2015-05-30
283
* * *
Зеновей ушел куда-то еще ранним утром. Селена успела сходить на Море. Переделать то, что нужно было по хозяйству – стирка там всякая, мытье посуды, которая накопилась за несколько дней, вытирание пыли, устранение бардаков… Потом она несколько часов печатала. Потом сходила в магазин и снова – к Морю. Вернулась. А Зеновея все так и не было. Потанька, Миса и Буся успели уже по два раза покушать, а он – как ночью поел, так и ходит голодный…
- С ним все в порядке, - вдруг сказал Веня.
Она так обрадовалась. И оттого, что с Зеновеем все хорошо и оттого, что Веня с ней разговаривает.
- А что он делает? – спросила она.
- Ну, ты же знаешь – он не хочет говорить, пока не сделает. А потом расскажет все сам. Ему нравится рассказывать тебе.
Венин голос был таким мягким, прямо гладил ее. И успокаивал.
- Спасибо тебе, - прошептала она. И ощутила, что Веня, хоть и наполнил свой голос улыбкой и передает ей свою нежность, все равно грустит. И спросила, - почему тебе грустно?
- По той же причине, по которой тебе грустно, когда Зеновея долго нет, - ответил он.
И ей стало не по себе. Ведь она уже очень долго вообще не думала о нем, не говоря уж о том, что позвать и пообщаться. Не потому, что поменялось что-то, нет. Просто она привыкла не общаться с ним и не думать о нем, чтоб «не откусывать от праздничного торта», как однажды выразился Келен. Да и проще так! Потому что иначе – тосковала бы по нему еще сильнее, чем, по Диффузору, когда Марк в начале лета забрал ее в Архангельню.
- Ты забыла меня.
- Нет, Веня, не забыла. Как я могу тебя забыть?
- Ты не помнишь, какой я.
- Помню, - сказала она, но тут же поняла, что в этом он прав. Она действительно забыла, какой он в ощущениях, потому что отказалась от него сейчас ради потом.
- Ты помнишь, что есть такой… ну, в общем – я. А ведь не испытываешь больше того, что раньше.
- А ты? – спросила она, с удивлением осознавая, что внутри ее Существа даже ничего не всколыхнулось от его замечания. И, если он скажет сейчас, что больше не хочет ее, она, наверное, даже не расстроится.
- А что я, Селена. Как говорят – мне и одному хорошо. И мне действительно – хорошо одному. Я привык.
- Я ведь тоже одна, - сказала она.
- Нет, Селена, - возразил он, - ты не одна.
Она вспомнила свои последние дни… последние всплывшие воспоминания… и везде – Диффузор… Не только он, разумеется, и не он – главное. Но его – так много. И с ним – так много …
- Я понимаю, о чем ты.
- Да… о нем. Это не ревность, нет, ты не подумай. И не обида, тем более. Это – безысходность. Безнадега…
И тут она заплакала. Потому что ощутила эту безысходность.
А через несколько минут в ее волшебном плеере заиграла песня «Безнадега». И тогда – вообще случилась истерика. Не оттого, что песня усилила ощущения – это было, да. И это скорее нравилось – ведь Ребенку Стихий нравятся ощущения, какими бы они ни были.
А оттого, что ее плеер – действительно, волшебный. И оттого, что на самом деле, чудеса не ушли из этого Мира.
А больше всего оттого, что забыла свои ощущения к нему… к тому, кого всегда хотела сильнее, чем Диффузора. Потому что сама заблокировала их. Потому что стала такой, что ее действительно можно назвать Сталью, как совсем недавно назвал пресловутый Диффузор.
* * *
Наступил вечер. Стемнело. А Зеновея все так и не было.
Конечно, у нее больше не случалось паники по поводу его отсутствия. Но некоторое волнение все равно было. Точно так же, как, когда любого из котиков долго нет. А Зеновей… ну почему-то к нему у нее все равно самое трогательное отношение. Хотя бы, потому что с ним уже в этой его коротенькой жизни, чего только не случалось: сначала трехнедельное изгнание, потом он два раза падал в мазут, после чего, разумеется, болел от отравления… потом – глисты. И он – такой худой, что все кости торчат. Даже не просто худой, а вообще, дистрофично худой. Ему бы кушать сейчас получше, а он – вон что… опять голодный столько времени.
А еще она просто скучает по нему. Это уже не зацепки, конечно… Это такое, как Веня верно подметил – ей грустно, когда его долго рядом нет. Это то, что иногда перерастает в безысходность…
- Не надо, Селена, - попросил Веня.
- Хорошо, не буду, - пообещала она, понимая, о чем он – ему не хочется, чтоб она испытывала эти тяжелые ощущения. Потому что он не хочет причинять ей такого, что ей не нравится ощущать, - спасибо тебе, милый.
Он не ответил. Ни на безмолвной речи. Ни мыслеформой. Но коснулся ее своими ощущениями. И она снова заплакала от этого. Потому что ощутила тоненький острый лучик его чистой-чистой, прямо звенящей любви.
- Не плачь. Просто помни это, - прошептал он ей на ухо… прямо почти физически слышимо.
- Да, - только и смогла ответить она.
И пошла в Шанхай. Села перед компом. Долго-долго сидела молча. А потом вдруг поняла – то, что происходит сейчас с ней, относительно Вени… и с Веней, относительно ее – закономерно. Так должно быть. Так – правильно. Потому что действительно, нельзя, чтоб они сейчас имели возможность выплеснуть то, что хотят друг от друга. Иначе только все испортят. Ведь это же всегда было ясно.
И сразу стало спокойнее.
Миса Пурхирья рычала во сне. Причем, голосом Зеновея. А ведь она – передатчик. Значит, он в данный момент рычит на что-то или на кого-то? Или из-за чего-то, возможно? Или, она приняла сигнал не о том, что происходит в данное время? Может быть, это сигнал о чем-то прошлом, или о будущем?
Селена положила левую руку-глаз на мягкую спинку Мисы:
- Что с Зеновеем?
Миса заурчала. Ей было приятно. И не только от гладящей ее руки. А еще оттого, что и как она передавала в эту руку. Малышке нравилось это делать и нравилось, что получается качественно.
А Зеновей передал, что он очень занят и скоро придет. А чем занят… это можно узнать, послушав песню, которая включится вслед за той, которая играет сейчас. А, когда это будет сделано, он придет.
- А для чего ты это делаешь? – спросила она его через Мису.
- От воров, - был ответ.
Странный ответ. Селена сначала даже не поняла, что это означает. И вообще, подумала, что приняла какую-то хрень.
Но потом дошло: от тех, кто ворует энергию. В их число входит и Джованни. Потому что из-за него пострадала Буся, приняв наказание, предназначавшееся этому идиоту. Миса очень хорошо передала картинку хромающей Бусенипатии. Но, это, конечно, так… частный случай. В основном, конечно, деяние Зеновея было направлено на тех, кто ворует энергию Земли через Олимпстрой. Он вообще вплотную занялся этим монстром, причем, давно…
Следующей включилась песня «Дуй»…
Это было странно, потому что стояла такая тишь, что вряд ли прямо сейчас мог разыграться ветер. Но… на то они и чудеса, вызванные действиями на тонких уровнях!
Еще пока играла эта песня, Селена вышла на улицу. И… стоило ли удивляться… сразу подул ветер… Ветер, настолько мощный, что обломил сухие ветки мимозы, сорвал с веревки развешанное белье и понес по огороду. Сухие листья винограда закружились в маленьком смерче… А на Олимпстрое что-то упало с таким грохотом, словно оно было размером не меньше башенного крана…
- Зеновей! Ну ты даешь! – восхищенно воскликнула она, - а какой результат тебе нужен?
Он ответил ей напрямую, даже не пришлось возвращаться к Мисе. Показал сюжет о гибели Атлантиды и передал концентрат ощущений, которые испытывали существа, которые застали этот момент.
- Ни хрена себе! Но как гибель Атлантиды связана с тем, что ты делаешь. Ничего не понятно. Вообще, какая связь между энергетическими ворами с Олимпстроя и гибелью Атлантиды?
- Потом… потом. Мне некогда, не отвлекай, - ответил Зеновей.
И тогда она пошла к Мисе, легла рядом, положила ей руку на спинку… на этот раз правую руку – излучатель. Потому что хотела выяснить, что именно (какой аспект энергии тянут эти воры). Это просто – нужно сделать так, чтоб через руку открылся свободный канал, через который польется то, на что есть спрос. А она посмотрит – что это и куда направляется.
Правда, уловить, что тянет Олимпстрой, она не успела – позвонил Ифген. Но успела заметить, что вампирит Джованни. И ей снова стало противно и даже омерзительно. Это были два аспекта – желание здоровья. Ну, это и понятно – что не ладится, того и желает. Еще желание ощущений, возможных от сексуального взаимодействия. Может быть, было что-то еще, Селена опять-таки не успела посмотреть. А после разговора с Ифгеном – не захотела. Потому что как раз во время этого разговора пришел Зеновей, и ей захотелось просто посидеть рядом с ним.
Они сидели на скамеечке в зарослях лавра. Зеновей – у нее на коленях.
Селена гладила его, приговаривая:
- Мой славный, мой хороший. Ты такой молодец.
Зеновей обнял лапами ее руку и положил на нее голову, прямо уткнулся в сгиб локтя и рюхал, принимая ее похвалы. Но просил не захваливать.
- Не буду. А ты мне расскажешь, что именно ты делал, зачем и какая связь между Олимпстроем и гибелью Атлантиды… и еще, про этих… про воров?
- Да. Смотри.
И она увидела.
Олимпстрой… Олимп. Если отвлечься от того, что здесь и сейчас это – громаднейшая стройка для олимпиады… И всегда и везде, был олимпстрой. Везде, где проходили олимпиады… В общем, если от этого отвлечься, то, Олимп… это же все знают! Гора, где живут Боги. А, собственно, ведь сами эти олимпиады и были придуманы Богами Олимпа. А то, что проявлено на физическом уровне, как олимпийские стройки и спортивные состязания людей – это, словно арена для интриг и деятельности этих Богов. А их – целый пантеон.
- И все – воры! – сказал Зеновей.
- Это так, - согласилась она. И уже сама увидела ответы на остальные вопросы – правда, еще нечетко, размыто… Но все же стало ясно, как и чем связан Олимп с гибелью Атлантиды. Кто такие Боги Олимпа? Это те, кто принимал участие в создании цивилизации людей. Те, кто до сих пор грызутся за власть и возможность пользоваться энергиями… А Атлантида… она ведь и погибла, когда пришли люди…
- Да, - ответил на ее мысли Зеновей, - хоть это и следствие Замысла, этого можно было избежать, не нарушая Суть Творения.
- Я знаю, что ты пытался воплотить эту Концепцию.
- Нас много было. Почти никого не осталось. Большинство предпочли погибнуть вместе с Атлантидой, - печально заметил Зеновей.
И оба замолчали… если так можно выразиться, говоря о безмолвной речи… в общем – приглушили поверхностные мысли, с помощью которых общались. И ушли в ощущения, связанные с их родиной – Атлантидой.
А через некоторое время, Зеновей спросил… даже, скорее, утвердил – на безмолвной речи:
- Ты ведь тоже сегодня ночью Атлантиду вспоминала.
- Да. И Бусенипатия вместе со мной это смотрела.
- И я тоже.
- Я знаю, мой хороший. Это было о том, как я получила Зов.
И тут Зеновей удивил ее:
- Я видел, как ты его получила. Тогда видел.
Несколько минут – столько, сколько нужно, чтоб скурить одну сигу – она осмысливала это известие. Привыкала, что, оказывается – вот так. А потом спросила:
- Зеновей, а ты как пришел? Как стал физическим? Кто тебя позвал?
- Ты забыла? Есть песня об этом в твоем волшебном плеере.
- Это помню. Только там не понятно, кто именно тебя звал.
Зеновей почти ответил мыслеформой – потому что подумал об этом… но пресек сам себя – закрыл от нее свои мысли. Она не стала пытаться прорваться и посмотреть – зачем, если он не хочет… или, если нельзя… Ведь она должна сама это увидеть, верно?
Зеновей поднял к ней свои огромные глаза – внимательно посмотрел на нее мудрым взглядом и кивнул – да, мол, верно.
- Хорошо, я разгадаю эту загадку, - пообещала она, - я ведь люблю загадки.
- Это не такая загадка, которую нужно разгадывать.
- Тогда я могу предположить ответ.
Зеновей остановил ее. Попросил не предполагать, даже, если, вдруг, предположение окажется верным.
- Тебе самой потом будет интересно, когда откроется.
- Ладно. Хорошо, - согласилась она. И почувствовала, что тяжелый Зеновей отсидел ей ноги – они затекли, нужно бы размять. И вообще, неплохо было бы пойти к компу – потому что ее пальцы что-то принимают, значит, нужно позволить им побегать по клавишам.
- Пойдем в хату, - предложила она.
Он согласился. Она обняла его и понесла с собой. Там удобно усадила рядом и приготовилась печатать.
Зеновей положил голову ей на колени, заурчал.
Она погладила его. Спросила:
- Скажи, братик, почему вы все такие мудрые. Загадки можете формировать, знать, что и как будет… ждать, когда тот, кому что-то интересно – увидит это сам… вы знаете, когда что можно, когда нельзя… а я – ни хрена такого не могу.
- Разве? – в его глазах отразилось удивление.
- Да. Мне кажется, что по сравнению с вами всеми я – просто олень тупорогий.
- Не тупорогий, а – Северный, - ответил за него Голос Великого Хранителя.
Селена засмеялась:
- Ага, Северный, - и процитировала слова из одной его песни «Несет к развязке с криками «Банзай»!
- А чем плохо?
- Ну, кроме того, что тупой – ничем, - согласилась она.
- Каждый тупой в чем-то, ни ты одна, - сообщил через ее пальцы… Мартин Селен.
- Ого! – удивилась Селена, - видать, сегодня тут «людно»…
- Если точнее, полно нечисти, - заметил Селен.
- Да, так точнее. А кто еще сегодня посетил мою скромную обитель?
- Ой, кто только не посетил. Молчат просто. Ты бы оторвалась от своей писанины. Пальцы у тебя, конечно, волшебные, но они могут вести только одну линию… им чисто технически не успеть пообщаться сразу со всеми.
- Ну, хорошо. Я только рада, - согласилась она.
- А записать успеешь потом, - добавил Диффузор.
- И отрешись от всего физического.
- Ты – Фрактал, - зачем-то сообщил Ангел 666.
Как будто, она не знает, что она – Фрактал.
- А ты все равно всегда личное умудрялась напихивать в свои Фракталы. А теперь – нельзя, - объяснил он.
- А как же они тогда могли работать, если я делала их неверно?
- Верно делала. То личное, что ты впихивала – это следствие показаний тебя, как индикатора. А даже этого не нужно.
- Как это?
- Как-как. Полное отрешение. Пустота – и ты в ней. Лети просто, - сказал он и подтолкнул ее.
Подтолкнул так, что она упала спиной на подушку.
- Ничего себе, как ты можешь! – удивилась она, ощущая вибрации во всем теле.
- Ерунда! Сейчас не о том речь. Еще раз посмотри, что такое Фрактал – изучи свои свойства, позволяющие тебе им быть. И сделай то же самое, только изящно… идеально…
Она села. Закурила и принялась выполнять то, что он велел – изучать свойства Фрактала. Графически это было яснее ясного, но как словами объяснить, в чем она делала свои Фракталы грубо…
- Не нужны слова. Сюда просто не донесешь. Достаточно, что ты видишь и чуешь…
Она прямо окунулась собой в эти ощущения и невероятные картины… и, пребывая там, в этом, понимала, как откорректировать то, что уже работает, как правильно делать дальше… как отструктурировать все, ею созданные Фракталы… как очистить их от привнесенного личного отношения к людям… и вообще, ко всему…
И вообще… не Фракталы, а Один Фрактал… всего один! И имя ему – Мера! А Суть его – Демонстрация… наглядная демонстрация всего проявленного…
- Ну, что-то в этом роде, - согласился с ее формулировкой кто-то из Архангелов, имя которого она не знала, но его самого узнавала по излучению, потому что много общалась с ним, когда была у них «в гостях», - хотя твои мысли все еще не особо точны. И даже – слишком категоричны и пафосны. Но глубинное понимание, то, как ты это видишь зрением Картинника – верное. Следовательно, тебе позволено работать с этим на уровне Концепций. Приступай.
Селена почувствовала, как ее губы расплываются в улыбке «счастливого дауна», как однажды сама охарактеризовала такую улыбку в одной из своих Книг.
- Давай уже, выключай свет, залазь под одеяло, чтоб не колотило, да принимай гостей, - велел Марк.
- Музыку можешь оставить тихонько, - сказала… да, именно сказала (а не сказал) какая-то очень знакомая Сущность…
Она так и поступила, вскользь, подумав, а не Мария ли это была… та, кто выше человеческого, и которую она не особо знает, потому что привыкла к ее излучению, содержащему человеческую личность этого воплощения…
Но проверить догадку не получилось, потому что поток информации прямо обрушился на нее. Еще похлеще, наверное, чем тот Шторм, который обрушивался на берег после того, как она разозлилась на Джованни и вызвала ураган…
Предложения… инструкции… осколки воспоминаний – недостающие прежде для правильного осмысления некоторых важных моментов… просто пожелания от тех, кто на ее стороне…
Шторм! Как бы хотелось ощутить шторм изнутри его самого.
- Сделай это! – разрешил один из Архангелов… Михаил.
Она закрыла глаза и зрением не человека, а Существа увидела то, что хотела – изнутри! И ощущала мощные волны… и наслаждалась этим… Стихия… родное… любимое… самое-самое для нее естественное… она любит быть Штормом... Морем…
Последнее, что еще осознавало ее человеческое сознание – некоторое волнение о том, что Буся с больной лапой сидит с той стороны Шанхая, а на улице сильный дождь. Конечно, ее не намочит, потому что она залезла под приставленную к домику доску, к тому же, там такой густой плющ, что в этой «норке» очень даже тепло. Но каково ей там сидеть одной?
Тогда Бусенипатия передала ей, что волноваться не стоит. Хотя бы потому, что она сидит тут не оттого, что не может ходить, а потому, что так надо. Да и потом – она ведь не простая кошка, которая от болезни забилась в угол и страдает. Ей эта больная лапка… ну, как самой Селене ее порезы – то есть, в принципе, даже нравится…
А после этого Селена полностью отключилась от всего, кроме ощущений, которые возможно получить, если ты – штормящее Море…
* * *
Получилось так, что вот уже почти полгода имеют значения числа 7, 11 и 19. В смысле, даты. Вот и октябрь не был исключением – седьмого она запускала волну, которую назвала «ударная любовь», одиннадцатого – открыла первую фазу АДэлаида. А сегодня – девятнадцатое. И сегодня пришел Шторм. Мощный. Девятибалльный.
Такой, каким она ощущала себя этой ночью.
Правда, получилось так, что физическими глазами она увидела его только днем. Потому что все утро была занята – то срочно нужно было пообщаться с кем-нибудь, то устаканить происходящее – потому что ее снова замучило горькое ощущение потери Джованни и боль от этого. Странно… ведь в последние дни не было ни боли, ни тоски, ни, даже, сожаления – казалось, ну и хрен с ним, с этим Гавненышем – сам захотел себе такого…
Хотя, ничего в этом странного нет – с ощущениями всегда так: то они затихают, то взрываются – и так до тех пор, пока есть то, что их вызывает. А оно – есть: желание Джованни не терять того, что было раньше. Да, разумеется, он и мужа терять не хочет. Но ведь и Своих – по прежнему любит… и не хочет отказываться от того, к чему шел, начиная со времен Семерых…
И снова из каких-то далеких глубин начинала возникать злость – на то, что Джованни не понимает, что муж и Путь – не совместимы… А в связи с тем, что эта злость никуда не девалась, возникала и другая злость – на себя, на то, что не получается справится с этим… не получается отрешиться…
ПОШЕЛ ВОН, ДЕБИЛ!!!
Когда получилось-таки… хотя бы немного утихомирить то, что натворил с ее ощущениями этот дебил, она отправилась на Море.
И еще до того, как увидела его – услышала мощный рокот волн.
И удивилась. И, в то же время – ничуть не удивилась, но обрадовалась! Потому что приняла участие в том, что происходит.
Обрадовалась так, что даже не могла сдержать счастливого смеха. Ведь и Зеновей принял участие. И Бусенипатия. И вообще, многие из тех, кто хочет воплотить именно эту Концепцию развития… Концепцию 14.
А Шторм был действительно – великий. Вода выходила прямо на дорогу, а пена толстым слоем шла еще дальше – в огороды, начинавшиеся сразу за дорогой… лохмотьями оседала на стволах деревьев, размывала грядки, стекала по стенам домиков... В некоторых местах даже заборы посносило…
Волны поднимались на невероятную высоту… Откуда она смотрела, конечно, невозможно точно сказать, на сколько метров они вздымались над берегом, но – не менее, чем на шесть-семь. А некоторые – и на десять: тогда волна обрушивалась дальше – туда, где обычно уже начинается песок. То есть, напор воды был таким сильным, что море выходило из своих берегов метров на двадцать… а потом отступало… открывая то, что обычно – его дно…
А брызги от разбивающихся волн поднимались чуть ли не до неба… Ну… конечно, это не так! Но казалось, что именно так – если смотреть, докуда они долетают, взгляд упирается в низкие облака.
На дороге валялись огромные камни, доски, бревна, вынесенные волной … разбитые бетонные блоки … Мусорные баки, стоящие сбоку от дороги, над пляжем, перевернуло на бок, и мусор разметало во все стороны… Нахлынывающая и отступающая пена перекатывала пластиковые бутылки, швыряла рваные пакеты, коробки и прочий мусор…
Она спустилась на песок… подошла к воде настолько близко, на сколько было возможно, чтоб успеть отбежать, когда хлынет следующая волна. Конечно, хотелось раздеться и пойти туда – в этот шторм. Но она понимала, что, как бы ни хотелось, а не нужно. Ее тело, это все же, всего лишь физическое тело, которое хоть и чует, как плавать в шторм, а в такой даже войти не сможет. Ее просто убьет о камни… Хотя… ведь, однажды, год назад она стояла внутри вот такой же волны, как теперь…
- Не нужно, - предостерег Михаил.
А Келен счел нужным объяснить:
- Тогда тебе просто была дана возможность ощутить это телом, чтоб ты смогла донести эти ощущения сюда – насквозь. Ты же знаешь, что на такие чудеса тратится много энергии. И не нужно расходовать ее на баловство. Иначе – во-первых, это баловство тут же будет пресечено, а во-вторых, перекроешь себе доступ к данной способности.
- Ну, да, - согласилась она, - я знаю. Нельзя пользоваться такими способностями без крайней необходимости. А сейчас такой необходимости нет. В этом и есть суть магии выше девятого уровня – не использовать в личных целях и прочее такое…
- Зачтено, - засмеялся Келен, - но зато ты можешь вдоволь понаслаждаться этим прекрасным зрелищем. К тому же, твое желание ощутить себя штормом исполнилось.
- Да, - согласилась она, и с некоторым сарказмом добавила, - целых два раза. В прошлом году – но тогда это было все равно не так полно, хотя я и была внутри физически, а еще раз – ночью, были все ощущения, но физического момента все равно не было. Так что – оба раза… как бы это сказать…
- Куцие, - подсказал Келен.
- Вот именно! – с досадой воскликнула она.
- Терпение, дитя. У тебя еще будет возможность ощутить себя Штормом именно так, как ты этого хочешь.
- В Тот День? – спросила она.
- Конечно. Чего спрашиваешь. Ведь знаешь же.
- Всегда знала, - согласилась она.
* * *
Она пробыла на Море до самой ночи. И оставалась бы дольше, если бы не котики – нужно их покормить. А потом можно снова вернуться и смотреть.
И вот, коты накормлены. Она согрелась, выпив горячего чая. Можно идти.
И тут захотелось сделать еще кое-что, раз уж она тут. У нее давно есть одна рюмочка, ожидающая, когда ее наполнят кровью – она появилась изниоткуда, и сразу стало ясно, для чего нужна. Вот сегодня она и будет использована.
Селена взяла нож, задрала штанину… В общем-то, сегодня ничего особенного делать не требовалось… можно было бы даже не нести Морю кровь… но хотелось – просто передать Морю свои ощущения от Шторма. Поэтому не нужен большой разрез, но крови нужно прилично. Для мастера резания вен это не проблема: есть места, где довольно толстые вены проходят близко к коже. Одна из таких – возле колена…
Разрез не больше сантиметра в длину, столько же в глубину – и кровь из разрезанной вены достаточно быстро наполнила рюмочку. А после этого Селена приложила к ранке холодный камень, и кровь сразу перестала течь – она уже давно поняла, что некоторые камни умеют останавливать кровь… особенно, если при этом еще и ты сам можешь приказывать своей крови остановиться (ради справедливости нужно заметить, что не всегда получается приказать)…
Кровь в рюмочке сверху свернулась тонкой пленкой и получилась такая своеобразная «крышка», не дающая вытечь тому, что под ней… Очень хорошо, значит ничего не выльется по дороге…
Она надела сапожки, куртку, погладила Мису, Потаньку:
- Ведите себя хорошо, малыши.
Увидев, что она уходит, вышла Буся, потерлась об ногу.
- И ты тоже веди себя хорошо, - она погладила ее по спинке, провела по хвосту, почесала шейку. Объяснила, - а я пошла посмотреть, что там делается на Море.
Осталось погладить Зеновея. Он сидел в одном из своих любимых мест – на коляске, наполненной разным тряпьем. Селена подошла, потрепала его по загривку, приговаривая:
- Мой тигрушенька, мой хороший мальчишка. Я пошла, скоро приду, а ты веди себя хорошо. А я потом расскажу, как там, на Море.
Зеновей вдруг встрепенулся, спрыгнул на пол, глянул на нее.
- Ты что, со мной пойдешь? – догадалась она.
Он ответил, что – разумеется, пойдет, потому что ему тоже нужно посмотреть, как и что там, на Море. Ведь он принимал участие в том, что происходит.
- Ну, пойдем, мальчишечка. Только там очень большие волны.
Он лишь передернул головой, дескать, что мне эти волны, тем более, уже ходил туда сегодня и знаю.
- Ах ты, негодник! – шутливо воскликнула она и еще раз погладила его, - ну, пойдем.
И они пошли. Рядом – не как хозяин со своим зверем, а как двое друзей.
Море встретило их – выплеснув на дорогу пену. И она, оставляя дорожки лопающихся пузырей, утекала обратно.
- Зеновей, мне нужно будет спуститься прямо туда. Ты тут посидишь?
- Ты иди, да, - ответил Зеновей.
И она пошла. У нее с собой рюмочка с кровью – нужно закинуть ее как можно дальше. А взамен взять камень, который даст Море. Для этого следует идти за отступающей волной, по открывшемуся дну до тех пор, пока можно еще идти, не намочив ног…
И вот, рюмочка летит в стену воды поднимающейся метров на десять волны.
Как поется в песне…
и застынет на один только миг
вода «застывает» на миг в самой своей верхней точке, а потом с грохотом обрушивается вниз…
Теперь надо бежать – чуть впереди волны, так, чтоб пена почти касалась ног. Но не удирать. И, самое главное – успеть взять камешек, который Море оставило на песке прошлой волной. Но, если промедлить и позволить волне настигнуть себя, камешек потеряет свое значение и станет просто сувениром.
Она посмотрела туда, где остался Зеновей. Он по-прежнему сидел посредине тропинки и смотрел, как она бежит впереди волны…
А вот и камешек!
Только придется свернуть в сторону на пару метров…
О, чудо! В этом месте вода еще не дошла. А там, где она бежала – пена ушла вперед.
Она схватила камень, едва успев отпрыгнуть от пены, и побежала. И успела выбежать на тропинку на долю секунды раньше, чем туда потоком хлынула пена.
Зеновей продолжал сидеть. Даже не сдвинулся, не отбежал.
Сначала она даже испугалась, что его может смыть в Море. Но потом устыдилась такой мысли, потому что эту мысль выдало человечье сознание. Она-то сама прекрасно знала, что ничего подобного произойти не может. И знала, что это его личное, Зеновея, маленькое испытание.
Невозможно сказать, испугался ли он, когда его почти скрыло под водой, но зато можно с уверенностью сказать, что он достойно прошел свое испытание. И теперь весь мокрый, Зеновей побежал по дороге в ту сторону, где летом они жили в палатке.
А ей нужно было вернуться в Шанхай. Буся звала.
- Зеновей! Я скоро приду. Подожди, ладно?
Его уже не было видно в темноте ночи. А, если он и ответил ей своим гундосым голосом, то расслышать было все равно невозможно в таком грохоте. Но зато она ощутила его ответ иначе – за физическим уровнем. И поэтому, хоть и не хотелось оставлять его одного, все равно пришлось оставить и идти.
Бусенипатия ждала на недостроенном доме. Селена показала ей найденный камень. Буся понюхала его, потрогала усами – осталась довольна и предложила ей внимательнее разглядеть рисунок на камне.
Пришлось идти в дом, смотреть при свете. Действительно, рисунок был интересным – похожим на ее шрам-лапку. Точно такое же расположение полосок. И сами полоски точно такой же длинны и ширины. Не чудо ли?
Теперь пора возвращаться туда, где ждет Зеновей. И она пошла.
Дойдя до тропинки, где его замочило волной, она позвала:
- Зеновей, мальчишка! Где ты?
Он ответил – не физически – что он тут, рядом, ждет внизу. И уже нужно идти, туда, где они встретились после его изгнания.
Она хотела, было, спуститься вниз, к нему, но Зеновей запретил. Объяснил, что ему нужно идти по низу, а ей – по верху, по дороге.
- А как же волны? Ведь ты – маленький, опасно!
Он отчетливо передал ей картинку – надвигающаяся волна и он, котик, запрыгивающий на дерево.
Конечно, она верит, что у него получится. Ведь, если не получится – значит, не годен! Это – его Деяния. Поэтому она просто не имеет права запрещать ему, делать такое. Хоть и опасно.
