Восемьсот первая ночь

Когда же настала восемьсот первая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда шейх Абд‑аль‑Каддус отдал Хасану письмо, он осведомил его о том, что с ним произойдёт, и сказал: „Всякий, кто подвергает себя опасности, губит себя, и если ты боишься за свою душу, не ввергай её в погибель. А если ты не боишься, перед тобою то, что ты хочешь, и я изложил тебе дело. Если же ты хочешь поехать к твоим подругам, то этот слон отвезёт тебя к дочерям моего дяди, а они доставят тебя в твою страну и воротят тебя на родину, и Аллах наделит тебя женою лучше, чем та женщина, в которую ты влюбился“. – „А как может мне быть приятна жизнь без того, чтобы я достиг желаемого? – сказал Хасан шейху. – Клянусь Аллахом, я ни за что не вернусь, пока не достигну моей любимой, или порази г меня гибель“. И потом он заплакал и произнёс такие стихи:

«Утратив любимую – а страсть моя все сильней, –

Стою и кричу о пей, разбитый, униженный.

Я землю кочевья их целую в тоске по ним,

Но лишь усиление тоски мне даёт она.

Аллах, сохрани ушедших – память о них в душе! –

Я сблизился с муками, усладу оставил я.

Они говорят: «Терпи!» – но с нею уехали,

И вздохи в отъезда день они разожгли во мне.

Прощанье пугает лишь меня и слова её:

«Уеду, так вспоминай и дружбу не позабудь».

К кому обращусь и чьей защиты просить теперь,

Как нет их? На них в беде и в счастье надеюсь я.

О горе! Вернулся я проститься опять с тобой,

И рады враги твои, что снова вернулся я,

О жалость! Вот этого всегда опасался я!

О страсть, разгорись сильней, пылая в душе моей.

Когда нет возлюбленных, и жизни мне нет без них,

А если вернутся вновь, о радость, о счастье мне!

Аллахом клянусь я, слезы не разбегаются,

Коль плачу, утратив их, слеза за слезой текут».

И когда шейх Абд‑аль‑Каддус услышал слова Хасана и его стихи, он понял, что Хасан не отступится от желаемого и что слова на него не действуют, и убедился, что он непременно подвергнет себя опасности, хотя бы его душа погибла. «О дитя моё, – сказал он ему, – знай, что острова Вак – это семь островов, где есть большое войско, и все это войско состоит из невинных девушек. А обитатели внутренних островов – шайтаны, мариды и колдуны, и там живут разные племена. И всякий, то вступит на их землю, не возвращается, и не было никогда, чтобы кто‑нибудь дошёл до них и вернулся. Заклинаю тебя Аллахом, возвращайся же поскорее к твоим родным и знай, что женщина, к которой ты направляешься, – дочь паря всех этих островов. Как же ты можешь добраться до неё? Послушайся меня, о дитя моё, и, может быть, Аллах заменит её тебе кем‑нибудь лучше». – «Клянусь Аллахом, о господин, – сказал Хасан, – если бы меня разрезали из‑за неё на кусочки, только увеличилась бы моя любовь и волнение. Я непременно должен увидеть жену и детей и вернуться на острова Вак. И, если захочет Аллах великий, я вернусь только с нею и с моими детьми». – «Значит, ты неизбежно поедешь?» – спросил шейх Абд‑аль‑Каддус. И Хасан ответил: «Да, и я хочу от тебя только молитвы о поддержке и помощи. Быть может, Аллах скоро соединит меня с женой и детьми». И он заплакал от великой тоски и произнёс такие стихи:

«Желание вы моё и лучшие из людей,

На место я зрения и слуха поставлю вас.

Владеете сердцем вы моим и живёте в нем,

И после вас, господа, я впал в огорчение.

Не думайте, что от страсти к вам я уйти могу,

Любовь к вам повергнула беднягу в несчастье.

Вас нет, и исчезла радость. Только исчезли вы,

И стало все светлое печальным до крайности.

Оставили вы меня, чтоб в муках я звезды пас

И плакал слезами, точно дождь, вечно льющийся.

О ночь, ты длинна для тех, кто мучим тревогою

И в сильном волнении взирает на лик луны.

О ветер, промчишься коль над станом, где милые,

Привет мой снеси ты им – ведь жизнь не долга моя.

Скажите о муках тех, которые я стерпел,

Возлюбленные вестей не знают о нас теперь».

А окончив свои стихи, Хасан заплакал сильным плачем, так что его покрыло беспамятство. И когда он очнулся, шейх Абд‑аль‑Каддус сказал ему: «О дитя моё, у тебя есть мать, не заставляй же её вкусить утрату». И Хасан сказал шейху: «Клянусь Аллахом, о господин, я не вернусь иначе как с моей женой, или меня поразит гибель». И потом он заплакал и зарыдал и произнёс такие стихи:

«Любовью клянусь, что даль обет не меняет мой

И я не из тех, кто, дав обеты, обманет.

Когда б о тоске своей попробовал рассказать

Я людям, сказали бы: «Он стал бесноватым»

Тоска и страдания, рыданья и горести,

Кто этим охвачен всем – каким же он будет?»

И когда он окончил свои стихи, шейх понял, что он не отступится от того, что решил, хотя бы его душа пропала, и подал ему письмо и пожелал ему блага и научил его, что ему делать, и сказал: «Я крепко поручаю тебя в письме Абу‑р‑Рувейшу, сыну Билкис[620], дочери Муина. Он мой наставник и учитель, и все люди и джинны смиряются перед ним и его боятся. Отправляйся, с благословения Аллаха», – сказал он им.

И Хасан поехал и отпустил поводья коня, и конь поле тел с ним быстрее молнии. И Хасан спешил на коне в течение десяти дней, пока не усидел перед собой что‑то огромное, чернее ночи, заполняющее пространство между востоком и западом. И когда Хасан приблизился к этой громаде, конь заржал под ним, и слетелись копи, как дождь, и не счесть было им числа, и не видно было им конца. И они стали тереться об коня Хасана, и Хасан испугался их и устрашился. И он летел, окружённый конями, пока не прилетел к той пещере, которую ему описал шейх Абд‑аль‑Каддус. И конь остановился у двери пещеры, и Хасан сошёл с него и привязал поводья к луке седла, и конь вошёл в пещеру, а Хасан остался у двери, как велел ему шейх Абд‑аль‑Каддус, и начал размышлять об исходе своего дела – каков он будет. И был он смущён и взволнован и не знал, что с ним случится…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.