Феномены?

Заметки к одной дискуссии

В центре внимания моих заметок - три движения или режима, взорвавшие все традиционные понятия политической науки. Цели, которых они пытались дос­тичь, были сформулированы уже некоторыми радикальными мыслителями XIX в., однако вообще по характеру своему эти цели были совершенно утопически­ми. В XX в. выяснилось, однако, что эти утопии не столь далеки от жизни, как это представлялось вначале.

Осуществление утопических грез XIX столетия стало возможно не в послед­нюю очередь благодаря тому, что проводились они в жизнь действительно рево­люционными методами. Уже первая мировая война с ее тотальной мобилизацией и высокоразвитой технологией уничтожения людей показала, на каком хрупком основании до сих пор базировалась европейская цивилизация. Не зря многими современниками эта война расценивалась как „мировая катастрофа". Все три движения, о которых мы говорим, - большевизм, итальянский фашизм, нацио­нал-социализм - обязаны своим возвышением именно этой войне. Однако первая мировая война, несмотря на революцию в технике уничтожения, которая ей со­путствовала, не руководствовалась какими-либо революционными целями. Цели участников войны, этой „мировой катастрофы", не взрывали рамок традицион­ной великодержавной политики. И только режимам, возникшим на развалинах европейского порядка 1914 г., предстояло перевернуть все прежние представле­ния о политике.

Классический тезис: „политика - искусство возможного" был грубо осмеян ими. Искать компромисса с внутриполитическим оппонентом, как это было хара­ктерно для времен либерализма, им и в голову не приходило. Общий процесс эмансипации, развернувшийся в ХIХ столетии, приведший к освобождению об­щества из-под государственного контроля, новейшими тираниями был мгновен­но свернут. Но, в отличие от авторитарных государств старого толка, деспотии XX в. не ограничились политическим подавлением своих подданных.

Они не только исключили общество из политики и атомизировали его, но и подчинили его идеологической доктрине. Прежнего, скептического человека, до­ставшегося им от либеральных времен, они постарались уничтожить и создать

вместо него нового человека. Этот новый человек должен был слепо повиновать­ся вышестоящим и верить в непогрешимость вождя и партии.

Неудивительно, что в этом отношении большевизм, фашизм и национал-соци­ализм, одновременно возникшие на исторической арене и знаменовавшие при­ход новой политической эпохи, многим авторам, в том числе и некоторым ком­мунистам, представлялись сущностно родственными явлениями.