Закол над выходным порталом

Руководил альпиниадой Володя Аксенов. Он так и не вернулся во Фрунзе ни через неделю, ни через две, ни через месяц. Он лишь съездил за семьей, получил клю­чи от «пэдэушки» и вновь принялся за скалолазные дела, которые, в общем, только разворачивались. Теперь он го­товил не только оборщиков. Пришло время учить альпи­низму плотников — им предстояло оплести склоны снизу доверху пешеходными трапами; монтажников — они долж­ны были навешивать грузовые переправы и трубопроводы, ставить сетчатые ловушки для камнепадов и прокладывать ЛЭП; учить проходчиков — им надо было бурить скалу чуть ли не в воздухе, с подвешенных к крючьям пере­носных дюралевых площадок; даже бульдозеристов — началась прокладка троп к верхним отметкам. И еще надо было учиться самому. Теперь, когда он, Аксенов, стал обладателем единственного в своем роде титула прораба по скалолазанию, не было дня, чтобы не приходилось иметь дело со всякого рода чертежами и монтажными схемами, процентовками и нарядами на выполненные ра­боты, чему в институте физкультуры не учили. Так с дип­ломом в кармане вдруг оказался неучем. При всех лестных скидках положение было не из приятных, и потому, едва в Кара-Куле открылся вечерний филиал Фрунзенского политехнического института, Аксенов вновь стал студен­том, теперь уже отделения гидротехнических соору­жений.

Итак, вечером теория, днем практика. К примеру, та­кая. Приходят из Гидроспецстроя, просят убрать закол над выходным порталом обводного тоннеля. Закол — это огромная, едва держащаяся глыба; не убрать ее — может рухнуть, натворить дел. Пошли с Кенешем Джангельдиевым. Он тоже кончал институт физкультуры, за­нимался альпинизмом... Сорок метров скального «зеркала». Шли два дня, били шлямбурные крючья. Закол нависал над головой мощным карнизом. До него оставалось совсем ничего, когда Володя глянул вниз и вдруг увидел, что шлямбурный крюк, на который он так полагался, мед­ленно вылезает из пробитого для него отверстия. Володя замер. Он оказался практически без страховки. Теперь в случае срыва его задержит только второй крюк, но за­держит уже после удара о скалы...

Хлестала по лицу жесткая снежная крупа. Коченели пальцы. Внизу у костра грелись оборщики, смеялись девчата-сигнальщицы, ползли по дороге тяжелые самосвалы, проносились дежурные машины, увозя людей кого со сме­ны, кого на обед. А он, Аксенов, висел на стене в самом безвыходном положении, и помощи ждать было неоткуда. Даже крикнуть не мог. От крика он бы сорвался. Так и спустился. Молчком.

Отдышался. Перебил крюк. Вдвоем поднялись к зако­лу, вытащили наверх взрывчатку, подпалили.

—Ну вот, — сказали гидроспецстроевцы, — тут-то и дел, оказывается... Больше разговоров!

Весной 1964 года начали бить тропы к верхним отмет­кам. На правом берегу это была отметка «905», на ле­вом — отметка «1300».

—Чистая война, — говорили рабочие. И в самом деле, тут многое напоминало о войне. Бесконечная канонада ближних и дальних взрывов. Долгие отсидки в укрытиях. Сухая дробь камнепада, пулеметной очередью ударившего по дороге. Каски, брезентовые робы. Суровый мужской труд, щедро приправленный потом и риском.

Впереди шли оборщики-верхолазы. За ними, поль­зуясь крючьями и навешенными веревками, поднимались бурильщики. Они оставляли за собой шпуры. В эти шпу­ры плотники забивали анкера, нарезанные из арматурной стали, прикручивали к ним тут же сколоченные трапы и перила. Весь этот крепежный лес, арматуру, мотки про­волоки надо было как-то забрасывать наверх, и тогда люди выстраивались в цепочку, пристегивая себя к забитым в скалу крючьям, и начинали «качать» снизу вверх, из рук в руки. Этот живой транспортер существовал до тех пор, пока не появились грузовые канатные переправы. Но ведь и для этих переправ надо было затащить и лебед­ки, и трос, и кабель, а разговоры о применении вертоле­тов стали излюбленной темой острот во время пере­куров.

— Пока вертолеты будут, ГЭС построим!

И сами удивлялись, глядя на сложные узоры ветвя­щихся по склонам трапов и ловушек: неужели все это на своей спине?

В районе отметки «905», на двухсотметровой высоте должен пройти гребень плотины. Первыми туда поднялись геодезисты, разумеется, в сопровождении верхолазов; укре­пили красный флажок. Флажок стал целью. Теперь брига­ды, работавшие на трапе, каждый день высчитывали, ког­да доберутся до флажка, до будущего гребня будущей пло­тины. Они делали в смену по пять-шесть метров. И у флаж­ка оказались через полтора месяца. Кричали «ура!», раз­махивали касками. Два метра выше плотины! Это было событие! И так ясно оно дало понять, что, собственно, еще почти ничего не сделано, что все опять-таки только-толь­ко начинается.