2015-05-18
3150
Пол (Пауль) Фейерабенд – американский философ австрийского происхождения, создатель направления в современной философии науки, получившего название «методологический анархизм». Ранний период его творчества характеризуется философской позицией, довольно близкой философии Поппера. Как и Поппер, он критикует дедуктивный кумулятивизм, переводимость языка одной теории в язык другой. Фейерабенд выделяет два основных принципа дедуктивного кумулятивизма: 1) принцип дедуцируемости, утверждающий, что более ранняя теория может быть дедуктивно выведена из более поздней теории, 2) принцип инвариантности значения, согласно которому значения выражений более ранней теории сохраняются в языке более поздней теории.
Критикуя первое положение дедуктивного кумулятивизма, Поппер отмечает, что из этого принципа должна следовать совместимость более ранней и более поздней теории, в то время как в реальной истории науки теории могут быть несовместимыми. Например, в физике Аристотеля существовала так называемая теория импетуса – остаточной силы, продолжающей действовать на тело после броска. Именно эта сила обеспечивает движение тела после броска. В физике Галилея-Ньютона, пришедшей на смену физике Аристотеля, после броска на тело сила не действует, и тело продолжает свое движение по инерции. Итак, в физике Аристотеля доказуемо утверждение: «На тело после броска действует сила». В физике Ньютона доказуемо противоположное утверждение: «На тело после броска не действует сила». Эти два положения взаимно отрицают друг друга, делая содержащие их теории несовместимыми. Но несовместимые теории не могут быть дедуктивно выведены друг из друга. Заметим, правда, что если посмотреть на эту проблему глубже, то разница окажется не столь непереходимой, как это представляет Фейерабенд. Дело в том, что в физике Аристотеля сила пропорциональна скорости, а в физике Ньютона – ускорению. Поэтому здесь одним словом «сила» называются две разные вещи. Если же обозначить их разными терминами, например, аристотелевскую силу – как «А-силу», ньютоновскую – как «Н-силу», то, точнее говоря, следует сказать, что в физике Аристотеля доказуемо положение «На тело после броска действует А-сила», а в физике Ньютона – положение «На тело после броска не действует Н-сила». При таком уточнении эти два положения перестают быть несовместимыми. Более того, первое утверждение может быть сохранено и в физике Ньютона, если А-силу перевести в этой физике как Н-импульс (ньютоновский импульс). Тогда одновременно верно, что после броска у тела есть Н-импульс и нет Н-силы – оба положения оказываются совместимыми. Хотя, конечно, они совмещаются не столь просто, как это предполагалось дедуктивным кумулятивизмом.
Возражая второму принципу – принципу инвариантности значения, - Фейрабенд утверждает, что значение термина по большому счету является функцией всей теории в целом, поэтому смена теории должна будет повести и к смене значений всех ее выражений. Например, один и тот же процесс, несение чемодана, будет означать с точки зрения физики Аристотеля, преодоление стремления чемодана к своему естественному месту, находящемуся в центре Земли. В физике Ньютона это преодоление силы гравитационного взаимодействия между чемоданом и Землей. Наконец, в общей теории относительности Эйнштейна несение чемодана представляет собой преодоление искривления пространства-времени вблизи поверхности Земли. Фейерабенд склонен рассматривать все эти смыслы одного процесса как совершенно различные, не соотносимые друг с другом. Заметим и здесь, что возможно согласование всех этих смыслов, выставляющих их как разное представление одного и того же. Например, естественным местом чемодана в физике Ньютона можно считать его состояние с минимальной потенциальной энергией, которое как раз достигается по направлению действия силы гравитационного взаимодействия. В общей теории относительности понятие силы также не исчезает, но лишь оказывается проявлением искривления пространства-времени.
Фейерабенд, как мы видим, склонен заострять разного рода формулировки, доводить их до крайности и парадоксальности. Постепенно его философия развивается, становится более самостоятельной и приобретает своеобразный характер, во многом знаменующий итог развития постпозитивизма. Наиболее парадоксальным кажется здесь его знаменитый принцип «anything goes» («все пойдет»), «принцип вседозволенности», окончательно отвергающий идею критерия демаркации и утверждающий, что научное знание по большому счету ничем принципиально не отличается от ненаучного. Наука – та же религия, но по-своему обставленная, со своей догматикой и нетерпимостью к иному, своей претензией на власть со стороны касты ученых. Фейерабенд даже призывает отделить науку от государства, как это когда-то было сделано с религией.
Порою такая позиция американского философа преподносится слишком упрощенно, к чему, возможно, неоднократно подавал повод и сам Фейерабенд. Нам бы хотелось отметить здесь очень важный положительный смысл позиции методологического анархизма, о котором, к сожалению, не всегда упоминается в учебниках.
В рамках философии «методологического анархизма» Фейерабенд возвращает в философию науки ту замечательную идею, что наука никогда не может быть познана до конца, и никогда ни одна модель науки не в состоянии исчерпать живую, развивающуюся науку. А это значит, что любой научный метод, любая модель научного знания всегда обнаружит какую-то свою ограниченность, за пределами которой эти метод и модель окажутся противоречащими науке. У каждого метода и модели есть как бы свой интервал моделируемости, о чем мы уже писали выше в главе, посвященной методу моделирования. Модель адекватна только в рамках этого интервала и перестает быть таковой вне его пределов. Следовательно, все модели науки условно научны – они научны только при условии интервала моделируемости. Сами по себе модели науки вообще лежат по ту сторону науки и ненауки. Следовательно, необходимо еще нечто, что позволит их сделать научными. Таким нечто является «движение целого», которое может ощутить только живой ученый и который только в состоянии определить, адекватна та или иная модель этому целому в данный момент и в данных условиях, или нет. Наука есть форма целокупной Жизни, и только эта целостная жизнь, разделяясь внутри себя на живого ученого и живое знание, способна произвести Науку. Фейерабенд возвращает нам чувство мистической бесконечности научного знания и научной деятельности, что как поднимает науку до высот Жизни, так и сополагает ее с другими формами мистицизма, в том числе снижая ее до недостатков всякой человеческой мифологии.
Пытаясь последовательно провести свою позицию, Фейерабенд один за другим рассматривает все модели науки и пытается показать их интервал немоделируемости, т.е. найти такую систему условий, при которой модель перестает быть таковой. Это можно сделать либо показав противоречия модели, либо применимость альтернативной модели. В этом метод анархизма вполне напоминает тотальный методологический скептицизм. На каждый тезис он ищет свой антитезис.
Установке ученого сохранять и развивать одну теорию Фейерабенд противопоставляет принцип пролиферации научных теорий, выражаемый в призыве умножать все более разные теории. В истории науки находил свое оправдание и этот принцип. Например, во времена развития квантовой механики новые теории были настолько отличными от идей классической физики, что Нильс Бор в качестве одного из критериев новых теорий выдвигал их «достаточную безумность». Кроме того, более разнообразный спектр теорий может позволить быстрее выбрать из них наиболее адекватную для описания фактов.
Принципу фальсифицируемости Поппера Фейерабенд противопоставляет «принцип прочности (консервации)», требующий от ученого разрабатывать теорию, не обращая внимание на трудности, которые она встречает. Часто ученые проявляют большое упорство в отстаивании своих теорий, несмотря на давление критики, и порою в итоге такая установка позволяет сохранить еще «ранимые» ростки нового знания, обнаруживающего свою устойчивость к контрпримерам только на достаточно зрелой стадии своего развития. Чтобы вырастить крепкое дерево, нужно вначале сохранить его слабое семечко.
Критикуя позицию Куна, Фейерабенд возражает против его абсолютного разделения нормальной науки и научной революции. С его точки зрения, элементы этих двух состояний научного знания постоянно присутствуют в его эволюции.
Возражая стереотипу разделения обыденного языка и языка науки, Фейерабенд предлагает взглянуть на обыденный язык как на некоторую своеобразную теорию, которая также может быть преодолена некоторой последующей теорией. До некоторой степени этот процесс, по-видимому, совершается в эволюции самого обыденного языка, который все более ассимилирует различные теоретические конструкции.
Не всегда верно и отношение несовместимости между научными теориями. Несовместимость – это вид отношения между теориями, в то же время теории могут быть настолько различными, что может теряться вообще какое-либо отношение между ними, как между различными парадигмами в философии науки Куна. А несоизмеримые, несравнимые, теории совместимы – так еще с одной стороны Фейерабенд возражает Попперу, подвергая сомнению отношение фальсификации.
Индукции можно противопоставить принцип, называемый Фейерабендом «контриндукцией». Он выражается в требовании разрабатывать гипотезы, несовместимые с твердо установленными фактами и хорошо обоснованными теориями. Что же, нужно, по-видимому, признать, что и такого рода установка ученого может быть плодотворной, если старые теории и факты слишком догматизируются и тормозят возникновение нового знания.
Многие философы науки, например Поппер, отрицательно относились к использованию так называемых гипотез ad hoc («по случаю»), т.е. гипотез, временно созданных для объяснения только некоторого частного случая и обладающих очень узким объяснительным и предсказательным потенциалом за пределами этого случая. Фейерабенд находит оправдание и этой методологии, не без оснований утверждая, что любая новая теория начинается в форме различных гипотез ad hoc, которые лишь впоследствии могут быть заменены более основательными проектами.
В конечном итоге, утверждает Фейерабенд, все может внести свой вклад в развитие науки как одной из форм культуры, в том числе даже ложь и обман могли играть здесь свою положительную роль. «Anything goes» - «все пойдет» в горнило жизни, все может послужить топливом для нее. И здесь у Фейерабенда звучит уже оттенок размывания всех границ, потери всякой определенности. Разверзается бездна хаоса и небытия. Фейерабенд начинает отрицать саму возможность истинного познания, и феномен науки теряет свой смысл. Постпозитивизм исчерпывает себя своим собственным отрицанием – если нет науки, то не нужна и ее философия, в том числе философия постпозитивизма.
