Что случилось с моими детками?

Под курицу-наседку положили десять утиных яиц. Она долго си­дела на них, ожидая малышей. Вылупились маленькие желтенькие птенцы Им сразу же захотелось гулять Наседка повела их во двор. Привела к навозной куче, стала грести и птенцов звать, а они глядят в сторону. Увидели пруд, побежали к нему, прыгнули в воду и по­плыли.

Закудахтала тревожно наседка, смотрит на своих плавающих де­ток, кричит:

— Возвратитесь! Ведь вы утонете!

Но птенцы как будто не слышат. Ведь это не цыплята, а утята. Долго они плавали, к вечеру только возвратились на берег. Насед­ка терпеливо ждала их. Дождавшись, повела домой. Ведет и упрека­ет:

— Какие вы непослушные. И кто это вас научил плавать? Ни отец, ни мать не плавают, а вы плаваете. Больше не пущу я вас на пруд.

А утята пищат ей в ответ:

— Мама, завтра поплывем вместе. Как хорошо в воде!

Смотрит наседка на малышей и недоумевает: что с моими детками?

Старый пень

Росло в лесу большое ветвистое дерево. Весной покрывалось зе­леными листьями и белыми цветами. Прилетали к цветам пчелы и шмели. Свили на дереве свое гнездо певучие птицы. Каждый год воз­вращались они весной из теплых краев, находили свое дерево и ве­село щебетали: «Доброй весны, дерево, вот мы и прилетели к тебе». Радостно жилось дереву, ведь у него было много друзей.

Прошло много лет. Постарело дерево, засохло. Пришли в лес лю­ди, спилили сухое дерево и куда-то увезли его.

Остался от дерева пень. От грусти и одиночества покрылся пень серой пылью Больно ему было, когда он вспоминал, как летели к не­му пчелы и шмели, как вили гнездо певучие птицы... Прилетели весной птички, покружили над пеньком, защебетали тревожно и уле­тели. Даже заплакал пень от тоски. Так захотелось ему чьей-то дружбы.

Наступила осень. Однажды прибежал к пеньку ежик. Вырыл ям­ку, носит душистые сухие листочки и мох, стелет зимнюю постель. Обрадовался старый пень, прижимает ласково к себе ежика. И ежик с пнем стал ласковым. Подружились, рассказали один другому о сво­ей жизни. Даже помолодел пень, зацвел зеленым мхом. Ведь теперь у него есть друг.