Перед заключенными-евреями стояла другая дилемма. До 1940 года многих из них выпускали из лагерей, если они соглашались немедленно эмигрировать

Постепенно становилось ясно: евреев освобождали только тогда, когда нацистский режим чувствовал себя относительно сильным, и уничтожали в большом количестве, когда режим чувствовал себя под угрозой. Так что у заключенных-евреев было, с одной стороны, страстное желание гибели нацистского режима, и в то же время (до 1940 г.), чтобы он оставался в силе, пока они не эмигрируют. Или (после 1940 г.) - сохранился, чтобы удалось спасти себя и свои семьи.

Подобные дилеммы, конечно, были неразрешимы и нарушали эмоциональное равновесие. Противоречивая же природа мечтаний и грез, связанная с той странной действительностью, в которой жили заключенные, и заменявшая им точную оценку действительности, заставляла сделать еще один шаг к детскому поведению.

Отношение к хлебу

В лагере все силы души уходили только на поддержание жизни. Это была главная забота. Поэтому самым страшным преступлением, за которое наказывало и начальство и сами заключенные, была кража хлеба. Хлеб ценился выше всего. Если качество другой пищи постоянно были жалобы, то на хлеб почти никогда. Кодекс чести заключенного требовал выдачи укравшего хлеб. Этим пользовались эсэсовцы для сокращения численности в лагере. Кроме того, вора избить прямо в бараке и подвергали социальному остракизму.

Был такой случай. «Новичок» в разговоре упомянул, что у него украли хлеб (и он знает, кто это сделал), но это для него не критически, так как он может купить на имевшиеся у него деньги продукты в столовой. От него «старики» стали требовать, чтобы он назвал виновного. Он отказывался, говоря, что это пустяки, мол, укравший был голоднее. Ему стали угрожать расстрелом за укрывательство и даже потащили, избивая, к начальству. Но на полдороге, выплеснув гнев и устыдившись своего поступка, оставили и больше об этом не вспоминали.

Этот случай показывает, как новичок пытался сохранить человечность, усвоенную на свободе. В лагере прощение кражи хлеба вело к физическому голоду, хотя противоположное отношение вызывало голод нравственный. Но в итоге большинство заключенных предпочитали самоуважению кусок хлеба.

Работа

Особенно сложно было точно провести черту между внутренними и внешними условиями выживания в случае, когда системы защиты строились вокруг рабочей ситуации. Более того, не всегда было возможно сказать, когда отношение к работе было психологической защитой против распада личности, а когда внутренним принятием ценностей СС. Часть заключенных возмущалась тем, что их принуждают заниматься бессмысленным трудом. Но в то же время, другие старались хорошо работать, укрепляя тем самым самоуважение, хотя обычно они обосновывали свое поведение как-то иначе, говоря, например, что производимая ими продукция служит всем немцам, а не только СС.

Строительство зданий для СС сопровождалось спорами, надо ли строить хорошо. Новые заключенные были за саботаж, большинство старых - за качественное строительство. Это вновь обосновывалось тем, что здания могут быть использованы в новой Германии. Старые заключенные объясняли, что неважно, кто в конце концов будет использовать результаты их труда, важно хорошо работать, чтобы чувствовать себя человеком. Наконец, они заявляли, что любую работу, которую приходится делать, надо делать хорошо.

Большинство старых заключенных понимало, что иначе они не смогут продолжать работать на СС. Некоторые даже утверждали, что добросовестная и качественная работа покажет СС, что вопреки ее уверениям заключенные не являются "отбросами". Заключенные, делающие подобные заявления, до опасного близко подходили в своих представлениях к СС.

Выбор тяжелого физического труда в качестве основного наказания в концентрационных лагерях не был случаен. Немецкий рабочий класс, находясь под влиянием социалистических, коммунистических и, наконец, нацистских лозунгов, долгое время обвинял средние классы в том, что они не несут "честной" доли тяжелой работы и считают физический труд унизительным.

Если бы лагерная администрация была заинтересована в результатах труда заключенных, то и придирок со стороны эсэсовцев во время работы было бы значительно меньше, так как слишком жестокое обращение снижало выход продукции. Когда заключенных заставляли тащить тяжелые повозки вместо того, чтобы прицепить их к трактору, это было неоправданно с точки зрения продуктивности, но все же некоторый интерес к конечному результату сохранялся. Эсэсовец мог, скажем, унизить и наказать заключенных, сделать работу более трудной, приказав им бросить лопаты и грузить песок в повозку руками. Однако повозка в конце концов должна была быть наполнена и доставлена туда, где был нужен песок. Поэтому, продемонстрировав свою власть и убедившись в должном подчинении, эсэсовец приказывал взять лопаты снова.

По другому обстояло дело, когда вся работа планировалась как наказание.

Тогда давались "спортивные" или бессмысленные задания. Темным туманным утром видимость была столь слабой, что СС не могла позволить заключенным покинуть огороженную территорию. Тогда всем командам, которые должны были работать за пределами лагеря, в ожидании улучшения видимости приказывалось заниматься "спортом". Занятия могли включать подтягивания, ползание на четвереньках и кувырки в грязи, снеге, на льду и т.д. Одно время на плацу Бухенвальда лежали большие кучи гравия. Заключенных заставляли скатываться с них до тех пор, пока тела их не превращались в сплошную рану. Час такого "спорта" обычно был опаснее целого дня тяжелой работы.