Предисловие к аргентинскому изданию

Ни одна книга, вносящая существенно новый вклад в копилку знания, неможет рассчитывать на привилегию быть всецело понятой. Возможно, этонаиболее трудное из всего для новых психологических прозрений в ихпродвижении вперед. Психология, основанная на опыте, всегда добирается досути личных и интимных вопросов и, таким образом, пробуждает все, что естьпротиворечивого и непроясненного в человеческой психике. Если кто-либо всилу профессиональных причин погрузился, подобно мне, в хаос психологическихмнений, предрассудков, обидчивости и восприимчивости, то он непременнополучит глубокое и неизгладимое впечатление о многообразии индивидуальныхпсихических характеров, тенденций и убеждений, и одновременно с этим онпочувствует все возрастающую потребность в известном порядке средихаотического нагромождения точек зрения. Эта потребность требует критическойориентации и общих принципов и критериев, не слишком специфичных в своихформулировках, которые могли бы служить опорными точками (points de repere)в отсортировке эмпирического материала. То, что я попытался сделать в даннойкниге, и есть, в сущности, критическая психология. Эта основная (фундаментальная) тенденция в моей работе часто остаетсянезамеченной, и слишком много читателей впадают в одну и ту же ошибку,думая, что глава X ("Общее описание типов") репрезентирует квинтэссенцию ицель всей книги в том смысле, что она дает систему классификации ипрактическое руководство к достаточному суждению о человеческом характере. Всамом деле, даже в медицинских кругах бытует мнение о том, что мой методлечения заключается в подгонке пациентов под мою систему и выдаче имсоответствующего "совета". Это, достойное сожаления, непонимание совершенноигнорирует тот факт, что подобный вид классификации является не чем иным,как салонной детской игрой, каждый элемент которой столь же пустячен, какделение человечества на брахи- и долихоцефалов. Моя типология перво-напервопредставляет критический аппарат, служащий распределению и организациисумбура эмпирического материала, но ни в каком смысле не предназначена длянавешивания на людей ярлыков, как это может показаться с первого взгляда.Это не физиогномия и не антропологическая система, а критическая психология,имеющая дело с организацией и определением психических процессов, которые -что и демонстрируется - могут быть типическими. По этой причине я поместилобщую типологию и определение терминов в конец книги, вслед за описанием, вглавах I - IX обсуждаемых процессов с помощью многочисленных примеров.Поэтому я мог бы порекомендовать читателю, который действительно хочетпонять мою книгу, углубиться прежде всего в главы II и V. Он получит большеиз них, чем из любой поверхностно подобранной типологической терминологии,поскольку последнее служит ничему другому, как совершенно бесполезномужеланию навешивать ярлыки. К. Г. Юнг Кюснахт-Цюрих. Октябрь 1934 г. Платон и Аристотель! Это не только две системы, но и типы двухразличных человеческих натур, которые, с незапамятных времен облаченные вовсевозможные одеяния, в той или иной степени противостоят друг другу. Ониожесточенно состязаются, в особенности с начала Средневековья, и ведут своюборьбу до наших дней - и эта борьба составляет самое существенное содержаниеистории христианской Церкви. Какие бы имена ни возникали на авансценеистории, речь неизменно идет о Платоне и Аристотеле. Натуры мечтательные,мистические, платоновские, из недр своей души выявляют христианские идеи исоответствующие им символы. Натуры практические, приводящие все в порядок,аристотелевские, созидают из этих идей и символов прочную систему, догматикуи культ. В конечном итоге Церковь замыкает в себе обе натуры, из которыходни укрываются в священничестве, а другие - в монашестве, однако все времяне переставая враждовать друг с другом. Г. Гейне Германия, III