Отличительные особенности

Радикальными нарушениями норм научности со стороны псевдонауки считаются^[5]:

· супернатурализм,

· пренебрежение методологическими принципами экономии и фаллибилизма,

· признание в качестве содержательной характеристики истины таких субъективных элементов, как вера, чувство, мистическое видение или другие параестественные формы опыта,

· использование нефальсифицируемых гипотез.

В результатах исследования серьезным недостатком является нарушение нормкогнитивной связности, рационального согласования новой гипотезы со сложившимися и уже обоснованными массивами знаний^[5].

Характерными отличительными чертами псевдонаучной теории являются^]:

1. Игнорирование или искажение фактов, известных автору теории, но противоречащих его построениям.

2. Нефальсифицируемость, то есть принципиальная невозможность поставить эксперимент (хотя бы мысленный), результат которого мог бы опровергнуть данную теорию.

3. Отказ от попыток сверить теоретические выкладки с результатами наблюдений при наличии такой возможности, замена проверок апелляциями к «интуиции», «здравому смыслу» или «авторитетному мнению».

4. Использование в основе теории недостоверных данных (то есть не подтверждённых рядом независимых экспериментов (исследователей), либо лежащих в пределах погрешностей измерения), либо недоказанных положений, либо данных, возникших в результате вычислительных ошибок. К данному пункту не относится научная гипотеза, чётко определяющая базовые положения.

5. Введение политических и религиозных установок в публикацию или обсуждение научной работы. Этот пункт, впрочем, требует внимательного уточнения, так как иначе Ньютон, например, попадает в разряд лжеученых, причём именно из-за «Начал», а не из-за позднейших работ по теологии.
Более мягкая формулировка этого критерия: принципиальная и сильная невычленимость научного содержания работы из прочих её составляющих. В современной научной среде автор, как правило, должен самостоятельно вычленять научную составляющую и публиковать её отдельно, не смешивая явно с религией или политикой.

6. Апелляция к средствам массовой информации (прессе, телевидению, радио,Интернет), а не к научному сообществу. Последнее проявляется в отсутствии публикаций в рецензируемых научных изданиях.

7. Претензия на «революционный» переворот в науке и технологиях.

8. Опора на понятия, означающие феномены, само существование которых научно не доказано, заимствованные чаще всего из других псевдонаучных теорий или из оккультизма и эзотеризма («астральный план», «тонкие поля», «энергияауры», «торсионные поля», «биополя» и т. п.);

9. Обещание быстрых и баснословных медицинских, экономических, финансовых, экологических и иных положительных эффектов.

10. Стремление представить саму теорию или её автора жертвой «монополии» и «идеологических гонений» со стороны «официальной науки» и тем самым отвергнуть критику со стороны научного сообщества как заведомо предвзятую.

Псевдонаука игнорирует важнейшие элементы научного метода — экспериментальную проверку и исправление ошибок. Отсутствие этой отрицательной обратной связи лишает псевдонауку связи c объектом исследования, и превращает её в неуправляемый процесс, сильно подверженный накоплению ошибок.

Границы между наукой и псевдонаукой в целом (а не между конкретными научными и лженаучными теориями) являются весьма спорными и трудно определяемыми аналитически, даже после более чем столетнего диалога между философами наукии учеными в различных областях, несмотря на некоторые базовые согласия по основам научной методологии. Демаркация между наукой и псевдонаукой является частью более общей задачи определения того, какие убеждения могут быть эпистемологически обоснованы^[27].

В настоящее время в философии науки существует намного больше согласия по частным критериям, чем по общему критерию демаркации между наукой и ненаукой^[26]. Однако при существующем разнообразии теорий и критериев псевдонаучности по большинству конкретных направлений существует консенсус философов науки об их отнесении к науке или псевдонауке^[26]. В современной социологии науки (сильная программа) принято, что проблема демаркации — это прерогатива научного сообщества в целом и, соответственно, как социальная проблема процедура демаркации не может быть полностью формализована в раз и навсегда установленных критериях^[32][33].

Хорошо известны случаи, когда концепции, изначально считавшиеся псевдонаучными, сейчас имеют статус научных теорий или гипотез. Например, теория дрейфа материков^[34], космология^[35], шаровая молния и радиационный гормезис. Ещё один подобный пример — остеопатия, по данным Кимбала Этвуда, «по большей части отошла от своих псевдонаучных начал и вступила в мир рационального здравоохранения».

Другие концепции, такие как френология^[42] или алхимия, изначально считавшиеся высшими науками, теперь являются псевдонауками.

22. Неопозитивистская и аналитическая традиция в социальной эпистемологии.

Социальная эпистемология — раздел современной эпистемологии, исследующий социальные аспекты производства и функционирования знания и убеждений в обществах и группах. Термин «С. э.» появился в 1970-х в работах англоязычных философов, однако по меньшей мере две традиции систематического исследования социальных аспектов знания возникли в европейской философии гораздо раньше.

Первая — нем. традиция изучения социальной детерминации познавательных процессов — восходит к теории идеологии К. Маркса.

Вторая традиция — британская; она исследует знания как мнения, т.е. данный со слов др. людей (testimony), особый, эпистемически подозрительный род знания. Эта традиция восходит, по меньшей мере, к трудам Дж. Локка. Проблема, с которой столкнулся в лице Локка брит, эмпиризм, состоит в том, что эмпиристские принципы надежного познания сугубо эгоцентричны: индивидуальный перцептуальный опыт и совершаемые (индивидом же) на его основе логические выводы суть два эпистемически законных элемента когнитивной робинзонады эмпиристского субъекта познания. Между тем несомненно, что львиная доля информации, которой овладевает типичный член сколько-нибудь развитого человеческого общества, имеет своим источником не его собственные органы чувств, а «слова др. людей», как-то: учебники, книги, свидетельские показания и т.д. Сводимо ли это знание к эмпиристскому перцептуально-логическому идеалу? Три основных вида ответов на этот вопрос в брит, философии 17—18 столетий таковы:

1. Локк: Несводимо, и поэтому не может быть признано подлинным знанием.

2. Д. Юм: Сводимо в тех случаях, когда из корпуса наблюдений за поведением данного человека можно сделать индуктивный вывод, что на его слова можно полагаться, — и только в таких случаях знание со слов др. людей может быть признано подлинным знанием.

3. Т. Рид: Вопрос о сводимости вообще неправомерен, ибо знание со слов др. людей имеет столь же фундаментальный эпистемический статус, как и знание, полученное на эмпиристской перцептуально-логической основе.