Итак, любовь Ларисы была, может эфемерной: не то выдуманной и нереальной, а письма её были литературными «этюдами»

С болью уезжал Иван от Ларисы, но письма её были для него святыми. Они спасали его там, на фронте, и это была не только война, но и целая эпопея большой его любви к удивительной девушке. Нет, не к той, которую он увидел. То был неудачный эстамп, оттиск, снимок с другой, которая умело писала такие горячие и красивые письма. Нет, на ринге, как идальго, как средневековый рыцарь он драться не будет. И богему души нужно вычеркнуть из сердца. Катаклизм, как горькая пощёчина, как катастрофа неудачной любви, пусть исчезнет из его сердца. Он не антипод, не хиромант, не Гоголевский персонаж, наконец, не анахорет – отшельник встретит ещё свою Клеопатру, красавицу и замечательную девушку, умную и добрую…

У Ларисы он пробыл не неделю, а только три дня. Не вынесла душа поэта. Однако из Порт-Артура он писал несколько раз Ларисе. Та изредка отвечала на них. Сообщала, что замуж за лётчика не вышла, но они остались тёплыми друзьями. К Ивану за границу вряд ли поедет. Писала какими-то аллегориями, какой-то эзоповской речью, не было импрессии в чувствах и словах. Это был не ортодоксальный человек: её взгляды и мнения менялись. Восхвалялась её школа, что сердце Ларисы стало, как эбонит, непробиваемым не только словом, но и снарядом. Мама её болеет и ни о какой загранице слушать не хочет. А самое основное – нет там ей работы. Нет русской школы. И письма к концу второго года службы в Порт-Артуре прекратились… Почти прекратились. Но всё-таки были.