УР (тревога)

УС

(год спустя, ассоциация с тем, что ______________________

у него может быть склонность'

к пограничным расстройствам)

Джастин обращался ко многим консультантам и безрезультатно перепробовал множество техник. Наконец мы решили попробовать наводнение. Ему была дана инструкция выделить три утра в тече­ние трех недель подряд. Он должен был потратить на технику по крайней мере пять часов.

Ему было сказано лежать при тусклом свете, идущем из сосед­ней комнаты. Он должен был оставаться в таком положении пять часов, исключив любые помехи. Нельзя было отвечать на телефон­ные звонки, телевизор и радио должны были быть отключены, он не мог вставать и ходить, читать книгу или отвлекать себя каким-либо иным образом. Он должен быть полностью сосредоточен и погру­жен в свои мысли.

Джастину было сказано не бороться со страхом и не избегать его тем или иным образом в течение всего времени наводнения. Вместо этого он должен был концентрироваться на идее о помешательстве, испытывать сильную тревогу и удерживать страх как мож­но дольше на протяжении пятичасового периода. Каждый раз, за­метив, что устал, он должен был удваивать усилия и продолжать думать о том, как он сходит с ума. Мысли должны были удержи­ваться на самом своем пике.

Его первая сессия была трудной. Первые три часа он находился в панике — не постоянно, но волнами. Он сказал, что было по крайней мере восемь приступов паники. Когда у него появлялся этот страх, ему отчаянно хотелось выбежать из комнаты. Един­ственным, что удерживало его в кровати, была мысль:

«Я боялся уже в течение десяти лет, моя жизнь катится под откос. Я растерял все значимые отношения, не продвинулся в карь­ере, и все из-за страха сойти с ума. Если страх оправдан, я дей­ствительно сойду с ума. И что из того? Это случится рано или поздно, так почему бы не теперь? Сегодня такой же подходящий день, для того чтобы рехнуться, как и любой другой. Если же этому не суждено быть, лучше я выясню это сейчас».

Первые три часа он боялся сойти с ума, но в оставшиеся два ему было трудно удерживать свои мысли на страхе. Его мысли стали уходить в сторону, он думал о том, что он будет есть на обед, куда поедет в отпуск, о том, что ему нужна новая машина. По истечении пяти часов он уже рад был закончить. Упражнение его утомило.

Последующие две сессии прошли легче. Ему было трудно ду­мать о своем убеждении, и он испытал два или три приступа пани­ки. Ему надоело все гораздо быстрее, и он мало беспокоился о помешательстве. Мысль о безумии не приходила к нему вовсе. Большую часть времени он думал о посторонних вещах. Он не мог заставить себя думать о сумасшествии, потому что это казалось ему глупым.

Наводнение не излечило Джастина так легко и быстро, как мож­но было предполагать. Чтобы разрешить свою проблему, ему пона­добилось несколько месяцев практики на преодоление случавших­ся время от времени приступов паники. Как говорил позднее сам Джастин:

«Страх уже больше не был таким. Казалось, он существенно ослаб. После наводнения я знал, что мой страх — это полная чушь. Я знал, что мои мысли были просто глупыми подозрениями. Чтобы до конца убедиться в этом, мне понадобилось некоторое время, я все время проверял себя, но где-то внутри я все знал».

Последние сведения от Джастина много лет спустя были очень благоприятными. У него изредка появлялся некоторый страх безу­мия — раз в год или около того, — потому что он позволял своему мышлению лениться. Но, как он сообщал, он с легкостью справлял­ся с этим при помощи некоторой когнитивной работы.