Достичь финишной черты

Преодолев половину беговой трассы (42,195 километра) в триатлоне «Железный человек», 30‑летняя Кара чувствовала себя великолепно. Она уже справилась с заплывом на 3,86 километра и велогонкой на 180,25 километра, а бег был ее любимым делом. Она шла даже быстрее, чем изначально планировала. Но вдруг все резко переменилось: от усталости она словно одеревенела. Все болело: и плечи, и мозоли на ступнях. Ее ноги отяжелели и едва двигались. Как будто в теле дернули рубильник, заявляя: «Тебе крышка». Ее оптимизм испарился, она начала было думать: «Все закончится не так здорово, как начиналось». Но несмотря на чувство измождения, из‑за которого казалось, будто тело ее не слушалось, оно все‑таки подчинялось. Когда она думала: «Я не справлюсь», то сама же себе отвечала: «Ты справляешься» – и продолжала переставлять ноги – всю дорогу до финишной черты.

Кара смогла закончить триатлон – и это великолепный пример того, как обманчива бывает усталость. Прежде спортивные физиологи полагали, что тело сдается, потому что буквально больше не может. Усталость – чистой воды мускульный отказ: у мышц иссякают запасы энергии. Они не в состоянии принять кислород, чтобы освободить имеющуюся энергию. Что касается уровня pH крови, она становится либо слишком кислой, либо слишком щелочной. Возможно, в теории все эти объяснения звучат логично, но никому пока не удалось доказать, что именно это заставляет спортсменов замедлиться и сдаться.

Тимоти Ноакс, профессор науки о спорте из Кейптаунского университета, придерживался иных взглядов. Ноакс прославился в спортивном мире тем, что оспорил многие правила, считавшиеся непреложными (например, доказал, что в соревнованиях на выносливость спортсменам противопоказано обильное питье: они могут погибнуть, так как из организма выводятся важные соли). Ноакс и сам марафонец, и его заинтересовала малоизвестная теория лауреата Нобелевской премии 1922 года физиолога Арчибальда Хилла. Хилл предположил, что спортивная усталость может быть вызвана не отказом мышц, а защитной функцией мозга, который хочет предотвратить истощение. Когда тело усердно трудится и ставит перед сердцем большие задачи, мозг вмешивается (Хилл назвал эту функцию комендантом), чтобы замедлить процесс. Хилл не знал, как именно мозг вызывает чувство усталости, которое вынуждает атлетов сдаться, но Ноакса заинтриговали выводы: физическая усталость – это шутка разума над телом. Если все так и есть, предел физических сил спортсменов гораздо выше первого возмущенного сообщения от тела.

Ноакс с коллегами взялись изучать, что происходит, когда спортсмены действуют в экстремальных условиях. Ученые не нашли подтверждений, что физиологическая усталость возникает в мышцах, – напротив, именно мозг приказывал мышцам остановиться. Мозг, заметив учащенное сердцебиение и быстро сокращающиеся запасы энергии, буквально бьет по тормозам. В то же время он создает невыносимое ощущение усталости, которое не имеет никакого отношения к способности мышц продолжать работу. Ноакс утверждает: «Усталость больше нельзя считать физическим событием, скорее, это ощущение или эмоция». Большинство из нас принимают усталость как объективный показатель того, что держаться нету больше сил. В соответствии с теорией Ноакса, это просто чувство, которое мозг вызывает, чтобы побудить нас остановиться, так же как чувство тревоги может удержать нас от опасных действий, а чувство отвращения – от поедания того, чем нас стошнит. Но поскольку усталость – система раннего оповещения, спортсмены регулярно преодолевают состояние, которое нам, простым смертным, кажется естественным физическим пределом телесных сил. Они знают, что первая волна усталости – это еще далеко не конец, и при желании ее удается превозмочь.

Какое отношение это имеет к изначальной проблеме студентов, которые забивают мозг знаниями, а рты – вредной пищей? Или к людям на диете, которые изменяют супругам, или к рассеянным офисным работникам? Современные ученые полагают, что пределы самоконтроля подобны физическим пределам тела: зачастую нам кажется, что наша сила воли иссякла, прежде чем это случится. Отчасти за эту иллюзию можно поблагодарить мозг, который желает сохранить энергию. Так же как, опасаясь физического истощения, он приказывает замедлиться мышцам тела, он останавливает собственные энергозатратные функции префронтальной коры. Это не значит, что мы лишились силы воли, просто нам придется убедить себя, что нам действительно нужно ее использовать.

Наши представления о том, на что мы способны, могут определить, сдадимся мы или продвинемся вперед. Стэн‑ фордские психологи обнаружили, что некоторые люди не верят чувству умственной усталости, возникающему после трудного волевого акта. Эти атлеты силы воли также не демонстрируют типичного снижения самоконтроля, которое предсказывает мышечная модель – по крайней мере, не при умеренных волевых нагрузках в лабораториях этичных ученых. Исходя из этих наблюдений стэнфордские психологи сделали столь же ошеломительное заявление в области самоконтроля, как и Ноакс – в области спортивной физиологии: научные данные об ограниченном самоконтроле скорее отражают людские представления о силе воли, нежели ее истинные физические и умственные пределы. Исследования по этой теме только начинаются, и никто не говорит, будто возможности самоконтроля у человека безграничны. Но приятно думать, что зачастую у нас в запасе больше силы воли, чем кажется. Также это подсказывает нам, что и мы, совсем как атлеты, можем преодолеть чувство волевого изнеможения и дойти до финишной черты своих волевых испытаний.