Проснулся Эл от того, что ему приснился плохой сон. Точно он не мог его вспомнить, но воспоминания о том, что он был страшный его никак не оставляли. Он лишь чувствовал ужасную боль в сердце, такого с ним никогда не было. Кололо, ныло – Эл не знал, как это описать. Он напугался до невообразимости, отчаянно пытаясь себя успокоить.
Да что же это такое? Весь мир разрушился, словно песочный замок во время прилива. Все изменилось так быстро… Все так нелогично: мысли, поступки – все!
Раньше жизнь Эла была куда проще. По крайней мере, для него самого. Ему было не особо сложно распутывать все те дела, за которые он брался – это было интересно. Просто интересно, но ему за это платили хорошие деньги. Элу никогда не приходилось делать что-то серьезное самому – он никогда не готовил, не стирал, не убирался. Все это было так далеко от него и так мелочно для его мыслительного процесса, что он никогда и не задумывался над тем, что было бы, если б Ватари рядом не было, а также многочисленной прислуги, которая тихонечко так мельтешила вокруг на протяжении всей его работы.
А сейчас… Он никогда не волновался ни за кого, только может быть за Ватари, но Эл тогда и помыслить не мог, что с ним может что-то случиться. Теперь же он так сильно волнуется, что ему самому противно – каким мелочным он стал, как он спустился со своего «умственного Олимпа» до бытовых будней? И где весь этот мир, в котором он привык жить?
Иногда просыпаясь от какого-то очередного кошмара, вызванного, конечно, мыслями самого Эла и размышлениями перед сном, он начинал слепо бродить по комнате, стараясь придумать какое-то решение проблемы… Какой же проблемы?
Волнение за человека навалилось на него тяжелым грузом, какая-то постоянная боязнь, нежелание скрывать свои эмоции все сильнее… Эл хотел иногда покричать на себя, глядя на свою бледную рожу в зеркало, на саму Нату, потому что она не видит того, что он так страстно желает быть с ней все время, как он ее сильно любит и ценит…
Почему она как слепая бродит вокруг него, словно воробушек? Эл же, как кот пытается схватить ее, но в последний момент маленькая птичка улетает. Так и хочется заорать: «Какого хрена?!»
Элу эти мысли приходили в голову также часто, как и мысли о том, «чтобы съесть еще такое вкусное?». Но они даже чаще приходили. Причем сами, без прелюдий.
— Единственный мужчина в моей жизни – это мой плюшевый медведь, — сказала как-то раз Ната. – Он любящий. Понимающий и всегда молчит… Идеальный мужчина…
«И чего на это ответить? – подумал Эл. – Ну ладно, завидно мне, а дальше что? Плакать или ржать?»
Плакать… нет, конечно. Орать благим матом…или кричать:»私はあなたを愛しています！»
Вот так вот заорать и после этого уже успокоиться, пусть знает!
Но это все бесполезно. Как подступиться к Нате Эл не знал, хотя не считал себя неуверенным. Вроде как и ничего особенного, но не получается.
Еще Эл думал о своих сексуальных желаниях по отношению к Нате. Да, он считал ее привлекательной, интересной. Она была очень желанным субъектом для него и он не сомневался в своих чувствах к ней. Он ее любил, мечтал о ней, хотел ее. Да, что скрывать-то? Эл ведь парень, а у каждого парня есть свои желания. И желания эти не обязательно гастрономические…
Если бы Эл просто испытывал к Нате желание и ничего более, все бы уже давно было, все так просто, ничего особенного. А тут все по-другому. Он боялся ее обидеть своим поведением. Ведь нельзя же подойти к девушке и сказать: «Слушай, ты мне так нравишься, я тебя хочу прямо здесь и сейчас!» Глупо как-то… А вдруг подействует? Нет, слишком просто.
2015-04-20
247
