Простое сравнение

На сопоставлении явлений жизни по их сходству осно­вана не только метафора как вид словесной изобразитель­ности, но и другой ее вид — простое сравнение, ко­торое следует отличать от сравнений распространен­ных.

В метафорах, как отчасти и в других видах тропов, до сих пор живет, по крепчайшей исторической традиции общественного сознания, то непосредственное эмоцио-

нальное отождествление различных явлений действитель­ности, которое возникло в глубокой древности, на той ранней стадии жизни общества, когда у людей еще суще­ствовало первобытное синкретическое мировосприятие. На более поздних стадиях общественной жизни наряду с ним, в связи с развитием более рассудочного восприятия мира, стало возникать и более расчлененное сопоставление яв­лений, основанное на сознательном сравнении, — на сбли­жении одного познаваемого явления с другими для осмы­сления и оценки его существенных свойств.

Если рассмотреть с этой точки зрения то сопоставление явлений, которое словесно выражается в форме управ­ления одного существительного другим, стоящим в твори­тельном падеже («у него нос крючком», «он смотрит зве­рем»), то надо признать, что это, конечно, уже не мета­фора, а сравнение, но, очевидно, это ранняя ступень раз­вития сравнений, основанная на более непосредственном сопоставлении явлений жизни, нежели настоящие срав­нения, создаваемые словесно с помощью союзов «как», «словно», «будто», «точно». Вот, например, три различных образных выражения мысли: «на него свалилась лавина несчастий» (это метафора); «несчастья свалились на него лавиной» (это ранняя форма сравнения, переход метафо­ры в сравнение) и «несчастья свалились на него как лави­на» (это уже вполне сложившееся простое сравнение). В первом примере отождествляются слова «несчастья» и «лавина»; слово «лавина» является как бы определением к слову «несчастья». Во втором они мыслятся в непосред­ственной эмоциональной связи, но все-таки уже раздельно (слово «лавина» выступает как обстоятельство образа действия при сказуемом «свалились»). В третьем примере раздельность представлений более сильная и более рас­судочная; «как лавина» тоже обстоятельство при сказу­емом, но как бы образованное из придаточного предло­жения: «свалилась, как сваливается лавина».

Вероятно, сравнение в форме творительного падежа произошло, по своему содержанию, из древних поверий об «оборотничестве». На стадии первобытного идеологи­ческого синкретизма, существовавшего в общественном сознании при родовом строе, люди верили, что человек может, в тех или иных условиях, превращаться в зверя, птицу или дерево — «оборачиваться» ими. В старинных русских народных сказках нередко встречаются такие сцены: герой ударяется о землю и оборачивается серым волком. В русской народной песне поется: «Вскинуся,

езброшуся горькой пташечкой || Полечу я, горькая, в ма­менькин садок...» В этих примерах очевидно порождение самой грамматической формы образной речи определен­ным фантастическим содержанием. Позднее такое содер­жание потеряло свое значение в общественном сознании, но порожденная им форма сохранилась как наиболее непосредственная и, вероятно, более ранняя разновидность сравнений. Она стала средством словесной изобразитель­ности и выразительности.

Примеры сравнений в творительном падеже, распро­страненных в разговорной и литературной речи, — «ноги дугой», «волосы копной», «хвост трубой», «запел соловь­ем», «слезы льются ручьем», «мысль мелькнула молнией», «любовь вспыхнула пламенем» и т. п.

Не менее распространены и простые сравнения, постро­енные с помощью союзов: «труслив как заяц», «кроток как голубь», «смирен как овца», «гол как сокол», «красен как рак», «глуп как пробка», «дрожит как осиновый лист», «встал как пень», «дождь льет как из ведра» и т. п.