Глава восьмая Дедуктивный метод

«Волга» затормозила у подъезда секунда в секунду, Нателла увидела это из окна. Подозрительная пунктуальность...

Положив на всякий случай в сумочку газовый пистолет, она спустилась на улицу, открыла заднюю дверцу машины, заглянула в салон.

— Садитесь, — сказал ей обладатель телефонного голоса.

Это был мужчина лет пятидесяти, с крупным лицом и проницательным взглядом светлых прозрачных глаз. Нателле достаточно было взглянуть на его осанку, чтобы сразу определить — военный. Быть может, бывший... Она скользнула на сиденье.

— Закройте дверь. Поговорим в пути.

Не говоря ни слова, водитель завел двигатель и отъехал от тротуара.

— Вы любите свою работу? — спросил незнакомец будто в продолжение телефонного разговора.

— Люблю. А вы?

— А я вот, знаете ли, когда как...

— И что за работа такая?

— Мимо, — коротко ответил мужчина. Слегка улыбаясь, он смотрел перед собой, будто забыв о присутствии Нателлы.

— Кто вы?

— Это что, интервью для бульварных газет? — уголком рта улыбнулся мужчина.

— Я не печатаюсь в бульварных газетах.

— Неужели? А это что такое? — и незнакомец бросил ей на колени экземпляр «Токио индепендент трибюн». — На что вы рассчитывали, печатая это вранье? На дешевую сенсацию? Так вы ее получили. Это же как вирус! Стоит одному продажному журналистишке чихнуть, и уже все гриппуют!

От такого напора Нателла даже растерялась на какой-то момент, оцепенела, но сумела быстро взять себя в руки.

— Вы что-то перепутали, — с достоинством произнесла она.

— Ну-да, как же! Здесь черным по белому: «Нателла Полуян». Будете отрицать? Якобы кто-то воспользовался вашей фамилией?.

— Вы меня не поняли. Этот материал действительно написан мной. Но в нем нет ни капли лжи. От первого до последнего слова — чистая правда.

— Значит, по-вашему, капитан Немой жив?

— Жив. Я видела его собственными глазами.

— Ерунда! — насупился мужчина.

— Я видела его так близко, как сейчас вижу вас. Не понимаю, почему я должна оправдываться...

— Вероятно, вы и сами не знаете, какую запустили утку. Жирную, с большим клювом. Она умудрилась облететь весь мир.

— Это мне льстит.

— Вы опорочили память честнейшего человека, — отчеканил незнакомец. — Вы глумитесь над его именем. Игорь Степанович Немой погиб — это установленный факт. Включите телевизор, посмотрите новости, для вас это будет большой неожиданностью. Его тело выкинуло на берег прошлым утром.

— Его опознали?..

— Да.

— Кто?

— Жена. Еще будут вопросы?

— Елена в Москве, я разговаривала с ней совсем недавно...

— Вот-вот, и дали несчастной женщине надежду... А что теперь творится в ее душе? Японская сторона переслала посмертную фотографию Игоря Степановича. Для окончательной идентификации Елена Игнатьевна два часа назад вылетела в Токио, но это уже простая формальность. Достаточно было и фотографии.

— Что вы от меня хотите?

— От вас — ничего. Просто появилась жажда напомнить вам о существовании журналистской этики.

— Спасибо. Это все?

— Попробуйте только еще раз сунуться в эту историю.

— И что будет?

— Посудите сами... Человек упорно настаивает на том, что он встречался с призраком, с фантомом, разговаривал с ним... А ведь это болезнь, уважаемая Нателла Вениаминовна. Тяжелая душевная болезнь. Знаете, в каких учреждениях ее лечат?

— Знакомые слова... — усмехнулась Нателла. — Попахивает родными советскими временами. Вы угрожаете мне психушкой?

— Не угрожаю. Скорей, забочусь о вашем здоровье.

— С вашей стороны это очень мило, мистер Икс.

— Притормози, — мужчина тронул водителя за плечо.

Автомобиль покорно остановился.

— Всего доброго, Нателла Вениаминовна. Здесь неподалеку есть станция метро. До дома доберетесь сами.

— Вы обманули меня... — Нателла не тронулась с места. — Вызвали под предлогом интервью... Обманули женщину... Не стыдно?

— Мне необходимо было вас предупредить... Поверьте, я не желаю вам зла. Напротив, если вдруг понадобится какая-нибудь помощь... Не стесняйтесь, звоните мне, попробую помочь. Вот, возьмите мою визитную карточку.

— Мне еще никто не предлагал покровительства... — Нателла приняла из его рук маленький бумажный прямоугольник и прочитала: — Полковник Савелов Валентин Демидович... Конечно же из безымянной организации... Знаете, полковник... Теперь я наконец поняла, что с капитаном Немым произошло что-то странное... Вы хотели доказать мне, что я просто перепутала одного человека с другим, но вышло все наоборот...

— И ваши дальнейшие действия?

— Признаться, я еще не думала об этом.

— Подумайте, подумайте хорошенько, прежде чем что-либо решить. До свидания, уважаемая Нателла Вениаминовна. И будьте осторожны с газовым пистолетом, он иногда стреляет...

— А-а... Как вы узнали?

— Дедуктивный метод... — полковник улыбнулся. — Рукоять торчит из вашей сумочки. Помните, уважаемая Нателла Вениаминовна, что более половины несчастных — жертвы своего же собственного оружия...

Глава девятая ПЛАН

Это было совсем не смешно. Их привезли на тот же американский корабль.

Каюта, в которую их заперли, очень напоминала ту, из которой они уже бежали. Только здесь не было ничего горящего, да и. приспособлена она была явно для подобных случаев. Две двухъярусные кровати с панцирными сетками вдоль стен; железный стол на одной, привинченной к полу ножке, одной стороной укрепленный в стену каюты. Наглухо задраенный иллюминатор над столом. Металлическая дверь, к которой вели три ступеньки. Тусклая лампа под потолком.

Они лежали и молчали...

Конечно, теперь все стало на свои места. Секрет американцам продал Немой. Он таки действительно оказался предателем, как их и предупреждали. Надо было грохнуть его, а не вытаскивать.

«Вот же сволочь, вот гадина, — скрипел зубами Турецкий. — Он нас за этих самых пешек и держал постоянно. Все просто: Немой сам считал, что везет подавитель. И сообщил американцам. Те, понятное дело, своими руками жар загребать не стали, подговорили японцев или даже этих пиратов гадских. А те бомбанули танкер. Но, видать, все-таки японцы были в курсе. Хоть краем уха, но что-то прослышали. Вот они Немого и взяли. Он, естественно, молчит. И тогда мы его выручаем. Мы — идиоты! — предателя выручаем!!! — От досады Александр даже ударил кулаком по железной стене. — Мы же еще ему и помогаем! Козлов, бедняга, чуть концы там в воде не отдал! А когда подавитель взяли, мы ему еще и от японцев помогли уйти! А теперь — он уже где-нибудь на Гавайях, а нас кончат по-тихому. Потопят, к чертям, как котят. Вот она, волосатая рука, — уже протянулась. Да, даже Меркулову сообщить о результатах своего расследования мне не придется».

Турецкий оглянулся на ребят, кажется, похожие мысли были и в их обалдевших головах.

— Ни себе фига! — в сердцах сказал Гладий.

— А я его на себе таскал! — проскрипел зубами Митяй.

— Встречу — задавлю, — как о давно решенном отозвался и Веня Сотников.

«Черт побери, — ужаснулся вдруг Александр, — мы же своих поубивали! А они ведь капитана действительно удавить собрались! И правильно! Так бы ему, гаду, и надо было! — Он поморщился. — Правда, они и нас собирались грохнуть. Это Егор-майор, ну, гад еще один. Хотя... Они же считали, что мы с Немым заодно. М-да... Дела-а... Все, вам теперь домой дорога закрыта. Все профукали, облажались по первому разряду. Это хорошо, что я Меркулову больше в глаза не посмотрю».

Тяжелая тишина давила, как паровой пресс. Самое противное — ждать неизвестно чего.

Первым не выдержал Митяй:

— Братцы! Чего мы лежим-то? Надо же что-то делать, придумывать что-то!

— Ну вот и придумай. Я, например, ничего не могу. Думаю, думаю, аж мозги раком встали. — Вася приподнялся на своем втором ярусе и сел, свесив ноги. — Сашко, ты у нас мозговой центр, скажи что-нибудь!

— Бежать надо!

— Свежая мысль, мы сами не могли до нее додуматься...

— Да погоди ты! — Сотников перебил начавшего заводиться Митяя.

— Значит, так... — начал было Турецкий, но продолжить не успел.

Раздались шаги, звук отпираемого замка, дверь открылась, и на пороге появился человек в штатском. За его спиной — два матроса с короткоствольными автоматами -на плечах.

Человек оглядел каюту, помолчал и, указав пальцем на Васю Гладия, сказал с акцентом:

— Ты! За мной!

Как ни ожидали ребята этого события, но все равно оно оказалось неприятным сюрпризом. Василий спрыгнул со «второго этажа». Он стоял сейчас перед ребятами, вдруг как-то уменьшившийся в размерах. Страшно было на него смотреть.

Александр схватил его за руку:

— Держись, парень...

— Хлопцы, если не свидимся... — сказал Василий сдавленно.

— Перестань, свидимся, — чуть не закричал Турецкий.

— Конечно, — вдруг улыбнулся Гладий, — на том свете, — и вышел вслед за штатским.

— Ну вот и все... — сказал Козлов. Губы у него дрожали.

Да, на всех сейчас смотреть было невозможно. Александр и сам почувствовал, как горький ком стал в горле, сжимает его, заставляет глаза наполняться предательскими слезами.

«А почему, собственно, предательскими? — зло подумал о себе Александр. — Разве предательство в этом? Что за нелепая бравада — парня, друга, да, друга, настоящего боевого товарища повели убивать, а мы должны сидеть с каменными лицами. Мол, вот мы какие стальные!»

Но он почему-то ничего этого ребятам не сказал, тихо произнес:

— Кончайте выть! Еще ничего не известно.

— Да все известно! Кончат нас по одному.

— Значит, другого выхода нет — будем прорываться, — сказал Александр упрямо.

— Куда прорываться?! В могилу?

Нет, они боялись не смерти. Они боялись позорной, бесславной смерти.

— Да помолчи ты, баба! — закричал Веня. — Саш, давай говори — что придумал?

— Когда за следующим придут, надо драку затеять, — медленно заворочал языком Турецкий. — Они нас разнимать полезут, в каюту войдут — ну а дальше мне учить не надо. Дальше — дело техники.

Таким или почти таким образом они уже уходили от американцев. И именно с этого корабля. Повторяться было не в привычке Турецкого, но сейчас, как назло, ничего более остроумного в голову не приходило, вообще как бы наступило полное отупение и безразличие...

— А что, пожалуй, это шанс. — Сотников злорадно потер руки. — Сделаем мы их без труда. Потом выбираемся на палубу, а там... — Дальше мысль его не пошла, и он остановился.

— А там действуем по обстоятельствам.

— Все вы верно рассчитали. Кроме одного, — мрачно проговорил, глядя в потолок, Митяй. — А ну как матросики эти в каюту не войдут?.. Останутся на пороге стоять и смотреть, как русские вальки друг дружку метелят. Будут смотреть в ржать над нашим образцово-показательным боем. Или еще того хуже, шмальнут для острастки. И хорошо, если в воздух... Им все равно нас кончать... Или вы такой поворот не просчитывали? А зря. Это риск.

— А без риска не получится, Дима, — сказал Турецкий, стараясь говорить убедительно. — Нам уже терять нечего. И мы будем рисковать. Рисковать на всю катушку!.. Он снова не успел договорить.

Вдруг повторилось все в точности: шаги, звук открываемой двери, штатский на пороге, два матроса. Штатский посторонился и... пропустил в каюту Васю.

Дверь закрылась.

Ребята смотрели на Гладия, словно никогда его раньше не видели. Тот и сам был в полной растерянности.

Вот теперь уже слез никто не скрывал. Василия обнимали, как космонавта, хлопали по плечам бестолково, то ли смеялись, то ли плакали. Гладий и сам растрогался. Он даже стал успокаивать ребят. Нервы, конечно, сдавали у всех. А может быть, после стольких дней вырвалось из них наружу их настоящее нутро — добрых и великодушных людей. Это жизнь заставляла их быть жесткими. Но все естество их тянулось к нормальному — смеху, слезам, задушевным разговорам, дружбе, любви, вере и надежде.

— Ну что? — спросил Александр, когда все утихомирились.

— Ничего! — пожал плечами Вася.

— Как так — ничего? — не понял Митяй.

— Я ж говорю — ничего. Я сам обалдел. Привел меня этот мужик в каюту. Ну, один у входа остался, второй за дверью. Штатский этот за стол сел, виски себе налил, лед положил и пил все время. Вот и все.

— Что, и ничего у тебя не спросил?

— Ничего! Я ж говорю — молчал всю дорогу. -

— Во, блин, — обалдело проговорил Козлов, — психическая атака какая-то.

— Слушай, Вась, а ты нам все рассказал? Ничего не скрыл? — Веня заглядывал Василию в глаза.

— Да я тебе за эти слова знаешь що сделаю?.. — подскочил к нему Гладий. Добродушие моментально сменилось на гнев. — Ты за кого меня имеешь? За капитана Немого?!

— Сядь, Василий. Сядь! А ты, Вениамин, думай иногда. Ладно? — Турецкий оттащил Василия от Сотникова. — Скажи, а долго тебя вели до этой каюты?

— Не долго. Шагов сорок прямо, потом налево, еще шагов десять мимо трапа...

— Трап куда ведет?

— Наверх. Так вот, налево шагов десять — и вот она, каюта. Она как бы в тупике.

Все посмотрели на Александра.

— Какой-то детский сад. Прощупывают, что ли, кто из нас слабину даст? — Турецкий прикусил губу. — Ну ладно. Мы им подыграем. Я думаю, сейчас кого-то из нас опять поведут. Надо держаться спокойно. Он молчит, и я молчу. А вот когда третьего поведут...

Раздались приближающиеся шаги.

Дверь открылась. Штатский опять осмотрел всех, улыбнулся, ни слова не говоря, указал пальцем на Турецкого и с шутовским поклоном пригласил его на выход.

Турецкий молча, заложив руки за спину, поднялся и вышел из каюты.

— Ну че? — горячечно зашептал Митяй, когда шаги стихли. — Когда командира приведут, начинаем?

— Погоди, он, кажется, что-то другое придумал, — сказал Сотников.

— Да что он там придумал?!

— Он же сказал — «а вот третьего»...

— И что — третьего?!

— Слушай, достал, честное слово!

— Это ты меня достал!

— Что-что? Ты что-то вякнул, артист?..

Они уже готовы были перессориться, и драка бы получилась у них натуральная, но в этот момент дверь снова раскрылась, и матросы сбросили Турецкого на едва успевшего подставить руки Василия. Александр был без сознания. На голове у него была огромная шишка. Из небольшого пореза на шишке сочилась кровь. Голова и рубашка Александра были залиты жидкостью с сивушным запахом деревенского самогона.

Через несколько минут Турецкий, которого ребята положили на койку, пришел в себя.

— Вот черт! — проговорил он, осторожно трогая шишку одним пальцем. — Ловко он меня.

— Да что случилось-то?

— И главное неожиданно, — перекошенным ртом проговорил Турецкий.

— Били? — прошептал Сотников.

— Сам виноват — расслабился, думал, ни о чем спрашивать не будут. А этот мужик мне вдруг говорит: «Виски хотите?» Я ему: «Хочу», а сам думаю, началось, способ известный — задушевная беседа.

Он действительно берет бутылку, стакан. Подошел и прямо как-то не размахиваясь хлоп мне по лбу. — Турецкий поморщился. — Профессионал.

— Блин, этих америкашек не поймешь, — зло проговорил Митяй.

— А я ему даже благодарен,— сказал вдруг Александр.— В голове прояснилось. Надо их в каюту заставить зайти без драки, а то они могут подмогу позвать. И поэтому действуем так: тот которого сейчас вызовут, должен истерику закатить вроде струхнул. В это они поверят. Они же меня долбанули специально, чтобы запугать нас. Штатский этот пошлет охрану вытащить «труса». Нас четверо. Я беру штатского, Василий и Дима ближних к ним матросов, Вениамин на подхвате. Вырубаем — и на палубу.

— А потом? — спросил Сотников.

— Ты забыл, на чем мы сюда приехали?

— Вертолет?! — не поверил своим ушам Сотников.

— Точно.

— А если его нет?

— Не один же у них вертолет.

— Да хватит тебе, Митяй, «если, если»,— перебил Веня. — Откуда мы знаем, что там будет.

— Сейчас бы сюда Кирюху, он бы нас развеселил, — сказал Гладий.

О Кирюхе в последние суетливые и опасные сутки как-то подзабыли, а сейчас вспомнили.

— Может, он до сих пор здесь? — сказал Митяй.

— Не-а, — покачал головой Веня. — Он уже где-нибудь в Штатах. Станут они на военном корабле держать русского разведчика...

Веня ошибался. Кирюха был здесь. И от ребят его отделяло не так уж много — метров десять переборок и коридоров.

Нога после перевязки болела меньше. Рана просто тупо ныла. Кирюха понимал, что при желании он снова может встать и двигаться. С напряжением, превозмогая боль, но двигаться.

«Надо же, опять в ту же ногу попали! Ну ничего, я живучий. Хорошо хоть, слабо задели. Выживу и все равно уйду. А они пусть думают, что мне очень больно, что я не могу ногой даже пошевелить, что я слабак, что я сдался!.. Я им еще покажу! Лечить они меня вздумали. Ну лечите, лечите, на свою головушку! Потом, дай Бог, и на моей улице будет праздник. Вот тогда я вас полечу. Я вам, сукам, клизму вставлю и канкан плясать заставлю!»

Русскоговорящий афроамериканец-охранник встрепенулся.

Кирилл напряг слух. Шаги за дверью. Двое.

Кто-то вошел в каюту. Барковский медленно, незаметно приоткрыл веки и чуть не вскочил от радости со своей кровати: перед ним стоял Игорь Степанович Немой. В следующую секунду Кирилл взял себя в руки, продолжая лежать неподвижно, так как за спиной у капитана стоял человек, уже несколько раз заходивший в каюту, когда он лежал «без памяти». Этот человек просто заходил, долго смотрел на лежащего Барковского и ни слова не говоря уходил, закрыв за собой дверь.

«Как мне себя вести? Узнавать ли мне Немого? Что он здесь делает? А где ребята? Что мне говорить? Хоть бы какой знак подал, что ли! — Лихорадочно думал про себя Кирюха, лежащий трупом под простыней. — Ну скажи ты что-нибудь, Игорь Степаныч, скажи, дорогой!»

И капитан Немой сказал:

— Кирюша, дорогой, хватит ваньку валять! Это ты наших американских друзей можешь обдурить, а меня не стоит! Ты же здоров. Ты даже танцевать можешь или, лучше, маршировать! — И обратился к молчаливому: — Вы не думайте, сэр, что он спит. Я его знаю! Он злится, дурачок, что проиграл.

— А мошет, он и прайфда бес памьять? — Наконец-то услышал Кирилл голос с акцентом, принадлежащий «молчаливому».

— Может, и так! Сэр, а давайте-ка мы к нему попозже зайдем. И уж если он и тогда «спать» будет, у меня сотни способов его разбудить! Ну как, о'кей?

— О'кей!

— Спи, скоро я за тобой приду и буду твою ножку гладить!

И они вышли из каюты.

«Ах какой же сукой ты оказался, товарищ капитан! — Кирилл хотел вскочить и броситься вслед за Немым, но понял, что опоздал. — Ну ничего, обещал прийти, приходи! Больше ты отсюда не выйдешь! Я тебя и с больной ногой насмерть уделаю, только бы до горла твоего поганого добраться! Гладить он меня собрался... — Кирюха вдруг словно прозрел. — Гладить?.. Что за глупости? Чего он так разнежничался? Гладить... Мама родная, Гладки! Стоп, стоп! Как он говорил — «маршировать»! Ну, конечно, турецкий марш! «Сотни способов» — это про Веньку Сотникова. Мама родная. Да Немой мне тут целое послание выложил, а я на него злюсь. Это выходит — ребята тоже здесь? Это выходит — они рядом?! Это что же такое выходит?!»

— Слышь, Петя, — обернулся он к афроамериканцу. — Помоги мне встать, пройтись хочу. Залежался... Питер самодовольно улыбнулся.

— Ну ладно тебе лыбиться. Ну раскололи вы меня, раскололи!

План Турецкого сразу развалился, как карточный домик...

Венька, на которого указал пальцем штатский, сыграл испуг по системе Станиславского — схватился за койку и трясся в истерике, повторяя: «Не меня, только не меня! Кого-нибудь другого! Я боюсь!»

Матросы вошли, стали его отрывать от спинки кровати, их, как и договорились, мгновенно отрубили Митяй и Василий. Штатский не успел моргнуть глазом, как уже сползал по стенке после удара Турецкого.

— Вперед, — скомандовал Турецкий.

Но ребята успели только выскочить из каюты, как наткнулись на автоматы неизвестно откуда взявшихся морских пехотинцев.

Вояки дружно заржали.

Турецкий, а за ним и все остальные подняли руки. Среди морских пехотинцев стоял, улыбаясь, Игорь Степанович Немой.

И уж совсем убило их, когда тот, суетясь вокруг выносимого на руках матросов штатского, скороговоркой говорил:

— Я же вас предупреждал, сэр! Они что-то задумали! Я же их знаю!

— Fuck you! — Произнес штатский, глядя с ненавистью на Турецкого.

Тот и сам ругал себя, но более понятными словами — дважды один и тот же план не срабатывал никогда. Всех четверых прикладами загнали обратно в каюту. Говорить было не о чем...