Проективные методы исследования личности

ИЗ ИСТОРИИ ПРОЕКТИВНОГО МЕТОДА¹

Проективные методики представляют собой специфиче­скую, довольно неоднородную группу психодиагностических приемов клинической ориентации. Последнее означает не столько направленность проективных методик на выявление тех или иных аномалий личности, сколько способность ме­тодик прогнозировать индивидуальный стиль поведения, пе­реживания и аффективного реагирования в значимых или конфликтных ситуациях, выявлять неосознаваемые аспекты личности.

История проективных методик — это и хронология, отме­чающая особо важные вехи развития проективной техники, и история развития проективного метода как целостного подхо­да к пониманию природы личности и способов ее экспери­ментального изучения. Стало традиционным вести счет про­ективным методикам с теста словесных ассоциаций К. Юнга, созданного им в 1904-1905 гг. Метод вызова ответных ассо­циаций в психологии известен со времен В. Вундта и Ф. Галь-тона, однако именно К. Юнгу принадлежит открытие и доказа­тельство феномена, лежащего в основе всех проективных методик, а именно, возможность посредством косвенного воз­действия на значимые области переживания и поведения чело­века («комплексы») вызывать пертурбации в эксперименталь­ной деятельности. Юнг показал таким образом, что бессозна­тельные переживания личности доступны объективной диагностике. Впоследствии разнообразные варианты ассоциа­тивного теста применялись для выявления чувства вины (де­текторы лжи М. Вертгаймера и А.Р. Лурия), асоциальных вытесненных влечений (Дж. Бруйер, Р. Лазарус, Л. Постмен, Ч. Эриксен и др.), для отграничения нормы от патологии (Г. Кент и А. Розанов). Тесты незаконченных предложений и рассказов также нередко считают ведущими свое происхож-

¹ Цит. с сокр по кн «Общая психодиагностика» Под ред. А.А. Бодалева, В.В. Столина. Издательство Московского университета, 1987 г

¹ дение от ассоциативного теста Юнга (Анастази А., 1982; v4bt L, Bellak L., 1950; Semeonoff В., 1976; Anzieu D., 1967).

Подлинный триумф проективной диагностики связан с по­явлением в 1921 г. «Психодиагностики» Г. Роршаха, опубли­кованной в Берне на немецком языке. Личная биография

¹ Германа Роршаха, его профессиональный путь, по-видимому, немало способствовали направлению его исследований и со­зданию оригинального метода, ставшего одним из самых изве­стных в мировой психологии. Отказавшись от профессии художника, Роршах, тем не менее, много интересовался истори­ей искусств, и живописи в частности. Ему было известно, что великий Леонардо да Винчи тренировал свое воображение путем длительного рассматривания и интерпретаций причуд­ливых конфигураций облаков на небе, влажных подтеков и неровностей на стене, лунных отблесков на застывшей воде. Заметим, что способность человека одушевлять («чувство­вать», по выражению Т. Липпса) окружающий предметный мир присуща всем людям, детям и художникам в особеннос­ти. Вспомним излюбленный прием Г.-Х. Андерсена, застав­лявшего оживать по ночам кухонную утварь, сплетничать о соседских обедах волшебный горшочек и философствовать бутылочное стеклышко. Не исключено, что эта же особенность лежит в основе эстетического восприятия действительности. И. Сельвинский (1972) писал:

Отчего, когда глядим на волны, Видим вечность и судьбу людей?

Отчего пургу зовем «седою», «Шепот» слышим там, где камыши? Оттого, что втайне красотою Мы зовем полет своей души.

Диссертация Г. Роршаха по медицине была посвящена изучению механизмов галлюцинаций, где он, между прочим, ссылается на однажды пережитое им состояние: во время первой в его медицинской практике аутопсии он явственно «видел», как ему пласт за пластом разрезают «мозг» и эти пласты падают перед ним один за другим (Anzieu D., 1967). Переживание было очень ясным, живым и не только зритель­ным, но и сопровождалось явственными тактильными и мотор-

ными ощущениями. Г. Роршах предположил, что в наших мечтах и фантазиях наряду со зрительными образами присут­ствует память и о пережитых движениях — кинетические образы, которые слагаются в особый способ, модус мышления. Впоследствии Г. Роршах предположил, что чернильные пятна, адресованные зрительному воображению, растормаживают, оживляют моторные фантазии.

Известно, что до и независимо от Г Роршаха с чернильны­ми пятнами экспериментировали и другие психологи (напри­мер, Ф.Е. Рыбаков в России, А. Бине и В. Анри — во Франции), однако именно Роршах был первым, кто доказал связь образов фантазии с основополагающими чертами и свойствами личности. «Роршахиана» как дальнейшее разви­тие исследований и идей Г. Роршаха в настоящее время представлена двумя ведущими направлениями — американ­ским (Beck S., 1944; Klopfer В., Davidson H, 1962; Rapaport D. et al., 1945-1946) и европейским (Bohm E., 1978; LoosU-Usten M., 1965).

Американских психологов отличает тенденция к теорети­ческому обоснованию теста в русле идей «нового взгляда» и психологии «эго», а также стремление к более строгому фор­мализованному представлению и анализу эмпирических ре­зультатов Европейские психологи в значительной мере со­храняют верность оригинальной версии Роршаха, развивая и дополняя ее в духе ортодоксального психоанализа.

За время, прошедшее после выхода в свет «Психодиагно­стики», появились методики, родственные тесту Роршаха. Наи­более известны среди них Бен-Роршах («Вего») тест, тест Цуллигера и тест Хольцмана. «Вего»-тест создавался Г. Рор-шахом и его непосредственным сотрудником как параллель­ная серия оригинальному набору таблиц Работа над тестом была закончена Г. Цуллигером, также работавшим вместе с Роршахом. Цуллигеру удалось доказать, что по основным показателям теста (общему количеству ответов, количеству целостных ответов, ответов на белое пространство, ответов с участием цвета и движения) «Вего»-тест эквивалентен ориги­нальному набору таблиц. Г. Цуллигером в 1948 г. был пред­ложен и собственный вариант теста — Z-тест, который состо­ит из трех таблиц — черно-белой, полихромной и черно-

красной; обработка включает ряд отсутствующих в финаль­ной версии показателей; главное отличие теста — краткость, формализованность анализа результатов.

Методика чернильных пятен Хольцмана (Н. I. T) отлича­ется еще большей стандартизованностью и схематизацией. Она состоит из двух параллельных серий таблиц по 45 карто­чек в каждой; на каждую карточку испытуемый должен дать только один ответ. Достоинством Н. I. Т., сделавшим его наиболее валидным и надежным тестом среди «дериватов» методики Роршаха, является наличие нормативов и процент­ных показателей по основным категориям шифровки ответов.

В отечественной психологии первые, крайне немногочи­сленные попытки применения теста Роршаха относятся к 20— 30-м годам и имеют выраженную направленность на выявле­ние аномалий личности в связи с конституционными типами для диагностики неврозов и психопатий, а также при исследо­вании больных эпилепсией (цит. по' Бурлачук Л.Ф., 1979). С 60-х годов тест Роршаха все шире внедряется в исследова­тельскую и клинико-диагностическую работу психологов, вы­ходят первые методические руководства (Белая ИИ., 1978; Белый Б.И., 1981; Бурлачук Л.Ф, 1979; Соколова Е.Т., 1980; Беспалько И.Г., 1978; Беспалько И.Г., Гильяшева И.Н., 1983). Важно подчеркнуть, что использование теста Роршаха в каче­стве диагностического инструмента сопровождается четкой, глубокой рефлексией диагностических задач и теоретических моделей обоснования теста. Опираясь на базисные положения о пристрастном характере психической деятельности, конк­ретные теоретические обоснования строятся на основе таких категорий, как «установка» (Цуладзе С.В, 1969; Норакидзе В.Г., 1975), «личностный компонент» восприятия (Савенко Ю.С., 1969, 1978; БлейхерВ.М., Бурлачук Л.Ф., 1978), «индивидуаль­ный стиль личности» (Соколова Е.Т., 1978, 1980).

Интересной и многообещающей выглядит попытка А. М. Эт-кинда трактовать природу связи перцепции и личности в терминах «образа мира» как изоформизм двух структур — чувственной ткани перцептивного образа и аффективно-ког­нитивного единства личности (Эткинд A.M., 1981).

Продолжая хронологический обзор истории развития про­ективных методов, мы, естественно, не можем не отметить

1935 год, когда впервые в журнальном варианте под двойным авторством появилось сообщение о Тематическом апперцеп­тивном тесте (ТАТ) как методике экспериментального изуче­ния фантазии (Morgan С, Murray H., 1935). В то время тест не был обеспечен ни общей теоретической концепцией — в качестве метода исследования личности он стал рассматри­ваться в более поздних публикациях Г. Мюррея (Murray H., 1938, 1943), ни стандартизованным руководством по примене­нию. У этого метода, как и у теста Роршаха, имелись свои предшественники и своя предыстория (см., напр, АЫ L, Bellak L, 1950; Rapaport D., 1968). Психологам и психиатрам давно было известно, что рассказы по сюжетным картинкам, специаль­но подобранным для исследуемого контингента, позволяют судить о склонностях, интересах и нередко выявляют болез­ненные состояния психики. На первый взгляд замысел ТАТ казался более простым и очевидным, чем идея Г. Роршаха. Действительно, разве Чарльзу Диккенсу, заканчивающему свой любимый роман о Дэвиде Копперфильде, не чудилось, как он сам писал, «будто он отпускает в сумеречный мир частицу самого себя» (Диккенс Ч., 1984, т. 6, с. 7)? Мы также различа­ем за нравственными страданиями героев Ф. М. Достоевско­го искания его собственной мятущейся души. К сожалению, подобные аналогии, к которым прибегал сам Мюррей при обосновании своего метода, мало что проясняют в понимании того, какие именно аспекты личного опыта «автора» прямо и зеркально отражаются в портретах и судьбах его «героев», а какие, напротив, трансформируются в прямо противополож­ные. А. Моруа, например, недвусмысленно намекает, что мора­лизм Дюма-сына был не столько «генуинным», сколько форми­рованием реакции в ответ на внутренние запреты и стыд за гуляку-отца. Это отразилось в его авторской позиции, в част­ности, в драме «Дама с камелиями» (Моруа А, 1965).

Появление Тематического апперцептивного теста остро поставило ряд проблем, дискутируемых и по сей день. Одна из них касается прогностичности ТАТ. Исследования 30—50-х годов, проведенные в русле идей «нового взгляда», в целом подтвердили положение Мюррея об отражении в рассказах ТАТ фрустрируемых или отвергаемых «Я» потребностях. Ли­шение сна, пищевая, сексуальная депривация, предшествующие

успехи или неудачи существенно сказываются на ответах по

ТАТ.

Однако в этих же экспериментах обнаружилось, что «сила»

потребности и ее отражение в ТАТ связаны не линейной, а U-образной зависимостью, наиболее непосредственно в рас-

сказах проявляются потребности умеренной интенсивности; очень сильная депривация приводит к вытеснению или иска­жению соответствующих образов фантазии (Sanford R., 1936).

Тот же компенсаторный принцип действует и применительно

к так называемым латентным или социально неодобряемым

потребностям, например, агрессии или гомосексуальности. В ито­ге действия защитных механизмов в рассказах ТАТ может искажаться реальная картина личностных особенностей. Так,

Эриксон и Лазарус показали, что лица, страдающие скрытым гомосексуализмом, на провоцирующие таблицы ТАТ дают нейт­ральные рассказы (Ert'ksenC. W., 1951, 1968). Еще более слож­ным является вопрос о соотношении рассказов и реального поведения. Согласно Г. Мюррею, латентные потребности не осознаются и невыводимы из открыто наблюдаемого поведе­ния, а проявляются только в фантазиях и фантазиоподобной активности типа ТАТ. Эксперименты уточнили эту гипотезу: если потребность — явная или латентная — не имеет «мотор­ной разрядки», фрустрируется в открытом социальном по­ведении, она находит компенсаторное удовлетворение в рас­сказах ТАТ (Lazarus R.S., 1961).

Однако лица, уже совершившие особо тяжкие преступле­ния, могут продуцировать нейтральные или подчеркнуто про-социальные темы (Станишевская М.М., Гульдан В.В., Влади­мирская М.Т., 1974) Существенной детерминантой ответа оказывается и сама ситуация обследования. Если она воспри­нимается как экспертная, проявления агрессии строго контро­лируются. Из сказанного следует, что прогноз реального пове­дения на основе прямого отождествления «героя» и обследуе­мого осуществим только для ограниченного круга личностных черт и тенденций. Так, например, вариант ТАТ Д. Макклеллан-да и Дж. Аткинсона оказался высоко валидным в отношении мотивации достижения (Atkmson J., 1958).

Возвращаясь к хронологии, следует остановиться на рабо­тах Лоуренса Фрэнка 1939—1948 гг., в которых автором были

впервые сформулированы основные принципы проективной психологии. Ему же принадлежит приоритет в использова­нии термина «проекция» для обозначения особой группы ме­тодов исследования личности. Наиболее существенной чер­той проективных методик Л. Фрэнк считал неопределенность стимульных условий, позволяющих испытуемому проециро­вать свои способ видения жизни, свои мысли и чувства Чем более неструктурированным является «стимульное поле», тем в большей степени его структурация индивидом будет изо-морфична структуре его реального жизненного пространства (Frank L, 1939).

Концепция Л. Фрэнка, испытавшая сильное влияние «хо­листических» теорий личности, в том числе и К. Левина, акцентирует ряд моментов, чрезвычайно важных, на наш взгляд, для понимания назначения и диагностических границ проек­тивных методик. Проективные методики направлены на рас­крытие внутреннего мира личности, мира субъективных пере­живаний, чувств, мыслей, ожиданий, а вовсе не на экспресс-диагностику реального поведения. Узко прагматическая ориентация многих исследований часто игнорировала это ог­раничение, составляющее суть проективного метода как особо­го подхода, способа понимания человека. Важно не то, как человек действует, а то, что он чувствует и как управляет своими чувствами. Ясно, что совпадение поведенческого уров­ня и плана переживаний есть частный случай, поэтому воз­можность прогноза поведения по проективным методам огра­ничена, зато открывается перспектива проникновения в уникаль­ный мир человеческих чувств и внутреннюю логику его построения. Исследования Л. Франка, теоретико-методологи­ческие по своей сути, породили множество эксперименталь­ных исследований, среди которых особо следует выделить два направления — изучение роли стимула в проекции личност-нозначимого материала и изучение феномена проекции как психологического механизма, лежащего в основе действенно­сти этой группы методов. Неопределенность стимульных усло­вий неоднократно указывалась в качестве признака, диффе­ренцирующего проективные методики от других, например психометрических, процедур. Тест Роршаха и ТАТ дают приме­ры двух типов стимульной неопределенности — структурно-

го и содержательно-смыслового. Неопределенной является для испытуемого и сама ситуация обследования, не ограничивающая его действия какими-либо стандартами и нормативными оцен­ками, но предоставляющая максимально широкий выбор спо­собов поведения (Lmdzey D., 1959; Бурлачук Л. Ф., 1979; Соколова Е.Т., 1980; Анастази А., 1982). Дж. Брунер также предполагал, что неопределенность, неоднозначность или «за­шумленность» — необходимые стимульные условия для пре­доставления приоритета личностным субъективным факто­рам в детерминации восприятия и других видов познаватель­ной активности (Брунер Дж., 1977; Abt LO., Bellak L, 1950; BellakL, 1944).

В духе экспериментов «нового взгляда» в 40 — 50-е годы складывались теоретические обоснования теста Роршаха (Draguns J., 1967) и ТАТ (Bellam L., 1950).

Акцентирование неопределенности стимульных условий позволило, кроме всего прочего, согласовать проективные ме­тоды с психоаналитическим стилем клинического мышле­ния. Чем более неопределенны условия (т. е. чем меньше давление реальности), тем в большей степени психическая активность приближается по своей природе к «первичным» психическим процессам (воображению, галлюцинациям), дви­жимым принципом удовольствия. Проективные методы на первый взгляд давали основание для подобного осмысления (см., напр, экспериментальные исследования аутистического восприятия), однако в этом случае необходимо было при­знать тождество «первичных процессов» и психической ак­тивности в ситуации проективного исследования. Не все исследователи склонны были следовать традиции ортодок­сального психоанализа. Набиравшая силу «психология Эго», как и конкретные экспериментальные клинические исследо­вания, формировали новую теоретическую парадигму для обо­снования проективного подхода. Значительный вклад был внесен американскими клиническими психологами во главе с Давидом Рапапортом (Rapaport D., 1944—1945; 1968). В частности, проанализировав исследования «нового взгля­да», особенно той его ветви, которая занималась изучением когнитивного стиля, Рапапорт по-новому определяет специ­фику процессов, детерминирующих проективный ответ. Про-

ективная продукция рассматривается как результат сложной познавательной деятельности, в которой слиты воедино и собственно когнитивные моменты (отвечающие «реальнос­ти» — ситуации эксперимента, задаче инструкции, опреде­ленным характеристикам стимульного материала), и аффек­тивно-личностные факторы — «периферические» мотивы, ин­дивидуальные способы контроля и защиты.

Вслед за работами Д. Рапапорта и его коллег началось интенсивное изучение роли стимульных факторов в характе­ристике проективных ответов. Применительно к ТАТ, в част­ности, было продемонстрировано наличие таблиц, стойко про­воцирующих стандартные темы, например, депрессию и суицид (ТАТ, табл. 3, 14, 15), сексуальные перверзии (ТАТ, табл.13, 18) (Bellak L,, 1978; Rapaport D., 1968).

Интересны в этой связи результаты, полученные при исследовании сопутствующего значения стимульных характе­ристик таблиц Роршаха методом семантического дифференци­ала (Kenny D., 1964). Так, оказалось, что каждая таблица обладает определенным эмоциональным значением

Таблица I уродливый, грязный, жестокий, грубый, активный.

Таблица II счастливый, сильный, активный, быстрый.

Таблица III хороший, чистый, счастливый, легкий, активный, быстрый.

Таблида IV плохой, грязный, жестокий, сильный, мужественный.

Таблица V легкий, активный.

Таблица VI большой по размеру.

Таблица VII хороший, красивый, чистый, хрупкий, нежный, женственный.

Таблица VIII чистый, активный.

Таблица IX сильный, активный, горячий.

Таблица X хороший, красивый, чистый, счастливый, легкий, активный, быстрый.

Д. Кении приходит к выводу, что высокоструктурирован­ные изображения, «насыщенные» тем или иным побуждением, максимально выявляют индивидуальные различия по степени выраженности этого побуждения. Другие авторы полагают, что проекция того или иного побуждения на слабо структури-

рованные стимулы зависит от интенсивности данного побуж­дения, а также от готовности субъекта к самораскрытию.

С учетом проведенных исследовании в настоящее время имеется достаточно обширный выбор вариантов и модифика­ций ТАТ с таблицами, «значения» которых подобраны заранее с учетом диагностических задач. Среди них наиболее извест­ны серии Д. Макклелланда и Дж. Аткинсона для диагностики мотивации достижения (McClelland D., Atkinson J., 1953), ТАТ для детей и пожилых людей (Bellak L, 1978), ТАТ для подрост­ков (Symonds D., 1949), ТАТ для исследования семейных установок (Jackson L., 1950), ТАТ для национальных мень­шинств. Установлено, что оптимальное условие для проекции глубинных слоев личности — умеренный уровень не­однозначности стимульного материала. Индивидуальные ва­риации ответов на стандартные значения стимулов в этом случае оказываются более диагностически значимыми и выяв­ляют не столько аффективные состояния и актуальную силу потребности, сколько устойчивые личностные характеристики, в том числе аномалии (Murstein В., 1963).

Тест Роршаха и ТАТ представляют две группы наиболее распространенных проективных методик по критерию ответ­ной реакции испытуемого, относимых соответственно к тес­там на структурирование («конституирование» — по Фрэнку) и интерпретацию. Предполагается также, что эти методики наиболее удачно дополняют друг друга, выявляя соответствен­но формальный аспект личности — индивидуальный когни­тивный стиль, способы аффективного реагирования и контро­ля и содержательный аспект — структуру потребностей, со­держание конфликтных переживаний, апперцепцию «Я» и своего социального окружения.

Не ставя перед собой задачу обзорного анализа существу­ющих проективных приемов, хотелось бы кратко обрисовать относительно новые и малоизвестные по отечественной лите­ратуре направления в проективной психологии.

Это, прежде всего, тенденция рассматривать в качестве проективных или квазипроективных методики, традиционно направленные на диагностику интеллекта и познавательных процессов в целом. Впервые эта точка зрения наиболее четко была сформулирована Д. Рапапортом в уже упоминавшихся

исследованиях 1946 г. и затем в более поздних работах его сотрудников по Меннингерской клинике (например, Klem G., 1970), а также Г. Виткином (Wrtkm H, 1954; 1974).

Можно сказать, что авторы имеют в виду качественный анализ выполнения испытуемым интеллектуальных проб, одна­ко на самом деле речь идет о феноменах, в которых находит выражение влияние личностных и аффективно-мотивациониых факторов на познавательные процессы Для иллюстрации при­ведем пример анализа процесса мышления на основе извест­ной нам методики Выготского-Сахарова (цит по: Semeonoff В., 1976). Д. Рапапорт, использовавший эту методику в целях диф­ференциальной диагностики при исследовании психически боль­ных разных нозологии, выделяет пять категорий «личностных форм мышления», по существу представляющих собой феноме­ны, описанные Б.В. Зейгарник как нарушения мотивационного компонента мышления (Зейгарник Б.В., 1962). Например, де­прессивные тенденции проявляются при выполнении методики в общей инертности, нежелании манипулировать фигурками, неспособности отказаться от ранее сформулированной ошибоч­ной гипотезы Реакция на фрустрацию, неудачу, затруднения выражается в аутоагрессии, дискредитации задания, наруше­нии планирования или настаивании на необычных идеях. Один и тот же «симптом», как мы видим, может по-разному про­являться у разных людей, что и позволяет говорить об индивиду­альном стиле познавательной активности. Аналогичным обра­зом различные индивидуальные стратегии выполнения какого-либо перцептивного теста (например, теста вставленных фигур — EFT) позволяют делать вывод о соответствующих ин­дивидуально-типологических особенностях личности — поле-зависимости-поленезависимости (W/tk/n H., 1954 1974).

Давая оценку этому направлению, следует подчеркнуть, что расширительное толкование интеллектуальных тестов как проективных имеет своей целью привлечение внимания клинических психологов к процессу выполнения интеллекту­альных задач, его качественному анализу, что, несомненно, более точно отвечает специфике клинической диагностики. Снимается также противопоставление интеллектуальных и личностных тестов как относящихся к разным «областям» личности — иными словами, реализуется, правда несколько

упрощенно, целостный подход к личности как сплаву аффекта и интеллекта.

Другое направление в развитии проективных методов связано с активной разработкой проблем межличностного восприятия и взаимодействия и исследования «Я-образа». В оп­ределенном смысле все проективные методы направлены на изучение того, как субъект воспринимает других людей и самого себя. Наиболее распространено мнение, что проектив­ные методики выявляют неосознаваемый компонент социаль­ной перцепции и «Я-образа» (Wyl/e R., 1974).

«Неспецифическими» методиками указанной ориентации являются ТАТ и тест Роршаха. Предполагается, что в расска­зах ТАТ находит отражение не столько реальный характер межличностных отношений обследуемого, сколько их аппер­цепция, т. е. эмоциональное отношение и пристрастное виде­ние этих отношений. Изображенные на картинках фигуры кроме буквальных значений имеют и символический смысл. Так, фигура немолодого мужчины — олицетворение отца, на­чальника, вообще власти и мужского начала. В этом случае интерпретация темы рассказа в зависимости от общего кон­текста «сужается» до анализа внутрисемейных отношений либо расширяется и рассматривается как отражение взаимо­отношений обследуемого с широким социальным окружени­ем, отношение к нормативам общества и его ценностям. Тест Роршаха также дает некоторую информацию об общей благо­приятной или неблагоприятной аффективной установке об­следуемого к другим людям — враждебно-защитной или аффилятивно-открытой.

С 60-х годов начал разрабатываться и получил широкое распространение тест Роршаха для исследования общения — Совместный тест Роршаха (СТР), используемый более всего для диагностики внутрисемейных отношений. Развитие се­мейного консультирования и семейной психотерапии послу­жило толчком к созданию ряда методик, нацеленных на диаг­ностику семейных отношений. К ним прежде всего следует отнести тест семейных установок Л. Джексона (Jackson L, 1950), тест семейных отношений Л. Бене и С. Антони (Bene R, Antony S., 1957), «кинетический тест рисования семьи» (Burns R., Kaufman S., 1972) и его варианты.

К относительно новому направлению, инициировавшему создание новых методик, относится исследование «Я-образа». Среди традиционных проективных методик следует отметить тест Роршаха, выявляющий формальные характеристики «Я-об­раза» — самоконтроль, самооценку, самореализацию, а также специальную модификацию теста для диагностики физическо­го «Я-образа», «границ образа физического Я» (Fisher S., Clevelencf S., 1958).

Общая недостаточная валидность и надежность проектив­ных методик заставляют исследователей искать новые диагно­стические парадигмы. К ним относится включение в проек­тивные процедуры психометрических принципов — так пост­роены вариант ТАТ Столина В. В. и Кальвиньо М. (1982), Методика косвенного исследования системы самооценок Со­коловой Е.Т. и Федотовой Е.О. (1982).

Продуктивным оказывается также создание процедур так называемой управляемой проекции (Столин В.В., 1981), позво­ляющей исследовать микроструктуру самоотношения в струк­туре самосознания.

Общая оценка проективных методик как психодиагно­стических процедур исторически связана с обсуждением так называемой проблемы проекции. В отечественной литературе дискуссия по этому поводу также достаточно освещена, одна­ко сама проблема, на наш взгляд, далека от своего разрешения.

Как известно, Л. Фрэнк ввел термин «проекция», не опре­делив его конкретного психологического содержания. Подра­зумевалось, что благодаря неопределенности стимульного ма­териала личность «проецируется» на него, как на экран (Frank L, 1939). Образное выражение Фрэнка породило представление о проективных методиках как о своего рода «рентгеновских лучах», высвечивающих глубины личности. Ясно, что подобное истолкование механизма проекции не удовлетворяло исследо­вателей. Первые содержательные интерпретации проекции как феномена, возникающего в ситуации проективного иссле­дования, связывались в теоретическом отношении с концеп­цией 3. Фрейда; для подтверждения психоаналитической кон­цепции привлекались также эксперименты Г. Мюррея, Р. Сэн-форда и других по изучению мотивации через продукты воображения (Bellak L., 1944). Однако фрейдовское понятие

«проекции» не отличалось однозначностью, что сразу же поро­дило ряд трудностей при попытках интерпретировать проек­тивные методики с позиций психоанализа, что отмечалось и отечественными исследователями (Бурлачук Л.Ф., 1979; Рень-ге В.Э., 1979).

Главные из этих трудностей могут быть сформулированы в трех пунктах:

1) недостаточная разработанность, многозначность терми­
на «проекция» в психоанализе, многообразие описываемых
явлений;

2) лишь частичное сходство феноменов, обозначаемых
в психоанализе этим термином, с процессами, имеющими мес­
то в проективном исследовании;

3) различие типов проекции в разных проективных тес­
тах. Остановимся на анализе каждого из перечисленных пун­
ктов. Впервые термин «проекция» в его психологическом
значении был использован 3. Фрейдом для объяснения пато­
логических симптомов паранойи в 1896 г., а затем при
разборе «случая Шребера» в 1911 г. В этих работах проекция
понималась как приписывание другим людям социально-не­
приемлемых желаний, в которых человек как бы отказывает
сам себе. В этом случае проекция рассматривалась Фрейдом
как механизм защиты против неосознаваемых асоциальных
влечений, в частности гомосексуальности, которая лежит в
основе бредообразования при паранойе. Впоследствии была
описана так называемая фобическая защитная проекция —
вынесение вовне, экстериоризация страха, тревоги, в дейст­
вительности имеющих эндогенную природу (Фрейд 3., 1924).
В работах последующих лет наряду с концепцией защитной
проекции, входящей в состав различных патологических со­
стояний, Фрейд вводит понятие проекции как нормального
психологического процесса, участвующего в формировании
нашего восприятия внешнего мира. Проекция интерпретиру­
ется им как первичный процесс «уподобления» окружающей
реальности собственному внутреннему миру (Фрейд 3., 1925а;
19256; 1924). Таков, например, механизм детского или религиоз­
но-мифологического мировосприятия.

Таким образом, проекцией Фрейд называет два суще­ственно отличающихся друг от друга явления, в основе ко-

торых лежат процесс самозащиты и процесс «самоуподобле­ния». Их объединяет неосознаваемость трансформаций, кото­рым подвергаются исходные влечения, — в сознании высту­пает лишь продукт этих преобразований. Со временем про­екция стала столь расхожим термином, что дифференцировать ее от явлений идентификации, перенесения и некоторых других психоаналитических феноменов стало чрезвычайно трудно (Lapi'ance J., Pontalts J., 1963). Например, говорят о проекции в психотерапевтической ситуации, когда на врача переносят­ся чувства, предназначенные другому лицу; называют проек­цией своеобразное отождествление художника со своим творением (Г. Флобер говорил: «Эмма — это я»), а также «сопереживание» при восприятии художественных произве­дений; проекцией объясняют существование расовых и этни­ческих предрассудков.

Б. Мюрстейн и Р. Прайер (Murstem В., Pr/er R., 1959), критикуя многозначность и, следовательно, недостаточную раз­работанность понятия проекции, предлагают различать не­сколько видов проекции. Классическая защитная проекция Фрейда находит подтверждение во многих клинических на­блюдениях. Атрибутивная проекция — приписывание соб­ственных мотивов, чувств и поступков другим людям (по смыслу близка к фрейдовскому «уподоблению»). Артистиче­ская проекция — детерминированность восприятия потребно­стями воспринимающего; для иллюстрации этого вида проек­ции авторы ссылаются на эксперименты New Look. Рацио­нальная проекция отличается от классической «рациональной» мотивировкой: например, по данным одного из экспериментов, когда студентам предложили высказать свои замечания по структуре учебного процесса, оказалось, что на отсутствие дисциплины жаловались отпетые прогульщики, а недостаточ­ной квалификацией преподавателей были недовольны двоеч­ники. Здесь, как в случае обычной рационализации, вместо признания собственных недостатков испытуемые склонны были приписывать ответственность за собственные неудачи внешним обстоятельствам или другим людям.

Д. Холмс, подводя итоги многолетних исследований, счита­ет необходимым выделить два «измерения» проекции (Holmes D., 1968). Первое из них относится к тому, что проецируется:

субъект воспринимает в другом свои собственные черты или черты, ему самому не присущие. Второе измерение — осозна­ет субъект обладание той чертой, которая проецируется, или нет. Комбинация этих измерений позволяет классифициро­вать все известные виды проекции.

Д. Холмс утверждал, что, несмотря на неоднократные попытки экспериментального изучения, проекция неосознава­емых черт не может считаться доказанной. Исходя из пси­хоаналитической концепции, семилятивная проекция выпол­няет защитные функции, препятствуя осознанию того факта, что субъект в действительности обладает какой-то нежела­тельной чертой. Проекция, метафорически названная в честь «Панглосса» и «Кассандры», может рассматриваться как ва­риант защитного механизма «реактивное образование». Что касается черт, наличие которых субъект осознает, то их ин­тенсивное изучение шло в русле проблемы межличностного восприятия. Экспериментальное подтверждение находит преж­де всего атрибутивная проекция — приписывание другим 'имеющейся у субъекта и осознаваемой им черты. Р. Кэттелл считал этот вид проекции наивным умозаключением, осно­ванным на недостатке опыта — люди склонны восприни­мать других по аналогии с собой, приписывать другим те же мысли, чувства и желания, которые находят в самих себе. -Комплиментарная проекция предполагает проекцию черт, до­полнительных к тем, которыми субъект обладает в действи­тельности. Например, если человек ощущает страх, то он склонен других воспринимать как угрожающих; в этом случае приписываемая черта служит причинным объяснением собст-венного состояния.

Как соотносятся эти виды проекции с процессами, имею-щими место в проективном исследовании? По этому вопросу н е существует единства взглядов. Например, Г. Мюррей, упот-ребляя термин «идентификация» применительно к ТАТ, факти­чески имел в виду защитную проекцию 3. Фрейда (симиля-тивный тип проекции по Холмсу); отождествляя себя с «геро-ем», испытуемый получает возможность неосознанно приписать ему собственные «латентные» потребности. В этом случае уподобление себя другому позволяет успешно избегать осо­знания своей «плохости» или психической ненормальности.

{ 473

Вместе с тем клинические и экспериментальные исследова­ния показали, что содержание проекции несводимо к асоциаль­ным тенденциям: объектом проекции могут стать любые положительные или отрицательные проявления личности. Классификация видов проекции по Холмсу

Осознание субъек­том проецируемой черты	Наличие у субъ­екта проецируе­мой черты	Отсутствие у субъекта про­ецируемой черты
Субъект не осознает свою черту	Симилятивная проекция	Проекция «Панглосса или Кассандры»
Субъект осознает свою черту	Атрибутивная проекция	Комплиментар­ная проекция

По-видимому, само проективное поведение является производным от многих факторов. В частности, оказалось, что даже манера экспериментатора, индуцируемые им чувства влияют на аффективный знак тематических рассказов: агрес­сивная установка приводит к возрастанию агрессивных «тем», дружелюбная — к преобладанию релаксационных (Bellak L., 1944). Таким образом, в целом защитную концепцию проек­ции неправомерно рассматривать в качестве принципа «обо­снования» проективного метода, хотя сам феномен защиты может иметь место, в частности, если ситуация эксперимента воспринимается как угрожающая (Lazarus R. S., 1961). Что касается других видов проекции, то их экспериментальное изучение применительно к проективным тестам не дало одно­значных результатов. Однако большинство авторов, опираясь на идею 3. Фрейда об «уподоблении», считают возможным привлекать феномены атрибутивной и аутистической проек­ций для доказательства значимости проективной продукции. К сожалению, в обоснованиях подобного рода нередко описа­ние тех или иных явлений, наблюдающихся в эксперименте, заменяет раскрытие их собственно психологических 44 меха­низмов. Как одну из попыток преодоления кризиса в обосно­вании проективного метода можно рассматривать отказ от понятия проекции в виде объяснительной категории; приме­ром такого подхода является концепция апперцептивного ис­кажения Л. Беллака.

Исходя из анализа фрейдовской концепции проекции, Л. Бел-лак приходит к выводу о неадекватности использования этого понятия в целях обоснования проективного метода, так как оно не способно описать и объяснить процессы, обусловливаю­щие проективное поведение, последнее должно быть рассмот­рено в контексте проблемы «личность и восприятие» (Abt L, Bellak L, 1950). Основу категориальной системы Л. Беллака составляет понятие «апперцепция», понимаемая как процесс, (посредством которого новый опыт ассимилируется и транс­формируется под воздействием следов прошлых восприятии Термин «апперцепция» имеет принципиально иное содержа­ние, чем в теории Мюррея, так как учитывает природу сти-мульных воздействий и описывает не «первичные» процессы, а собственно когнитивные.

В дискуссии по оценке диагностической значимости проективных методик Р. Кэттелл занимал пессимистическую позицию (Cattel R., 1957). Проективные методики, по мнению Р. Кэттелла, характеризует крайне слабая научная обоснован­ность. Основные аргументы Кэттелла состоят в следующем

1) проективная психология оказалась неспособной четко
сформулировать гипотезу о том, какие слои личности преиму­
щественно отражаются в показателях проективных тестов —
открыто проявляющиеся, осознаваемые или, напротив, бессо­
знательные, скрытые,

2) интерпретационные схемы не учитывают, что защитные
механизмы — идентификация и проекция — могут искажать
восприятие проективных стимулов одновременно и притом в
разных направлениях, так что апелляция к механизму проекции
до того, как природа искаженного восприятия доказана, неправо­
мерна. Например, испытуемый со скрытым гомосексуализмом
может давать больше соответствующих ответов в ТАТ (при
идентификации) или меньше, если действует механизм обратной
проекции или формирования реакции;

3) остается неясным вопрос о том, какие именно личност­
ные переменные проецируются — влечения, бессознательные
комплексы, динамические аффективные состояния, устойчивые
мотивы.

К этим аргументам, подтверждающим концептуальную слабость проективных методик, Р. Кэттелл считает нужным

добавить упрек в низкой надежности и валидности проектив­ных процедур. К сожалению, следует признать обоснованность критических замечаний Кэттелла, особенно если оценивать проективные техники как психометрические инструменты или тестовые процедуры.

Большинство проективных методик, или проективных «тех­ник», как их иногда предпочитают называть, не являются, по-видимому, тестами в узком понимании этого термина. Соглас­но одному из принятых определений «психологический тест — это стандартизованный инструмент, предназначенный для объек­тивного измерения одного или более аспектов целостной личности через вербальные или невербальные образцы отве­тов или другие виды поведения» (Freeman F., 1971). Исходя из этого определения, наиболее существенными признаками тестов являются:

1) стандартизованность предъявления и обработки ре­
зультатов;

2) независимость результатов от влияния эксперимен­
тальной ситуации и личности психолога;

3) сопоставимость индивидуальных данных с нормативны
ми, т.е. полученными в тех же условиях в достаточно репре­
зентативной группе.

В настоящее время далеко не все проективные методика и не в равной степени удовлетворяют указанным критери­ям. Так, общепринятым является мнение о недостаточной объективности проективной техники. При этом ссылаются на многочисленные наблюдения и эксперименты, доказываю­щие влияние на тестовые результаты таких факторов, как пол экспериментатора, ситуативные условия и переживания испытуемого, атмосфера исследования (Abt L, Bellak L, 1950; Draguns J., Haley E., Philips L, 1968; Freeman F., 1971). Для целого ряда проективных методик отсутствуют нормативные данные; более того, некоторыми исследователями оспарива­ется принципиальная возможность их существования для подобного рода «идеографических» методов. Чрезвычайно важным и до сих пор дискуссионным остается вопрос о стандартизованности проективных методик. Остановимся на нем подробнее.

В отличие от тестов интеллекта или способностей при

проективном испытании практически невозможно полностью унифицировать и стандартизовать не только анализ и интер­претацию результатов, но даже и саму процедуру исследова­ния. Ведь совершенно различно поведение экспериментатора с робким, чувствительным, уязвимым или спокойным, уверен­ным субъектом, с таким, который открыт, активно ищет помо­щи, или с тем, кто «защищается» при малейших попытках проникнуть в его внутренний мир. Хотя в любом капиталь­ном руководстве и описываются наиболее распространенные стратегии поведения экспериментатора, они, конечно же, не охватывают всего многообразия конкретных случаев. К тому же жесткая формализация и стандартизация, как указывают ряд исследователей, противоречила бы самому духу проектив­ной техники и была бы неоправданна.

Сошлемся в связи с этим на высказывание Лоуренса Фрэнка, одного из крупнейших теоретиков в этой области: «...нельзя надеяться, что стандартизованная процедура сможет широко осветить личность как уникальную индивидуальность. Она также не сможет способствовать, проникновению в дина­мические процессы личности» (цит. по: Бом Э., 1978). И тем не менее, исследования по стандартизации проективных мето­дик необходимы, так как без них затруднительна оценка валид-ности и надежности последних.

Анализируя обширную и весьма противоречивую литера­туру, можно заключить, что согласно традиционным способам оценки проективные методики имеют средние показатели ва-лидности и надежности (Гильбух Ю.З., 1978; Freetman F., 1971; Sechrest L, 1968). Подобный вывод может объясняться, однако, и тем, что критерии валидности и надежности, разработанные для традиционных тестов, вообще неприменимы в данном случае. Учитывая потребности практики, а также тенденции развития исследовательского инструментария современной пси­хологии, можно, по-видимому, прогнозировать постепенное сбли­жение проективных методик с тестами. Работа в этом на­правлении, если она будет выполняться совместно квалифици­рованными клиническими психологами и специалистами в психометрике, позволит расширить сферы применения проек­тивных методик и сделает их достоянием широкого круга исследователей.

ТЕСТ «СВОБОДНЫЙ РИСУНОК»

Предварительные замечания. Многие люди любят рисовать. Иногда этим занимаются специально, приготовив карандаши, краски, а иногда, сидя на лекциях или заседаниях, машинально выполняют на листе бумаги те или иные изобра­жения Специалисты-графологи заинтересовались этими «по-черкушками» и попытались проанализировать, чем они разли­чаются, как их можно толковать, — так появились тесты «непроизвольного рисунка».

Известно, что в свободной изобразительной деятельности существует два основных приема: рисование с натуры и рисова пие на основе собственной фантазии и воображения С психоло гической точки зрения эти два различия предположительно объяс няются в связи с явлениями экстра- и интроверсии

Напомним, что эти типологические различия людей бьли описаны К. Юнгом (1921).

Типология К. Юнга опирается на обширное исследование культуры, начиная с античных времен. Анализ типологических концепций, существующих в искусстве, философии, психологии позволил выдвинуть идею об экстра- и интроверсии, представля­ющих собой сложное диалектическое единство осознаваемого и неосознаваемого в структуре личности. Типология Юнга основа на на доминировании основных психических функций: мышле­ния, интуиции, ощущения и чувства.

Таким образом, исходя из концепции о типах, К. Юнг предлагает рассматривать 8 типов:

1) экстравертированный мыслительный тип;

2) экстравертированный ощущающий тип;

3) экстравертированный чувствующий тип;

4) экстравертированный интуитивный тип;

5) интровертированный мыслительный тип;

6) интровертированный ощущающий тип;

7) интровертированный чувствующий тип;

8) интровертированный интуитивный тип.

Английский искусствовед, художественный критик, а так­же теоретик эстетического воспитания Г. Рид (1893—1968), подвергший анализу несколько тысяч детских рисунков, при­шел к весьма серьезному заключению, что все разнообразие форм художественного выражения детей также можно свести

R

к восьми видам, которые он попытался привести в соответст­вие с личностной типологией К. Юнга.

В своем анализе Г. Рид опирался на разнообразие форм художественного выражения детей Для обнаруженных вось­ми видов рисунков — эмфатический (импрессионистский), гаптический, ритмический, структурный, органический, пере­числяющий, декоративный, имажинарный — он выделил неко­торые характеристические признаки.

1. Эмфатический рисунок (импрессионистский, экспрес­
сивный) характеризует стремление передать атмосферу не­
посредственного выражения ощущений, впечатлений.

2. Гаптический рисунок характеризует изображение ка­
ких-либо внутренних ощущений, часто болезненных, например,
«болит ухо», «голова болит» и т. д.

3. Ритмический рисунок — в нем главное значение
приобретает изображение движения: машина едет, человек
бежит и т.д.

4. Структурный рисунок — главное внимание направле­
но на передачу структуры целого. Это может быть как абст­
рактная фигура, так и сложное целое, например, площадь города

5. Органический рисунок отличается тем, что художник
отдает в нем предпочтение органически естественным фор­
мам, стремясь изобразить, например, деревья, человека, живот­
ных и т. д.

6. Перечисляющий рисунок — в нем изображаются
различные объекты, которые трудно объединить какой-либо
связью, часто связь не прослеживается, это могут быть отдель­
ные детали или предметы.

7. Декоративный рисунок обычно подчинен передаче
цвета, представляет собой какие-либо узоры, орнаменты, укра­
шения и т.д.

8. Имажинарный рисунок обычно содержит какой-либо
сюжет, заимствованный из книги, отдельный персонаж, также
из книги или собственной фантазии и т.д.

Как уже указывалось, Г. Рид установил эмпирическое соотношение между психологическими типами, описывающи­ми (по Юнгу) особенности личности ребенка, и формами его художественного выражения, что отражено в следующей схеме:

Мыслительный тип	Личностный тип	Вид рисунка
экстраверт интроверт	перечисляющий органический
Чувствующий (эмоциональный)	экстраверт интроверт	декоративный имажинарный
Ощущающий (сенсорный)	экстраверт интроверт	эмфатический гаптический
Интуитивный	экстраверт интроверт	ритмический структурный

Краткое описание психологической типологии К. Юнга

1. Экстравертированный мыслительный тип — пере­
числяющий рисунок — изображение нескольких предметов,
знаков, которые не связаны общим сюжетом, т.е. простое
перечисление. Рассудочные люди, действующие исходя из
интеллектуально обдуманных мотивов с ориентацией на
факты, общепризнанные идеи, идущие от традиций, воспита­
ния, образования. Мышление их позитивно, ведет к новым
фактам или общим концепциям разрозненного материала.
Суждение обычно синтетическое Как правило, накопление
эмпирических данных «не прерывается» до конца, а объясне­
ние сводится к некой общей интеллектуальной формуле, где
все зависит от широты данной формулы. Если она широка,
то это реформатор, общественный обвинитель, очиститель
нравов, проповедник серьезных нововведений; если узка, то
может стать брюзгой, мудрствующим и самодовольным кри­
тиком, который и себя и других хотел бы «втиснуть» в свою
схему.

Чувства людей этого типа поддерживают интеллектуаль­ную установку и приспосабливаются к ней. Особо угнетается функция чувств, что приводит к формуле «цель оправдывает средства».

Насколько широк размах индивидуального самопожерт­вования, настолько мелочны, консервативны, подозрительны бывают чувства,

2. Экстравертированный ощущающий тип — эмфа­
тический рисунок — стремление к передаче атмосферы, к не­
посредственному выражению ощущений.

4ЯП

У людей этого типа критерий ценности — та или иная сила ощущений. Наиболее сильно вытесняется интуиция Чрез­вычайно развито объективное чувство факта. Чаще это муж­чины, для которых ощущение есть конкретное проявление жизни, ее полноты.

Человек осязаемой деятельности, без склонности к реф­лексии и властолюбивых намерений. Основные тенденции — от грубого искателя наслаждений до рафинированного эстета. Вытесненная интуиция может развиваться в фантазии ревно­сти или состояние страха, фобии, навязчивые симптомы. Забо­левания неврозом труднее всего лечить разумным способом. Для осознания чего-либо необходимы часто аффективные на­жимы.

3 Экстравертированный чувствующий тип — деко­
ративный рисунок.

Для декоративного рисунка характерно рисование орна­мента, узора, цветов и т.п.

Тип, наиболее часто встречающийся среди женщин, руково­дствующихся чувством, согласованным с общезначимыми ценно­стями, что особенно сильно проявляется в выборе объекта любви: «любит подходящего мужчину», отвечающего ее разум­ным требованиям. То, чего не чувствуют, не могут и осмыс­лить: «Я не могу так думать, потому что не чувствую этого». Чувства часто утрачивают личный характер в ориентации на общепринятое.

4 Экстравертированный интуитивный тип — рит­
мический рисунок — изображение движущихся объектов.

Мышление, ощущения, чувства людей этого типа вытес­няются интуицией, с помощью которой человек стремится достичь наибольших возможностей. Интуиция — то вспомо­гательное средство, которое действует автоматически тогда, когда ни одна из других функций не способна открыть выход из положения. Часто объекты представляются преувеличен­но ценными, обычно тогда, когда они необходимы для разре­шения ситуации, но, сослужив свою службу, они теряют какую-либо ценность и отбрасываются как обременительный придаток. Обладает тонким чутьем того, что зарождается и имеет будущее. Пока существует какая-либо возможность, он прикован к ней «силой рока» Мало считается с благопо-

16 Практическая психология 481

лучием окружающей среды Физическое состояние окружа­ющих, как и его собственное, не является веским аргумен том Обладает собственной моралью, расходящейся с обще принятой Охотно берется за профессии, позволяющие раз­вить его способности

5 Интровертированный мыслительный тип — орга­
нический рисунок — изображение органических форм расте­
ний, животных, человека

Мышление данного типа ориентировано на субъективный фактор Факты собираются только как средство доказательст ва, а не сами по себе Ценности связаны с развитием и изложением субъективной идеи первоначального символи­ческого образа, воспринимаемого внутренним взором Хочет увидеть факты так, как они заполняют рамки его идеи, претен­дующей на «оригинальность» Обычно полностью отвергает объект, так что присутствующий человек может чувствовать себя лишним, ненужным или отвергаемым как помеха Тип остается нормальным до тех пор, пока «Я» чувствует себя ниже уровня бессознательного, пока чувства раскрывают не что более высокое и властное, нежели «Я» В противном случае рождается подозрительность, переходящая в неврасте нию, анемия как следствие жестокой борьбы с противниками, где любые средства хороши

6 Интровертированный ощущающий тип — гапти
ческий рисунок Изображение как бы изнутри идущих onrv
щений — «болит ухо», «болит голова» и т п

Ориентируется на то, что происходит преимущественно в данный момент и на субъективную интенсивность ощуще ний, вызванных объективным раздражением, т е между объек том и ощущением нет пропорциональных отношении, они субъективны Извне нельзя предвидеть, что на него произведет впечатление и что нет С легкостью ставит вопрос, для чего существуют люди, почему объекты имеют право на существо вание Отличается странностью, субъективностью поступков На окружающих данный тип действует подавляюще, сводя все к некой «правильной» формуле норматива субъективного со­держания, «чтобы не выделялись» и держались в должных границах Такие люди могут позволять управлять собой, за что мстят усиленным сопротивлением и упрямством, в некоторых

случаях становясь жертвой агрессивности и властолюбия со стороны других вследствие своей начальной безобидности При отсутствии художественных способностей самовыраже­ния, впечатления уходят вглубь, а при их наличии выражаются архаически банальными, повседневными фразами Наиболее сильно вытеснена интуиция, имеющая экстравертированный и архаический характер

7 Интровертированный чувствующий тип — имажи-
нарный рисунок — изображения персонажей, заимствован­
ных из литературы, фантазии, отличающиеся оригинальностью
самовыражения

Постоянно ищет образы, не встречающиеся в действи­тельности Стремится к внутренней интенсивности, для кото­рой объекты, самое большее, дают внутренний толчок Глу­бину этого чувствования можно лишь предполагать, но ясно постичь нельзя Оно делает людей молчаливыми, труднодо­ступными, которые, подобно мимозе, «свертываются» от гру­бости Для обороны выдвигает отрицательные суждения, чувства или поразительное равнодушие Основополагающие идеи — Бог, свобода, бессмертие — имеют ценность чувства Чтобы передать все богатство чувства, хотя бы приблизи­тельно, нужна необычайная поэтическая или художественная выразительность Если же чувства искажаются эгоцентриз­мом, то более всего становится озабочен своим «Я» и дела­ется несимпатичным Интровертированному чувствованию противостоит примитивное мышление, находящееся в раб­ской зависимости от фактов, отрекается от всего традицион­ного Случается, что люди этого типа испытывают буквально ощущение парализованности от напористой эмоции или резкое холодное отражение может поразить собеседника в самое уязвимое место. Если чувства заняты чем-то более высоким, чем эгоцентрическим «Я», человек остается в норме При доминировании «Я» начинает чувствовать, «что думают дру­гие», подозревая их во всевозможных низостях, в замышле-нии зла, интригах и подстрекательствах

8 Интровертированный интуитивный тип — струк­
турный рисунок — изображение некоего целого, состоящего
из частей, отображающее его общее устройство, обычно один
изолированный предмет

Интуиция этого типа направлена на внутренние субъек­тивные образы. Относится с вниманием к изменяющемуся объекту, с живейшим сочувствием наблюдая особенности изменения объекта. Обычно — тип мистика, мечтателя и провидца, с одной стороны, фантазера и художника — с дру­гой. Углубление интуиции влечет за собой часто удаление от осязаемой действительности, и человек становится загад­кой для своей ближайшей среды. Если это художник, то его искусство возвышает вещи, которые бывают одновременно и значительными, и банальными, прекрасными и аляповатыми, возвышенными и причудливыми. Если он не художник, то часто бывает непризнанным гением, праздно загубленной величиной, чем-то вроде мудрого полуглупца, фигурой для «психологических романов». На бессознательном уровне этот тип приобретает как компенсирующие черты «ощущающего экстраверта». Отсюда — чрезвычайная привязанность к чув­ственному впечатлению.