В Среднюю Азию и Европу

История каждого народа начинается только тогда, когда глу-таящиеся в глубинах душ народных, стремления находят го-нибудь гениального выразителя, крупную личность, героя го среды. Только тогда «племя, «род» становятся народом, ко тогда, с памятью об этом герое, пробуждается в умах на-1 сознание о своем единстве и в пространстве, и во времени; память делает историю¹. Таким героем монгольского народа Чингис-хан; до его появления монгольского народа, как еди-целого, каковым узнала его всемирная история — не было. и рода и племена, растительно свежа, буйственна и богата была их жизнь. Страсти были первобытны, не стеснены, ярки как
цветы, покрывающие весною монгольскую степь. Личность не
играла роли, жили все родовой жизнью. С момента появления
Чингис-хана отдельные роды и племена монгольские, объединив­
шись, стали народом историческим, а его герои пробудили у на­
родов Азии и Европы, — у одних сочувственный, восхищенный
отклик, у других — ужас и страх, — подобно тому, как клекот ор-
пиный заставляет волноваться мирный птичий двор². <

Прочно утвердившись на престоле, Чингис-хан, со свойствен­ными ему энергией и организаторским талантом, продолжал дея­тельно работать по устройству своей обширной кочевой державы.

В основу ее он положил родовой быт тогдашнего монгольского общества: та же соподчиненность лиц и классов как в одном пле­мени, возглавляемом степным аристократом, с той разницей, что в империи эта иерархия получала более грандиозное развитие.

Во главе каждого рода — его вождь, несколько родов состав­ляло племя, возглавляемое лицом более высокого ранга, кото­рое, в свою очередь, подчинялось еще высшей степени, и так далее до хана. Родовой быт воздвигает идею личности, идею возглавления рода, подчиненности единоличному авторитету, — словом, начала близкие к принципам военной организации, — причем все это освящено глубокой религиозностью народной массы, — религиозностью, отличающеюся и по сие время той характерной особенностью, что веру исповедывают не только формально, но и претворяют ее в свою повседневную жизнь, так что религия вошла в быт и быт в религию. Это была одна из глав­ных основ Чингисова государственного строительства.

Несмотря на свои строго аристократические воззрения, Чин­гис-хан, при назначении на высшие должности по войску и по лдминистрации, никогда не руководствовался только происхож­дением, а принимал в серьезное внимание техническую годность данного лица и степень его соответствия известным нравствен­ным требованиям, признававшимся им обязательным для всех своих подданных, начиная от вельможи и кончая простым вои­ном. Огромную помощь в таком выборе сотрудников оказывало свойственное ему, как и большинству гениальных людей, глубо­кое знание человеческой души и умение распознавать людские характеры. (обродетели, которые он ценил и поощрял, были: верность,
(анность и стойкость; пороки, которые особенно преследо-
у своих подчиненных, — измена, предательство и трусость,
тим признакам Чингис-хан и делил людей на две категории,
одного типа людей их материальное благополучие и безо-
ость выше их личного достоинства и чести; поэтому они спо-
ы на трусость и измену. Такой человек подчиняется своему
1льнику из-за его силы и мощи, посредством которых он мо-
пишить его благополучия и жизни: поэтому он трепещет пе-
его силой. Он подчинен своему господину в порядке страха,
он в сущности раб своего страха. Изменяя своему господи-
пи предавая, его, человек такого типа думает избавиться от
чника страха. ■.^;

По времени восшествия Чингис-хана на императорский пре-относится окончательное установление им основ организа-своей армии. Организация эта явилась результатом обшир-боевого опыта предыдущих десятилетий, «шедших, как мы 1ли, в почти непрерывных войнах, во время которых успели пном блеске развернуться полководческий гений и организа-кие способности великого, монгольского завоевателя. Хотя ное искусство монголов продолжало развиваться и в после-цее время царвования Чингис-хана, а также при его преем-х, особенно в отношении применения к военному делу тех-, заимствованной у культурных врагов, и их развитие могло, чно, повлиять на подробности военной организации, все же 1вных своих чертах устройство монгольских Вооруженных Сил фаботанные Чингис-ханом и его сподвижниками приемы ых действий сохранили свои характерные черты. 1ингис-хан озаботился устройством своей гвардии. Он хотел ь не только надежную личную охрану, охрану своих кочевых эк и отборный корпус, но и учреждение, которое под его лич-руководством и постоянным наблюдением, являлось бы шко-из которого бы могли выходить его верные сподвижники, о ему известные, которых бы он мог назначать на разные (ности и которым мог бы давать различные поручения сооб-о индивидуальным особенностям каждого. «Все гвардейцы (кэшиктэн) должны быть аристократическо-юисхождения. Ныне, когда Небо повелело мне править все-ародами, для моей охранной стражи, Кэшик, стрелков и дру-, — повелел Чингис-хан, — пусть наберут десять тысяч человек из тех тысяч и сотен. Этих людей, которые будут нахо­диться при моей особе, должно набрать из детей чиновных и сво­бодного состояния лиц, и избрать ловких, статных и крепких» кто из тысячников, сотников, и десятников, и людей свободных вос­противится, тот, как виновный, подвергается наказанию».

Эта аристократическая гвардия пользуется различными при­вилегиями и особым почетом. «Телохранитель моей охранной стражи (Кэшик)», — повелевает Чингис, — «выше внешних (т.е. линейных, армейских тысячников; домашние их выше внешних сотников и десятников. Если внешний тысячник, считая себя рав­ным Кэшикту охранной стражи, заспорит и будет драться с ним, то подвергается наказанию». Все гвардейцы находятся под лич­ным наблюдением монгольского императора, он сам разбирает все их дела. «Начальствующие над охранной стражей, не полу­чив от меня словесного разрешения, не должны самовольно на­казывать своих подчиненных. В случае преступления кого-либо из них непременно должно докладывать мне, и тогда, кому сле­дует отрубить голову, тому отрубят; кого следует бить, того будут бить»¹.

В составе гвардии имелась еще особо отборная часть — «ты­сяча храбрых (багатуров). В битвах этот отряд употреблялся в решительные моменты, а в спокойное время составлял личную охранную стражу хана².

Привлекая степную аристократию к службе в гвардии и на ко­мандных постах в армии, Чингис-хан дал ей прочную организа­цию, заменившую прежнее хаотическое положение, когда ее пред­ставители были недисциплинированными предводителями не­стройных и часто случайного состава ополчений. Отныне служ­ба в войсках и обязанности начальников регулировались на основании твердого военного законодательства. В войсках уста­новлена строжайшая дисциплина.

Вся монгольская армия, по старому, идущему из дали веков, обычаю, была организована по десятичной системе, т.е. поделе­на на тысячи, сотни и десятки; во главе крупных подразделений имелились опытные и лично известные верховному вождю началь.

Устройство армии было органически связано с существующей гктурой населения государства, в чем и заключался центр тя­ти Чингисовой военной системы. В основание ее были поло-ы начала территориальности и родового быта. Каждому племени определено было пространство земли, на >ром оно должно было кочевать. В каждом таком племени ки-<и были соединены в десятки, сотни, а в многочисленных пле-ах и в тысячи под управлением особых военно-территориаль-

начальников. В случае набора войск делался наряд по одно-по два и т.д. с десятка. Последний обязан был снабдить на-нных воинов положенным продовольствием и потребностями «ходу².

Роды и племена, смотря по их численности, выставляли стро-ie конные десятки, сотни и тысячи. Мелкие роды и племена, эрые не могли укомплектовать целой строевой единицы, со-нялись по несколько в одну родовую или одну племенную груп-в противоположном случае они разбивались на меньшие груп-

Следующие по порядку войсковые единицы — десятки ты-³, — тьмы или «тюмени» (туманы) — лишь в редких случаях ли быть составлены из людей одного племени; обыкновенно

составлялись из разных племенных групп, выставлявших каж-i по несколько тысяч, с тем, чтобы в общей сложности была ia. Иногда способ смешения племен в строевых единицах при-1ялся намеренно; с целью парализования племенного сепа-изма. Так как Чингис-хан вел почти постоянно войну и войну ешную, доставлявшую войскам славу и значительную добы­то, естественно, что между племенами, служившими в одних нях или тысячах, подвергавшихся общей опасности, разделяв-х общие труды и славу, рождалось братство по оружию, кото-j мало-помалу ослабляло племенные антагонизмы. Благода-этой политике многие бывшие при Чингис-хане крупные пле­на растворились в общей массе, потеряв даже свои названия».

Вся боевая сила монгольской армии заключалась полностью е коннице, исполнявшей обязанности всех родов войск. При ой разнице в условиях мы видим в монгольском порядке компактные массы в глубоких строях, долженствовавших увеличить до возможных пределов силу удара (шока), с целью, например, прорыва центра противника, сбить одно из его крыльев и т.п.

Задача лежала, главным образом, на легкой пехоте, которая, кроме того, «обязана была прикрывать фалангу с фронта от ме­тательного оружия и боевых колесниц неприятеля. Таким обра­зом, легкая пехота во время боевого наступления фаланги исполняла задачи преимущественно пассивного карающего.

В противоположность этому, массы тяжелой конницы монголов обладали маневренной способностью в высокой степени, а их легкая конница исполняла в бою весьма актив­ную и вовсе не второстепенную роль. Первые не только про­водили сокрушительный удар в тот или другой участок неприя­тельского фронта, но и могли отталкивать его фланг, а также быть брошенными ему в тыл. Благодаря способности к маневру, точку для главного удара не было надобности намечать заблаговре­менно: она могла оголиться и во время хода боя в зависимости от слагающей обстановки.

С необычайной подвижностью маневрируя перед фронтом противника, заскакивали ему во фланги, а при удобном случае и в тыл, эти ловкие, вооруженные метательным оружием всадни­ки, сидящие на своих выдрессированных как собаки, конях, — то размыкаясь, то собираясь в более или менее густые кучки, посы­лали в ряды неприятеля тучи метких стрел и дротиков, грозили ему то в одном, то в другом месте атакой и, сами обыкновенно не принимая его сомкнутой атаки, обращались в притворное бег­ство, заманивая его и наводя на засады. Такими действиями они расстраивали, «изматывали» противника физически и морально настолько, что он иногда сдавал тыл еще до вступления в дело монгольской тяжелой кавалерия.

Если же враг оказывался стойким, то действия легкой конни-<
цы, во всяком случае, позволяли определить его расположение,
слабые места или наиболее выгодные для нанесения главного
удара участки, куда быстро и скрытно, с искусным применением
к местности, подводились в глубоких сомкнутых строях тяжелые
конные массы в несколько линий. Благодаря своей высокой мач
невренной способности, эти массы имели перевес даже над доб-*
лестной рыцарской конницей Европы, славившейся своей могу­
чей ударной силой и искусством в одиночном бою, но крайне не-»
поворотливой.

Вооружение. Основу вооружения составляли луки со стре-и. Стрелы отличались необычайной остротой. Монголы были терами в их изготовлении и отточке. Приучаясь к стрельбе из 1 с трехлетнего возраста, монгол был также превосходным *лком. Даже многие монгольские женщины учились стрельбе ука, не говоря о том, что каждая умела ездить верхом, так же и мужчины. Часть лучников была вооружена дротиками. Ве­то, всем всадникам легкой конницы были присвоены и саб-как оружие рукопашного боя, может быть более легкого об-^а, чем сабли мечников.

3 тяжелой кавалерии люди имели кольчуги или кожаные латы; >вной убор их состоял из легкого кожаного шлема с прочным зтыльником для предохранения шеи от сабельных ударов, "лавным оружием для нападения мечников были кривые саб-которыми они владели в совершенстве, и пики; кроме того, у qoro имелась боевая секира или железная палица, которые зешивались к поясу или к седлу. В рукопашном бою, а также стычках в составе небольших партий, монголы старались зсывать или стаскивать врагов с коней; для этой цели служи-1рикрепленные к пикам и дротикам крючья, а также арканы онского волоса, которые накидывались на неприятеля с не->рого расстояния, подобно тому, как кочевники и до сих пор ят полудиких лошадей из своих табунов. Захваченный пет-аркана неприятельский всадник стаскивался с коня и выво-^вался по земле. Этот же прием применялся и против пешего гивника.

Эценку монгольской армии дал исследователь Марко Поло: оружение монголов превосходно: луки и стрелы, щиты и мечи; самые лучшие лучники из всех народов». Наездники, вырос-! на коне с малых лет. На диво дисциплинированные и стой-в бою воины, причем в отличие от дисциплины, созданной jxom, которая в некоторые эпохи господствовала в европейс-постоянных армиях, — у них она основана на религиозном /!мании соподчиненное власти и на родовом быте. Выносли-гь монгола и его коня изумительны. В походе их войска могли гаться целые месяцы без возимых запасов продовольствия и ажа коня — подножный корм; овса и конюшни он не знает». Стратегия и тактика Чингис-хана. Для обсуждения вопроса эедстоящей войне и ее плане собирался Курултай. Там же гановляли все, что необходимо было для составления армии, сколько с каждого десятка кибиток брать воинов и проч., а также определяли место и время сбора войск.

Верховное командование осуществлялось самим императо­
ром. Вторжение в страну противника производилось нескольки­
ми армиями в разных направлениях, получающих такое отдель­
ное командование полководец Чингис-хан требует представле­
ния плана действий, который он обсуждает и обыкновенно утвер­
ждает, лишь в редких случаях внеся в него свои поправки. После
этого исполнителю предоставляется, в пределах данной ему за­
дачи, полная свобода действий, при условии поддержания тес­
ной связи со ставкой верховного вождя. Лично император при­
сутствует липа при первых операциях. Как только он убеждает­
ся, что дело хорошо налажено, он предоставляет молодым вож­
дям всю славу блестящих триумфов на полях битв и в стенах
покоренных крепостей и столиц.,,,.,„,

Особое внимание уделялось разведке. Высылались в непри­ятельскую страну шпионы и добывались «языки».

Когда предвиделась встреча в поле с неприятельской арми­ей, монголы обыкновенно придерживались одного из следующих двух способов: либо они старались напасть на неприятеля врас­плох, быстро сосредоточивая к полю сражения силы нескольких армий, либо, если противник оказывался бдительным и нельзя Ныло рассчитывать на внезапность, они направляли свои силы 1ак, чтобы достигнуть обхода одного из неприятельских флангов.

При подходе к значительным укрепленным городам частные армии оставляли для наблюдения за ними обсервационный кор­пус. В окрестностях собирались запасы и в случае надобности, устраивалась временная база. Обыкновенно главные силы про­должали наступление, а обсервационный корпус, снабженный машинами, приступал к обложению и к осаде.

Кроме двух указанных способов, монгольские вожди, приме­няли и разные другие оперативные приемы. Например, произво­дилось притворное бегство и армия с большим искусством заме-i;ma свои следы, исчезнув из глаз противника, пока тот не раз­дробит своих сил и не ослабит мер охранения. Тогда монголы садились на свежих заводных лошадей, совершали быстрый налет, являясь как будто из-под земли перед ошеломленным ирагом.

Этим способом были разбиты в 1223 году на реке Калке рус­ские князья. Случалось, что при таком демонстративном бегстве польские войска рассеивались так, чтобы охватить противни-; разных сторон. Если оказывалось, что неприятель держится редоточенно и приготовился к отпору, они выпускали его из ужения с тем, чтобы потом напасть на них. В числе важнейших преимуществ монгольской армии обес-ивавших ей победу над другими, должна быть отмечена ее мительная маневренная способность.