Творить их

Итак, теперь поговорим о чудесах.

В "Курсе чудес" сказано, что чудеса не различаются по степени

сложности. Ибо для Бога ничто не сложно. Возможно все -- причем не только

возможно, но и легко.

Однако при том, что чудеса не различаются по степени сложности, они

различаются по типу и масштабу. Есть большие чудеса и маленькие. Одни из них

совершаются быстро, другие требуют некоторого времени. Одни чудеса легко

объяснимы, другие -- нет.

Не все чудеса сводятся к исцелению. Фред Рут был исцелен, но это не

повод для кого бы то ни было гадать, почему с его любимым человеком не

произошло "чудо" и тот умер. Даже смерть человека может быть чудом, хотя это

не всегда то чудо, которого мы желали бы.

Я определяю чудо как "именно то, что нужно, именно так, как нужно,

именно тогда, когда нужно". Прекрасным примером тут может служить история

смерти мистера Колсона старшего, описанная в конце первой главы этой книги.

Другой, менее драматичный, но не менее выразительный пример -- рассказ о

водителе, подобравшем Дэвида Дэниэла с островка посреди оживленной дорожной

развязки в Нью-Йорке.

Всякий раз, моля о чуде для себя или для кого-то другого, я черпаю силу

и успокоение в том, что "оставляю на усмотрение Бога", какую именно форму

обретет чудо. Я говорю:

"Вот чего я хочу, Боже, но только если это пойдет во благо всем, кого

это касается. Пожалуйста, Боже, пусть восторжествует высшее благо. Для всех.

Как Ты того хочешь. Аминь".

Я обращаюсь к этой молитве вот уже двадцать пять лет, и нахожу в ней

огромнейшее утешение. Загадываю желание и "отпускаю его с Богом".

Я уже говорил выше: чем лучше мы осознаем, что чудеса в нашей жизни

происходят каждый день, тем больший опыт чудес приобретаем. Но все равно мы

не замечаем многие из них, не признаем в них чуда, поскольку не видим в этих

событиях ничего "чудесного".

Часто чудесно не само событие, но время, когда оно происходит. Легко

объяснимое событие может оказаться необычно тем, когда оно случилось. И мы

склонны называть его не чудом, а синхронизацией.

Или чудесно не событие и не то, когда, но как оно произошло. Бывает,

что самые обычные события складываются в какой-нибудь неожиданный узор,

достойный пера Сервантеса, и все вместе приводя к совершенно невероятному

результату. И мы склонны называть это не чудом, но невероятным стечением

обстоятельств (serendipity).

Иногда и само событие нашей жизни вполне объяснимо, и ни время, ни

обстоятельства, при которых оно произошло, не вызывают удивления. Однако нас

ошеломляет сам факт, что такое вообще произошло в нашей жизни. Однако и это

мы склонны называть скорее не чудом, но удачей.

Многие люди готовы давать Божьему чуду любые названия, только не "Божье

чудо", поскольку либо не верят в Бога, либо -- в чудеса, либо -- в то, что

чудеса могут происходить с ними. Люди склонны не замечать то, во что они не

верят. Ибо верить -- значит видеть. Иначе и быть не может.

И именно по этой причине вы можете не видеть даже себя -- Кто Вы

Действительно Есть. Вы не замечаете свое Я и не знаете, что вы -- чудо.

Однако это именно так. Вы -- вершащееся чудо. Ибо вы себя еще далеко не

закончили, и Бог тоже вас не закончил.

Именно это и постиг Фред Рут за те недели, пока ждал смерти. У Богa на

него были другие планы, и чего Он только не испробовал, чтобы пробудить

Фреда. Он даже надоумил Анну носить Фреду книги и заводить с ним духовные

беседы. Но Фред просто не слушал. И тогда Бог сказал: "Ла-а-адно, давай-ка

посмотрим, чем еще мы можем привлечь внимание этого человека".

Вселенная посылает подобные призывы к пробуждению многим из нас. Но,

как я уже говорил, мы обычно готовы называть их как угодно, лишь бы скрыть

от себя истинную суть.

Психологическими аберрациями.

Паранормальными переживаниями.

Полетом воображения.

Как угодно.

А на самом деле -- это чудеса.

Но неужели такое бывает?

Неужели люди действительно могут увидеть перед собой световой шар,

ощутить пронизывающие их энергетические лучи, услышать нежные голоса,

рассказывающие о великих истинах?

Неужели люди и вправду могут пережить чудесное исцеление, или внезапно

ощутить полное Единство со Вселенной, или на самом деле побеседовать с

Богом?

Да.

БЕЗЗВУЧНЫЙ ГОЛОС

После публикации "Бесед с Богом" люди то и дело спрашивали меня:

-- Почему ты? Почему Бог выбрал именно тебя?

Если бы даже я считал, сколько раз отвечал на этот вопрос, то все равно

бы давно уже сбился со счета:

-- Бог не выбирал меня. Бог выбрал каждого. Бог говорит с каждым из

нас, всегда. Дело не в том, с кем говорит Бог. Дело в том, кто слушает.

Бог тем или иным способом обращается к каждому из нас много раз в день.

Бог не знает стыда, и он использует для общения с нами любые средства.

Слова песни, услышанной вами по радио.

Мимолетное замечание приятеля, которого вы "случайно" встретили на

улице.

Статья в журнале месячной давности, прочитанная вами в парикмахерской.

И --да! --голос, обращающийся непосредственно к вам.

Но нужно слушать. Нужно осознавать, что Бог общается непосредственно с

вами. Это не надежда. Не желание. Не молитва. Это реальность. Бог обращается

к вам в Моменты Благодати. Но если вы не осознаете этого, то просто

переживаете такие моменты, даже lie замечая, чти они были в вашей жизни.

Я подчеркиваю это снова и снова, ибо хочу, чтобы вы настроились на свое

духовное Я. Хочу, чтобы вы открыли глаза и уши. Хочу, чтобы пробудили свои

чувства. Хочу, чтобы вы "пришли в чувство" и почувствовали Бога! Ибо Божьи

послания приходят к вам постоянно.

Вам нужны еще примеры? 11ужны дополнительные доказательства? Прочтите

следующий рассказ. Он -- о Даге Фер-буше, живущем неподалеку от Атланты,

штат Джорджия.

Даг с женой давно хотели переехать в свой дом, и вот их мечта сбылась.

Последние выходные он посвятил установке противопожарной системы --хотел

закончить ее до зимних дождей.

Ему нравилась эта работа -- копать землю, укладывать дерн. Под ногти

набивалась грязь, и даже это приятно разнообразило рутину консультанта по

технологиям, которому почги целые дни приходилось проводить перед экраном

компьютера.

Итак, Даг, согнувшись, работал лопатой. Сентябрьское солнце пригревало

спину.

-- Я сбегаю в супермаркет, -- крикнула жена. -- Тебе что-нибудь купить?

-- Нет, солнышко, спасибо, --прокричал Даг в ответ.

-- О'кей! Скоро буду.

Даг усмехнулся: "И ничего-то в целом мире мне уже не нужно".

У него уже было почти все, что он мог пожелать. Будь он в силах сейчас

изменить что-то в мире, Даг оставил бы все как есть. Жизнь прекрасна.

Прекрасно все: солнце, согревающее его плечи, стук и скрежет лопаты,

вонзающейся в землю, птицы, льющие трели с вершины персикового дерева в

глубине сада. Даг копал, и в мышцах его пела радость труда. Между лопаток

стекал пот.

--Даг.

Голос прозвучал настойчиво, но он его не узнал. Почти похож...

беззвучный голос.

Даг огляделся. Двор был пуст. Может быть, жена? Наверное, она.

Вероятно, забыла что-то и позвала его с дороги. А когда он не ответил, пошла

за забытой вещью сама.

Да, так и есть.

Вонзив лопату в земляной холмик, Даг выбрался из канавы и пошел к дому.

Никого пет. И машины жены нет в гараже.

"Хм, наверное, я перегрелся на солнышке", -- подумал он, возвращаясь к

своей канаве.

--Даг!

В этот раз голос звучал настойчивее.

-- Разыщи Гэл!

Даг так и застыл на месте. "А это что такое? Я отчетливо слышал этот

голос, -- сказал он себе. -- Но откуда он доносился? И почему он говорил о

Гэл?"

Утро его дочь провела с друзьями на катке, а когда вернулась, сразу же

пошла в свою комнату. В последнее время она вела себя как-то замкнуто, но и

Даг был настолько занят своими делами, что едва ли пытался с нею поговорить.

"В конце концов ей уже тринадцать, -- улыбнулся он про себя. --У нее должны

быть настроения".

И тут его объял ужас: что-то не так. Зачем его звал этот голос? Зачем

велел ему разыскать Гэл?

Все эти мысли промелькнули в голове Дага за считанные секунды. Он резко

развернулся и помчался в дом, даже не сняв перепачканные грязью ботинки.

Перескакивая через ступеньки, он поднялся к комнате Гэл.

Дверь, как обычно, была заперта. Здесь находилась Святая Святых. Даг

понимал и уважал право Гэл на личную территорию. Но сейчас что-то было не

так. Отчего-то ему было тревожно.

-- Гэл? -- он постучался.

Тишина.

Теперь он постучался громче.

-- Гэл, ты там? Что-то случилось? Никакого ответа.

-- Гэл, открой дверь!

-- Оставь: оставь меня в покое... папа, -- донесся слабый приглушенный

голос.

Ну вот, уже лучше. Хоть отозвалась. Но что-то не давало Дагу уйти.

-- Гэл, открой дверь. Сейчас же.

Он немного подождал. "Придется выламывать", -- подумал он, но тут

щелкнул замок.

Едва приоткрыв дверь, Гэл повернулась, побежала к кровати, юркнула под

одеяло и укрылась с головой. Ее тело сотрясалось в беззвучных рыданиях.

-- Что такое, малышка? -- спросил Даг, направляясь к дочери. -- С тобой

что-то случилось?

-- Оставь меня, папа, -- снова пробормотала девочка.

Глаза Дага ошеломленно обшарили комнату, и тут он увидел на

пододеяльнике кровь. Только одно пятно, но он его заметил и коснулся

пальцем. Кровь еще не засохла.

-- Гэл, поговори со мной. Ты поранилась? Девочка не отвечала.

-- Гэл, пожалуйста, скажи мне, что случилось? Откуда у тебя на постели

кровь?

Дочка приоткрыла лицо. Ее глаза были красные и припухшие: как и

запястья. Она пыталась вскрыть себе вены.

-- Гэл, девочка моя, ну что же ты наделала?

Даг думал, что сойдет с ума. Он схватил ее за руки, чтобы рассмотреть

их получше. Очевидно, большого вреда она себе не причинила. Порезы были

неглубокие, и тем не менее они кровоточили. Даг побежал в ванную за

полотенцами.

-- Зачем ты это, Гэл? -- спросил он через плечо. -- Что с тобой

случилось?

Теперь она уже не сдерживала рыдания.

-- Папа, прости меня, но я так больше не могу!

-- Как? Как ты не можешь?

--Люди очень жестоки ко мне. Меня все ненавидят.

-- О Гэл... -- перебил ее Даг, возвращаясь к ее постели с полотенцами,

--это неправда.

-- Папа, пожалуйста. Ты не знаешь. У меня нет друзей. А единственная

девочка, которая мне нравится, очень жестока ко мне. Сегодня она меня любит,

а завтра -- ненавидит и обсуждает за спиной.

Отец осторожно вытирал с рук дочери кровь теплым влажным полотенцем.

-- Сегодня на катке она такое сказала... Нет, я так больше не могу...

На прошлой неделе она пригласила меня на свой день рождения. Как я была

рада! А сегодня она при всех сказала, что передумала... сказала, чтобы я не

приходила. Мне захотелось умереть.

-- Но Гэл, все не настолько плохо. У тебя будут друзья. Будет много

дней рождения. Ты хорошая и красивая. Многие люди захотят с тобой дружить,

--уговаривал свою дочь Даг. -- Пожалуйста. Ну ведь ты же не веришь, что

жизнь недостойна того, чтобы жить. А как же мы -- я и мама? Мы-то тебя

любим. Очень.

Тут хлопнула входная дверь.

-- Ребята! Я пришла. Идите-ка посмотрите, что я купила, -- весело

позвала их из прихожей жена Дага. -- Эй! Да куда же вы все подевались?

-- А вот и мама. Давай поговорим с ней, ладно? Ей тоже захочется

узнать, что с тобой происходит, --Даг перевязал раны Гэл полотенцами. --

Надо съездить наложить тебе швы, детеныш. Пошли.

Гэл встала и окунула ноги в туфли, кое-как придерживая окровавленные

полотенца. Даг смотрел на грязные следы своих ботинок на розовом ковре.

Потом потряс головой, отгоняя неуместные мысли. "Нашел о чем беспокоиться",

-- упрекнул он себя и, облегченно вздохнув, поднял глаза в благодарственной

молитве. Взгляд отца упал на маленькие серебристые звездочки, которые Гэл

наклеила на потолок, и мысли понесли его куда-то прочь, прочь...

"Тот голос, -- думал он, -- это был голос Бога". Даг знал это абсолютно

точно. Голос оторвал его от работы и спас жизнь дочери. Он и думать не

хотел, что могло бы случиться, если бы он не пришел к ней вовремя. Даг

понимал, что ей нужна была помощь, и он просто обязан был предоставить ее

ей.

Следующие недели были очень сложными -- бесконечные беседы с врачами и

консультантами, слезы, слезы. Однако закончилось все прекрасно. Гэл сумела

справиться с депрессией и вернуть себе волю к жизни. Девочка почувствовала,

что ее по-настоящему любят в семье, а вскоре появились и друзья, -- как оно

всегда бывает со временем. Гэл поняла, что отчаянные моменты в жизни не

всегда требуют отчаянных мер.

Врачи определили у Гэл глубокую депрессию. Не получи девочка

своевременного лечения, она нашла бы способ свести счеты с жизнью, -- Даг в

этом уверен. Но у Бога были другие планы, и теперь Гэл -- прекрасная

цветущая восемнадцатилетняя девушка. Она изучает в колледже океанографию.

А Даг? Он испытывает глубокую благодарность. И осознает, -- совершенно

отчетливо осознает, --что Бог говорит с людьми напрямую.

Большинство людей верят в обратное. Наше общество приучило нас

отрицать, что Бог может напрямую общаться с обычными людьми (любопытно, что

то же самое утверждают и большинство религий). Нам говорят, что Бог

действительно беседовал с некоторыми представителями человечества, но это

было весьма редко, и обращался он не к простым людям. Эти обращения Бога

называются откровениями, и нам говорят, что они были даны лишь совершенно

особым людям при совершенно особых обстоятельствах.

Иногда эти "особые" люди, пережившие подобный опыт (или кто-то, кто

слышал о них), записывали содержание откровений, и такие записи назвали

Священными Писаниями. Если же подобные записи были сделаны "обычными

людьми", то эти тексты называли ересью.

Вдобавок, чем ближе подобный опыт к настоящему времени, тем больше

вероятность, что его объявят иллюзорным или галлюцинаторным. Чем дальше он в

прошлом, тем охотнее люди его чтят.

Джордж Бернард Шоу говорил: "Все великие истины начинаются как ереси".

Живя в современной культуре тотального отрицания, мы должны не отрицать

опыт своей души, разума и тела, но утверждать его. Громко и отчетливо, чтобы

слышали все. И это не всегда легко.

В продолжение многих лет всякий раз, когда какой-то опыт моей души,

разума и тела (хотя тогда все эти три составляющие еще толком не знали, что

такое опыт) шел вразрез с привитыми мне представлениями об истине, я просто

отрицал такой опыт.

Так поступают многие.

До тех пор, пока у них остается хоть какая-то возможность. До тех пор,

пока свидетельство не становится настолько очевидным, настолько глубоким и

пугающим, что отрицать его уже невозможно.

Билл Колсон и не думал отрицать свой опыт. Наоборот, во время

поминальной службы по его отцу он прямо в церкви рассказал о своем случае

всем собравшимся. И Билл Та-кер не собирается отрицать свой опыт. А также

Дэвид Дэни-эл, Фред и Анна Рут, Джерри Рейд и другие "обычные люди", чьи

рассказы собраны в этой книге. Они понимают и знают, что в их жизнь приходит

Бог, что Он взаимодействует с людьми напрямую. Что Бог даже разговаривает с

нами. Думаете, Даг Фербуш сомневается в этом хоть немного?

Могу точно сказать вам: не сомневается. Но важнее всего то, что его

опыт не так уж необычен.

Роберт Фридман руководит издательством Hampton Roads, которое

представило миру "Беседы с Богом" и опубликовало ту книгу, которую вы

держите в руках сейчас. Когда я в первый раз сказал Бобу, что хочу сделать

книгу под названием "Моменты Благодати", и объяснил ему, о чем в ней пойдет

речь, он сразу же заметил:

-- У меня тоже был такой момент в жизни!

-- В самом деле? -- спросил я.

-- Точно. Я прекрасно понимаю, о чем вы говорите.

-- Так расскажите мне об этом. Что произошло?

-- Мне было шестнадцать, --начал Боб, --и я только что научился водить

машину. Я жил тогда в Портсмуте, штат Виргиния.

--Угу.

"И вот однажды я ехал по небольшой улочке, и мне нужно было пересечь

широкую автостраду в четыре полосы. Вдоль дороги вплоть до самого

перекрестка стояли заборы, и автостраду практически не было видно. Но какое

это имеет значение, если там стоит светофор, так ведь?

Загорелся зеленый свет, значит, можно ехать. Ну вот, загорается

зеленый, я уже нажимаю на газ, и вдруг какой-то голос произносит у меня в

голове: "Стоп!". Да, именно так, просто "Стоп!". В машине никого нет, а я

совершенно отчетливо слышу голос, который говорит мне "Стоп!".

Ну, я и нажал на тормоз. Чисто автоматическая реакция. Я даже ни о чем

не успел подумать. Просто нажал на тормоз. А тут этот парень... эта машина

мчится прямо на красный свет! Он едет слева, и я его не видел, пока он не

выехал на перекресток, а он мчит со скоростью пятьдесят миль в час* --просто

летит.

Если бы я тогда не нажал на тормоз, он ударился бы прямо в мою дверцу.

Парень действительно мчался во всю прыть, и я в той ситуации -- мертвец. Я

ничуть не сомневаюсь, что погиб бы прямо на месте.

А теперь скажите мне, что это был за голос? Это был ангел? Мой

ангел-хранитель? Проводник? Бог? Я не знаю, я даже не думаю, что тут есть

какая-то разница. То есть это все -- проявления Бога, правильно? Но одно

знаю точно: я слышал этот голос. Всего одно слово, и оно спасло мне жизнь".

-- Ого! -- воскликнул я. -- И если бы не тот Момент Благодати в вашей

жизни, то не было бы и этих "Моментов Благодати", --я имею в виду книгу. Кто

еще ее опубликовал бы? И кто опубликовал бы "Беседы с Богом"?

-- Уж во всяком случае не я...

-- Так что, думаю, у Бога были по поводу вас кое-какие планы.

-- Думаю, у Него были планы по поводу нас обоих.

И вот "Моменты Благодати" перед вами. Думаю, каждый может рассказать по

меньшей мере одну историю о Божественном Вмешательстве в его жизнь. И я не

вижу в этом ничего удивительного. Я рассказал Бобу, почему решил сделать эту

книгу: я хочу показать миру, что в моем опыте, описанном в "Беседах с

Богом", ничего необычного нег. Необычно лишь то, что я решил выйти на

публику, что я захотел говорить об этом. И еще немного необычно, что мои

беседы были достаточно долгими и я успел записать их. Но сам опыт, -- опыт

прямою общения с Богом, -- вещь очень и очень обычная.

Если когда-нибудь попадете в Ипдианаполис, штат Индиана, спросите об

этом у Каролины Лефлер. Вот что она нам поведала...

БОГ ТОЖЕ ПОЕТ?

Мам, не волнуйся о папе, -- сказал мой пятилетний ребенок, глядя мне

прямо в глаза. -- Все будет хорошо.

Я, конечно же, удивилась. Отвозя Эрика в школу, я как раз думала о

своем бракоразводном процессе. Я-то уже смирилась с тем, что наш брак

подошел к концу. Единственное, о чем я по-настоящему беспокоилась, -- как

это повлияет на Эрика.

Отец и сын любили друг друга. Я всячески пыталась защитить мальчика от

жестокой новости о том, что его папа больше с нами жить не будет, но Эрик

был слишком умен и чувствителен, чтобы не понять правды.

После того как отец все-таки ушел, Эрик стал носить свою куртку с

капюшоном задом наперед и при всякой возможности закрывал лицо. Я просила

его, просто умоляла не делать этого, но безрезультатно. Мальчишка продолжал

прятаться. Однако сегодня, похоже, он оправился от потрясения достаточно,

чтобы попытаться утешить меня.

-- Спасибо, родной мой. Ты прав. Все будет хорошо.

Я вновь удивилась способности Эрика читать мои мысли. Этот ребенок с

самого начала обладал сильнейшей интуицией. Нередко в самые неожиданные

моменты он схватывал глубочайшие мои мысли -- словно мы общались

телепатически. Мы с ним часто играли в игру "подумай меня домой".

Когда готов обед и пора звать Эрика со двора, я мысленно направляю ему

свой зов. Эрик безошибочно вскоре появляется в дверях и вполне буднично

говорит:

-- Ну вот, мам, я пришел.

Он всегда очень отличался от большинства детей. Позже, когда настала

пора отдавать мальчика в школу, я заметила, что одноклассники его, видимо,

не понимают и он чувствует некоторое отчуждение. В результате у Эрика

появился свои собственный очень богатый мир фантазии. Нередко он без

предупреждения уходил в свой воображаемый мир и погружался туда настолько

полно, что утрачивал всякую связь с реальностью. Фактически, фантазии

превращались для него в реальность.

Однажды, -- ему тогда было лет восемь, -- Эрику надоел урок, и он ушел

в свой мир. Мальчик представил себе, что он --тигр, охотящийся в джунглях.

Тихо и медленно пробираясь среди густых зеленых зарослей, он заметил

обезьянку, выискивающую что-то в траве. В один прыжок Эрик настиг добычу.

-- Эрик! Что ты делаешь? -- донесся до него визг учительницы. Мальчишка

тут же вернулся в реальность. Он сидел на полу классной комнаты и грыз

деревянную ножку парты! Эрик стал пристыжено извиняться перед учительницей.

Позже он сказал мне, что даже не мог найти слов, чтобы объяснить свое

поведение. Тем более что мальчику казалось, будто к тому времени учительница

все равно уже оставила всякие попытки понять его.

Я всегда знала, что воображаемый мир Эрика был для него не только

местом укрытия и источником неспособности "приноровиться" к другим детям, но

и симптомом особой чувствительности к обычным горестям и бедам детства. Он

был очень уязвим, его ранили многие вещи, которые с других детей стекали как

с гуся вода.

Однажды, -- Эрику тогда недавно исполнилось десять лет, а в школе

начинались каникулы, -- эта его черта проявилась в своей самой опасной

форме. Он предложил своему однокласснику (кажется, по фамилии Джексон) во

что-то сыграть.

--Не-а. Я буду играть с ребятами в футбол. Хочешь, пошли с нами?

Об этом Эрику не хотелось даже и думать. В прошлый раз во время игры

ему в глаз попал мяч, и он пришел домой с синяком.

-- Ну уж нет, -- ответил Эрик.

--Я буду играть в футбол, -- сказал Джейсон. -- А ты как знаешь.

Эрик увидел в этих словах какую-то обидную окончательность. Должно

быть, он сразу же пришел к выводу, что раз Джейсон не хочет с ним играть,

значит, он его не любит, а отсюда родилась мысль, что его вообще никто не

любит.

Если мальчик думал именно так, то я понимаю, почему он дошел до

отчаяния. Эрик нашел во дворе брошенную кем-то скакалку и, ни секунды не

раздумывая, взобрался на трехфутовый забор, обвязал один конец веревки

вокруг столба, другой -- вокруг шеи и прыгнул.

К счастью, дежурившая на площадке учительница увидела, что делает

мальчишка, на полсекунды раньше, чем все это закончилось. Она бросилась к

Эрику, подхватила его и позвала другого учителя, чтобы тот развязал веревку

на шее у моего сына.

Сам Эрик особенно не поранился, но напугал всех до смерти. Меня тут же

вызвали в школу. Я сидела рядом с сыном в кабинете директора, и по моим

щекам лились слезы.

-- Малыш, зачем ты это сделал? -- спрашивала я. -- Ты же знаешь, обо

всем, что тебя волнует, можно поговорить со мной, и мы как-нибудь все

уладим. Я люблю тебя. Папа тебя любит. Бог тебя любит.

-- Но в школе меня никто не любит, мама! -- горестно выкрикнул Эрик.

Я обняла сына. Как же ему помочь? Я была в отчаянии.

Обсудив этот случай со школьным психологом, я решила не уделять ему

особого внимания. И учителя, и психолог считали, что лучше всего в подобных

ситуациях реагировать на случившееся как можно сдержаннее. Я решила просто

попытаться как-то помочь сыну справиться с болью от того, что отец больше не

живет с нами.

К сожалению, у меня на это не оказалось времени. Всего два дня спустя

Эрик снова попытался повеситься. На этот раз в стенном шкафу для одежды. И

тогда я приняла трудное решение: отвезти сына в психиатрическую лечебницу.

Другого выхода я не видела.

Мы ехали по широкому проспекту к больнице, и я беззвучно рыдала: "Я не

могу оставить своего ребенка в этом страшном заведении. Ему всего десять

лет!" Я даже не знала, достаточно ли хорошо Эрик понимает, что ему сейчас

придется жить там, вдали не только от отца, но и от всего, что он любит: от

дома, который был его небесами, его убежищем.

-- Мам, не волнуйся. Со мной все будет в порядке. Да и ты сможешь

навещать меня.

Он снова прочел мои мысли. "Как ребенок с такой интуицией может быть

настолько озабочен?" -- спросила я себя горестно.

Взявшись за руки, мы с Эриком прошлись вслед за медсестрой по клинике.

Ничего страшного: больница как больница. Но все-таки -- больница. Поговорили

с врачом и медсестрами, распаковали его вещи, крепко обнялись на прощанье и

сказали друг другу "до свидания". Теперь мне не позволено будет видеть Эрика

целую неделю. Я думала, что просто не перенесу этой разлуки с моим

мальчиком. Я так ему нужна, ему будет так одиноко. "Почему так вышло?" -- не

давала я себе покоя.

Совершенно обезумев от горя, я машинально вела автомобиль по улицам

города. В последние дни мне приходилось глубоко таить свои чувства. Конечно,

перед Эриком я пыталась выглядеть сильной, но теперь уже не от кого было

прятать слезы, и я наконец смогла расплакаться.

Мой разум кричал: "Почему так вышло? Кто мне поможет?.. Кто меня

поддержит? Я одна, совершенно одна!" Как мне хотелось просто упасть на руль

и плакать!

Я припарковала машину и побрела в свой опустевший дом. Началось время

одиночества. Не раздеваясь, я рухнула на кровать и завернулась в покрывало.

Так и лежала в коконе, всхлипывая и желая лишь одного: чтобы кто-то меня

обнял и успокоил. И тут я услышала голос: "Ты не одна, Кэрол".

Я вскочила и оглянулась. В комнате никого не было.

"Я с тобой".

Вот опять. Голос из ниоткуда. Однако на этот раз не было ни испуга, ни

тревоги. Меня объяло изумительное ощущение покоя. И вдруг я поняла, что

знаю, кто говорил со мной.

Ничего.

-- Да-а-а-а, -- пробормотала наконец Глэдис, -- так я и думала.

Она с отвращением привстала и включила телевизор. И побледнела. Ноги

стали как резиновые. Не веря своим глазам, женщина снова откинулась на

спинку кресла. На весь экран красовались два огромных -- огромнейших --

слова:

О, Бог.

По телевизору начался фильм Джона Денвер-Джорджа Бернса, и как раз в

тот момент, когда Глэдис нажала кнопку, на экране высветилось его название.

Вы и представить себе не можете, что творилось в тот момент в ее голове.

Позже она посмеивалась надо всем этим, и письмо ее написано в весьма

ироничном тоне. Но с тех пор она больше не сомневается в существовании (и

присутствии) Бога.

Итак, вы видите, что Бог являет Себя нам во множестве форм. И не все

они "Божественны". Небесные послания не всегда приходят к нам в небесных

конвертиках или с небесными переживаниями, -- как мы обычно их себе

представляем. Они могут прозвучать под напористую музыку тяжелого рока. Или

прийти с титрами фильма двадцатилетней давности. Или, как ни странно, в

широко популярных книгах.

Божественные послания редко приходят к нам под аккомпанемент арф, редко

их приносят ангелы.

Редко. Но не сказал бы, что этого не бывает никогда...

ПОСЛАНННИЦА С НЕБЕС?

Дениз Морленд смотрела на молодую мать, лежавшую с ней в одной палате.

Лицо женщины так и лучилось улыбкой, когда она кормила свою новорожденную

девочку.

"Почему я тоже не могу так же приласкать сына? Почему ему так плохо? --

беззвучно спрашивала Дениз у Бога. -- Почему эта женщина обнимает своего

ребенка, а мой лежит в другой палате, на грани между жизнью и смертью?"

Была зима 1976 года, когда Америка отмечала двухсотлетнюю годовщину

независимости. Для многих это был праздник жизни, свободы, стремления к

счастью. Дениз волновала более важная проблема... ей нужно было найти повод,

чтобы жить. Прежде чем Дениз исполнилось восемнадцать, у нее уже было два

выкидыша, и вот теперь, наконец, она выносила ребенка полный срок. Но и тут

случилась беда. В конце беременности кровь Дениз с отрицательным резусом

вступила в конфликт с кровью плода, у которого резус был положительный, и

прошлым вечером пришлось срочно делать женщине кесарево сечение. Маленький

Адам сейчас боролся за свою жизнь, и врачи обнадежили Дениз, что, скорее

всего, он справится.

"Он такой крохотный, такой красивый". Как одиноко Чувствовала себя

Дениз, глядя на Адама, лежащего в холодной пластиковой кроватке, с

подключенными к тельцу трубками. Ей хотелось взять его на руки, согреть,

показать малышу свою любовь. Oн весил всею два шестьсот. Матери было даже

трудно представить, как что-то настолько маленькое и беспомощное может

бороться за свою жизнь.

Но он боролся. И в эти несколько дней, пока боролся он, пришлось

побороться и ей -- Дениз нужно было победить зарождавшуюся в ней ненависть к

женщине на соседней кровати, которая с такой любовью ворковала над своим

ребенком и кормила его грудью. Более того, ей нужно было бороться, чтобы не

возненавидеть Бога, который, казалось, ее покинул.

За больничным окном было тускло, и от этого становилось еще хуже. Город

скрывался под слоем снега и льда. Больница оказалась буквально отрезана от

внешнего мира, -- оттуда приходили лишь посетители, чтобы снова туда

вернуться. Дениз чувствовала себя одинокой и плененной в этой реальности,

которую она просто не могла постичь, -- что ее сын может умереть.

Вот уже третью ночь женщина лежала в кровати, гоня от себя саму мысль о

том, что, возможно, она придет домой без ребенка. И тут ею овладел гнев.

"Как Ты можешь так поступать со мной, Боже? -- беззвучно кричала Дениз.

-- Как мог Ты дать мне этого ребенка, дать мне долгожданное потомство лишь

для того, чтобы забрать его у меня? Мало того, что Ты наградил меня таким

тяжелым детством, теперь Ты заставляешь меня страдать еще больше!"

--казалось, ее сердце вот-вот разорвется.

Не в силах совладать с неистовыми чувствами, женщина взяла листок

бумаги и стала писать подруге, с которой переписывалась вот уже много лет.

Дениз привыкла изливать все свои чувства именно в письмах к этому человеку,

а сейчас на душе накопилось особенно много, и нужно было этот груз сбросить.

Ручка легко скользила по листу, и вместе с пастой на бумагу изливалась

вся душевная боль и глубочайшая обида. Дениз писала почти бессознательно.

Буквы заполняли страницу за страницей, а женщина все продолжала писать.

Ужасная душевная боль стала понемногу отпускать се. И тут внезапно Дениз

поняла, что она изливает сердце уже не перед подругой. Теперь она беседует с

Богом. Тут молодая мать перестала писать и перечитала последние слова.

"Это дитя -- истинное благословение для меня, и я его люблю. Он для