Цель психотерапии и психологического развития в целом - достижение максимальной степени сознания. Сознание представляет собой предельную ценность. Но что такое сознание? Действительно ли нам известно подлинное значение этого слова? Философский словарь дает следующее определение:
Сознание (лат. conscire — знать, быть осведомленным) — определение, используемое для обозначения духа, сознающего себя, в отличие от предположительно бессознательного или подсознательного духа и совокупности физического и нематериального. Сознание обычно рассматривают как термин, не поддающийся четкому определению, или, точнее, как термин, определяемый лишь путем непосредственной интроспекции сознательных переживаний в процессе самоанализа. Сэр Уильям Гамильтон высказывался о неопределимости сознания следующим образом: «Сознание нельзя определить: мы можем полностью отдавать себе отчет в том, что оно существует, но мы не способны избежать путаницы, формируя определение того, что сами понимаем ясно. Причина проста: сознание лежит в основе любого знания» (Lectures on Metaphysics, I, 191).
|
|
Это описание лишь подтверждает тот факт, что сознание не поддается определению. В «Психологических типах» Юнг писал:
Под сознанием я разумею отнесенность психических содержаний к нашему эго, поскольку эго воспринимает эту отнесенность как таковую. Отношения к эго, которые не воспринимаются им как таковые, являются бессознательными. Сознание есть функция или деятельность, поддерживающая связь между психическими содержаниями и эго. Сознание для меня не тождественно с психикой, ибо психика представляется мне совокупностью всех психических содержаний, из которых не все непременно связаны прямо с эго, т. е. отнесены к эго таким образом, что им присуще качество сознательности.
В этом утверждении по меньшей мере намечена попытка феноменологического описания опыта сознания; кроме того, в нем недвусмысленно констатируется, что носителем сознания явлется эго.
Мы можем продвинуться чуть дальше, если рассмотрим бессознательные аспекты термина «сознание», его этимологию. Слова «сознающий, сознательный» имеют приставку «со», обозначающую «совмещение», и корень «знать». Кроме того, слово «сознание» употребляется в значении «сознание вины» и имеет отношение к совести. Следовательно, с точки зрения этимологии сознание и проявление совести подразумевают «знание», разделенное «с» другим существом. В противоположность этому, слово «познание», которое также имеет корень «знать», лишено элемента «причастности». Между феноменами сознания и совести существует этимологическая связь, и опыт сознания обусловлен двумя факторами — «знанием» и «сопричастностью». Иными словами, сознание — это совместное знание, его диалогическая ипостась.
|
|
Знание
С одной стороны, феномен сознания представлен актом знания — не менее загадочной психической функцией, чем тесно связанное с ней сознание. Целая отрасль философии, а именно, эпистемология, занимается как раз проблемами и границами знания. Мой подход является не философским, а психолого-эмпирическим; такой метод обеспечивает, по крайней мере, возможность наглядного описания опыта познания.
Психологическая функция знания или видения требует, в первую очередь, чтобы недифференцированный, рассредоточенный опыт был разделен на субъекта и объект, на познающего и познаваемое. Первоначальное разделение исходного единства согласуется с описанием Эрихом Нойманом отделения друг от друга мировых родителей. Отделение Неба-Отца от Матери-Земли, или света от тьмы, является первоначальным космогоническим событием, знаменующим собой рождение сознания, способности познавать. Нойман писал: «Акт познания, сознательного различения разделяет мир на противоположности, ибо познание мира возможно только через противоположности». Эго выделяется из плеромы, субъект знания отделяется от объекта знания, и таким образом, становится возможен акт познания.
Первоначальный космогонический процесс отделения субъекта от объекта обязательно повторяется с каждым новым витком познания. Всякий раз, когда эго оказывается вместилищем нового бессознательного содержания, оно осознает его посредством акта отделения, позволяющего наблюдать за возникшим психическим содержанием. Таким образом, познающий и познаваемое перестают быть тождественными. Символом процесса отделения субъекта от объекта, познающего от познаваемого, является зеркало. Зеркало метафорически изображает способность психики к объективному восприятию, освобождению от оков примитивного бытия. Шопенгауэр описывал этот процесс следующим образом:
В самом деле, достойно удивления, как человек, наряду со своей жизнью в сфере конкретного, всегда живет еще другой жизнью — в сфере абстрактного. В первой он отдан на волю всем бурям действительности и влиянию настоящего; обречен бороться, страдать и умирать, подобно животному. Но его жизнь в сфере абстрактного, как она преподносится его разумному сознанию, представляет собой тихое отражение его жизни в сфере спокойного обдумывания, то, что до этого полностью владело им и глубоко волновало, представляется ему холодным, бесцветным и в данный момент чуждым и странным; сейчас он только зритель и наблюдатель. Что касается этого удаления в область рефлексии, то он похож на актера, который, сыграв свою роль в одной сцене, занимает место в зрительном зале до тех пор, пока ему снова не надо будет появиться на подмостках. Сидя в зрительном зале, он спокойно наблюдает за всем, что бы ни произошло на сцене, даже если это будет приготовление к его собственной смерти (в пьесе); но затем он снова возвращается на сцену и действует, и страдает, как ему предписывает его роль.
Способность превращать бессознательный комплекс, который держит человека в тисках, в объект познания играет чрезвычайно важную роль в процессе расширения сознания. Продолжая аналогию, предложенную Шопенгауэром, можно сравнить этот процесс с чудом, которое переносит человека, вынужденного сражаться за свою жизнь, с арены в зрительный зал; в этом случае реальность, приводившая в отчаяние, превращается в объект для созерцания и размышления, а субъект познающий оказывается вне опасности.
Подобная идея встречается в апокрифе «Деяния Иоанна». Во время распятия Иоанн не смог вынести зрелища страданий Христа и бежал на Масличную гору. Здесь ему явилось видение: Иисус разъяснил ему смысл распятия. Иоанн смог созерцать распятие, воспринимать как объект. Толпа считала, что перед ней распинают на кресте Иисуса-человека, Иоанну же было дано наставление воспринимать происходящее как символ:
|
|
Слушай то, что я хочу поведать тебе, ибо знаю, что ты поймешь. Итак, постигни во мне прославление Слова [Логоса], прободение Слова, кровь Слова, уязвление Слова, подвешивание Слова, страдание Слова, пригвождение Слова, смерть Слова, и так говорю Я тебе, отделив человеческое [т. е. устранив личные элементы]...
Когда он говорил мне об этом и о многом другом — хотя я и не знаю, как передать то, что он хотел сказать мне, — он вознесся, причем никто из толпы не заметил этого. И когда я спустился, то с презрением смеялся над ними, накрепко запомнив главное, а именно, что Господь в своей провидческой заботе о людях, ради их обращения и спасения устроил так, чтобы все совершилось символически.
Перед этим, в главе 95 «Деяний Иоанна», Иисус говорит своим ученикам: «Аз семь зеркало для вас, в котором видите меня». А в главе 96 он говорит: «Узри себя во мне... постигни то, что я делаю, ибо страсти человеческие, которые я собираюсь претерпеть, — это твои страсти».
В этом тексте Иисус учит отделять субъект от объекта, не воспринимать опыт как бессвязное страдание, а видеть в нем зеркало, отражающее истину. В таком виде эти наставления аналогичны принципам активного воображения или медитативной рефлексии, которые способны превратить депрессию в объект познания, раскрывая открытый в депрессии образ. Юнг, описывая собственную решающую встречу с бессознательным, замечал: «Насколько мне удавалось переводить эмоции в образы, иначе говоря, обнаруживать образы, скрытые в эмоциях, настолько же я достигал внутреннего успокоения и уверенности в себе».
В мифологии классическим примером, подчеркивающим важность отделения субъекта от объекта с помощью рефлексии, может служить миф о Персее и Медузе, из которого следует, что прямо взглянуть на Медузу — значит превратиться в камень. Медуза олицетворяет психическое содержание, разрушающее эго; одолеть Медузу можно лишь в том случае, если смотришь на ее отражение в зеркальном щите, которым Афина снабжает Персея.
|
|
На мой взгляд, зеркальный щит Афины символизирует процесс развития человеческой культуры, избавляющей человека от деструктивного страха перед грубым, примитивным существованием, которое олицетворяет Медуза. Язык, искусство, драма и познание дают человечеству зеркало, позволяющее психике развиваться. Слова Шекспира о театре верны для всех форм культуры, которая держит зеркало перед природой.
Шиллер определяет функцию искусства аналогичным образом:
[Глубинная цель подлинного искусства] не только в том, чтобы перенести человека благодаря мимолетному сновидению в мир свободы, но и в том, чтобы сделать его действительно свободным. Оно достигает этого, пробуждая, упражняя и развивая в нас способность отодвигать в объективную даль чувственный мир, который, в противном случае, начинает тяготеть над нами в виде грубой материи и подавляет нас, подобно слепой силе.
Ницше выразил во многом сходную идею, заявив, что «по-настоящему серьезная задача искусства состоит в том, чтобы избавить глаз от всматривания в ужасы ночи и освободить субъекта с помощью целительного бальзама иллюзии от судорог мятущейся воли».
Сны и фантазия могут выполнять такую же зеркальную функцию. Например, одному мужчине на сравнительно ранней стадии анализа приснилось, что он смотрится в зеркало и с изумлением видит, что его лицо — это лицо его отца. Этот мужчина бессознательно идентифицировал себя со своим отцом и переживал на собственном опыте его несчастную судьбу. Сон был зеркалом, которое позволило ему осознать данное обстоятельство, превратить идентификацию с отцом в объект познания. Таким образом, субъект познания (эго) отделился от объекта знания (идентификации с отцом), а сновидец сделал первый шаг на пути освобождения от данной идентификации и расширения сознания.