О чувстве приятного,
или чувственном удовольствии,
в ощущении предмета
§ 60. Наслаждение есть удовольствие через [внешнее] чувство; и то, от чего чувство испытывает удовольствие, называется приятным. Страдание есть неудовольствие через [внешнее] чувство, и то, что
вызывает его, неприятно. — Они противопоставлены друг другу не как приобретение и отсутствие (+ и 0), а как приобретение и потеря (+ и —), т. е. не только как противоречие (contradictorie, s. logice oppositum), но и как противоположность (contrarie s. realiter oppositum). Выражения нравится или не нравится и то, что находится между ними, [т. е.] безразлично, слишком широки, ибо они могут относиться и к интеллектуальному, и тогда они уже не совпадают с наслаждением и страданием.
Эти чувства можно пояснить и через то действие, которое ощущение нашего состояния производит на душу. То, что непосредственно (через [внешнее] чувство) побуждает меня оставить мое состояние (выйти из него), мне неприятно, причиняет мне боль; а то, что побуждает меня сохранять это состояние (оставаться в нем), мне приятно, доставляет мне удовольствие. Но нас неудержимо увлекают поток времени и связанная с этим смена ощущений. Хотя оставление одного момента времени и вступление в другой есть один и тот же акт (смены), тем не менее в нашей мысли и в осознании этой смены имеется временна^ последовательность, сообразная с соотношением причины и действия. — Спрашивается, что возбуждает в нас ощущение удовольствия — сознание ли оставления данного состояния или перспектива вступления в будущее состояние? В первом случае это удовольствие есть не что иное, как прекращение страдания и нечто негативное; во втором оно было бы предчувствием чего-то приятного, следовательно, увеличением состояния удовольствия, стало быть чем-то положительным. Но
|
|
ИММАНУИЛ КАНТ
уже заранее можно догадаться, что бывает только первое, ибо время влечет нас от настоящего к будущему (а не наоборот); и причиной нашего приятного ощущения может быть только то, что мы прежде всего вынуждены выйти из настоящего состояния, не зная, в какое другое [состояние] мы вступим, но зная, что оно непременно будет другим.
Удовольствие есть чувство, споспешествующее жизни, а страдание — чувство, затрудняющее ее. Но жизнь (животного), как уже заметили врачи, представляет собой беспрерывную игру антагонизма между тем и другим.
Следовательно, всякому удовольствию должно предшествовать страдание; страдание всегда первое. В самом деле, результатом беспрерывного повышения жизненной силы, которая ведь не может подняться выше определенной степени, была бы только быстрая смерть от радости.
|
|
Не может также одно удовольствие непосредственно следовать за другим, между одним и другим всегда должно появиться страдание. Небольшие помехи жизненной силе с промежуточными моментами ее повышения, — вот что составляет здоровое состояние, которое мы ошибочно считаем беспрерывно ощущаемым хорошим состоянием; на самом деле оно состоит только из приятных ощущений, рывками (всегда с промежуточными моментами страдания) следующих друг за другом. Страдание — это стимул для нашей деятельности, и прежде всего в нем мы чувствуем нашу жизнь; без него наступило бы состояние безжизненности.
Страдания, которые проходят медленно (как постепенное выздоровление от болезни или медлен-
АНТРОПОЛОГИЯ
ное приобретение утраченного ранее капитала), не имеют своим следствием большого удовольствия, так как переход незаметен. — Под этими положениями графа Верри72 я подписываюсь с полным убеждением.
Объяснение примерами
Почему игра (особенно на деньги) так заманчива и, если она затеяна не с корыстными целями, представляет собой лучшее развлечение и лучший отдых после продолжительного напряжения мышления (ведь от ничегонеделания мы поправляемся лишь медленно)? Потому что игра есть состояние беспрерывной смены страха и надежды. Ужин после игры вкуснее и лучше переваривается. — Почему спектакли (все равно, трагедии или комедии) так интересны? Потому что в каждом из них между надеждой и радостью появляются некоторые затруднения — опасения и тревоги — и,таким образом, к концу пьесы борьба противоположных друг другу аффектов повышает жизненную силу зрителя, внутренне приводя его в движение. — Почему любовный роман оканчивается свадьбой и почему так противен и пошл всякий приложенный к нему том (как у Филдинга), который рукой кропателя продолжает роман еще и в браке? Потому что ревность, как страдание влюбленных среди их радостей и надежд, до брака есть для читателя услада, а в браке яд; ведь, говоря языком романов, «êîíåö страданий от любви есть в то же время и конец любви» (разумеется, [любви] в сочетании с аффектом). — Почему
ИММАНУИЛ КАНТ
АНТРОПОЛОГИЯ
работа — лучший способ наслаждаться жизнью? Потому что она нелегкое (само по себе неприятное и радующее только своим результатом) дело и уже от одного прекращения утомительной работы отдых становится заметным удовольствием, радостью, иначе в отдыхе нет ничего отрадного. — Табак (курительный или нюхательный) вначале связан с неприятным ощущением. Но именно потому, что природа (выделением слизи из гортани и из носа) мгновенно устраняет это страдание, табак (особенно курительный) заменяет до некоторой степени общество и возбуждает все новые ощущения и даже мысли, хотя мысли в данном случае бывают очень неопределенными. — Кого же, наконец, не может побудить к деятельности никакое положительное страдание, на того негативное [страдание), [т. е.] скука, как отсутствие ощущений, которое человек, привыкший к их смене, замечает в себе, стремясь чем-нибудь занять свой жизненный импульс, часто оказывает такое действие, что он чувствует себя побужденным лучше сделать что-нибудь себе во вред, чем ничего не делать.