Беззубкинский маршрут

Едва вернулись в Кара-Куль, Эля засобиралась в горы. Шила, штопала, гремела скальной кузней, распотрошила пуховки, перекроила их наново, заменив перкаль цветным коллондрированным шелком. В такой пуховке можно хоть на Победу.

Эля готовилась на пик Свободной Кореи. По северной стене. Это была «шестерка», и, даже повторив этот прой­денный красноярскими альпинистами маршрут, можно рассчитывать на одно из призовых мест. Пришло время тренировочных сборов, пора было выезжать. На стену собирались фрунзенские альпинисты Анатолий Тустукбаев, Евгений Слепухин, Валерий Денисов. В списке зна­чился и Кочетов, но Володя, получив приглашение моск­вичей, избрал Победу. Кстати, Тустукбаев тоже пригла­шен на Победу. И тоже дал согласие. Но он верил, что поспеет и там и здесь и даже сдать экзамены за очередной курс своего вечернего политехнического... Балинский?.. Нет, ему и думать нечего о стене. Высотное восхождение куда ни шло, там главное — опыт, физическая выносли­вость, а стена... Стене нужен целый позвоночник. Тем бо­лее на «беззубкинском» маршруте. Он, Балинский, и Элю не пустил бы, да и пытался не пустить, он ведь пережи­вает за нее!

—Балинский! Ты чего? Я ведь не мешаю тебе ходить в горы. Я тебе даже на Победу идти не мешаю. И потом, кто ты мне?

Рассмеялись. И правда, кто он ей? Этот вопрос так тревожил товарищей из жилищно-коммунального отдела, что действительно можно было бы их и успокоить. И по­том... документы на «шестерки» не оформляются без гос-страховских полисов; в полисе надо указать своего бли­жайшего родственника. А кто для нее самый близкий родственник? Наверное, Балинский...

— Ну что, Насонова, распишемся?

— Придется.

— Свадьбу сыграем...

— На черной «Волге» с лентами, с пузырями...

— С куклой, а я в фате...

— А все кричат «горько!». А потом свадебное путешествие...

— На Победу!

— Та-та-та. Галкин в экспедицию женщин не берет.

— Ну и не нужен мне ваш Галкин. Давай мне полови­ну титана.

— Чай кипятить?

— Титановых крючьев. Очень остроумно.

— Ты что, половину! Это же с концом!

— Слушай, имей совесть! Что я, каждый день на «шестерки» хожу!

Так и уехала. И лишь когда она уехала, когда остался один на один с опустевшей квартирой, осознал, насколько все это серьезно.

Пик Свободной Кореи... По центру северной стены... По ее «рыжим пятнам»... Теперь, когда красноярцы про­мерили этот отвес своими веревками, можно точно назвать протяженность маршрута — тысяча четыреста четырна­дцать метров. Или тысяча сто метров по вертикали. День за днем первовосходители видели под ногами одно и то же — место первой стоянки. Несколько дней ни разу не могли собраться вместе даже на ночь, не отстегиваясь и ночью от страхующей веревки. Спали, подвешиваясь к крючьям или сидя на полочке, накинув на себя палатку. Ботинок снял, привяжи. Иначе улетит. Примус надо раз­жечь, поставь на колени, а под примус сеточку, а сеточку привяжи. Кастрюльку поставил на примус, кастрюлька тоже в сеточке, а сеточку опять-таки привяжи — улетит. Команда у красноярцев была схоженной, сложилась еще в 1962 году. Они были дружны, но главное, терпимы друг к другу, а это очень важно, когда надо выстоять на рантах ботинок целый день.

Валерий Беззубкин, капитан красноярцев, с тридцать четвертого, погодок. Седой ежик коротко стриженных волос. Улыбчив и деликатен, молчалив. Инженер. Да и все его ребята имеют отношение к технике, неравнодушны к «железу». Юрий Андреев — инженер. Владислав Лях — механик. Виктор Пономарев — электрик. Владимир Уша­ков — инженер. Шестым шел Виктор Суханов — началь­ник учебной части альплагеря «Ала-Арча». Все кандидаты в мастера, все имели опыт стенных восхождений, все мог­ли выходить вперед, работать первыми. Трудно соперни­чать с такой командой. Но еще труднее с самой горой.

ЗНАЧИТ, ЖАЛОБ НЕТ!

С отъездом Эли сидеть дома стало и вовсе невмоготу. Хорошо, ребята заходили. Без них совсем бы скис. Сам по гостям пошел. К Леше Каренкину. К Бенику Майляну. К Бушману. Слабое утешение — по гостям ходить, если из колеи выбит. Тем более что все разговоры в гостях о створе, о работе, к кому ни придешь. Засел за письмо Галкину, руководителю экспедиции москвичей. Так, мол, и так, Виктор Тимофеевич, на что теперь он, Балинский, может рассчитывать? Есть какая-то возможность, нет?

Ответ пришел от Олега Сорокина, врача экспедиции. Письмо было лаконичным по форме и весьма выразитель­ным по содержанию. В общедоступном переводе текст означал, чтобы Толя не волновался, не выдумывал лиш­него, а спокойно укладывал бы вещички да отправлялся на Тянь-Шань. В списках экспедиции он значится, если понадобится освобождение от работы, оно будет. Да и за­чем теперь освобождение от работы, его и так освободят. По инвалидности. Так что все проще пареной репы, остальное на месте. Привет.

Толя позвонил в Таш-Кумыр. И вовремя. Очередная комиссия ВТЭК назначена на 6 июля, а следующая будет не раньше, чем через неделю. Тут же выехал и, пока ехал, пока стоял в очереди, предполагал разное, а такого не ожи­дал. Вторая группа инвалидности! Даже растерялся, спо­рить стал, доказывать, третью группу просить, ведь со второй какая там экспедиция, на работу не пустят!

—А вам и нельзя работать, молодой человек. Вы инвалид. Вы идите и отдыхайте. Здоровья набирай­тесь. Другие, наоборот, вторую вымаливают, чтоб не работать, а вы недовольны...

Вышел в коридор, вновь и вновь разглядывая тусклую четвертушку бумаги. «Трудовая характеристика — нетру­доспособен». Вот номер! Ждать автобус было невмоготу, остановил попутную и в Кара-Куль успел задолго до шести.

Зашел в постройком. Показал бумаги.

—Что ж мне теперь? На пенсию?

— Наверно. Вы где получили травму? На про­изводстве?

— На тренировке...

— Как нехорошо... Вот если б вы вели занятия...

— Я и вел...

— Вы почасовик?

— Что ж я, за альпинизм деньги буду получать? На общественных...

— Это зря... Вот если б вы были платным тренером, вам бы теперь начислили пенсию по среднему заработку... А так вы проиграете. Бытовой травматизм.

— Что-то я не пойму. Что же Яувиноват, что отказался от денег?

— Выходит, так. Вот если б вы были платным трене­ром, то производство обязано...

Хлопнул дверью, выскочил на улицу.

—Чтоб я еще раз!.. Чтоб я еще раз...

Что именно, не ответил бы и самому себе. Не будет вести секцию? Помогать тем, кто только начинает? Не при­дет в школу, чтобы рассказать ребятишкам о пике Ленина? О парашютистах? Не покажет диапозитивы с пика Ком­мунизма? Не пойдет с рабочей комиссией по столовым и торговым базам? Не выйдет с дружинниками на улицы вечернего Кара-Куля?

Или не пойдет в горы? Пока не будут платить? Забав­но. Как-то сидели в палатке с Ольгердом Ленгником, рас­суждали. Без этого Ольгерда и не представить, ему нужно докопаться до корней, до истоков, а тут почему-то понадо­билось установить, ходили бы люди в горы за деньги или нет.

—За «единичку» — десятку.

—Да ты что! Много. Там же делать нечего. Так все полезут в горы! Десятку за день!

—Погоди. За «двойку» — двадцатку.

—С ума сошел! Все будут ходить на «двойки»!

—За «тройку» — тридцатку. Нет, больше, тридцать пять!

—А за «четверку» — сорок пять?

—Нет. Семьдесят пять! Восемьдесят!

—Ну знаешь...

—А за «пятерку» — сто пятьдесят.

—Месячный оклад? А я ее сделаю за три дня...

—Сколько же ты дашь за «шестерку»?

—Вдвое больше. Нет, триста пятьдесят! Нет, шесть­сот! Как, пойдет кто-нибудь на «шестерку»?

Посидели, подумали, решили, что нет. Ни на «шестер­ку», ни на «тройку», ни на «единичку» за деньги невыгод­но. За деньги — это тяжело. В горы можно ходить толь­ко за «спасибо», только за «здорово живешь». Вот горы, они могут заломить цену. И тут уж надо быть готовым, успевай платить...

Забежал в больницу. Главврача, на счастье, не было, прием вел какой-то молоденький незнакомый врач.

—Кто еще на профкомиссию, — высунулся он в дверь, — вы?

—Я, — подскочил Балинский, — а что будете прове­рять? Сердце? Давление?

—Да вас можно и не проверять. Видно же. Только время тратить

—Так и я о том же... Справочку только...

—Собираетесь куда?

—Да так, в культпоход...

—Ну что ж, дело полезное. Значит, жалоб нет?

Сразу домой. Снаряжение давно собрано, только уло­жить в рюкзак. Закрыл окно, обвел взглядом стены, при­сел на минутку, что ж, пора. С трудом протиснул рюкзак в дверь, под взглядами сидящих на скамейках старушек вышел со двора. Через минуту был на дороге Фрунзе — Ош. До Фрунзе — четыреста. До Оша — двести. Может, сегодня добраться до Оша, а утром на самолет и во Фрун­зе? Пятьдесят минут лету! Наверное, так будет надежней всего... А если загадать? Куда будет первая попутная, той и голосовать?

На машину в сторону Фрунзе надежд было мало. Кто ж едет в такую даль на ночь через три перевала? И вдруг машина. На Фрунзе!

—Возьмете?

—Да залезай! Остановились же!

Десятки рук. Хор голосов. Еще не успел сесть, огля­нуться, пристроить рюкзак, а перед ним уже стакан вина и что-то такое на закуску.

—Держи, земляк, за знакомство, ну!

—Что вы, ребята. Мне нельзя.

—Ты как не родной... Надо, знаешь, если жить, так на всю катушку. Понял?

—Давно. Вот стараюсь.

—Плохо, брат, стараешься.

—Что поделать, как получается.

—Что, баптист? Или что? Никто же не видит!

Усмехнулся. Победа увидит все. И позвонок двенадца­тый тоже разглядит, хотя он, Балинский, и обзавелся та­кой роскошной, такой оптимистической справкой... Стоит ли ехать в экспедицию? Стоит ли рисковать? Ведь слу­чись что, не только он пострадает, кто-то с маршрута сой­дет, и только из-за него!..

Правда, ребята знают, да и сам не мальчик, чтоб на рожон лезть... Видно будет. Что об этом гадать. Сейчас главное — до Фрунзе добраться да приступить к делу. По­ручений всегда хватает, и он надеется, что окажется по­лезен и на этот раз. В конце концов это тоже радость немалая — быть кому-то необходимым.

—Альпинист, что ли? Сколько вам платят за это?

—Десятку за «единичку». Триста пятьдесят, нет, шестьсот за «шестерку»...

—А-а-а. Понятно. А говорили, не платят... А я ж знаю, не может такого быть... Кто ж тогда полезет?..