Конец 1916 г. Восемь часов вечера, 7 ноября — день выборов, голо­сования

Восемь часов вечера, 7 ноября — день выборов, голо­сования. Сегодня ночью решится вопрос, кому быть прези­дентом великой республики на 4-годичный срок, каков бу­дет состав обеих законодательных палат конгресса: палаты депутатов и сената, кто окажется избранным на ряд адми­нистративных должностей и в местные законодательные палаты штатов.

Избирательная кампания закончена. Деловое напряже­ние последних месяцев позади. Теперь остается ждать ре­зультатов. Наступает час, когда страна услышит «глас на­рода».

Парикмахерские, прачечные заведения, конторы и про­сто лавочки, обращенные на этот день в избирательные участки, закрыты. Их охраняют полисмены. Толпы изби­рателей спешат теперь к редакциям газет, к администра­тивным учреждениям, к ратуше, теснятся у входов в сине­матографы, в ожидании первых известий о ходе выборов, которые должны появиться на световых экранах. Состоя­тельная публика наполняет театры, рестораны, клубы.

Но несмотря на то, что улицы «мирового города» запру­жены народом, что веренице автомобилей нет конца, что толпа... растет и растет, отсутствует та атмосфера повы­шенного ожидания, которая говорит о серьезности момен­та. Много ненужного шутовства в толпе: гудки, трубы, тре­щотки, рассвистывание надоевших уличных мотивов. На лицах больше любопытства, чем серьезного, напряженного нетерпения.

Избирательная кампания протекала вообще вяло, бес­цветно, без подъема. Казалось, будто ей не хватало поли­тического нерва, будто внимание, интерес избирателя, осо­бенно демократического, отвлечен в другую сторону. Ша­блонно звучали речи кандидатов двух основных буржуаз-

ных партий,— демократов и республиканцев, вяло и мерт­во велась «весьма корректная» газетная полемика;, между борющимися сторонами. И невольно напрашивалась мысль, что от современных, застывших форм буржуазного парла­ментаризма, от этого высщего проявления буржуазной по­литической мудрости отлетел «дух живой»... Слишком явно противоречит внешняя оболочка политического демокра­тизма внутренней капиталистической сущности, слишком явно рядом ловких, побочных манипуляций обращается парламентская машина в послушное орудие промышлен­ных олигархов.

Избирательная кампания и связанная с ней борьба по­литических течений приобретала жизнь, становилась на­пряженной, возбуждала страсти только там, где в нее вме­шивались социалисты, там, где социалистическая пар-тия⁵⁴ отстаивала свои ясно обозначенные программные требования против пышноцветных, но весьма неопреде­ленных обещаний демократов и республиканцев.

Как и в предыдущие избирательные кампании социали­сты выставляли своих кандидатов в обе законодательные палаты и на пост президента республики. Во время четы­рех избирательных кампаний социалисты намечали своим кандидатом Ев. Дебса. Его кристально чистая личность, мощь его ораторского таланта, его преданность собствен­ному классу (Е. Дебс бывший машинист, создатель «же­лезнодорожного братства») делали из Дебса одну из попу­лярнейших фигур страны, что давало повод буржуазным партиям утверждать, что успех Дебса объясняется не си­лой социалистической партии, а обаянием личности кан­дидата.

На этот раз социалисты выставили нового кандидата на пост президента — Аллана Бенсона. Ал. Бенсон писа­тель и горячий агитатор, завоевавший популярность своей устойчивой отрицательной позицией к вопросу о милита­ризации края. Его резкие статьи в социалистическом еже­недельнике «Призыв к разуму» ⁵⁵ производили много шу­ма и сосредоточивали вокруг него лиц радикального образа мысли.

Кандидатами в конгресс социалисты намечали Мориса Хилквита и Мейера Лондона (единственный депутат-социалист в парламенте предыдущего призыва) от Нью-Йорка, Виктора Бергера и Гейлорда от штата Висконсин, Е. Дебса от Терра-Хаут (Индиана) и Сталлара от штата

Оклахома. Социалистическая партия выставляла также кандидатов в палаты Штатов, кандидатов на пост мэра, прокурора, шерифов и т. д.

Буржуазные партии не без тревоги следили за предвы­борной деятельностью социалистов. Прошло то время, ког­да борьба между двумя флангами буржуазии — демокра­тами и республиканцами, поглощала всю энергию, когда старые партии могли игнорировать «горсточку смутьянов». На этот раз буржуазии пришлось напрягать все усилия, чтобы отстаивать своих ставленников там, где имелся и кандидат от рабочих, чтобы уберечь конгресс от вторжения нежелательного красного элемента. В тех округах, где опасность казалась особенно великой, республиканцы и демократы выставляли общего кандидата. Перед лицом но­вой опасности бледнели старые распри. Да и по существу своему американской буржуазии довольно безразлично, которая из двух «старых партий» победит, кто из них ока­жется у кормила правления? Важно лишь одно: уберечь сенат и конгресс от посторонних влияний, не допустить к парламентской машине, так прекрасно работающей сейчас в духе трестированного капитала, представителя явной оппозиции...

Теперь, в день 7 ноября, борьба была позади. Кто же окажется победителем?

К 9 часам на световых экранах стали появляться ве­сти, сразу поднявшие интерес к исходу выборов. Результа­ты голосования с удивительной повторностыо, почти без скачков и колебаний, показывали, что решительная побе­да клонится в сторону республиканской партии и мисте­ра Хюза.

За Ч. Хюза высказались не только промышленные, гу­сто населенные штаты Пенсильвания, Иллинойс, Мичи­ган, Висконсин, но сам мировой город, сердце Америки — Нью-Йорк. Толпа заволновалась. Слишком легко давалась победа республиканцам. Чувствовалось почти разочарова­ние за отсутствие того «азарта», когда чаша выборных ве­сов склоняется то в одну, то в другую сторону и когда аме­риканскому буржуазному избирателю начинает казаться, что он присутствует не при подсчете избирательных голо­сов, а при захватывающем «мэтше» в фут- или бейсболл...

10 часов. Шум на улицах «западного» Нью-Йорка уве­личивается. Республиканцы демонстративно ликуют, демо­краты свистят... Только в восточном Нью-Йорке, в 12 и

20 округах, где живет рабочий люд и где идет борьба ме­жду социалистическими и буржуазными кандидатами, настроение сдержанно серьезное, напряженно выжидатель­ное...

Социалистическая партия не ждет особых практиче­ских результатов от проведения в конгресс своих 5 — 6 кандидатов, но выборы — это своего рода смотр сил, и потому каждый лишний голос — само по себе завоевание, победа...

К полуночи избрание Ч. Хюза на пост президента ка­жется вне сомнения. Правда, не получены еще сведения от целого ряда западных и средне-западных штатов, неиз­вестно, как голосовала Калифорния, за кого штат Орегон, Новая Мексика, не высказалась еще Индиана и густо на­селенная скандинавами Миннесота. Но республиканцы тем не менее ликуют. В клубе же демократов царит мрачное недоумение.

Родственники и друзья новоиспеченного президента спешат пожать ему руку, а репортеры, дежурящие у две­рей его апартаментов в отеле Астор, отмечают, что супру­га нежно лобзает победителя, и дочери уже начинают мечтать о балах в Белом доме... Мистер Хюз отходит ко сну победителем, но, проснувшись на другое утро, узнает, что был королем всего на час...

За ночь результаты голосования изменились, и чаша весов начинает клониться в сторону Вудро Вильсона. Для избрания президента требуется не менее 266 голосов вы­борщиков *. Утром 8-го голоса выборщиков распределяют­ся следующим образом: 256 голосов за Вильсона, 231 голос за Хюза, под сомнением 48 голосов выборщиков.

Три дня чаши избирательных весов качаются между обоими кандидатами, склоняясь то в сторону «переизбра­ния» Вильсона, то в пользу нового кандидата. Обнаружен­ная ошибка при спешном подсчете голосов в Калифорнии еще увеличивает напряжение и делает исход еще более га­дательным.

И только в эти три дня выборы приобретают в глазах буржуазного избирателя тот захватывающий, волнующий, разжигающий страсти интерес, которого так отчетливо не хватало во время самой избирательной кампании. Уолл­стрит, нерв банковой жизни Нью-Йорка, представляет

* Выборы президента двустепенные.

собою настоящий «бедлам», ценность бумаг видоизменяет­ся в зависимости от колебаний выборного маятника. Мил­лионы долларов, обеспечивавшие пари на Вильсона и Хю-за, циркулируют через банки. Заключаются новые пари; одни рискуют долларами, другие сотнями, третьи десятка­ми тысяч... В крупных пари все еще перевешивает Хюз.

Газеты выпускают экстренный листок за листком. В семейных домах, в общественных учреждениях — всюду один разговор: кто победит? Борьба за президентское крес­ло заслоняет исход выборов в палаты и на административ­ные должности.

Но и сейчас, в эти дни «азарта», не чувствуется у бур­жуазного избирателя, к какому бы из двух лагерей он ни принадлежал, ни злобы, ни раздражения на своего против­ника-победителя. В конце концов борьба республиканцев и демократов «дело семейное». Кто бы ни победил из них, политический курс страны, втянутой в империалистиче­ское русло, не изменится, в конце концов все те же «хозяе­ва» Морганы, Дюпоны и Шифы будут диктовать политику стране. И это сознание успокаивает, примиряет буржуаз­ного избирателя с исходом кампании. Остается от всей «игры в борьбу» лишь одно приятное возбуждение и даже длящееся колебание чаши весов лишь усугубляет удоволь­ствие безобидного волнения... При таких условиях выбо­ры — спорт, своего рода азарт... Вспоминают, что страна уже два раза переживала подобный же эпизод: в 1876 и 1884 годах. Поговаривают о возможных ошибках при под­счете голосов и о необходимости официального провероч­ного пересчета... Но даже и в эти минуты напряжения и выжидания буржуазные партии не изменяют своей кор­ректности друг к другу. Быть может, в глубине души их объединяет одно общее чувство приятного облегчения — сознание, что в конгресс попал всего один лишь социалист, тот же Мейер Лондон, «левизна» которого особенно в столь существенном вопросе, как «защита отечества», подлежит большому знаку вопроса.

Десятого ноября победа Вильсона признается оконча­тельной. За ним в избирательной коллегии числится 272 голоса, за Хюзом 259. Хотя в нескольких штатах ре­зультаты выборов все еще официально не установлены и хотя в Калифорнии идет пересчет бюллетеней, но избрание Вильсона уже не подвергается сомнению. Запас шести го­лосов за Вильсоном (для избрания нужно 266) достаточен,

чтобы покрыть колебание в сторону Хюза, если б оно и обнаружилось. Из 19 млн. правоспособных граждан и гражданок в голосовании приняло участие 15 952 146 чело­век. За Вильсона подано было 7 848 564 голоса, за Хюза — 7 743 583, что показывает, что наклон чаши весов в сто­рону демократического кандидата был крайне незначите­лен. Вильсон победил 105 тысячами голосов.

Демократическая партия получила незначительное большинство также в сенате и в палате депутатов.

Всего в конгресс избрано 215 демократов, 211 республи­канцев, 1 прогрессист, 1 независимый, 1 протекционист и 1 социалист. Почти равное соотношение двух основных буржуазных партий увеличивает значение представителей остальных партий, так как от их присоединения к той или другой парламентской группе будет зависеть исход го­лосования.

«Игра в борьбу» буржуазных партий закончена. Теперь они спокойно могут работать, поддерживая друг друга, в духе, желательном для промышленных королей. Оппози­ция осталась за стенами парламента, и все очевиднее ста­новится, что именно за стенами американского Капитолия будет разыгрываться борьба двух противоположных поли­тических течений, будут скрещивать свои шпаги предста­вители капитала и представители труда...

* * *

Несмотря на то, что социалисты провели всего одного своего кандидата в конгресс, партия может зарегистриро­вать ряд несомненных побед в других областях. Прежде всего: рост числа голосов, поданных за социалистического кандидата на пост президента Аллана Бенсона. За Бен-сона голосовало 1 200 000, что означает увеличение социа­листических голосов на 300 000 по сравнению с выборами 1912 года. «Подсчет сил» и при этих выборах подтверждает неуклонный рост политического самосознания рабочего населения Америки. Когда в 1900 году Ев. Дебс впервые намечен был кандидатом в президенты, ему удалось со­брать всего 97 000 голосов. При выборах 1904 года за Дебса голосовало уже 408 000, в 1908 году — 428 000, в 1912 го­ду — 900 000. Миллион с четвертью голосов, поданных при настоящих выборах за Бенсона, свидетельствует, что сдвиг избирателей в сторону рабочей партии наблюдается не­прерывно. То, же подтверждают успехи социалистических

кандидатов при выборах в органы местного самоуправле­ния и законодательные палаты отдельных штатов. В штат­ные палаты избрано 19 социалистов: в штате Нью-Йорк (переизбран Шипляков от Бронзвиля и избран Вайтгорн от Бруклина), Пенсильвания, Вермонт, Массачусетс (Ч. Меррил переизбран в восьмой раз), Флорида, Монтана (3 депутата), Юта, Новая Мексика и штат Вашингтон. В штате Оклахома социалисты получили 90 000 голосов, избрали целиком администрацию одного из округов и вы­брали 6 шерифов.

В Висконсине от социалистов прошли два депутата в штатный сенат; голосами социалистов избраны, кроме того, прокурор и шериф. В Миннеаполисе (штат Миннесота) мэ­ром города выбран социалист О. Лир. Это второй мэр-социалист в Америке: в Милуоки социалистам удалось в 1915 году провести своего кандидата Хоэна.

Кандидату в конгресс Морису Хилквиту не хватало всего несколько сот голосов для избрания, и есть много ос­нований предполагать, что поражение Хилквита основано на не совсем-то «чистом» подсчете голосов *. Социалисты намерены добиваться перевыборов в округе Хилквита.

Социалистическая партия вела избирательную кампа­нию под лозунгом борьбы с милитаризацией Соединенных Штатов. Собственно говоря, социалисты являлись единст­венной партией с ясно выраженной и точно формулиро­ванной платформой. Обе буржуазные партии отделывались расплывчатыми, ни к чему не обязывающими обещаниями туманно общего характера, воздерживались от более точ­ной и определенной программы.

«Я стою за министерство, образованное из наиболее способных и энергичных людей всей нации, людей, кото­рые способны будут разрешить сложные проблемы между­народной и внутренней государственной политики»... «Я стою за защиту американского флага, повсюду где Рес­публика ведет свои торговые операции»... «Я стою за ино­странную политику, корректную по отношению к другим державам, но отстаивающую достоинство и интересы Аме­рики»... «Я стою за мир, но за мир, при котором америка­нец мог бы ходить с высоко поднятой головой, за мир, обес-* Возле избирательного участка округа Гарлем по настоянию сторонников Хилквита были арестованы подозрительные личности, в кармане которых найдено было 96 бюллетеней, поданных за Хилквита.

печивающий признание его прав»,— распевал Хюз на од­ной платформе, в то время как Вильсон и демократы с со­седних платформ тянули старые песенки «о необычайном благоденствии» страны за годы «демократического правле­ния» и обещали и впредь вести страну по тому же пути процветания. При этом, разумеется, умалчивалось о не­слыханной дороговизне, о том, что «благоденствие» каса­ется лишь очень ограниченной кучки граждан великой рес­публики, о том, что конфликты труда и капитала участи­лись... Если Хюз с республиканцами обещали народу меж­дународную политику с агрессивным душком, если Хюз, принимая воинственный вид, призывал граждан к усиле­нию военной мощи страны, то не отставали в этой области и демократы. И Вильсон не скупился на обещания: сое­динить «мир» с ростом военных сил Соединенных Штатов, удержать дружеские отношения с соседями, в то же время направляя «твердой рукой» курс международной политики к признанию силы и достоинства «звездного флага»...

А сбитый с толку избиратель, не искушенный в поли­тических тонкостях, не знал, на ком же в конце концов остановить свой выбор? Победа которой же из двух бур­жуазных партий обещает стране больше «чести» в между­народных сношениях, более прочный мир при непрерыв­но возрастающем военном бюджете, больше «благоденст­вия» и процветания страны при неустанном вздорожа­нии?..

В трудное и неприятное положение поставлен был из­биратель!.. Спутались, смешались черты и свойства, отде­лявшие друг от друга республиканцев и демократов. Ми­новало время, когда определенная политическая платфор­ма намечала ясно линию водораздела. Сейчас угодливое служение интересам крупного капитала со стороны и тех и других вытравило, стерло все былые отличия. Сейчас в Соединенных Штатах имеется, собственно говоря, не три, а только две партии, чьи стремления не совпадают, чьи за­дачи резко сталкиваются: социалистическая, с одной сто­роны, фактический блок республиканцев и демократов — с другой.

Этой однородностью и схожестью обеих старых партий объясняется странный на первый взгляд факт равномер­ного распределения между ними голосов избирателей. При таком внутреннем сходстве обеих борющихся групп для избирателя решающими могли являться лишь факторы

второстепенного характера и прежде всего личность кан­дидата. Но при выборах президента избиратель и здесь натыкался на неожиданное затруднение: кого предпочесть? Хюза? Вильсона? Где те характерные черты, те свое­образные качества или недостатки выставленных буржу­азными партиями кандидатов, которые внушали бы изби­рателю специальные симпатии или антипатии? Как быть, если обе личности одинаково бледны, одинаково лишены яркой индивидуальности?

В самом деле, в облике обеих претендентов на прези­дентство много общего. Оба они принадлежат по рождению к «почтенным» семьям средней буржуазии; оба занимали сначала профессорские кафедры, а затем были избраны губернаторами штатов, после чего Вильсон попал в пре­зиденты, а Хюз — в члены верховного суда. За обоими прочно держится слава людей с «незапятнанной репута­цией», истинных джентльменов. Разница между кандида­тами обеих «старых партий» сводится к некоторым от­тенкам в их политическом кредо.

Хюз откровенно реакционнее, он открыто выступает защитником империалистической политики, он беззастен­чивее берет сторону промышленных королей, трестмэнов, он наивнее выбалтывает те основы политического курса, какие Уолл-стрит нашептывает Вашингтону...

Вильсон осторожнее, сдержаннее, несколько хитрее и, пожалуй, дальновиднее. По существу, он говорит то же, что и Хюз, он намечает тот же курс государственной поли­тики, но облекает в форму более приемлемую, менее шоки­рующую демократические традиции американского изби­рателя.

Рузвельт упрекает Вильсона в том, что «вся его политика сплошное противоречие». В этом упреке есть немалая доля истины. Вильсон «за мир», но именно в быт­ность Вильсона президентом страна круто повернула в сторону милитаризма. Вильсон против насилий над Мекси­кой; но опять-таки военные осложнения с Мексикой про­цветали именно в годы правления демократической партии. Вильсон за избирательное право для женщин, но против­ник общегосударственного закона, дарующего эти права. Вильсон осуждает власть Уолл-стрита — власть кучки финансистов, но отнюдь не собирается сократить, урезать их влияние на ход государственной машины... Вильсон от­мечает растущую пропасть между имущими и неимущими

гражданами республики, но он же утверждает, что стоит обеим сторонам протянуть друг другу руки и воцарится гармония и единство интересов...

Но если символ политической веры Вильсона не блещет последовательностью, то от неясностей и противоречий не избавлена была и платформа Хюза. Особенно трудно было избирателям разобраться: каково собственно отношение Хюза к европейскому конфликту? В сторону которой из групп держав склоняются симпатии кандидата республи­канцев? Рузвельт клялся и божился, что Хюз «за несчаст­ную Бельгию», что он враг центральных держав. Но гер­манско-американские избиратели почему-то считали, что Хюз германофил и германско-американский союз даже за­нялся специальной агитацией в пользу Хюза...

Эту иллюзию не удалось разбить Хюзу даже после того, что он торжественно заявлял об отсутствии у него каких бы то ни было «национальных симпатий» и отрекся от навязываемой ему склонности к натурализированный в Америке немцам...

Демократы попробовали было использовать против Хюза его мнимое германофильство, но оружие это быстро притупилось; республиканцы начали в ответ «разоблачать» неофициальные уступки, будто бы сделанные Вильсоном Германии в деле потопления Лузитании, и демократы при­кусили языки...

Но при такой неразберихе в отношениях кандидатов к европейскому конфликту натурализированный избиратель оказался совсем сбитым с толку... «Нейтральное беспри­страстие» кандидатов стирало последние отличительные черты. Оставалось одно характерно общее: стремление воз­можно полнее осуществить политическую программу, угод­ную трестированному капиталу... И только на почве этой угодливости велось состязание обеих кандидатов буржуаз­ных партий...

У обеих кандидатов, однако, имелся свой конек, своего рода козырь, долженствовавший показать избирателю, в чем главная сила ставленника той или другой партии. Главным козырем Вильсона являлось утверждение, что именно его политика уберегла народ от участия в мировом конфликте, что именно Вильсон «предотвратил войну». И несмотря на то, что милитаризация Америки связана с пре­зидентством Вильсона, что он открыто ратует за «сильный флот и армию», прочно держится за Вильсоном слава

«пацифиста». Другим козырем Вильсона являлся 8-часовой рабочий день для членов «железнодорожного братства», принятый конгрессом в сентябре по настоянию президента и предотвративший стачку (билль-законопроект Адамсо-на). И хотя всем было ясно, что этот акт государственной справедливости лишь политический маневр, рассчитанный на привлечение к Вильсону «сердец» и голосов рабочих, все же за Вильсоном утвердилась репутация «друга рабо­чих». Сам Вильсон в сентиментальных выражениях не за­бывал в каждой из своих речей отметить свои заслуги пе­ред рабочим классом... поддержав этим престиж демокра­тической партии, «этой единственной партии, сохранившей живую связь с трудящимися массами (о существовании со­циалистов нарочито умалчивалось), единственной партии, несмотря на многие совершенные ею ошибки, не утратив­шей духа живого». (Из речи 16 октября.)

Но если у Вильсона было два козыря, то и у Хюза име­лись свои коньки, рассчитанные на то, чтобы купить сим­патии известного слоя избирателей. Если Вильсон «паци­фист», зато Хюз откровенный воинственный шовинист. Он «за армию и флот» без вильсоновских оговорок. Он за ми­литаризм не только «оборонительный», но и наступатель­ный. Он — откровенное олицетворение идеалов империа­листического капитализма. Отсюда и другой его конек — протекционизм, повышение таможенных ставок, закры­тие портов... Громадные плакаты, сопровождавшие предвы­борные речи Хюза, должны были показать и промышлен­никам, и рабочим, что истинным другом их и спасителем является не Вильсон, а Хюз — Хюз, первая забота кото­рого — процветание отечественной промышленности и обеспечение материального благополучия трудящихся масс. На плакатах этих изображалось, что американские рабочие сейчас имеют работу и «благоденствуют» (факт дороговизны и тут упускался), но это только потому, что рабочие силы в Европе отвлечены войной. Кончится вой­на, заработает обычным порядком индустрия в Европе, и конец благосостоянию Америки! Начнется депрессия, за­кроются фабрики, возрастет число безработных. Где же выход? По утверждению Хюза и республиканцев — в пере­ходе к решительной протекционистской политике...

Но напрасно республиканцы делали вид, что ломают копья в защиту протекционизма, напрасно старались убе­дить, что тут-то и кроется слабое место демократов. В этом

пункте, так же как и в вопросе милитаризации страны, обе партии сходятся в основном и существенном. Разница лишь в способах преподнести публике свою программу го­сударственной политики.

Вильсон еще в бытность свою президентом первого при­зыва успел позаботиться о создании особого постоянного тарифного комитета, задачей которого являлось: приспосо­бить тариф к колебаниям международного рынка в интере­сах отечественной промышленности. И хотя демократы и уверяли, что в отличие от республиканцев они не боятся конкуренции Европы после войны, тем не менее предла­галось тарифной комиссии принять соответствующие меры, если бы такая опасность дала себя чувствовать.

Козыри в руках обоих кандидатов покрывали друг дру­га, и снова избиратель беспомощно оглядывался, тщетно ища различия между обеими старыми партиями.

Попробовали было демократы сыграть на том, что Хюз является ставленником капитала. Но и этот маневр не удался: слишком общеизвестен факт, что обе буржуаз­ные партии пользуются поддержкой тресмэнов, и что если Морган за республиканцев, то он вместе с тем и «друг» Вильсона, и что если Рокфеллер-отец на стороне од­ной партии, то Рокфеллер-сын на стороне другой... «Мо­лодая Америка» демократов является лишь перефрази­ровкой «старой Америки» республиканцев. Представители и лидеры этих партий это сами понимают; и потому-то во время избирательной кампании они возлагали особые на­дежды на специальный элемент избирателей. Республи­канцы строили свои шансы на голосах женщин-избира­тельниц, демократы возлагали все надежды на рабочих, ко­торых должен был привлечь к ним «билль Адамсона».

Но и та и другая партии ошиблись в расчете. Ни одна из этих групп избирателей не встала решительно на сто­рону одной из партий. Как голоса рабочих, так и голоса женщин разбились между демократами и республикан­цами. В настоящее время женщины обладают избиратель­ными правами в 12 штатах... что дает в сумме около 4 мил­лионов женских голосов. Эти 4 миллиона избирательниц могли значительно поколебать результат выборов, привне­сти в него неожиданности. «Женская партия» (организа­ция воинственных суфражисток), усматривая в Вильсо­не главного противника общегосударственного закона об избирательном нраве для женщин (так называемая «по-

правка» Сюзанны Антоны к основному закону), заявила, что будет всеми мерами способствовать провалу Вильсона в пользу Хюза, не скупившегося на обещания женщинам. «Женская партия» грозилась вести избирательную кампа­нию «вне классов и партий», поддерживая лишь тех кан­дидатов, которые являлись решительными сторонниками общегосударственного закона, дарующего женщинам поли­тическую правоспособность. Позиция «Женской партии» в начале избирательной кампании смутила демократов не на шутку. Но скоро обнаружилось, что другая, более ста­рая и менее воинственно настроенная женская организа­ция — «Национальный союз женских избирательных прав» стоит одновременно как за агитацию в пользу при­нятия «поправки Сюзанны Антони» в конгрессе, так и за попытку проведения избирательных прав для женщин че­рез отдельные Штаты... Так как Вильсон является сторон­ником именно последнего мероприятия, то выходило, что «Национальный союз» будет при выборах поддерживать Вильсона.

Если в начале кампании позиция женщин внушала тре­вогу и опасение обеим буржуазным партиям, то к концу кампании все напрасные страхи рассеялись. Очень скоро стало очевидным, что «суфражизм» побеждает другой, более могучий фактор: классовое деление женщин, при­надлежность их к той или другой социальной группе на­селения. Женщины стали поддерживать ту партию, кото­рая ближе отвечала их экономическим интересам, их со­циальному положению. Суфражизм «простой и ясный», выразителем которого являлась «Женская партия», оттес­нялся духом партийности, охватившим и широкие женские слои, особенно в штатах, где женщины являлись активны­ми гражданами. «Женского блока» не создалось. Напро­тив, женщины разделились по партиям. Специальные поез­да, окруженные шумихой-рекламой, оплачиваемой рес­публиканцами, развозили агитаторш, работавших в пользу Хюза, стремившихся забрать голоса женщин западных штатов. Не менее энергично агитировали демократы, забо­тясь о победе не столько «женского дела», сколько своей партии. На многочисленных митингах в рабочих кварта­лах, на перекрестках улиц социалистки со своей стороны помогали работе своего класса...

Классовый инстинкт разбил, распылил женские силы, свел на нет легенду о женской солидарности. Соединен-

ные Штаты — еще один живой пример, разбивающий аргу­ментацию тех феминисток, что до сих пор еще твердят об общеженском деле, об общеженских задачах и интересах...

При выборах голоса избирательниц, не социалисток, разбились между республиканцами и демократами, между Ч. Хюзом и В. Вильсоном. Особенно ярко иллюстрирует это явление штат Иллинойс, в котором женщины впервые ис­пользовали свое новоприобретенное право и где велся осо­бый подсчет избирательных бюллетеней, поданных жен­щинами. 800.000 женских голосов разбилось почти поров­ну; за Ч. Хюза подано было женщинами всего на 75.000 го­лосов более, чем за Вильсона.

«Женская партия» выставила в нескольких местах са­мостоятельных кандидаток, но не провела ни одной. Из­бранная в конгресс первая женщина в Соединенных Шта­тах Жанетта Ранкинь (от штата Монтаны) прошла голо­сами республиканцев.

Но если расчет республиканцев на голоса женщин не оправдался, то еще меньше оправдались ожидания демо­кратов на избирателя — рабочего. Наиболее сознательная и политически устойчивая часть рабочих, около 1¹/₁₂ млн. твердо стояла за кандидатов своей партии, остальная часть поделила свои голоса между обеими буржуазными парти­ями.

Напрасно всесильный Самуэль Гомперс, председатель Американской федерации труда⁵⁶, обещал Вильсону под­держку федерации после проведения известного билля Адамсона. Напрасно, отступая от своего официального апо­литизма, решило центральное правление федерации на этот раз принять живое участие в избирательной кампа­нии. Массы не желали признавать руководства Гомперса и самостоятельно решали вопрос о поддержке того или дру­гого кандидата.

Лидеры «железнодорожного братства» и центральное правление Федерации труда лезли из кожи, чтобы «отбла­годарить» Вильсона и поддержать его кандидатуру. За личной надписью четырех видных членов «братства» вы­пущено было воззвание к членам железнодорожного юнио­на, в котором предлагалось голосовать за Вильсона. Хюзу ставилось на вид, что он в своих речах открыто осуждал билль Адамсона, а в бытность свою губернатором — всегда брал сторону капиталистов. С своей стороны Гомперс и «его штаб» разослали воззвание «Ко всем рабочим страны»,

приглашая поддержать «благодетеля Вильсона»... Однако давление, которое центры пробовали оказать на организо­ванных рабочих, не только не возымело ожидаемого успе­ха, но вызвало горячие протесты. Многие юнионы, в том числе влиятельный союз строительных рабочих в Клив­ленде, открыто запротестовали против такого «акта дикта­туры» и насилия со стороны центральной федерации. На­прасно Гомперс продолжал разводить агитацию в пользу Вильсона, напрасно уверял рабочих, что капиталисты все на стороне Хюза и против Вильсона *, что многие предпри­ниматели будто бы даже грозили рассчитать рабочих, если узнают, что они поддерживают Вильсона, этого «истин­ного друга» и «защитника прав рабочих» против капитали­стов (из речи 6 ноября). Масса рабочего населения не слу­шалась Гомперса, и голоса рабочих распались.

Таким образом, и избиратель — рабочий, и избиратель­ницы — женщины не оправдали возлагавшихся на них на­дежд буржуазных партий. «Голос народа» на этот раз не сумел избрать меньшее из «двух зол», быть может потому, что инстинктивно наиболее демократические слой населе­ния чувствовали, что «оба хуже»...

Печатается с сокращения­ми по журн.

«Летопись», январь 1 9 1 7 г. стр. 2 2 3 — 2 3 6,

* «Рабочелюбию» Вильсона несколько противоречит мнение, высказанное о нем и его заслугах перед капиталистами, банкира и известного финансиста Шифа. «Мы должны особенно ценить на­шего президента за то, что он своим умелым и тактичным вмеша­тельством в классовые конфликты всегда сводил на нет револю­ционный размах рабочего движения».