Христианская эпоха человеческой истории начинается благодаря отрицанию всего условного и преходящего. Для неё уже не имеет существенного значения ни Восток с его индусами, китайцами, египтянами, иудеями и персами, ни Запад с его эллинами и римлянами. Всё многообразие культур преобразовано в простое единство исторически выступившего Духа истины (Ин. 14.16, 17; 16.7).
Константин Великий (285-337) заложил основу второго Рима не столько фактом переноса столицы в Константинополь в 330 году, сколько фактом утверждения христианской идеи в «мире сем» в форме непосредственного единства церкви и государства, в форме духовной империи. Юлиан, известный как Юлиан Отступник, уже ничего не смог сделать в плане возврата к язычеству, к прежней эпохе, его гибель в бою с персами в 363 году во многом символична: как гибель всех греко-римских представлений о вечности. Византийское христианство восприняло империю как земное воплощение Царства Небесного, поэтому неслучайно, что в послании Юстиниану ученый дьякон Агапит характеризует её как «дражайшее на свете сокровище».
|
|
Поскольку же Дух истины выступает лишь исторически, т.е. шаг за шагом, во времени, постольку на определенной фазе этого процесса вновь происходит его раздвоение - теперь уже на мусульманский Восток и католическо-протестантский Запад. Из первоначального единства духа с самим собой, воплощенного во втором Риме (Византии), в силу определенных причин возникли принципиально противоположные по отношению друг к другу два разных мира. Попытаемся понять внутреннюю логику этого возникновения, тогда, несомненно, будут понятны и причины.
Итак, логика исторического развития человеческого рода есть логика, стихийно действующего всемирного духа-логоса, который как бы распинает самого себя в форме двух диаметрально противоположных сторон Света подобно двум сторонам креста, каждая из которых затем начинает жить и мыслить в согласии со своим принципом. Однако поскольку византийское православие погружается в особый, мистический тип жизни и познания – исихазм - и тем самым как бы консервирует первоначальное «симфоническое» состояние сознания и самосознания, выраженное формулой – «Отец во Мне, и Я в Нём» (Ин.10.38), то «Восток» как антитеза христианскому «Западу» проявляется в образе мусульманской религии. Вот почему Сын Человеческий в мусульманской религии почитается лишь как пророк, как учитель, т.е. в определении только «сына Марйам».
Ислам, таким образом, отрицает не только Богочеловека, но и собственно христианскую концепцию Святой Троицы: Аллах – единственный повелитель, Мухаммед – человек и пророк, а человек – просто раб (Коран 2.21,182; 4.115, 116, 169; 25.1;39.18,19,71). Происходит своеобразное очищение предмета веры: «Он – Аллах – един, Аллах, вечный; Не родил и не рождён, И не был Ему равным ни один!» (Коран 112, 2 – 4). Своеобразие разумности ислама определяется ещё тем, что тот, абсолютизируя божественное в богочеловеческом отношении, лишает тем самым какой-либо реальной автономии человека. Поэтому, даже человек, возглавляющий правительство исламского государства, не может и не должен, согласно своему «восточному» определению, выражать свою волю. Его воля как воля «богобоязненного» мусульманина целиком подчинена предмету веры и определена им. «Исламское правительство, - заявлял ещё относительно недавно аятолла Хомейни, - это правительство, выражающее божественную волю. Отличие исламского правительства от правительства конституционного заключается в том, что последнее представляет людей или монарха, которые издают законы и осуществляют законодательную власть, в то время как истинная власть принадлежит Богу». Единственным источником законодательства исламская догматика признает только божественную волю. Для ортодоксального ислама показательным является тот факт, что, к примеру, Саудовская Аравия как духовный центр мусульманства, где шариат является основой государственного законодательства, не подписала Декларацию прав человека, поскольку эта декларация является результатом человеческого согласия и носит светский характер. Вместе с тем на Востоке устанавливается культ знания, которым обладает Аллах или высшее Сознание, ведь «Аллах есть истина» (Коран 22.6, 24.25). Чтобы преодолеть невежество и неверие, мусульманин без каких-либо посредников обращается прямо к Богу: «Господи мой! Умножь моё знание!», «Чему следуют те, которые призывают помимо Аллаха сотоварищей? Они следуют только за мнением; они только предполагают» (Коран 10.67). Именно жажда истинного знания у мусульман способствовала сохранению наследия античной науки, что, несомненно, способствовало европейскому Возрождению наук. «Нам не стоит стыдиться обретения истины, откуда бы она не исходила» – писал «философ арабов», инициатор перевода произведений Аристотеля Аль-Кинди. Поскольку Бог «объемлет всякую вещь знанием» (Коран 20.98), то и жизнь общины верующих должна строиться по принципу неизменного божественного знания, ибо только «вечное даёт точки опоры в мире постоянных перемен» (Мухаммад Икбал). Отсюда и проистекает характерное для мусульманского мира неприятие принципов западной демократии, основанной на меняющемся человеческом мнении.
|
|
Запад же в лице католицизма, а затем и протестантизма возводит в степень безусловного начала субъективный, человеческий момент, в нём пробуждается отрицательность, присущая духу, особенно раннего христианства, поэтому он динамичен и историчен. Однако именно в этом живом противоречии богочеловеческого духа, выраженного, прежде всего, в соперничестве духовной и светской власти и происходит действительное рождение индивидуальной свободы совести и мысли.
После реформаторской деятельности папы Григория VII (подготовка крестовых походов, разделения церквей, заявление на верховенство власти духовенства и т.д.), в ХVI веке – в бурную эпоху лютеранской Реформации начинается «второе христианское завоевание мира» и, вместе с тем, окончательное обмирщение церкви. Вера имеет чисто духовное происхождение, но когда она начинает утверждать себя на мирском поприще, не достигнув при этом совершенства и полноты, то необходимо, как правильно в свое время заметил Ф. Ницше, происходит «обмеление духа». Однако это уже другая тема.
Итак, результатом этих всемирно-исторических событий стало «расщепление» единого разума на два диаметрально противоположных аспекта («полушария»). Идея Востока – «всё (человечество) в Боге, всё во имя Бога», а идея Запада – «всё (Бог) в человеке, всё во имя человека». Однако на Западе Бог не умирает, как бы это кому-либо не представлялось, а его жизнь – вместе с ним и жизнь всего «западного» общества - протекает в аспекте, т.е. в особенном своем «царстве» - в аспекте самосознания. В то же время на Востоке логос осуществляет себя в ином «царстве», в аспекте сознания; в этом смысле мусульманский Восток, подобно протестантскому Западу, выступает как своеобразная, тождественная только себе квинтэссенция своего полюса. Отсюда – известная формула Р. Киплинга: «Запад есть Запад, Восток есть Восток». Что же касается Византии, то она изначально содержала в себе идею Святой Софии Божественной Премудрости или «симфоническую» идею единства противоположных моментов, хотя и в зачаточном виде. Весь «Запад» и весь «Восток» в свернутом виде, или потенциально пребывали в этом исходном пункте, в своей Софии. Эта целомудренная или вселенская по сути своей идея получает своё развитие в лоне русской культуры как русская идея. Однако это уже другая тема.
|
|