одно мгновение, и снова предо мной Анастасия, она и позу не успела поменять свою. Заговорила сразу, как её увидел:
— Подумал ты, Владимир, что лишь гипноз какой-то видения твои. Прошу, пожалуйста, не думай над разгадкой, с чьей помощью предстали пред тобой они. О детях говорили мы. О главном! Детей увидел ты? Скажи?
— Да, видел я детей. Осмысленны их лица и добры. Дом сами строят дети, красивый очень дом, большой. Ещё они поют при этом. И человека среди них седого видел. Он академик, этот человек. И мне он сразу показался мудрым очень. Да только странно говорит.
Считает, будто дети мудрее могут быть и даже тех, кто звания учёные имеет. С тем академиком седым общаются, как с равным себе дети, и с уважением в то же время.
Ну, там, в видении, о детях много было. Как странно учатся они, о чём мечтают, но это лишь видение, чего о нём твердить. В реальной жизни всё совсем иначе.
— Ты видел жизнь реальную, Владимир, и в этом убедиться вскоре сможешь.
И надо же, случилось всё ведь точно так. Случилось! Увидел!
Претворите в
жизнь виденье счастья
Вскоре по возвращении из тайги я приехал снова в город Геленджик, где должна была проходить читательская конференция по книге. Заместитель главы Краснодарского края по Геленджикскому району повёз меня в лесную школу академика Михаила Петровича Щетинина.
Узенькая щебёнчатая дорога уводила от трассы к лесу, к небольшой, запрятанной меж гор долине. Дорога вскоре заканчивалась, упираясь в необычный двухэтажный дом-терем. Он ещё не был достроен.
|
|
Из его оконных проёмов без рам лилась, выводимая детскими голосами, русская народная песня. Этот дом был из лесных видений, но теперь он был абсолютно реальным.
Никому ничего не говоря, я полез через разные стройматериалы, чтобы, всё-таки, своими руками дотронуться до этого дома.
Когда я подходил к нему, увидел, как по приставной лестнице без перил ловко спустилась девочка лет десяти, подошла к кучке речной гальки, стала выбирать и складывать в жестяную банку из-под селёдки камешки. Когда она снова взбиралась по лестнице, я полез за ней навстречу льющейся, манящей песне.
На втором этаже такие же, как она, и чуть постарше дети брали из коробочки гладкую гальку, прикрепляли её цементным раствором к стене, выкладывая на ней удивительные по красоте узоры. Две девочки мокрыми тряпочками сразу протирали бережно каждый прикреплённый к стене камушек.
Они занимались своим делом увлечённо и пели. Взрослых среди них не было. Потом я узнал, что фундамент и каждый кирпичик этого дома положен детской рукой. И проект дети сами придумали, и оформление каждого уголочка своего дома.
В небольшом городке-школе такой дом не единственный. В этом удивительном месте дети сами строят свои дома, свой город, своё будущее и поют. Здесь десятилетняя девочка способна строить дом, великолепно рисовать, готовить пищу, знать бальные танцы и навыки русского рукопашного боя.
Дети лесной школы знали Анастасию. Они сами рассказывали мне о ней. В этой школе учатся триста детей из разных городов России.
В этой школе за один год осваивают курс математики десятилетней школы, одновременно изучают сразу три языка. Сюда не подбирают вундеркиндов и не делают вундеркиндов, здесь просто дают раскрыться в детях тому, что уже в них имеется.
Школа академика Михаила Петровича Щетинина относится к Министерству образования Российской Федерации, она бесплатная. Школа себя не рекламирует, в ней нет ни одного свободного места, но есть две с половиной тысячи заявлений на вдруг появившееся место.
Трудно подобрать слова, способные отобразить счастьем светящиеся детские лица. Может быть, следующим фактом попробовать? Я поехал в эту школу сразу после состоявшейся в Геленджике читательской конференции. Поехал вместе с небольшой группой читателей, услышавших о предстоящей поездке.
Среди читателей была и удивительный человек Наталья Сергеевна Бондарчук — актриса, кинорежиссёр, член правления Рериховского общества. Она, великолепно разбирающаяся в эзотерике, выступала на конференции, говорила о Рерихах, об эзотерике.
Об Анастасии говорила намного толковее, чем я. С Натальей Сергеевной была её десятилетняя дочь Машенька. После конференции им предстояла поездка на кинофестиваль в город Анапу, где уже находилась любимая бабушка Машеньки, известная актриса Инна Макарова.
Но, как гром, как призыв к прозрению, прозвучали слова Машеньки: «Мамочка, пожалуйста, хоть на три денёчка. Хоть на три! Пока ты будешь на фестивале, сделай так, чтоб я могла остаться в этой школе».
И осталась на три дня изнеженная Машенька в этой школе к величайшему изумлению матери, произнесшей с грустью: «Видно, многое недодаём мы детям своим, что, даже любя, неосознанно обкрадываем их».
С Натальей Сергеевной был кинооператор, он заснял, как дети школы Щетинина рассказывали о своём общении с Анастасией. О своём понимании жизни. Я приведу здесь разговор с детьми, занятыми на строительстве дома-терема. Вопросы детям задавали мы с Натальей Сергеевной.
— Создаётся впечатление, что каждый кирпич вашего дома наполнен большой силы светлой энергией.
— Да, это так, — отвечала нам старшая, рыжеволосая девочка. — Очень много зависит от людей, которые к ним прикасались. Мы всё это делали с любовью, старались своим состоянием привнести в будущее только хорошее, радостное.
— Кто автор проекта этого здания, колонн, рисунков?
— Это наша совместная, общая мысль.
— Значит, все, кто здесь работает, только внешне занимаются каждый своим, а на самом деле — это общая мысль?
— Да, мы собираемся каждый вечер на огоньки, где продумываем, моделируем предстоящий день. Представляем образы, которые будут в нашем доме.
Ещё у нас некоторые учащиеся исполняют роль архитекторов, они конкретизируют, объединяют совместную работу.
— Какой образ присущ помещению, в котором мы с вами сейчас находимся?
— Образ Сварога, Огненного небесного начала. Здесь это можно увидеть по символам, по оберегам камня.
— Среди вас можно выделить начальника, руководителя?
— У нас есть ведущий, но вообще-то здесь работает общая мысль — лава, так мы называем.
— Повторите, мысль — лава?
— Да, состояние, образ, желание.
— У вас все работают с удовольствием, все улыбаются, у всех блестят глаза, всем весело?
— Да, это наша жизнь, потому что мы делаем то, что хотим, то, что можем, то, что любим делать.
— Ты говорила, что каждый камень имеет пульс свой, ритм?
— Да, и он бьётся в один день — один раз.
— У всех камней это так или у некоторых два раза?
— Пульс у всех камней бьётся одинаково.
— Вам не кажется, что ваш дом похож на храм?
— Храм это не форма, это состояние. К примеру, купола, они лишь помогают тебе войти в определённое состояние. Форма лепится чувством. И не случайно к нам пришли формы купола, шатры — устремление в небо, нисходящая Благодать Небесная.
— Этот дом, где каждый камень положен доброй рукой, может исцелять?
— Конечно.
— Всё-таки исцеляет?
— Да, исцеляет.
Я засмотрелся на девочек, выкладывающих на стене горницы орнамент из речной гальки. Девочки, одетые совсем в простенькую, немодную одежду, были красивы какой-то необычной красотой, и я подумал: «Где знакомимся мы со своими будущими жёнами? На танцплощадках, вечеринках, курортах.
Видим своих будущих жён раскрашенными, модными, влекущими своими стройными ножками и другими прелестями фигуры, женимся на всём этом, а потом, когда краска смыта, смотришь, сидит перед тобой кикимора кикиморой, ворчит, внимания к себе требует, любви ответной.
Какое счастье всю жизнь с кикиморой жить, о чём говорить с ней? А она ещё от тебя и материального обеспечения требует. Эх, не повезло. Но, может, сами мы именно таких и достойны? Конечно, таких и достойны. Это надо же такими полными идиотами быть, чтоб на краске, да на ножках длинных жениться!
А кому-то повезёт, кому-то достанутся в жёны вот эти, выкладывающие на стене орнамент девочки. Они и дом красивый построить смогут, и пищу с любовью приготовить, языки разные иностранные знают, мудрые, умные, красивые и без косметики они, когда подрастут, ещё красивее станут.
Конечно, многим захочется такую в жёны взять, но за кого же они согласятся выйти замуж?» Таким и задан был вопрос красавицам в простенькой одежонке.
— Скажите, за кого бы вы вышли замуж, какой должен быть ваш муж? Какими обладать качествами? И не задумываясь, сразу первая девочка ответила:
— Добротой, терпением, и он должен быть человеком, который любит свою Родину. Человеком, который имеет честь и достоинство.
— А что в вашем понимании честь?
— Для меня честь — в одном выражении: я имею честь быть русским.
— А что такое русский человек?
— Это человек, который любит свою Родину. Это, прежде всего, тот, который стоит за неё и никогда не подведёт. Ни в какую минуту, даже самую сложную. Он сам считается частью Руси.
— И ваши дети будут жить для Родины?
— Да!
— И, значит, муж должен с вами это разделять?
— Да!
Ответ второй девочки на вопрос, каким должен быть ваш муж:
— Он должен быть человеком, способным отдавать тепло и Свет другим людям. Если это от него будет исходить, то и окружающим будет хорошо, и нашей семье тоже. Человек, богатый Духом, здоровым Духом, несравним ни с каким богатством.
А самой маленькой девочке во время работы видеокамеры никакого вопроса не задали, я потом её спросил и в ответ услышал:
— Может, все лучшие поженятся, пока я подрастаю, но мой муж всё равно будет очень хорошим, добрым и счастливым, я его сама сделаю таким, я помогу ему, как Анастасия.
И я увидел, понял, Анастасия делится своими способностями с детьми. Почему с детьми школы Щетинина? Потому что академик Михаил Петрович Щетинин — сам великий маг, создавший и продолжающий создавать Пространство Любви, и оно будет увеличиваться.
Сейчас ещё маленькие русокосые Анастасии. Но они подрастут! Пойдут по Земле, создавая такие же оазисы, пока не заполнят ими Землю всю.
Когда я стоял в горнице второго этажа необыкновенного дома-терема, разглядывал орнамент и рисунки, сделанные детскими руками, но похожие на шедевры великих мастеров, возникло ощущение, что нахожусь в самом великом, светлом и добром храме на Земле.
Это, наверное, от того, что дом, каждый миллиметр которого с любовью обласкан детской рукой, неизмеримо больше наполнен светлой энергией, чем некоторые храмы.
И подумалось тогда. Вот восстановим мы разрушенные храмы и монастыри, используя современную технику и железобетонные технологии, не так уж сложно это сделать, потом придём в эти храмы с чувством исполненного долга и станем просить: «Господи, благослови». Но не получим благословения.
Потому что в это время внимание Бога будет посвящено детям, строящим необыкновенный дом-храм. И будет переживать Он, что кончается у детей цемент, что кирпича и досточек для пола не хватает. И с любовью будет благословлять Бог каждого, кто поможет им.
И я не удержался от искушения показать эти маленькие росточки. Не удержался, чего и опасалась Анастасия. А произошло вот что. Я шёл по дорожке мимо стоящих на улице кухонных столов, за которыми работали дети, и вдруг ощутил на себе мягкое тепло, словно тепловой рефлектор кто-то направил на меня.
Ощущение тепла было похожим на то, которое исходит от Анастасии, когда она смотрит, сконцентрировав свой взгляд. Только в этот раз оно было совсем слабеньким, но я остановился и посмотрел в сторону, откуда оно исходило.
Одиннадцатилетняя девочка сидела за крайним столом и перебирала от сора рис, смотрела на меня и улыбалась. Я подсел к её столу. От близости взгляда горящих голубым светом глаз стало ещё теплее, и спросил:
— Как тебя зовут?
— Здравствуйте. Меня зовут Настей.
— Ты, значит, можешь обогревать своим взглядом, как Анастасия это делает?
— Вы почувствовали?
— Да.
Маленькая Настенька не в полной мере, но обладала способностью Анастасии согревать тело своим взглядом. Подошла и села за стол Наталья Сергеевна Бондарчук, кинооператор включил камеру. Ничуть не смущаясь и не прекращая свою работу, Настенька стала отвечать на вопросы.
— Откуда вы берёте знания, способности?
— От звёзд.
— Что ты поняла, общаясь с сибирской Анастасией?
— Очень важно понимать и любить свою Родину.
— Почему это очень важно?
— Потому что Родина — это то, что сотворили наши далёкие и близкие родители.
— Кто твои родители? Где работает твой отец?
— Мой папа — учитель. В школе, где он преподаёт, тоже хорошо, но здесь лучше.
— Вы живёте здесь единой, дружной, счастливой семьёй. Вы забываете своих родителей?
— Наоборот. Мы больше и больше любим своих родителей, посылаем им добрые мысли, чтобы и им было хорошо.
Работала кинокамера, и мне очень захотелось, чтобы Настенька показала скептикам, что такое обогревающий взгляд. Я попросил её:
— Настенька, покажи многим людям, как можно обогревать взглядом. Вот камера, посмотри в объектив, обогрей всех, кто будет смотреть.
— Всех сразу очень трудно. У меня может не получиться.
Но я продолжал настаивать. Повторил просьбу. И с Настенькой стало происходить в точности то же самое, что с Анастасией в лесу, когда она силой воли своей, на расстоянии, с помощью своего Луча спасала мужчину и женщину от истязаний бандитов. Я описывал эту сцену в первой книге. Сначала Анастасия пояснила:
— Это не в моих силах, это уже как бы запрограммировано раньше, не мной, я не могу вмешиваться напрямую. Они сейчас сильнее.
И всё же при настойчивом повторении просьбы она выполнила её. Выполнила, зная при этом, что может погибнуть.
И маленькая Настенька после настойчивого повторения просьбы стала пытаться её выполнить. Она два раза подряд, не выдыхая, втянула в себя воздух, закрыла глаза на некоторое время, потом спокойно стала смотреть в объектив камеры. Замер заворожённый оператор.
И вдруг, Наталья Сергеевна Бондарчук, сорвав с себя платок, закрыла им Настеньку. Она первая заметила, как начало вибрировать её тело и появилась бледность на лице. Я понял: повторять просьбу не следовало. И не стоило тратить энергию на неверящих. Это лишь усилит злобные противостояния в них.
Приехавшие взрослые люди не могли сдержать желание дотронуться до детей. Они трогали, обнимали их, гладили, словно котят. И зачем я привёз с собой целую группу этих взрослых людей?
Ведь знал же, что в эту школу приезжает много разных комиссий, делегаций разного уровня, просто отдельные люди приезжают посмотреть, потешить своё любопытство, прикоснуться к исходящей от её обитателей Благодати. И прикасаются, и берут, ничего при этом не привнося от себя.
И, может быть, права Анастасия, говоря: «Пытаясь взять святого места Благодать, подумай, что ему ты от себя оставить можешь. И если Свет не научился источать, зачем же брать и хоронить в себе, словно в могиле». Я тоже оказался в этой школе из любопытства.
Благодаря Анастасии принял меня академик Михаил Петрович Щетинин, и стол ещё накрыли дети, яствами уставленный, и всех, приехавших со мной, кормили. Не только пищу со стола мы брали здесь.
Огонь живых глазёнок детских неизмеримо большее дарил, а что взамен им мы? Как покровители погладим по головке? Так, раздосадованный на себя, от группы прибывшей уйдя в сторонку, один стоял и думал. Вдруг подошли и встали рядом уже знакомые мне Лена и Настенька.
— Вы расслабьтесь, — тихо сказала Настенька.— Взрослые всегда так. Погладить им хочется, обнять. Думают, что главное обнять. А Вы с самого утра сегодня всё нервничаете. Пойдёмте с нами на полянку, мы вам об Анастасии расскажем. Я знаю, в каком она сейчас пространстве.
Когда мы пришли на полянку, кинооператор, присоединившийся к нам, попросил меня:
— Давай попробуем взять ещё интервью у девочек. Отличные кадры должны получиться, смотри, какой прекрасный пейзаж, и никто не мешает.
— Может, не надо? Наверное, замучили их уже расспросами всякими.
— Но с тобой они всё равно с удовольствием будут говорить. Посетителей, журналистов в эту школу не с удовольствием пускают. А нам такая уникальная возможность представилась. Жалко упускать. Пойми меня, как профессионала.
Я взял в руки микрофон и говорю девочкам:
— Интервью у вас взять надо. Я сейчас вам вопросы задавать буду, а вы отвечать на них, не возражаете?
— Если вам нужно, задавайте вопросы, — ответила Лена, а Настенька добавила: — Конечно, конечно, мы будем отвечать.
Девочки встали рядышком, поправили свои длинные русые косы и стали внимательно смотреть мне в глаза в ожидании вопроса.
После двух банальных вопросов я замолчал, вдруг осознав, что подобные банальные, стандартные вопросы им задают все приезжающие взрослые, и члены всевозможных комиссий, и журналисты, а они способны ответить на вопросы по такой теме, о которой не каждому, жизнь прожившему, взрослому человеку доводилось думать. Прав оказался казачий атаман, сказав:
— Мой сын всего три месяца в этой школе проучился, а я уже чувствую, что самому срочно что-то познавать нужно, иначе глупым рядом с ним буду выглядеть.
Да и вообще, все мы не унижаем ли детей своих глупыми вопросами, заведомо внушая тем самым детям своим, что они на большее не способны? Я стоял перед девочками с микрофоном и молчал, и видел по их лицам, что они переживали за меня видя, что растерялся и не знаю, о чём говорить с ними. Тогда и признался им честно:
— Не знаю я, о чём говорить с вами, какой вопрос задать.
И тут сложилась совсем уж комичная ситуация. Стоим мы с кинооператором, два взрослых мужика, а перед нами две малышки, энергично поддерживая друг друга, не задумавшись даже на секунду, быстро объясняют нам, как надо брать интервью, как разговаривать с другим человеком:
— Вы расслабьтесь, надо уметь расслабляться. Главное, искренне говорить. Говорить о том нужно, что волнует вас.
— О нас не думайте. О другом человеке нужно думать, когда с ним разговариваешь, но вы не думайте о нас, раз трудно вам. Расслабьтесь.
— Вы свои вопросы сердцем нам задайте, ответить сможем мы, не думайте о нас.
— Пока не можете, давайте сами мы вам что-нибудь расскажем...
Они шли по полянке, улыбаясь, трогали травинки и говорили. Глубина их познаний мирозданья, исходящая от Души чистота, добротой светящиеся глаза погружали в состояние покоя и уверенности.
Кинооператор снимал издалека, не мельтеша сменой планов. Впоследствии не раз просматривал я подаренную Натальей Сергеевной видеокассету. Смотрел, как идут по полянке маленькие русокосые белые магини. Они подрастут! Их в этой школе триста.
Я пишу об этой школе не для того, чтобы кому-то что-то доказывать, а для того, чтобы порадовать сердца тех, кто читал, почувствовал и понял Анастасию.
Если кого-то раздражает, что и как я излагаю, так вы не читайте. Критики я получил уже предостаточно, и за стиль изложения, и за грамматические ошибки, и за якобы меркантильный вымысел.
Но, всё равно сейчас следующую книжку пишу, лучше постарайтесь её не читать, события в ней покруче, чем в предыдущих книжках, и стиль изложения ненамного улучшается. Совсем вы можете разнервничаться.