Западноевропейская культура Нового времени

Новая культура рождается из этого противоречия и будет попыткой ответа на него (точнее ответов, ибо они будут различными). Но именно в культуре Нового времени разрывы между идеалами и реалиями жизни, намеченными целями и полученными результатами достигнут всей глубины и будут определять, в значительной мере, характеристики этой культуры. Новоевропейская культура многолика в ней прослеживаются различные тенденции, ее творцами являются и Дж. Бруно, и Г. Галилей, и Фр. Бэкон, и Ж-Ж. Руссо, и Ф. Ницше, и Дж. Байрон, и Ш. Бодлер. Она охватывает XVII-XIX столетия, каждое из которых отличалось своим содержанием, но в то же время это различие в рамках единства. XVII век – эпоха государственности, начала научной революции и промышленного переворота, «век галантности», XVIII век – эпоха Просвещения, XIX век – классический период, апогей тенденций Нового времени. Рубеж XIX–XX веков – время кризиса новоевропейской культуры.

В конце XVI–XVII веках происходит крупный цивилизационный сдвиг – аграрная цивилизация сменяется научно-промышленной. Развитие мануфактурного, а затем индустриального производства приводит к тому, что человек в своей деятельности все более зависит от технологических процессов, а не от сословных традиций организации своей деятельности. В ремесленной деятельности результаты труда зависят от умения самого ремесленника, использования непреобразованных сил природы (вода, ветер, животные) и регулируются традицией. В машинном производстве человеческие силы заменяются технологически преобразованными силами природы (пар, электричество). «Авторитет пара» означает, что машины, сложные орудия труда теперь задают временн о й ритм человеческой жизни и ее пространственную конфигурацию. Машины создают новую предметную среду и становятся определяющим условием совместной деятельности людей. Машины стали показателем превосходства человека над природой (в той мере, в какой это вообще возможно). Центром, средоточием новой культуры окончательно становится город. Горожанин отделен от природы, его жизнь во многом носит «рукотворный» характер. Он пробуждается не с пением птиц, а с сигналом фабричного гудка. Город – это пространство не природы, но культуры, цивилизации. Это пространство искусственно созданное. Теперь города встраиваются не в природный ландшафт – возвышенность, место слияния двух рек, удобная гавань и т. п., а в места, удобные для индустриального производства. Не случайно именно в это время появляется пейзаж как самостоятельный жанр в живописи – для того чтобы любоваться природой, человеку понадобилось прежде дистанцироваться от нее. Западная цивилизация – урбанистическая. Кстати, в Великобритании городское население впервые превысило сельское уже в середине XIX века. В масштабах планеты это произошло только в 2007 году.

Формирующаяся промышленность проецирует на человека логику технических процессов, приводит к его автономизации. Машине безразлично, к какому сословию принадлежит человек, по отношению к ней он выступает как атомарный индивид, индивид вне традиции, семейных, культурных связей. Традиционное общество клонится к упадку, новое скреплено иными связями, основанными на личной свободе и экономическом принуждении. В конечном счете, это создает фон для появления личности нового типа: инициатива, предприимчивость, энергичность начинают играть все большую роль. Открытие и заселение Нового света было бы невозможно без этих новых людей, людей авантюрного, бунтарского склада. Выбор собственной судьбы становится реальной возможностью для многих. Но надо еще поймать птицу удачи за хвост – на «Титанике» было много небогатых людей, которые выложили последние деньги за билет в рай…

Развитие индустриального производства породило новую миграцию значительных масс людей: из деревни в город, из Старого света в Новый; освоение Севера, Урала, Сибири. Тема путешествия прочно входит в европейскую культуру, оно перестает быть редким, экзотическим явлением благодаря появлению новых видов транспорта и усовершенствованию старых. Ветер дальних странствий перелистывает страницы нового литературного жанра – приключенческого романа. Появляются новые темы в живописи и декоративно-прикладном искусстве – мотивы Востока. Начинают переводиться классические тексты восточных культур. Интересно, что в библиотеке Людовика XIV, «короля-Солнца» было около 280 томов китайских книг, в том числе две многотомные иллюстрированные энциклопедии. Морская торговля ввела в быт европейцев такие товары как чай, кофе, шоколад, пряности, табак. Существовал целый культ восточных диковинок, зародилась утопия о Востоке, умозрительно противопоставлявшая его Западу, однако реалии Востока, как и высшие ценности его культуры, не попадали в поле зрения европейской культуры XVII–XVIII веков.

Новый тип личности явился основой для формирования гражданского общества и изменения характера связи общества и государства. Начавшаяся эпоха буржуазных революций (Нидерландская 1566–1609, Английская, Великая Французская революция 1789–1794) и образование США показали стремление юридически определить и законодательно ограничить роль государства. Никакой «король-Солнце» не сможет больше сказать: «Государство – это я». В Европе сохраняются монархии в рамках конституций, которые разграничивают властные полномочия монарха и институтов буржуазной демократии. Отсюда и исключительно высокая роль политической философии в Новое время. Но монархии отнюдь не противоречили менталитету человека Нового времени. Абсолютная монархия вполне соответствует идеалу машины, механизма, например, часового, где все вращается вокруг некоего движущего начала, или строго центрической модели Солнечной системы. Абсолютная монархия была одним из способов разрушения феодальной системы и сословных привилегий, она превращала владетельных сеньоров в равно зависящих от короля подданных. Идеи же гражданского общества выразили себя в «Декларации прав человека и гражданина», рожденной Великой Французской революцией.

Машина, механизм – вот ключевой образ культуры Нового времени. Весь мир видится как своеобразная машина, взаимодействие частей которой подчинено жесткой детерминации (ее называют детерминацией лапласовского типа). И природа – гигантская система машин, созданная Творцом, Божественным механиком, и общество – особый отлаженный механизм. И человек – тоже «божественная машина», «естественный автомат», по выражению И. Лейбница. Мир и человек – mashina mundi – механический мир. Этот образ возник вовсе не потому, что ученые того времени решали инженерные задачи, они интересовались устройством Вселенной больше, чем ремонтом часов. Машина – образец разгаданной загадки, стопроцентная реализация умственных конструкций, воплощение принципа познаваемости мира, она лишена тайн. Этот образ вполне соответствует строю мыслей людей того времени – рационализму.

Образ механического мира закономерно порождал и идею его усовершенствования, рационального переустройства. Появляется идея прогресса, представление о векторе исторического движения. Такова, например, концепция истории Гегеля. Теоретическое обоснование восприятия времени и пространства в новоевропейской культуре было дано в работах Ньютона и Лейбница, эти важнейшие категории впервые становятся предметом научных дискуссий с середины XVII века. Это также черта нового времени – научная полемика, спор сторонников романтизма и классицизма и т. п. Не вдаваясь в тонкости различения абсолютного и относительного времени и пространства, в чем собственно и состояла суть полемики, отметим то общее, что присуще позиции и Ньютона и Лейбница: обе концепции уходили корнями в античность, но отличались от нее и от средневековой модели в самом существенном. Это – идея бесконечного и чистого пространства и времени, однородного, лишенного привилегированных точек. Это новое восприятие пространства-времени нашло выражение в языке живописи (причем еще до появления концепций Ньютона и Лейбница): построение перспективного ландшафта в живописи и убегающие вдаль проспекты городов вместо запутанных узких улочек средневекового города или замкнутой, обозримой площади – средоточия античного мира. Живописное искусство перспективы выражает по-новому осмысливаемое человеком чувство судьбы.

Культура Нового времени носит по преимуществу рационалистический характер. Человеческий разум рассматривается как основа поведения, верное средство познания мира и усовершенствования его. Мир подвластен разуму, поскольку построен по определенным законам, он предсказуем. Рационализм европейской культуры иллюстрирует известный роман Жюля Верна «Вокруг света в 80 дней». Его герой заключает пари, что за 80 дней, используя всевозможные виды транспорта и точно рассчитав маршрут, он совершит кругосветное путешествие. Он искренне верит, что может предвидеть и рассчитать все, преодолеть все препятствия, иными словами, подчинить себе пространство и время с помощью воли, разума и техники. Автор, правда, создает своему герою непредусмотренные препятствия на его пути и включает в ткань повествования то, что не поддается расчетам и мешает им – чувства. Но в коечном счете герой выигрывает пари. Другое знаменитое произведение – «Робинзон Крузо» Д. Дефо – проникнуто тем же пафосом: человек, опираясь лишь на свою волю, активность и разум может преодолеть все трудности и препятствия.

В Новое время происходит рационализация и самой веры. На первый план выходит представление о бесконечной мудрости Божественного промысла, разумности сотворенного человеком мира, о «предустановленной гармонии» (Лейбниц). Эта гармония звучит в музыке Баха, в архитектуре классицизма.

Рационализм культуры Нового времени тесно связан с научной революцией, которая начинается в XVII веке. Меняется социальный статус науки, расширяется ее предметное поле, увеличивается значение в системе знания его теоретического уровня. Возникают первые научные общества, закладываются основы научного метода познания. Девизом времени становятся гордые слова Ф. Бекона: «Знание – сила». Технические изобретения – телескоп Галилея и микроскоп Левенгука – позволили заглянуть в макро- и микромир. Экспериментальные установки позволили искусственно вызывать природные эффекты, создавать предметы с заранее заданными свойствами. Складывается классическая структура науки: наряду с университетами появляются академии (в 1560 году – в Неаполе, в 1603 году – «академия рысьеглазых» в Риме, в XVII веке – во Франции, Англии, Германии).

В Новое время наука становится автономной, а затем и доминирующей областью культуры. Это – свидетельство глубокой секуляризации культуры, когда религии перестает быть универсальной организующей формой социального космоса. Можно выделить три аспекта этого процесса: обретение наукой самостоятельного статуса, разделение духовной и светской власти, изменение места искусства в обществе и обновление его художественного языка. Средоточие культуры Нового времени – дом, усадьба, дворец. Именно в пространстве дома и парка воплощаются философские идеи и символы культуры.

Вместе с тем, культуру Нового времени, во всяком случае, XVII века, нельзя рассматривать как атеистическую. Образ Бога играл свою роль в философских, научных и эстетических построениях в концепциях пантеизма, деизма и теизма. В XVIII веке усложняется мировоззрение, если в XV–XVI веках господствует теизм, в XVII веке заявляют о себе деизм и пантеизм, то в XVIII возникает атеизм, принципиально отбрасывающий идею Бога.

Несомненные успехи рационалистического мировосприятия в этом веке не препятствовали тому, что и религиозное мировидение укрепляло свои позиции. Это было время контрреформации, достаточно вспомнить суд инквизиции над Д. Бруно и Г. Галилеем, решения Тридентского собора (1645–1653), запрет книг, несоответствующих принципам католического вероучения. Религиозные и научные тенденции причудливо переплетались даже в судьбе одной и той же личности, достаточно вспомнить жизнь и творчество Б. Паскаля. Церковь усиливала свое давление на университеты, большинство ученых того времени вели самостоятельные изыскании, сторонясь университетов. Обнаружился огромный разрыв между официальной университетской ученостью и жизнью науки, что и способствовало возникновению академий.

Наука Нового времени часто апеллирует к природе. В ней видят строгую меру, которой следует подражать, ясную законосообразность, которую можно уразуметь. Природа – внешний масштаб для культуры и одновременно – ее внутренний ориентир. Именно природа теперь становится регулятивной идеей построения морали, права, государства. В работе Т. Гоббса «Гражданин» излагается идея равенства людей от природы, концепция «естественного права и общественного договора». Жить в соответствии с природой – центральная идея Ж.-Ж. Руссо. Он противопоставлял цивилизацию и природу, цивилизацию и культуру. Цивилизацию он понимал как производство вещей, не способствующих развитию человека. Он предложил новую систему воспитания человека, изложенную в философском романе «Эмиль». Она предполагает «естественные условия» воспитания новой личности, не отягощенной пороками цивилизации. Такая модель, в которой природа, ее законы выступают обоснованием личности, общества, его морали, права, искусства и т. д., может быть определена как натуроцентризм.

Культура Нового времени породила многочисленные тексты, посвященные воспитанию, целый литературный жанр. Среди них: книга Дж. Локка «Мысли о воспитании», эссе Жана де Лабрюйера «Характеры», знаменитые «Письма к сыну» лорда Честерфилда. Разумность и естественность поведения становятся главными требованиями. Новый образец эпохи – джентльмен. Само слово появилось в Англии еще в XV веке и обозначало особую социальную категорию – младших сыновей в родовитых семьях, которые по майоратному праву не получали наследства и должны были устраивать свою жизнь сами. Не желая, чтобы их смешивали с франклинами или йоменами – незнатными, они тщательно охраняли аристократические формы поведения. Постепенно эти правила поведения вышли границы этого социального слоя, и им стали следовать в других слоях общества.

Однако культура Нового времени давала не единственный образец поведения в лице джентльмена. Для этой эпохи вообще характерно отсутствие канона, или единой эстетической, этической, религиозной, художественной программы. Романтический культ индивидуальности породил такое своеобразное явление эпохи как дендизм. «Как денди лондонский одет…» – описание внешности и манер денди можно найти в поэме А.С.Пушкина «Евгений Онегин», в его повести «Барышня-крестьянка», в неоконченном «Романе в письмах». Воплощением дендизма был Джордж Байрон, в русской культуре некоторые черты дендизма отличали поэзию и стиль поведения молодого А.С. Пушкина[267].

Образ денди был ярким явлением в культуре Нового времени, но, конечно, не мог быть тиражирован тогдашней системой воспитания и образования. Образование – зеркало культуры. Сумма институтов образования (семья, школа, университет, книги, кружки, клубы, социальное окружение) образуют канал трансляции основных ценностей культуры. Система образования складывается под влиянием двух факторов: существующих в обществе идеалов и потребностей (и возможностей) общества. Гуманистические идеалы Просвещения ориентировали на воспитание универсальной личности, творческой индивидуальности. Но постепенно возобладала тенденция утилитаризации системы образования. Резко возрастающее в индустриальном обществе разделение труда породило фрагментацию как деятельности, так и знания. Требовался преимущественно узкий специалист для выполнения определенных производственных или иных функций, в связи с чем сложилась отраслевая система обучения. О дегуманизации образования, появлении фрагментарного «частичного» человека с тревогой писали Ф. Шиллер в «Письмах об эстетическом воспитании», Ж-Ж.Руссо в «Эмиле».

Система образования постепенно превращалась в машину по производству узких специалистов, но это была вполне эффективно действующая машина. Об этом свидетельствует неуклонный рост технических и иных знаний. По подсчетам П. Сорокина, только на XIX век приходится больше изобретений и открытий, чем на все предшествующие столетия (а именно 8527).

«Природа – не храм, а мастерская», хорошие манеры – лишь средство достижения успеха в обществе, религиозность – лишь формальное соблюдение ритуала… Все это признаки глубокого кризиса культуры. Он проявляется прежде всего в дегуманизации общества и самого человека, в подмене идеалов Просвещения, его веры в разум и свободную волю человека ханжескими добродетелями викторианской морали. Понятие викторианской эпохи, викторианской морали относится во времени правления в Англии королевы Виктории и охватывает вторую половину XIX – начало XX века. Викторианская мораль – набор ценностей, основанных на строгом кодексе поведения, нетерпимости к его нарушению, жестких сексуальных ограничениях и культивировании чувства вины. Она предполагает трудолюбие, пунктуальность, умеренность и хозяйственность. Она осуждает открытое выражение чувств и эмоций. Из внутреннего переживания индивида нравственность превращается в стандартизированный набор внешних признаков респектабельности. Она порождает лицемерие и ханжество, жеманство и неискренность. Викторианская мораль допускает гендерную асимметрию: жена рассматривается фактически как собственность мужа, незамужняя женщина с ребенком отвергается обществом. Женщине приличествует быть слабой и несамостоятельной. Она не может без сопровождения ездить в поезде, появляться в театре и т. п. Ее считали неспособной не только к политической деятельности, но даже к чтению газет. Воплощением системы викторианской морали можно считать семейство Форсайтов – персонажей «Саги о Форсайтах» Дж. Голсуорси.

Одной из причин кризиса европейской культуры можно считать колониальную экспансию и, как следствие, утрату собственной идентичности. За эпохой великих географических открытий следует период колониального господства. С ним связаны и многие позорные страницы в истории Запада, чего стоит хотя бы торговля рабами в «просвещенном», «цивилизованном» обществе. Католическая церковь серьезно обсуждала вопрос, есть ли душа у «дикарей» и применимы ли к ним нормы человеческой морали. Запад, открывая новые континенты, отнюдь не осваивал их духовно. Колониальная экспансия была распространением атрибутов европейской культуры на другие регионы, что часто приводило к разрушению их культур. Примеры – мезоамериканские цивилизации. Вместе с тем система колониального господства подтачивала саму европейскую культуру; стирались границы самой европейской цивилизации, ее культура, приобретая характер некоего эталона, образца в рамках концепции европоцентризма, лишалась уникальности и неповторимости. Европейская гегемония угрожала закатом самой Европы. Даже сейчас, спустя десятилетия после распада колониальной системы, Европа несет на себе «бремя белого человека».

Несостоятельными оказались и претензии на полное овладением силами природы, господства над ней. Симптоматичной была гибель «Титаника», который воспринимался современниками как вершина цивилизации, свидетельство ее мощи и неуязвимости превосходства над силами природы. «Титаник» стал своего рода символом западной цивилизации и ее моделью в миниатюре.

Проявлением кризиса стала и Первая Мировая война, которая, казалось, навсегда уничтожила представления о добре и зле, справедливости и гуманности. Из нее мир вышел уже другим. Она стала границей между Новым и новейшим временем. Однако ценности христианской культуры не были утрачены безвозвратно.