Наука и политика

1. Жизнь замечательных людей

В ближайшее время заметным явлением в политической жизни будут выступления работников образования и науки. То, что люди науки начинают подключаться к политической борьбе - это очень хорошо, потому что до самых недавних пор они бравировали своей аполитичностью. Мне приходилось разговаривать с сотруднками нескольких научных центров, которые в советское время процветали и находились в авангарде мировой науки, а при капиталистическом режиме обречены на вымирание. Эти научные сотрудники ничуть не спорят, что при социализме условия для науки были значительно лучше чем сейчас, могут сами привести вам подробные цифровые данные, как хорошо было при социализме и как плохо стало при капитализме. Но при этом... категорически шарахаются от политики. Типа, да, времена сейчас тяжелые, и увы, приходится либо забыть о фундаментальной науке и заняться "инновациями", приносящими прибыль, либо смириться с вымиранием родного института, но политики ни в коем случае не касаться, потому что политика это грязное дело, недостойное настоящего ученого.

Правильна ли такая страусиная позиция? Конечно же, нет. Можно вспомнить немало фамилий, которые продвигали вперед естественные науки, но при этом, понимая, что прогрессу науки (которая в наше время становится реальной производительной силой общества) мешает капитализм, принимали самое активное участие в политической борьбе.

Самый яркий пример - это, конечно же, Леонид Борисович Красин. В первые годы ХХ века он был известен как один из выдающихся организаторов электроэнергетики. Под его руководством в царской России было построено несколько электростанций (в том числе крупнейшая электростанция царской России - Бакинская), был электрифицирован Санкт-Петербург, чуть позже Красин стал главным инженером русского представительства компании "Сименс". В своих взглядах на перспективы электроэнергетики Красин слыл радикалом: если большинство тогдашних инженеров полагали, что электрифицированные железные дороги увидят только их внуки и правнуки, то Красин убеждал их, что это будет уже при жизни е го поколения. И таким же радикалом он был в политике. В годы революции 1905-1907 года Красин лично принимал участие в подготовке боевых отрядов большевистской партии, был одним из организаторов знаменитой Тифлисской экспроприации. Интересно, что после поражения первой русской революции Красин примкнул к "отзовистам" (радикальному крылу большевистской партии) - ни в науке, ни в политике он не терпел отступлений и всегда был стороннком решительного забегания вперед.

Еще один пример того же времени - руководитель Московской обсерватории Павел Карлович Штернберг (именем которого сегодня назван асторономический институт при МГУ). Казалось бы, кабинетный ученый, полностью оторванный от реальной жизни, изучающий звезды в телескоп. Однако мало кто знал, что в своей обсерватории он держал оружие большевистской боевой организации. Когда однажды жандармы напали на его след и пришли с обыском в обсерваторию, возмущенный профессор встретил их криком: "Знаете ли вы, что от вашего прихода сюда изменится качание маятника в моей обсерватории и весь ход времени в России станет неверным!". Смущенные жандармы удалились и большевистский склад оружия был спасен. Выполняя государственный заказ на составление топографических карт Москвы, Штернберг использовал полученные им карты для составленя планов будущих баррикадных боев. В 1917 году он был одним из руководителей вооруженного восстания в Москве и в 1920 году погиб на фронтах Гражданской войны.

Еще один пример - это французский физик Фредерик Жолио-Кюри. Трудно даже перечислить все сделанные им открытия: открытие искусственной радиоактивности, предсказание возможности цепной ядерной реакции, экспериментальное открытие позитрона, открытие нескольких новых видов радиоактивного распада, и многое другое. Однако кроме этого, Жолио-Кюри во время второй мировой войны был одним из лидеров французского антифашистского Сопротивления. После войны он стал министром атомной энергетики Франции, и был уволен после того, как взял курс на ориентацию на Советский Союз и отказался использовать ядерную отрасль в военных целях. В 1950-е годы Жолио-Кюри стал членом ЦК французской компартии и одним из руководителей мирового антивоенного движения.

Еще один пример - известный французский физик Поль Ланжевен, внесший большой вклад в создание современной электродинамики и магнетизма. Эйнштейн про него говорил: "Ланжевен построил бы специальную теорю относительности, если бы это не было уже сделано в другом месте, настолько ясно он понимал все существенные положения этой теории". При этом Ланжевен всегда активно занимался и общественной деятельностью: в 1920 году публично выступил с протестом против превращения студентов в штрейкбрехеров, был общественным защитником Андре Марти, поднявшего восстание французских моряков на Черном море (что помогло прекратить французскую антисоветскую интервенцию), в 1934 году возглавил Комитет блительности антифашистской интеллигенции, и, наконец, его идейная эволюция пришла к закономерному результату: в 1944 году он вступил в ряды компартии Франции. В своих статьях "Мысль и действие" и "Об образовательной роли истории науки" Ланжевен убедительно показывает, что не бывает "чистой науки": любая область науки, вплоть до самых абстрактных разделов математики, всегда выводится из потребностей практики и рано или поздно будет востребована в практической жизни. Поэтому ученый не должен стоять в стороне от общественной жизни и должен свои знания направлять на службу прогрессу.

И если даже при капитализме многие ученые сочетали борьбу за научный прогресс и за пргресс соцальный, то при социализме это стало правилом. Достаточно вспомнить такие имена, как Игорь Васильевич Курчатов и Сергей Павлович Королёв. Про них даже трудно сказать, кем они были в большей степени - учеными или государственными деятелями - по мере строительства комунизма эта грань должна все более сливаться.

Бывают и противоположные примеры: если ученые не хотят заниматься политикой и желают ограничиться "чистой наукой", то рискуют скатиться в лагерь самой оголтелой реакции. Вот, например, германский физик 1930-40-х годов Отто Ган. Он занимался ядерной физикой, а политикой принципиально не интересовался. В Германии пришли к власти фашисты, началась вторая мировая война, а Ган совершенно не обращал внимания на эти "мелочи" и незаметно для себя втянулся в... создание атомной бомбы для Гитлера. Свою совесть он, наверно, успокаивал тем, что он же никого не убивал, а так... "всего лишь" критическую массу рассчитывал да изотопы урана разделял. Когда в конце войны союзники его арестовали, он, видимо, так и не понял - за что. Или вспомним хотя бы блаженного академика Сахарова. В молодости весьма талантливый ученый, он был очень слаб в марксизме и не желал со своей политической неграмотностью покончить. Финал общеизвестен...

2. Спасение науки - в ее политизации

Сегодня, когда говорят о проблемах российской науки, то в первой и главной проблемой называют отсутствие финансирования. И это требование будет главным на предстоящих акциях протеста работников науки. Требование необходимое, но недостаточное. Как хорошо было недавно сказано в украинской газете "Рабочий класс": "да, при социализме денег на науку не жалели. Но главное все-таки было не в деньгах, а в социализме". Деидеологизация науки неизбежно ведет к ее кризису. Можно даже привести конкретный пример, как это происходило. В разгар перестройки, в 1990 году, в номере 3 журнала "Огонек", который тогда был главным рупором антисоветизма, была опубликована статья о проблемах тогда еще советской ядерной физики. Статья, естественно, была написана в духе пещерного антикоммунизма, но ряд интересных наблюдений там есть. Вначале много рассказывается о том, что в 1960-80-е годы в ядерных институтах Обнинска было разоблачено множество диссидентов, которые корешились с Сахаровым. Далее констатируется такой факт: "Мало-помалу научная деятельность в НИИ заменялась ее имитацией" (было сие еще в советское время). Выход из ситуации автор предлагал такой: во-первых, хозрасчет (с высоты сегодняшней ситуации это даже не смешно), во-вторых, "освободить институты от идеологического давления".

С последней идеей надо разобраться поподробнее. Почему Сахаров стал диссидентом и среди ученых нашлось много его последователей? Потому что они и раньше-то были весьма слабы в политике, однако в 1940-1960-е годы у науки были государственные, "идеологизированные" задания - сначала ядерный и космический проекты, потом, в 1960-е - программа строительства коммунизма (вспомните хотя бы известный фильм "Девять дней одного года"). Однако по мере перерождения КПСС прогрессивных политических целей никто не ставил, новых задач не было, идеологическая составляющая ослабла - и начались и "имитиация", и диссиденты. Средством для выхода из кризиса была не деидеологизация науки, а как раз наоборот. Сегодняшняя практика это показала.

Есть в упомянутой статье в антисоветском "Огоньке" и такое замечание: "поче му наука на Западе делается в маленьких научных городках - Беркли, Оксфорде, Кембридже - а у нас нет?". Фраза эта, конечно, лживая - антисоветчики умолчали, что, например, как раз вплоть до конца 1980-х годов у нас в таком "маленьком научном городке" - в Дубне регулярно делались открытия мирового уровня - там были синтезированы искусственные химические элементы до 110-го включительно. Но эта фраза натолкнула на важную мысль: наши современные ученые, даже если сделают какое-то сенсационное открытие, то совершенно не умеют его пиарить, в результате чего их забивают иностранные "коллеги". Так было еще во времена открытия радио (общеизвестно, что радио изобрел Попов в 1895 году, однако за пределами экс-СССР все считают, что радио изобрел Маркони в 1896-м), так происходит и сейчас (о чем подробно рассказывалось в статье "Второй ядерный проект"). Для того, чтобы заставить "западных пратнеров" с нами считаться, для этого нужно не что иное, как определенные политические решения. А эти политические решения могут быть только коммунистического характера - об этом говорит и история, и современность.

Причем медлить с такими политическими решениями нельзя. Та же ядерная наука сегодня за счет запаса прочности, оставшегося с советских времен, може просущестовать еще 2-3 года. Если за это время не произойдет поворота на путь к социализму, то все - полный развал российского ядерного щита и добро пожаловать, господа американские оккупанты. Вот к чему может привести стремление быть "вне политики"

Обсуждая взаимосвязь науки и власти, ученые отмечают, что и сама наука обладает властными функциями и может функционировать как форма власти, господства и контроля. М. Фуко, пытаясь выяснить взаимосвязь между властью и знанием, проанализировал науку как форму власти и обосновал идею «знание — власть».

Однако в реальной практике власть либо курирует науку, либо диктует ей свои властные приоритеты. Существуют такие понятия, как национальная наука, престиж государства, крепкая оборона. Понятие «власть» тесно связано с понятием государства и его идеологии. С точки зрения государства и власти наука должна служить делу просвещения, делать открытия и предоставлять перспективы для экономического роста и развития благосостояния народа. Развитая наука есть показатель силы государства. Наличие научных достижений обусловливают экономический и международный статус государства, тем не менее жесткий диктат власти

неприемлем.

Для отечественной истории проблема идейного столкновения науки и власти особенно остра. В свое время и кибернетика, и археология, и генетика были объявлены лженауками, преследовались, многие ведущие ученые были репрессированы. Для развития науки важны свобода научного поиска, некоторый либерализм, определенная дистанцированность от властных указаний. Наука не может быть близка тотальной идеологии. Споры, дискуссии, полярные мнения, критичность являются питательной почвой науки, но они не допускаются тоталитарной идеологией. Тоталитарные режимы всегда приводили к деформации науки.

Примечательный пример из истории науки, показывающий ее принципиальную критичность и альтернативность, публикация в 1925 г. работы К.А. Тимирязева «Экспериментальное опровержение теории относительности», а в 1928 г. — книги СИ. Вавилова «Экспериментальные основания теории относительности». Такое противоборство мнений для науки нормально, оно способствует обоснованию подлинного авторитета того или иного научного открытия. Маргинальные, оппозиционные тенденции свидетельствуют 6 здоровом развитии науки, о том, что она по природе своей не является догмой. А вот запреты и санкции — это чуждая для науки территория. Для ученого важна свобода. Эту идею особенно подчеркивал творец теории относительности Л. Эйнштейн: свобода разума заключается в независимости мышления от ограничений, налагаемых авторитетами и социальными предрассудками, а также от шаблонных рассуждений и привычек.

Вместе с тем в практике институционализированной науки сфера власти ответственна за принятие решений о развитии того или иного направления или проекта. Власть предстает как механизм, обладающий возможностью подчинять, управлять или распоряжаться действиями других людей или структур. Следует отметить особую форму организации научного труда по закрытому принципу. С целью максимальной отдачи и намерением изолировать группы перспективных ученых-разработчиков от внешнего мира строились ученые городки. Эта тенденция была свойственна Советскому Союзу, сейчас по такому принципу работает ряд японских компаний и компания «Microsoft». Это свидетельствует о тенденциях локализации и изоляции науки от общего фона социокультурных ориентации.

Взаимосвязь науки и власти можно проследить по линии привлечения ведущих ученых к процессу обоснования важных государственных и управленческих решений. В ряде европейских государств и в США ученые привлекаются к управлению государством, обсуждают проблемы государственного устройства и государственной политики. В России дело обстоит иначе: власть обеспечивает ученым крайне скромное содержание, а ученые получают возможность не нести никакой ответственности за состояние дел в стране.

Вместе с тем наука имеет специфические цели и задачи, ученые придерживаются объективных позиций, для научного сообщества в целом не свойственно при решении научных проблем обращаться к третейской инстанции власть имущих, так же как неприемлемо для него и вмешательство власти в процесс научного поиска. При этом следует учитывать различие фундаментальных и прикладных наук, и если фундаментальные науки в целом направлены на изучение универсума, то прикладные должны решать те цели, которые ставит перед ним производственный процесс, способствовать изменению объектов в нужном для него направлении. Их автономия и независимость значительно снижена по сравнению с фундаментальными науками, которые

требуют огромных капиталовложений и отдача от которых возможна лишь через несколько десятилетий. Это нерентабельная отрасль производства, сопряженная с высокой степенью риска. Отсюда возникает проблема определения наиболее приоритетны сфер государственного финансирования.

Современное состояние науки вызывает необходимость государственного регулирования темпов и последствий научно-технического развития, прикладных инженерных и технологических приложений и их гуманитарного контроля. Когда же наука ориентируется на идеологические принципы того или иного типа государства, она превращается в лженауку. Подлинной целью государственной власти и государственного регулирования науки должно быть обеспечение роста научного потенциала во благо человечества.

Государственная научно-техническая политика

Государственно научно-техническая политика – система мероприятий, планируемых и осуществляемых органами государственного управления в соответствии с их иерархиёй для обеспечения оптимальных условий динамичного, эффективного и экологически безопасного развития научно-технического потенциала страны (региона, области, округа и т. п.).

Государство выступает по отношению к сфере науки и техники в следующих основных функциях:

1) как законодатель, устанавливающий правовые основы функционирования науки в обществе в целом и конкретные нормы регулирования его научно-технического сегмента;

2) как крупный заказчик и потребитель новой технологической продукции, в том числе единичной и уникальной (например, крупные ускорители элементарных частиц, радио или оптические телескопы, суперкомпьютеры и т. п.);

3) как координатор совместной деятельности всех секторов науки, направленной на развитие научно-технического потенциала в целом, на повышение конкурентоспособности национальной науки на мировой арене;

4) как политическая сила, определяющая отношение всего общества к проблемам науки и техники.

Лишь одна из перечисленных функций государства – законотворческая – присуща только ему. Во всех остальных случаях государство выступает как одно из действующих лиц наряду с частными фирмами и корпорациями, различными фондами, общественными организациями и политическими партиями.

Государственный сектор науки

Это совокупность научно-исследовательских учреждений, принадлежащих государству и финансируемых из государственного бюджета. Государственный сектор обеспечивает все те научные направления, которые будучи необходимыми обществу в целом, не разрабатываются частным капиталом по тем или иным причинам (высокая степень риска, необходимость концентрации очень больших ресурсов и т. п.). Основными из этих направлений являются в большинстве стран оборона, национальная безопасность, исследование космического пространства и его освоение, научно-методологическая помощь сельскому хозяйству, атомная энергетика, здравоохранение и сложные медицинские установки, экология.

Управление наукой

Это совокупность мер, направленных на организацию научной деятельности, повышение её продуктивности и эффективности. Различают управление наукой на уровне отдельной научной организации (научный менеджмент) и на государственном или национальном уровне (государственная научно-техническая политика). Управление наукой – комплексная проблема, включающая в себя науковедческие, экономические и правовые аспекты. Как показывает анализ национальных систем управления наукой в развитых странах, существуют как общие закономерности эффективного управления наукой, так и специфические особенности, обусловленные культурно-историческим различием стран. К числу универсальных закономерностей управления наукой относятся: 1) отношение к науке как к одному из приоритетов национального развития; 2) необходимая доля финансирования науки в валовом национальном продукте (не менее 2% ВВП); 3) диверсификация источников финансирования науки из государственных источников и частного бизнеса (в среднем – 50:50); 4) систематическая и последовательная научно-техническая политика, созданная на основе компромисса интересов научного сообщества, государства и частного бизнеса;

5) налоговые преференции при вложении капитала в развитие науки; 6) развитая система пропаганды достижений науки и её престижа в национальном самосознании; 7) активная роль государства в качестве координатора всех секторов национальной науки, обеспечения интеграции науки и промышленности. Национальные особенности систем управления наукой связаны со спецификой распределения ролей и ответственности государства и частного бизнеса в финансировании национальной науки, отношений государства и научного сообщества, специфики взаимодействия различных секторов науки.