Быстрая рука судьбы

Бланш очень удивилась, когда ей сказали, что пришел ее жених. Она видела его прошлым вечером, когда он ужинал с ней и отцом. Понятия не имея, что понадобилось Тайрелу, она поблагодарила дворецкого и вошла в гостиную, где он ждал ее. Тайрел стоял и смотрел на огонь в камине, но обернулся еще до того, как услышал ее приближение.

Они обменялись приветствиями. Бланш видела, что Тайрел очень мрачен.

– Мне бы хотелось поговорить наедине, – сказал он. – Мы можем сесть?

Бланш кивнула, сразу забеспокоившись. Она села на большой диван с многочисленными подушками, а он – в кресло рядом.

– Я очень надеюсь, что у ваших родных все в порядке, – сказала она, придя к выводу, что кто‑то заболел.

Тайрел внимательно посмотрел на нее. И она внимательно посмотрела на него.

– Мои близкие в порядке, спасибо. А ваш отец? Он казался здоровым прошлым вечером. Вы по‑прежнему думаете, что ему нездоровится?

Бланш помедлила.

– Мой отец по‑прежнему испытывает слабость. – Внезапно она забеспокоилась. – Вы здесь, чтобы попросить меня вернуться в Хэрмон‑Хаус? Дело в том, что я твердо намерена остаться здесь и ухаживать за ним.

– Нет, Бланш, я приехал не для того, чтобы просить вас вернуться.

Он отвел взгляд, чувствуя себя неловко.

Внезапно Бланш подумала о его бывшей любовнице, Элизабет Фицджеральд. Она довольно часто думала о ней в последнее время. Такая приятная и так хорошо воспитанная женщина. Бланш ожидала увидеть роскошную куртизанку, но мисс Фицджеральд не была пустой красоткой. Она была доброй, ее открытость располагала к себе. Тайрел узнал о ее неуместном визите к его бывшей любовнице?

– Бланш, я должен вам кое‑что сказать, как бы странно это ни прозвучало. Я не хочу огорчать вас, но боюсь, этого не избежать.

Она потрогала край подушки.

– Это касается мисс Фицджеральд?

Тайрел был удивлен.

– Так вы слышали о ней?

Бланш кивнула, пристально посмотрев на него. Было по‑прежнему невозможно понять, о чем он думает.

– Отец рассказал мне о ваших… отношениях в прошлом. – Она ободряюще улыбнулась ему. – Все в порядке, Тайрел, я не обижена и не шокирована. Я знаю о вашей связи прошлым летом, до того как мы обручились.

– Вы никогда вообще ни на кого не сердитесь?

– Это не в моем характере, – честно ответила она, желая хоть раз иметь возможность почувствовать ненависть или злобу к кому‑либо. – Я никогда не злюсь.

Тайрел встал.

– Я сомневаюсь, что вы не рассердитесь на меня сейчас. Бланш, вы образцовая леди. Вы были бы великолепной графиней, и я счел бы за честь быть вашим мужем. Я очень много думал об этом. Не хочу причинять вам боль, но не знаю, как этого избежать. Я не могу жениться на вас.

Она почувствовала облегчение.

– Не можете? – только и спросила она, вставая, пораженная тем, что он хочет закончить все так же сильно, как и она.

Тайрел серьезно покачал головой:

– Опять же, извините. Вы в этом не виноваты. Я полюбил другую еще до того, как мы встретились. Я решил жениться на ней, несмотря на то что потеряю состояние. Я готов экономить, чтобы защитить будущее «Адара», при условии, что от меня не откажутся.

– Вы, должно быть, очень любите мисс Фицджеральд! – воскликнула Бланш. Она знала, что его лишат наследства за такое поведение. – Вы выбираете любовь, а не долг!

– Да, – печально сказал он. – Мои чувства так очевидны?

– В вас нет ничего очевидного, – ответила Бланш.

Что это значит – так любить? – подумала она.

– Я встречалась с мисс Фицджеральд на днях, Тайрел. Она невероятно добрая, бескорыстная женщина. Я ожидала встретить потрясающую красотку, но она довольно заурядна. Я считаю очевидным, что ваша связь была вызвана настоящей любовью, а не чем‑то низким или неблагородным. И, Тайрел, видно же, что и она очень вас любит.

Наконец‑то Бланш увидела в его глазах эмоцию, которую могла прочесть. Это была надежда.

– Она сказала вам это?

– Ей не нужно было говорить. – Бланш вспомнила о том, что сделал ее отец. Тайрелу просто необходимо это знать. – Тайрел, отец сказал мне, что он специально вмешался в вашу связь с мисс Фицджеральд. Видимо, он заставил ее бросить вас. Он также сказал, что она написала вам любовное письмо, прежде чем уехать. Он признался, что уничтожил его, боясь того, что вы можете сделать, если прочтете его.

Тайрел долго смотрел на нее, удивленный и рассерженный одновременно.

– Любая другая женщина была бы сейчас в истерике. И хоть я знаю, что вам это несвойственно, вы даже не кажетесь огорченной.

– Я не расстроена тем, что вы женитесь на другой, а я останусь в Хэррингтон‑Холле. На самом деле я чувствую облегчение.

Он казался пораженным.

– Я просто не могу вас понять!

Внезапно Бланш догадалась, о чем он мог подумать.

– Я не хочу унижать вас, Тайрел! Как вы и сказали, в этом нет моей вины, так и в моем облегчении тоже нет вашей.

– Вы любите другого.

Ее облегчение исчезло, она почувствовала отчаяние и отвернулась.

– Нет, боюсь, что нет.

Тайрел подошел к ней и положил руку ей на плечо. За четыре месяца, что она его знала, он никогда не дотрагивался до нее, даже не выводил из комнаты, кроме двух раз, когда поцеловал ее, оставив равнодушной. Ей не понравилось его прикосновение, она высвободилась и повернулась к нему. Он пристально смотрел на нее.

– Вы очень щедры со мной. Мне бы хотелось ответить вам тем же при первой же возможности. Почему вы расстроены теперь, когда знаете, что наша помолвка ничуть вас не тронула?

Бланш отвела взгляд. Она грустно улыбнулась:

– Я не способна любить, Тайрел. Разве вы еще не догадались?

– Все способны любить.

Она почувствовала слезы на глазах.

– Я счастлива, но не переполнена радостью. Я грущу, но не переполнена горем. Что‑то не так с моим сердцем – оно бьется, но отказывается давать мне больше, чем просто тень эмоции.

Тайрел был поражен.

– Я уверен, однажды мужчина пробудит вас.

Бланш закрыла глаза. Мятеж. Были смутные, жестокие, расплывчатые образы и невысказанные действия, проносившиеся у нее в уме, и она их отогнала. Когда монстры отступили в паутины ее памяти, она открыла глаза и посмотрела на Тайрела:

– Что это значит, Тайрел? Что это значит – быть влюбленным?

– Это чудесное чувство, – медленно ответил он, подбирая нужные слова. – Чувство радости и глубокой связи между людьми. Это чувство большой любви, и верности, и полного единения.

Бланш улыбнулась:

– Я очень рада за вас обоих.

– А я очень благодарен вам. Бланш, если я вам когда‑нибудь понадоблюсь, я буду рядом, не важно, насколько большой или маленькой будет ваша просьба. Я перед вами в долгу.

Она кивнула:

– Это мило с вашей стороны.

– Я сейчас поговорю со своим отцом и позже с вашим.

– Вам не нужно беспокоиться об отце. Сначала он очень разозлится, но он никогда не заставлял меня ничего делать против воли. Если вы хотите, сначала могу поговорить с ним я.

– Нет. Мой долг – позаботиться об этом, и я так и сделаю.

Бланш склонила голову. Она поняла.

Тайрел попросил о встрече со своим отцом. Граф сидел за столом в библиотеке, погруженный в «Лондон таймс», рядом лежал номер «Дублин таймс». Тайрел помедлил перед тем, как войти в комнату.

Он был по‑прежнему удивлен пониманием Бланш, но сейчас она беспокоила его меньше всего. Он сомневался, что сможет убедить Элизабет выйти за него, после всего, через что они прошли, но он никогда не был настроен решительнее. Он будет добиваться ее, не важно, как много времени это займет. Сейчас, однако, он должен выдержать другую битву. Он был уверен, что скоро от него откажутся.

«Адар» значил для него все, а Элизабет – еще больше. В крайнем случае он откажется от своего наследства, чтобы быть с Элизабет. Как сказала Бланш, он выбрал любовь. Он был также готов бороться. Он хотел Элизабет, но не хотел терять «Адар». Тайрел был готов бороться с отцом, чтобы иметь все. Он не думал, что одержит победу в тот же день, – это займет несколько месяцев. Ему точно понадобится помощь графини и братьев, чтобы убедить графа в своей правоте.

Странно, но он не чувствовал вины.

Теперь, когда Тайрел решил следовать зову сердца, он испытывал только облегчение и решимость. На самом деле он никогда не знал большей решимости. Он понимал, что битва будет трудная, но разве величайшие битвы жизни не самые трудные?

Если он каким‑то образом добьется успеха, у него будет будущее, о котором можно только мечтать. Он много думал о финансовых делах семьи, и у него было несколько перспективных планов.

– Тайрел?

Тайрел обернулся на голос отца. Медленно, словно чувствуя приближение битвы, граф встал.

– Ты просил о встрече со мной? – спросил он.

– Да.

Тайрел подошел к столу, который оставался между ними.

– Как тебе удавалось все эти годы оставаться графом «Адара»? – тихо спросил он.

Это был вопрос, который он собирался задать уже много лет.

Граф, казалось, не удивился.

– Когда я был твоего возраста, мир был другим. Машины и торговля еще не оказали влияния на общество. Я сосредоточился на Ирландии. Мне предстояла битва, Тайрел, с британцами, и она была велика. Я решил защищать моих жителей и их немногие права, пока удавалось держать британцев на расстоянии.

– Но это же была огромная обуза, не так ли?

Тайрел досконально знал историю Ирландии.

– Были времена, – признался Эдвард, – когда я чувствовал, что слишком мелок для такой огромной ответственности. В отличие от тебя у меня не было братьев, и моя единственная сестра вышла замуж за англичанина. Но потом я встретил твою мачеху и женился на ней. Любовь Мэри позволила мне вынести груз, которым является «Адар».

Тайрел уставился на отца:

– Я очень люблю Элизабет Фицджеральд, и моя величайшая надежда заключается в том, что ее любовь и сила также позволят мне вынести огромный груз «Адара».

Граф посмотрел на него.

– Мэри предупреждала меня, что ты можешь дойти до этого, – наконец сказал он.

– Никогда не мог себе представить, что наступит день, когда я смогу разочаровать тебя, – пылко произнес Тайрел. – Нет никого, кем я восхищаюсь больше, чем тобой, отец. Но я могу защитить «Адар» и позаботиться о его будущем, если со мной рядом будет Элизабет как моя жена.

На лице графа появилась тень, и он сел.

– Я никогда не видел тебя в таком мрачном и отвратительном настроении, как в эти последние месяцы с конца лета. С тех пор, как она уехала.

Тайрел перегнулся через стол:

– Мне нужно кое‑что сказать тебе.

Граф поднял взгляд.

– Элизабет – не настоящая мать Нэда.

Граф был заметно поражен.

– О чем ты говоришь?

– Элизабет назвала моего сына своим собственным, пожертвовав именем, репутацией, жизнью, чтобы дать ему дом. И когда она уехала от меня в Уиклоу, у нее опять хватило мужества пожертвовать всем, чтобы сделать лучше для Нэда. Она разбила себе сердце своим же поступком. Она самоотверженная женщина и мужественная.

Эдвард медленно поднялся:

– Я и понятия не имел, Тайрел. И начинаю понимать, к чему ты ведешь. Хотя я не удивлен ее мужеством и милосердием. Как я мог? Она известна своими добрыми поступками.

– Она будет великолепной графиней, – с жаром произнес Тайрел. – Ты можешь это отрицать?

– Нет, не могу. – Граф пристально посмотрел на сына. – Я уверен, что ты готов пожертвовать всем ради нее.

– Я не хочу бороться с тобой, отец, за графский титул, – сказал Тайрел. – Но я буду. Один росчерк пера может изменить все, но я знаю, что ты не станешь торопиться с такими вещами. Я верю, что, если графиня, мои братья, Девлин и Шон, будут на моей стороне, тебя можно победить, и ты будешь побежден. Я не пытаюсь настроить семью против тебя, но я лучше всего подхожу для защиты графского титула. Меня воспитали для этого. Даже без состояния Бланш мы сможем выжить. Я решил, что сначала нужно будет продать Уиклоу, поскольку теперь это поместье – излишество и не служит никакой реальной цели.

Глаза графа заблестели.

– Я не могу бороться с тобой, Тайрел. Ты моя гордость и радость. Я понимаю, что ты нашел великую и вечную любовь, такую как у меня с Мэри. Я понимаю, что это решение было нелегким для тебя, и, отложив в сторону состояние, я думаю, что мисс Фицджеральд подходит на роль следующей графини лучше, чем Бланш.

Тайрел был удивлен.

– Отец! Что ты говоришь? Ты говоришь мне, здесь и сейчас, что согласишься на мой союз с Элизабет?

Он кивнул:

– Это сделает твою мать счастливее. И, честно говоря, я никогда так не беспокоился, как за последние несколько месяцев, когда видел тебя таким мрачным.

Тайрел был шокирован; он сел.

– Думаю, я всегда знал, что дойдет до этого, но отказывался признать это. Я могу быть упрямым стариком, – с улыбкой добавил он.

Тайрел покачал головой:

– Упрямым? Никто не является более объективным, чем ты. Спасибо тебе, отец, спасибо.

Он встал и подошел, чтобы обнять отца.

– Я благословляю тебя, Тайрел. И немедленно поговорю с Хэррингтоном.

Тайрел не мог говорить. Он ожидал борьбы или, по крайней мере, всевозможных взаимных упреков, но вместо этого отец поддержал самое важное решение в его жизни.

– Ты не пожалеешь об этом, – поклялся он.

Лизи лежала в постели. Была уже полночь, а она не могла заснуть. Она сотни раз проигрывала в памяти свой визит в Хэррингтон‑Хаус, улыбки Нэда, каждый взгляд Тайрела. Эта ужасная пропасть боли была печальным напоминанием о прошлом. Дружба с Тайрелом могла быть невозможной задачей – ее сердце хотело большего. Хотя Лизи оставалась решительной – она собиралась примириться с дружбой и сделать все возможное, чтобы их дружба удалась.

Сначала она должна игнорировать ужасное сексуальное напряжение, которое мог вызвать только Тайрел. Настоящие друзья верны, заботливы и честны друг с другом. Может, они были приговорены, в независимости от того, что она сделает. Между ними оставалась ложь, ложь о настоящей матери Нэда.

Лизи перевернулась на бок. Ей было противно думать о той старой лжи. Она пообещала Анне, что унесет ее секрет с собой в могилу, но теперь он казался еще одним препятствием дружбы между ней и Тайрелом. Это могло повлиять на то, что он чувствовал к ней сейчас. Ему не понравится, что она так нагло лгала ему, даже если он узнает правду.

Лизи вскочила с кровати. Можно было прийти лишь к единственному выводу. Если есть настоящая надежда на то, что они могут быть друзьями, правду необходимо рассказать.

Если Сигрэм и удивился, увидев ее у центральной двери Хэрмон‑Хаус в половине восьмого следующим утром, он не подал виду.

– Лорд завтракает в библиотеке, мисс Фицджеральд. Я скажу ему, что вы пришли.

Лизи улыбнулась как можно ярче:

– Я найду лорда де Уоренна в библиотеке, Сигрэм.

Тайрел сидел за столом без пиджака. Когда он увидел ее, он быстро встал и пересек комнату.

– Элизабет!

Она сделала реверанс:

– Доброе утро. Я знаю, это странно, но…

– Что случилось?

Тайрел выглядел очень озабоченным.

– Все в порядке. Но я должна поговорить с тобой. Знаю, время необычно, но я не могла спать.

Он пристально посмотрел на нее, и Элизабет внезапно ощутила его теплое, сильное прикосновение, и ее сердце упало. Но она была слишком слаба, чтобы высвобождать руку, да и не хотела.

– Принеси, пожалуйста, чай, Сигрэм, – сказал он.

Лизи потянула его за руку:

– Мы должны поговорить наедине.

Тайрел прошел за дворецким к двери и плотно закрыл ее. Затем повернулся к Лизи, которая нервно ходила по комнате. Ей было дурно от ужаса.

– Все не может быть так плохо, – произнес он.

Лизи покачала головой:

– Думаю, это зависит от тебя.

Тайрел широко раскрыл глаза:

– Ты хочешь сказать мне, что мы никогда больше не увидимся?

– Нет! – начала Лизи. – Конечно же нет! Я действительно хочу быть твоим другом.

Его лицо расслабилось.

– Ты здесь из‑за этого?

Она кивнула, дрожа.

– Я должна рассказать тебе одну историю.

Она очень тщательно подумала о том, как продолжить.

Тайрел казался растерянным, но сейчас Лизи полностью завладела его вниманием.

– Очень хорошо. Не хочешь присесть?

– Нет. – Она сомкнула руки. – Моя сестра, Анна, которая теперь замужем, всегда была безрассудной, Тайрел, безрассудной и невероятно красивой. – Она попыталась улыбнуться, но не смогла. – Ты ее знаешь. Должен знать. Она была на нескольких костюмированных балах.

Тайрел был совершенно сбит с толку.

– Почему ты говоришь о своей сестре?

Лизи вздохнула.

– Она не злая, но самодовольная. Ее ужасно разбаловали, когда она была ребенком. – Сейчас она говорила торопливо. – Мама во всем ей потакала, и папа тоже. Поэтому, повзрослев, она не задумывалась перед тем, как удовлетворять свои потребности.

Тайрел встретился с ее взглядом:

– О чем это ты, Элизабет?

Лизи закусила губу, ее взгляд затуманился из‑за слез.

– Я сказала тебе в письме, которое оставила в Уиклоу, что я не настоящая мать Нэда. Это причина, – прошептала она, – по которой я появилась в Рейвен‑Холле год спустя, с твоим сыном на руках, сказав, что он мой.

Тайрел был озадачен. Затем Лизи увидела, что он начал понимать.

– Элизабет, я не получал того письма. Я подозревал, что Нэд был зачат на Хеллоуин, женщиной, которая была одета в твой костюм.

Лизи кивнула, дрожа:

– Этой женщиной была Анна.

Тайрел побледнел; она никогда еще не видела его таким бледным.

Лизи обхватила себя руками:

– Я планировала встретиться с тобой той ночью, Тайрел, но Анна испортила свой костюм, и мама настаивала на том, чтобы она вернулась домой. Анна попросила мое платье, и я, глупая, дала его ей.

Он смотрел на нее с недоверием.

– Пожалуйста, пожалуйста, попытайся понять! Я поклялась Анне, что никогда не выдам этот секрет. Даже если я и знала, что это неправильно, даже если я знала, что у тебя есть полное право знать правду, она попросила меня о помощи в тот день, когда родила Нэда. Мы планировали отдать Нэда в хорошую семью, но, когда взяла его на руки, я полюбила его и поняла, что не могу его отдать! Никому! Я решила, что он будет моим, и, как ты знаешь, я люблю его с тех пор так, словно он мой собственный сын.

Тайрел тяжело дышал.

– Элизабет! Я и понятия не имел, что той женщиной была твоя сестра! Я ждал тебя, и я очень разозлился, когда увидел вместо тебя ее. Боже мой! – Он провел рукой по волосам, видимо пытаясь понять. – Я хотел уйти, когда понял, что в саду меня ждала незнакомая женщина. Она была очень наглой. Она дала понять, что утолит мой аппетит, и я, в полном гневе, принял приглашение.

– Я знаю. Анна рассказала мне! – воскликнула Лизи. – Я знаю, ты не был ее первым любовником.

– Нет, не был! – воскликнул он, начав краснеть. – Это достойно порицания! Но, господи, это так многое объясняет! Я всегда удивлялся, почему ты сопротивлялась.

Лизи наконец села, но она не отводила взгляда от него. Она чувствовала облегчение, словно с ее плеч сняли тяжелый груз.

– Я умоляю тебя не сердиться на меня. Но, Тайрел, никто не должен знать. Анна счастлива в браке, и у нее ребенок. Мы должны защищать ее доброе имя.

И напряженное лицо Тайрела стало расслабляться.

– Да, должны. Ты ведь на все пойдешь, чтобы защитить Анну, или Нэда, или тех, кого ты любишь.

Лизи не знала, что сказать.

– Это природа любви.

– Это природа самопожертвования – и природа великой храбрости. – И он улыбнулся с некоторой болью. – Думаешь, я не размышлял много и долго, как ты признала Нэда своим сыном, самоотверженно пожертвовав своей репутацией и жизнью ради его благополучия?

– Не было жертв.

С удивлением она поняла, что Тайрел не сердится на нее.

– Я знаю. Я понял, как сильно ты его любишь, в первую ночь, когда мы занялись любовью.

Он сел рядом с ней, взяв ее руки в свои.

Лизи вспыхнула, не желая обсуждать тот обман.

– Я не понимаю…

Утро, похоже, стало утром полных и откровенных признаний.

Выражение лица Тайрела смягчилось.

– Элизабет, ты, должно быть, думаешь, что я глупый.

– Отнюдь!

Сейчас она поняла, что его сильные руки держат ее и не хотят отпускать.

– Первый раз, когда мы занялись любовью, ты была девственницей. В тот момент я понял, что Нэд не родной твой ребенок, что ты любишь его, как своего собственного, и что ты от кого‑то защищаешь. Но я и подумать не мог, что это твоя сестра.

Лизи посмотрела в настоящем удивлении:

– Но ты никогда ничего не говорил.

– Я верил, что ты сама расскажешь мне правду, когда придет время, – произнес он. Он прикоснулся к ней. – Я никогда не благодарил тебя за то, что ты признала Нэда своим, что любила его и заботилась о нем так хорошо, как никто другой. Ты могла бы оставить его в приюте, но ты этого не сделала. Ты пожертвовала своей репутацией и жизнью ради моего сына. Элизабет, это то, что я знаю с первой ночи, что мы провели вместе. Это то, что я никогда не забывал, – это то, что я никогда не забуду.

Лизи не могла пошевелиться и не могла дышать. Она была тронута его благодарностью – благодарностью, но не любовью.

– Я восхищаюсь тобой. Нет никого, кем я восхищаюсь больше, – хрипло сказал он, положив руки на ее плечи.

Лизи не могла не радоваться. Его похвала всегда оказывала на нее мощное воздействие. Теперь, когда кризис почти прошел, под ее кожей горел огонь. Было так легко наклониться к нему, но она знала, что, если так сделает, через минуту окажется в его кровати.

Поэтому Лизи высвободилась и встала.

– Мне это льстит, но я сделала то, что считала правильным, Тайрел, – произнесла она.

Он встал, их взгляды встретились.

– Нэд любит тебя, – проговорил он.

Лизи была поражена. Ее руки почему‑то оказались у него на груди, и она была в его объятиях.

– Нэд любит тебя, – хрипло повторил он, – и я тоже.

Он обхватил ее лицо руками, и Лизи встретила его горящий взгляд. Желание набрало силу и сделало ее слабой и готовой упасть в обморок.

– Я хочу тебя в нашей жизни, Элизабет, сейчас и навсегда. Я люблю тебя.

Ее сердце забилось так сильно, что Лизи думала, что оно взорвется в ее груди. Тайрел только что сказал ей, что любит ее, и она тоже его любит. Но они не могли возобновить предательскую связь.

– Не делай этого, – прошептала она.

Но было слишком поздно. Словно не слыша, он поцеловал ее.

Прошло так много времени.

Лизи забыла обо всем, кроме сильного мужчины перед ней. Она забыла обо всем, кроме любви и желания, исходящего от его тела. Тайрел сжал ее в объятиях, целуя сильно и страстно. И Лизи целовала его в ответ.

И Лизи не хотела ничего больше, чем соединения с Тайрелом. Она лишь хотела, чтобы он взял ее с той торопливостью и страстью, на которую был способен. Но она просто не могла вернуться в то место, где они когда‑то были любовниками. Будет слишком много боли.

Тайрел издал резкий звук, отстранившись от нее.

– Я знаю, ты заслуживаешь большего, Элизабет. Я всегда это знал.

Лизи продолжало трясти от его поцелуя. Внезапно он опустился перед ней на колени.

– Что ты делаешь? – в полном недоумении спросила она.

– Я прошу тебя стать моей женой, – произнес он.

Он был серьезен, его взгляд напряжен, и теперь он держал кольцо. Лизи уставилась на большой рубин, окруженный бриллиантами, в полном шоке.

Она начала понимать.

– Оно принадлежало моей матери. Никто больше его не носил, – проговорил он. – Ты выйдешь за меня, Элизабет?

– Тайрел? Что ты делаешь? Ты же помолвлен с Бланш!

– Я порвал с Бланш.

Лизи чувствовала, как у нее подкашиваются колени, но ей удалось устоять.

– Ты разорвал свою помолвку с Бланш? – выдохнула она.

– Не только, мой отец дал нам свое благословение. – Он улыбнулся ей, но в его глазах по‑прежнему оставалась тревога. – Я знаю, что причинил тебе боль. Элизабет, я клянусь на Библии, на могиле всех моих предков, что я никогда больше не причиню тебе боль. Я буду почитать тебя, радовать, любить и защищать. Ты выйдешь за меня?

Он хочет жениться на ней. Он разорвал помолвку с Бланш, и граф одобрил это!

Лизи не могла ни двигаться, ни говорить. Ее самая смелая мечта сбылась! Началось волнение, и ее тело поддержало его. Расцвела надежда. Она и правда будет его женой?

Лизи вскрикнула.

– Это – да? – с мягкой улыбкой спросил Тайрел.

Лизи наклонилась и обвила его руками, крепко прижав к себе.

– Да! Да! Да!

Тайрел страстно поцеловал ее, затем сжал ее руку. Лизи с трудом видела от слез, но смотрела, как он надел ей на палец потрясающее семейное кольцо.

– Это происходит на самом деле? – прошептала она, посмев восхититься кольцом с рубином. – Боюсь, что я сплю и проснусь в своей кровати снова одна и нелюбима.

Он рассмеялся с непонятным намерением:

– Это не сон. И я думаю, что знаю, как тебя убедить в этом. Разумеется, ты проснешься в постели – в моей постели.

Он проговорил это голосом резким от голода; его взгляд был полон жара. Внутри ее горел огонь.

Медленно, очень соблазнительно, он улыбнулся ей:

– Я хочу еще одного сына.

Лизи вздохнула, поскольку никакие другие слова не могли тронуть ее больше. Прошло так много времени – ей было необходимо снова ощутить его в себе, сейчас, и ни моментом позже.

– Позволь мне дать тебе еще одного сына, – смогла выговорить она.

Его глаза встретились с ее, и они обменялись долгими и откровенными взглядами. А затем она оказалась в его объятиях, и он гладил ее спину, ее бедра, прижимая ее крепко. Они стояли как одно целое, и он прошептал:

– У меня нет терпения этим утром.

– Я знаю, – сказала она, прикоснувшись к его лицу. – Тайрел, – прошептала она с мольбой.

И это было то, что он слышал много раз, прежде чем узнать навсегда. Его глаза вспыхнули, и он заключил ее в объятия. Их губы соприкоснулись. Лизи страстно открылась для него, неистово, и он понес ее на диван, его руки уже были у нее под юбкой.

Вскоре она станет больше чем любовницей Тайрела, скоро она будет его женой. Эмоции переполнили ее, когда его рука оказалась между ее ног, и она выдохнула. Уже в возбуждении, Лизи думала, что взорвется, и начала всхлипывать.

– Не могу ждать, – прошептала она, дотронувшись губами до его рта.

– Я тоже, – ответил он, потянувшись к бриджам.

Лизи встретилась с его взглядом и почувствовала, словно взлетела в космос и ее ослепили яркие звезды. Он улыбнулся, и она ощутила его в себе. Затем он остановился.

– Я люблю тебя, Элизабет. – Его глаза загорелись дьявольским блеском. – Я люблю тебя, жена.

Лизи больше не могла сдерживаться. Его слова сразу возымели эффект, и она распалась на миллионы ярких осколков жара и любви. Она чувствовала, как он двигается внутри ее, быстрее и быстрее, пытаясь успеть. И минуту позже она услышала его стоны.

Лизи погладила его спину через рубашку. Он пришел в себя и передвинулся на бок, притянув ее к себе, чтобы они могли посмотреть друг на друга. Диван был слишком узким для них, и они одновременно рассмеялись.

– Боюсь, что я на самом деле стал плохим любовником, – сказал он. – Ты предпочитаешь короткую встречу?

Чувствуя, словно улыбка расколет ее щеки, Лизи ответила:

– Хм‑м‑м, что‑то ведь изменилось?

И она опять рассмеялась, потому что он был опять возбужден, и ей было все равно, насколько быстрым у них был секс.

Тайрел стал очень серьезным, он наклонился и дважды поцеловал ее в виски.

– Я все исправлю для тебя, так скоро, как ты хочешь.

– Знаю – это очевидно.

Она не улыбнулась, подняв лицо, чтобы нежно поцеловать его в ответ.

Тайрел провел рукой по ее волосам:

– Ты счастлива, Элизабет. Ведь это все, что я хочу. Никто не заслуживает покоя, как ты.

– Я никогда не была счастливее, Тайрел, – сказала она, чувствуя, что он хочет что‑то обсудить. – А ты? Ты счастлив?

– Да. Я более чем счастлив. – Он слегка улыбнулся. – Я знаю, ты думаешь, я не помню это, но я помню.

Она была в недоумении.

– О чем ты говоришь?

– День, когда я спас тебе жизнь, когда ты была маленькой, пухлой девочкой, предпочитавшей книгу игре в пиратов.

Лизи застыла. Ее сердце бешено забилось.

– Ты помнишь, когда я упала в речку?

Он снова быстро поцеловал ее.

– Как я могу такое забыть? И это было озеро, дорогая, а не река. Если бы ты упала в речку, я бы не смог тебя спасти, потому что течение там слишком опасное.

Лизи была поражена. Как возможно, что он помнит тот далекий день тоже?

– Я катался на лошади со своими родными и сводными братьями – у меня был новый конь, которого я очень хотел продемонстрировать. Мы были очень шумной группой, – с усмешкой добавил он. – И нам было жарко, мы все были в грязи и решили остановиться, чтобы искупаться в озере. Там был пикник в самом разгаре, и первое, что я заметил, – милый ребенок, зарывшийся в книгу, которая была почти вполовину ее размера.

Лизи боялась дышать; она ущипнула себя, чтобы проверить, не сон ли это.

– Один мальчик забрал ее у меня.

– Да, какой‑то хулиган выхватил ее, и ты побежала за ним, а мне очень хотелось выпороть его. Но потом он бросил книгу в озеро. Ты побежала достать ее – и упала лицом вперед.

– Как ты можешь это помнить? – прошептала она, потрясенная до глубины души.

– Я никогда не забывал, – пожал он плечами. – Я нырнул и вынес тебя, и ты посмотрела мне прямо в глаза и спросила, не принц ли я.

Вы принц?

Нет, малышка, я не принц.

Лизи ухватилась за него:

– В тот день я влюбилась в тебя. Я знаю, мне было всего десять и ты был намного старше, но в моих глазах ты был принцем – моим принцем.

Он убрал локон с ее щеки.

– Я никогда не забывал тот день, Элизабет. Каждый раз, когда видел тебя в городе – обычно с книгой – или на открытой вечеринке в День святого Патрика, у меня возникало странное желание защитить тебя, если появится какой‑нибудь другой хулиган.

– Ты… ты знал, кто я? – потрясенная, воскликнула она.

Он не улыбнулся.

– Когда я увидел ту карету на главной улице, которая чуть не переехала тебя, я испытал такой страх, который никогда не чувствовал прежде – кроме того дня в Уиклоу, когда приехал Хэррингтон и я знал, что ты собираешься бросить меня.

– Ты знал, кто я, в тот день, когда те хулиганы чуть не переехали меня?

– Да, и когда я отнес тебя на безопасное расстояние, я понял, что ребенка больше нет. В моих руках была женщина, невероятно привлекательная женщина.

– Что ты пытаешься мне сказать? – с трудом выговорила Лизи.

– Я наблюдал, как ты превращаешься из ребенка в женщину. С того дня на озере я решил защищать тебя. Я влюбился в тебя на центральной улице. И люблю тебя с тех пор.

Он наблюдал, как она растет… он любит ее много лет… Лизи прижалась к нему, по‑прежнему удивленная. Они любили друг друга на расстоянии много лет. Она не могла не удивляться, и что могло бы случиться, если бы она пришла к нему на свидание на Хеллоуин. Но это не было планом Бога, его план включал Нэда.

– Ты плачешь, – прошептал Тайрел.

– Это слезы искренней радости, – ответила Лизи.

Теперь у нее было слишком много радости, чтобы терпеть ее.

– Я безумно счастлив, что после всего этого времени я могу доставить тебе слезы радости! – сказал он. – Когда ты хочешь, чтобы мы поженились?

Лизи заморгала:

– Сегодня.

– А кроме этого? – рассмеялся он.

– Как можно быстрее.

Она никогда не была более серьезной и дотронулась до его руки.

Он взял ее и поднес к губам, серьезный, как и она.

– Я хочу жениться на тебе в «Адаре», Элизабет.

– О да! – воскликнула она. – Когда мы можем выехать? Когда мы можем поехать домой?

– Я могу уехать сегодня, если это не очень скоро для тебя, – с доброй улыбкой произнес он.

Лизи подумала о том дне на озере, когда красивый молодой принц спас ее, не дал ей утонуть; она подумала о первом бале и смуглом и опасном пирате, пригласившем ее на свидание; и она подумала о величайшем подарке Бога, о рождении Нэда, и о том, как впервые взяла своего сына на руки. Она вспомнила, как приехала в «Адар» с родителями, сгорая от стыда, ожидая, что Тайрел назовет ее лгуньей и развратницей, и чудесные месяцы, которые они провели в Уиклоу как семья. Сейчас она не думала о боли расставания. Вместо этого она представила, что скоро будет свадьба, там, в большом холле его родного дома. Со временем их дети наполнят комнаты и холлы этого роскошного дворца. И там они пойдут по стопам поколений де Уореннов, которые предшествовали им, мужчины и женщины, которые жили и любили и сражались за честь, долг и семью.

– Мне очень хочется поехать домой сегодня, – прошептала Лизи. – На самом деле я не могу ждать.

Эпилог

Лизи и Тайрел поженились тремя неделями позже в большом холле «Адара». Церемония была скромная и закрытая, на ней присутствовали только члены семьи. Празднование же было пышным и трогательным.

В тот день тетя Элеонор огласила свое завещание. Джорджи и Анне она оставила скромные пособия, а Рори – дом на Белгрейв‑сквер. Все остальное ее огромное состояние перешло к Лизи, ставшей, от одного росчерка ручки, одной из богатейших наследниц королевства.

Джорджи и Рори поженились следующим летом в Рейвен‑Холле. Их свадьба была не совсем маленькой церемонией, которую они себе представляли, – на ней присутствовало двести гостей. Лизи была свидетельницей сестры, а Тайрел – свидетелем.

Но величайшим событием из всех было рождение ребенка Лизи и Тайрела. Их дочь родилась в начале января 1816 года, к огромной радости пары. И она была только первой из их пяти детей.