К теории. Термин «действие», подразумевающий последующий вопрос: «какое?», предполагающий формулирование жизни

* * *

Термин «действие», подразумевающий последующий вопрос: «какое?», предполагающий формулирование жизни, нам представляется не всегда полезным. Еще вот почему. В нем априори заложен волевой оттенок и за­программировано упрощение жизненных процессов. В этой связи обраща­ют на себя внимание удивительные слова Станиславского, произнесенные им всего за несколько месяцев до смерти: «Задача идет из головы, а дейст­вие идет от интуиции». Эта фраза многое ставит на место. Значит, «дейст­вие» и по истокам своим — нерациональная категория. Значит, оно должно возникать, а не может быть задано. Значит, и по этой причине оно не может быть жестко формулируемо, не может быть одномерно-волевым и т. д.

В свое время говорили: «Старый Станиславский» и «Новый Станислав­ский». Станиславский, мол, очень менялся: сперва говорил одно, впослед­ствии другое... Потом авторитетные люди заявили: нет, Станиславский в главном оставался всегда одним и тем же... Теперь мы тоже позволим себе сказать: «нет». Станиславский «старый» и «новый» все-таки разные поня­тия. И очень ошибаются те, кто бездумно черпают из «старого» Станислав­ского. Именно оттуда они берут «действие», то есть, волевое «действие». А ведь «новый» Станиславский говорил только о физическом действии, об элементарном действии, уводя старое действие в зону интуиции.

А нынешние режиссеры-«действенники» берут актера за горло: «Что ты в этом куске делаешь?» Актер: «Мне здесь плохо, я здесь плачу». «Нет, от­вечай, такой-сякой, что ты здесь делаешь?»...

У Станиславского есть такое понятие: «Позывы к физическому дейст­вию...» «Позывы» — неприятное даже слово. Но это так близко к Н. В. Деми­дову. Именно он предлагал следовать малейшим вибрациям актерского ор­ганизма, малейшим импульсам, ловить их и отдаваться им.

Одно время казалось, что ассоциации обладают необыкновенной си­лой, что благодаря им студент может моментально и смело распахнуть свой внутренний мир, выплеснуть всю свою эмоциональность.

Но вот даешь задание. Например, такое: «Покажите ассоциацию на лю­бовный эпизод пьесы — что-либо из своей жизни». Предвкушаешь поток искренности, сильные эмоции... Но нет. Показанное оказывается слабень­ким, скромненьким. В чем дело? Маленький жизненный опыт? Трудность самообнажения? Не только. Разберемся. Одно дело — личное воспомина­ние на тему «Первая любовь», «Первый поцелуй», «Первая измена». Об этом студент может искренне и взволнованно рассказать. Но показы­вать-то нужно уже этюд. Ассоциативный этюд. Это уже творчество. Тут дру­гие законы. Тут открываются уже новые каналы, тут мы имеем дело уже со сценическим существованием. А в него, как известно, непроизвольно вхо­дит очень много такого, чего в биографии студента, может быть, и не было,