Я рад, что ты пришел. Я всегда был здесь для того, чтобы помочь тебе. И сейчас Я здесь. Тебе нет нужды искать ответы в одиночку. И никогда не было

Однако все это выглядит так... самонадеянно... просто сидеть и вести с Тобой диалог, причем Ты — Бог — так вот запросто отвечаешь. Слушай, это ведь безумие.

Понятно. Все авторы Библии были нормальными, а ты— безумен.

Писавшие Библию были свидетелями жизни Христа и правдиво зафиксировали то, что сами слышали и видели.

Поправка. В большинстве своем авторы Нового Завета никогда не встречались с Иисусом и не видели его за всю свою жизнь. Они жили через много лет после того момента, когда Иисус покинул Землю. Они бы не узнали Иисуса из Назарета, если бы столкнулись с ним на улице.

Но...

Авторы Библии были великими верующими и великими историками. Они фиксировали предания, которые переходили к ним и их друзьям от старшего поколения, а к тем — от их предшественников. Так и шло до тех пор, пока не были сделаны первые записи.

И далеко не все записи авторов Библии вошли в окончательный документ.

Вокруг учения Иисуса очень скоро начали возникать «церкви». И, как это всегда бывает, когда вы группируетесь вокруг сильной идеи, в этих церквах были отдельные люди, которые определяли, какие части Истории Иисуса надо рассказывать и как. Этот процесс отбора и правки продолжался все время, пока собирались, записывались и публиковались тексты Евангелий и всей Библии.

И даже через несколько столетий после оформления оригинальных писаний Вселенский Собор Церкви в очередной раз определил, какие доктрины и истины должны быть включены в официальный вариант Библии, а какие было бы «вредно» или «преждевременно» открывать массам.

Существовали также и другие святые писания — их создавали в моменты вдохновения обычные во всех остальных отношениях люди, не более безумные, чем ты.

Уж не предполагаешь ли Ты, — Господи, надеюсь, нет, — что и эти записи в один прекрасный день станут «святым писанием»?

Дитя мое, все в жизни свято. В этом смысле — да, эти писания являются святыми. Но Я не собираюсь играть с тобой в слова, потому что знаю, что ты имеешь в виду.

Нет, Я не предполагаю, что когда-то и эта рукопись станет святым писанием. По крайней мере, не в ближайшие несколько сотен дет — для этого нужно, чтобы твой язык стал старомодным.

Понимаешь ли, проблема состоит в том, что язык нашего общения — слишком уж разговорный, слишком бытовой, слишком современный. И люди решат, что, если бы Бог действительно говорил с тобой непосредственно, он бы говорил не так, как твой сосед по дому. В языке Бога должно быть нечто заставляющее благоговеть. Некое благолепие. Словом, Божественность.