Разработка средств для проведения экономико-хозяйственных социальных мероприятий должна разворачиваться в общем контексте поиска и обоснования новых ценностей мировой цивилизационной системы. Антисциентистское движение, набирающее сегодня силу среди широких слоёв общества, нацелено в своём критическом пафосе против односторонней, ориентированной на безудержный рост производства научно-технической модернизации. Однако крайности антисциентизма, нападающего на науку вообще, не могут служить достаточной мировоззренческой альтернативой засилью инструментального разума. Для выхода из кризисной ситуации необходимо искать более взвешенный и гармоничный подход, который одновременно будет опираться на потенциал самой же науки и осознавать ограниченность и опасность неконтролируемой модернизации.
Важнейшим регулятивом нового типа цивилизационного развития должно стать осознание пределов человеческих возможностей, понимание того, что общество не только не может сколько-нибудь полно спланировать собственную среду обитания, но должно принимать как факт бесконечно превосходящую возможности нашего познания сложность биосферы как единой планетарной системы, включающей и жизнь, и связанные с ней процессы неорганической природы. Это заставляет нас вновь и вновь обращаться к идеям В.И. Вернадского о биосфере и ноосфере и разрабатывать пути разумного включения человека в циклы планетарной жизнедеятельности.
|
|
В поисках перспективных мировоззренческих оснований сегодня обращаются к моделям других культур, ориентированных не на безграничный рост, а на поддержание гармонии человека и среды его обитания. Это, например, модель т. н. традиционных обществ (Китай, Индия и др.). Общества традиционного типа опираются на ценностные системы, нацеленные на поддержание стабильных, консервативных отношений человека и природы. Конечно, современный разбег цивилизации не может быть остановлен с последующим выстраиванием некоего псевдотрадиционного общества. Но
речь может и должна идти о коррекции современного цивилизационного курса. Одним из возможных ориентиров такой коррекции может служить понятие коэволюции, предложенное Н.Н. Моисеевым для обозначения такого способа развития общества, который, в отличие от общества с неограниченными техногенно-модернизационными тенденциями, включает в себя существенную стабилизационную составляющую; такое развитие общества стратегически сбалансировано с объективными законами развития биосферы. Разумеется, сегодня о возможных путях коррекции цивилизационного курса больше говорится в контексте желаемого, чем реального. Тем не менее, есть и примеры действительной реализации подобного рода подходов. Здесь вновь хотелось бы вернуться к деятельности В.В. Леонтьева. Разработанные им для Японии (и успешно претворённые в жизнь) программы экономического возрождения учитывали сложные местные условия, специфичные для островного государства с ограниченными ресурсами. Поэтому проекты Леонтьева были ориентированы на достижение и поддержание эколого-экономического баланса.
|
|
Коэволюционно ориентированные стратегии хозяйствования и развития — это новый тип мышления. Конечно, выработка и внедрение таких стратегий в мировом масштабе потребуют значительных усилий. Но возможно, это единственный разумный путь реформирования нынешних способов хозяйствования.
Глава 7. Наука как социальный институт
Научная деятельность осуществляется в специальных организационных формах. Это придаёт науке черты устойчивой социальной системы. Организационная структура науки представляет собой сложную совокупность отношений как между научными работниками, так и между сообществами учёных, а также между научной сферой и прочими социальными образованиями. Рассматривая науку как определённую структуру, являющуюся самостоятельной подсистемой общества, говорят о социальном институте науки.
Сам термин «социальный институт» может употребляться в разных значениях. В широком смысле это какая-либо социальная система вообще, занимающая определённое место и выполняющая собственные функции в универсуме общественной жизни. В узком смысле это некоторая система учреждений, уполномоченных выполнять какую-то социально регламентированную деятельность. Так и мы в широком смысле говорим о науке как о социальной подсистеме (наряду с образованием, политикой и т.п.), а в узком — как о совокупности конкретных научных учреждений (исследовательских центров, лабораторий и т.п.). Специфика науки как социальной системы связана с её социальной функцией. Общество содержит институт науки для решения стоящих перед ним познавательных задач: объектом познания является природа и социум, а целью познания является получение фундаментальных и прикладных знаний.
Функционируя как одна из социальных сфер, наука оказывается вовлечённой в ряд отношений, тесно связывающих её с другими сторонами социума. Так, научная деятельность включает правовые, экономические, административно-хозяйственные, педагогические и многие другие моменты. Анализ науки как социального института позволяет увидеть, что наука, хотя и решает специфические когнитивные задачи, но в остальном живёт с обществом одной жизнью, разделяя с ним все его нужды и испытывая различные социальные влияния.
7.1. Социология науки как дисциплина
Становление социологии науки произошло в целом синхронно становлению науки как самостоятельного социального института. Наука Нового времени долгое время имела слабоинституционализированный вид. Даже само слово «учёный» согласно Дж. Берналу появилось относительно
недавно — в 1840 г. Лишь на рубеже XIX-XX вв. процессы разрастания и организации науки как социальной сферы приобретают интенсивность. Наука становится полем массовой деятельности, получает солидное техническое оснащение, институциональную регламентацию. Происходит становление большой науки. Параллельно этому появляется потребность осмыслить функционирование науки как социального института, т.е. потребность в особом социологическом анализе научной деятельности. Так, в XX в. начинается формирование социологии науки как отдельной дисциплины.
Отметим, что первоначальное понимание того, что наука «обитает» в универсуме сложных социальных связей, было задано во многом благодаря влиянию марксистского подхода к изучению общественных явлений. Если вначале теоретики науки анализировали её преимущественно со стороны научного знания (интернализма), то начиная с 1930-х гг. разворачивается исследование внешних, т.е. собственно социальных, аспектов научной деятельности. Для обозначения этого подхода используют термин «экстернализм». Важную роль в его становлении сыграла научно-историческая конференция в Лондоне (1931 г.), на которой группа советских исследователей выступила с требованием изучать внешние факторы научного развития (прежде всего экономические). Работу в данном русле поддержали и продолжили Дж. Бернал, Дж. Нидхэм и др. Они первыми на Западе вплотную занялись изучением взаимосвязей науки и её социального окружения.
|
|
Сегодня круг задач социологии науки весьма разнообразен. В него входят изучение взаимосвязей науки и других социальных сфер; исследование институциональной организации научной деятельности, включающей такие вопросы, как управление, коммуникации, социальные нормы в научном сообществе; оценка эффективности науки и изучение путей ее повышения; анализ социальных функций науки и социальных последствий научной деятельности; изучение способов структурирования научной деятельности, её закрепления и трансляции; роль влияний социальных факторов на когнитивное содержание научной деятельности и многое другое.
Путь, пройденный социологией науки, можно с изрядной долей упрощения разделить на две стадии — мертоновскую и современную (или постмертоновскую).
1. Формирование социологии науки как дисциплины принято связывать с именем американского социолога Роберта Мертона. Его подход к изучению науки как социального института можно назвать нормативно-универсалистским. Р. Мертон исходил из представления о существовании универсальных стандартов поведения учёных, или этоса науки, в соответствии с которым наука и обретает собственную специфику (подробнее об этосе науки см. § 7.3). Позже Р. Мертон обратился к реальному поведению учёных; оно, конечно, сложнее той идеализированной картины, которая должна была бы соответствовать этосу науки. В рамках об-
|
|
щего подхода Р. Мертона социология науки изучает прежде всего совокупность социально-нормативных регулятивов профессиональной деятельности учёных и реальное поведение научных работников в институциализированной нормативной системе.
Этот подход претворился во влиятельную программу исследований, которую теперь называют мертоновской парадигмой в социологии науки. Она оказалась действительно плодотворной. В её русле работало значительное число социологов. Сам Р. Мертон исследовал широкий круг вопросов. Здесь, например, и выполненный им в раннем периоде его творчества анализ влияния религиозного пуританизма на становление социального института науки в «Науке, технологии и обществе в Англии XVII века» (1938), и изучение отклоняющегося от этоса поведения учёных, и исследование феноменов одновременных открытий. В русле идей Р. Мертона социологи изучали также феномен конкуренции и сотрудничества исследователей, феномен профессионального признания учёных, структуры научной коммуникации и другие вопросы. Пик интенсивности мертонианских исследований науки пришёлся примерно на 1960-1970-е гг.
2. Однако начиная уже с 1970-х гг. в среде социологов науки нарастает критическое противодействие мертоновской парадигме. Оно связано с расширением самого предмета социологии науки, с открытием новых возможностей изучения социальных компонент научного познания. Среди новых тем можно выделить две наиболее характерные, способствовавшие дальнейшему развитию социологии науки.
Первая связана с более пристальным интересом к непосредственной деятельности учёных. С этой точки зрения универсальные стандарты профессионального поведения, из которых исходил Р. Мертон, задают слишком крупный масштаб рассмотрения. Не универсальный этос, а конкретные формы профессиональной деятельности становятся исходным пунктом анализа послемертоновских социологов. Новые исследования отталкиваются от специфики тех или иных научных разработок, концентрируются на тщательном изучении реальной научной практики.
Вторая тема связана с тем, что социологический анализ дерзнул заняться самим научным знанием. С этой точки зрения исходная позиция Р. Мертона остаётся слишком внешней для того, чтобы более детально рассмотреть социальные влияния в науке. Если же мы будем изучать не только формы профессионального поведения учёных, но и внутреннее содержание того, чем они заняты, то увидим, насколько глубоко проникают в науку внешние социальные факторы. Эту новую сферу социологических исследований можно обозначить термином «когнитивная социология науки».
Становлению постмертоновской парадигмы во многом способствовало выступление Томаса Куна (§ 4.3). (Напомним, что введение самого термина «парадигма» в теорию науки принадлежит именно ему.) Сумми-
руя, можно свести влияние Т. Куна к тому, что он создал намного более сложный образ науки. Т. Кун представил научное познание как исторический процесс, в котором меняются стандарты доказательности, сферы актуальных проблем и задач, теоретические основания. Наука постоянно обновляется, она не даёт кумулятивного роста знания, она в некотором смысле вообще не является единой, а раздроблена на группы и подгруппы специалистов; наука не является свободной от партикулярных обособлений, конфликтов, трудностей взаимопонимания. Иными словами, Т. Кун задал общее видение науки как сложного, неоднозначного, изменчивого предприятия. Новую парадигму нередко называют куновской, хотя, конечно, её становлению содействовал не только он один.
Постмертоновские исследования осуществили переход от нормативной к дескриптивной перспективе социологического анализа. Новая парадигма подвергает сомнению существование неких универсальных стандартов научного поведения. Она также подвергает сомнению любые идеализированные образы науки. Новая парадигма стремится быть как можно ближе к изучению непосредственной деятельности учёных. Она не боится того, что деятельность учёных может при детальном рассмотрении оказаться не безусловно рациональной, а включающей в себя весьма замысловатые сюжеты.
Для иллюстрации того, чем являются новые горизонты социологии науки, бегло рассмотрим две линии интересных исследований, активно развивавшихся в 1970-1980-е гг. Первая отталкивается от темы подробного анализа научной деятельности и претворяется в т.н. этнометодологическом ■ направлении. Вторая развивает тему социальных влияний на научное знание. Она претворяется в т.н. сильной программе когнитивной социологии науки.
Этнометодологическая социология науки. Это направление подробно исследует, как учёные конструируют научное знание, как учёный мыслит и действует на оперативно-функциональном уровне деятельности (о котором говорилось в связи с рациональностью оперативного уровня — § 4.5). Здесь тщательно анализируются лабораторные операции, процедуры измерения, процессы интерпретации учёными того, что они непосредственно наблюдают. Этнометодологические исследования детально прослеживают, как первичный материал превращается в собственно научные данные. Известность приобрели исследования, проведённые Г. Гарфинкелем, А. Сикурелем, Б. Лятуром, С. Булгаром.
Сильная программа. Это направление в некотором смысле базируется на парадоксальной задаче — изучать внутреннее содержание науки с точки зрения внешних по отношению к научному знанию факторов. Сильная программа претендует на то, чтобы объяснять, почему те или иные теории имеют именно такой вид. Иначе говоря, это направление ищет причинные связи между широким полем внешних влияний — политических,
идеологических, культурных — и содержанием научного знания. Когнитивная социология науки (в её сильной версии) предполагает, что внешние влияния проникают в науку весьма глубоко, так что научное знание является, по сути дела, социальной конструкцией, испытывающей на себе практически весь спектр социокультурного давления. Так, на содержании науки сказываются имеющиеся культурные предпосылки (предрассудки, метафоры и т.п.), идеологические интересы различных социальных групп (касающиеся доминирования в обществе, контроля над природой и людьми и т.п.). Сильная программа как бы размывает границу между рациональным и иррациональным, истиной и заблуждениями, пытаясь выбрать такую точку отсчёта, где эти различия должны потерять свою значимость. Известными представителями этого направления являются Д. Блор, Б. Варне, М. Малкей. Данный круг исследований навлёк на себя много критики, особенно со стороны решительных рационалистов (Л. Лаудана и др.).
В последнее десятилетие многие крайности данных направлений смягчены. Так, этнометодологический проект подвергся критике за то, что он погряз в мелочах научной рутины, упуская из виду стратегические ориентиры научной деятельности (прежде всего, её теоретические перспективы). Проекты же, подобные сильной программе, критиковались за искажение общего смысла науки; наука, представляемая ими порой как некое сомнительное, политически ангажированное предприятие, мало похожа на то, что вообще связывается с понятием науки. Смягчение крайностей социологии науки привело к тому, что теперь социология науки уже не противопоставляется так резко разработкам в русле рациональных реконструкций (см. § 4.5) научного познания, как это было в прошлые десятилетия. Социологический и реконструктивно-логический способы анализа вполне могут быть совместимыми. Как подчёркивает Б.Г. Юдин, поскольку наука является социальным явлением, то для адекватного понимания науки социологический и методологический подходы не должны противопоставляться1. Возможна, например, такая стратегия их совместимости (Р. Дженнингс): философ науки исследует рациональность некоторой концепции, учитывая те факторы, которые признал релевантными сам учёный, а когнитивный социолог исследует, каким путём учёный пришёл к формулировке той же рациональной концепции2.
Социология науки последнего периода весьма разнородна; она ищет новые перспективы, возможности диалога между сформировавшимися направлениями. Популярны детальные разборы конкретных случаев из научной практики (т.н. case studies). Весьма широк круг тем, охватывае-
1 Юдин Б.Г. О соотношении социологического и методологического в анализе научного познания // Методологические проблемы историко-научных исследований. М., 1982.
2 Gainings R.C. Truth, rationality and the sociology of science // British journal for the
philosophy of science. 1984. Vol. 35. № 3. P. 211.
мых анализом социального института науки, — здесь проблемы и научных коммуникаций, и риторики научной речи, и роли технологий в науке, и динамики научных областей, и многое другое.
Далее мы рассмотрим лишь некоторые темы и результаты исследований науки как социального института.
7.2. Организационные формы науки
Наука как социальная система включает в себя множество специфических отношений, связанных с выполнением наукой своих функций. Существует масса вертикальных и горизонтальных (иерархических и кооперативных), формальных и неформальных связей между структурами социальной системы науки. Анализ организационных форм науки института затрагивает ряд проблем институционализации науки и её внутренней организации, научных коммуникаций, динамики научных областей и науки в целом.