II ПУТИ В ИНДИЮ 16 страница

Группы сельского населения — οι γεωργοί или οι αγροικοί, т. е. земледельцев или крестьян, — составляли общины свободных оседлых земледельцев, руками которых возделывались пальмовые рощи, сады, проводились каналы, строились плотины и поддерживалась вся сложная ирригационная система, без которой земледелие было невозможно. Эти общины не утеряли своего родового единства и в надписях они известны как , — „сыновья" определенного племени или как — племя (la tribu = der Stamm). Их возглавлял кабир племени, их представитель.⁴⁰ — термин, который принято переводить как племя, — приобретает, однако, новые черты, которые роднят его с представлением об общине. Определен термин — „как группы сельского или городского населения, которые объединены оседлым местом жительства и общим заработком (Erwerb) — земледелием, торговлей, индустрией".⁴¹ На основании изучения надписей ясно, что на определенном этапе развития племя приобретает уже все характерные черты общины оседлого населения. Его объединяют общее место жительства и общий способ заработка. Кочевым состоянием племена бедуинов от них отличались, а также существовало множество переходных ступеней от кочевого к полуоседлому и оседлому состоянию. — это те γεωργοί, о которых упоминает греческий источник. В монотеистической надписи, происходящей из Катабана (Рикманс 63 = Боскавен 13), упоминается племя сайбан, в котором особо выделены его „благородные" или „свободные" ,⁴² т. е. намечается социальная дифференциация в пределах племени, Общая собственность на землю требовала общей работы и была основой объединения племени, но внутри племени происходила дифференциация, засвидетельствованная терминологией надписей. К числу последних принадлежит и надпись, приведенная нами выше.

Участие свободного населения в работе по обновлению оросительной системы, проведении новых ее ответвлений, каналов, участие его в работах по восстановлению и постройке городских стен или плотины засвидетельствовано надписями. Подробности сообщает известная надпись (Глазер 618), которая говорит о размерах восстановленной „с помощью племен" стены, длиной в 45 локтей, 35 локтей в высоту и 14 локтей в ширину, помимо плотины, ее укрепленной части и ложа для протока (строки 105—114). Надпись эта датирована и относится к 543 г. н. э., ко времени царя Абрахи, который восстановил стены и плотину Мариба, разрушенные во время военных действий. „Племена" (, как и в первом случае, во множественном числе, строки 96 и 97) чрезвычайно тяготились тяжелой работой, и царь был вынужден их отпустить, так как, повидимому, среди них возникли волнения.⁴³

Кроме того, следует отметить, что в надписях, кроме термина , „сыновья", в значении сыновья определенного племени, употребительно и понятие „люди" (, множественное ), как в надписи 43 (VA 3819) Государственного музея в Берлине. В этой надписи упоминаются и главы „людей", т. е. населения, представлявшего собою те же „племена".⁴⁴

На основании углубленного исследования Родоканакиса⁴⁵ можно указать на то, что и к городу Марибу тяготела известная территория, составлявшая ее хозяйственную базу и административно ей подчиненная. В противоположность гражданам Мариба, другое положение занимали „бедуины Мариба".⁴⁶

Таким образом, наличие свободного сельского населения, состоявшего из племенных или общинных объединений, засвидетельствовано нарративными памятниками и надписями.

В приведенном выше тексте дети различных слоев населения были отданы в рабство приспешникам царя. Самый факт отдачи в рабство говорит о том, что рабство имело глубокие корни и играло значительную роль. Известно, что Аравия вела торговлю рабами, поставляя их на рынки Византии и Ирана. Если можно было предполагать, что при этом в самой Аравии не пользовались или мало использовали рабский труд, то агиологические памятники начала VI в. дают новые и ценные данные. Купцы Иемена и Хиджаза не только перевозили, перегоняли и перепродавали рабов, но труд рабов применялся на месте и был одной из основ экономического благосостояния верхов общества. Обработка земли имений, полей, садов, уход за скотом лежал на рабах, которые, выполняя эти работы, принадлежали к числу непосредственных производителей на земле. Межплеменная война, столкновения между городами создавали возможность брать в плен и обращать в рабство людей, имевших общий язык с завоевателями.

Царь Масрук обращает в рабство юношей и девушек моложе 15 лет, принадлежащих к разным слоям населения, из которых последней сословной группой являются οι δούλοι (рабы).⁴⁷ Когда знатная жительница Неджрана и ее дочери выходят из своего дома на казнь, их „плачем сопровождают домочадицы и рабы" ( ).⁴⁸ Перечисляя свои богатства, Рума называет рабов и рабынь ().⁴⁹ Изданная Рикмансом надпись № 3 сообщает особый приказ о продаже раба, рабыни — и скота (строка 3-я).⁵⁰ Известно различное применение термина „раб" (), оно входит в состав теофорных имен, выражает состояние подчинения. Но нет сомнения в том, что в ряде надписей термин этот действительно представляет рабов, достигших известного доверенного положения, как „раб Сумху‛ала", который был поставлен ведать насаждениями, находившимися в собственности племени Зу Иахар, и в качестве такового воздвиг надпись.⁵¹

Достаточно вспомнить, что Табари считает рабом проповедника христианства в Иемене Фемиона (πο'μήν), который был куплен и привезен туда. Известно, что мать царя Абрахи была рабыней, и т. д. Все это говорит о большом числе рабов, принимавших участие в домашней жизни и хозяйстве.

О большом количестве рабов и о их участии в сельском хозяйстве, т. е. о рабах, посаженных на землю, говорят другие данные, например текст „Мученичества Арефы". Выше было приведено свидетельство источника о том, как Масрук Зу Нувас, захватив поля, земельные угодья, именья, находившиеся в окрестностях города Неджрана, взял в плен всех находившихся на полях, одних он „убил" (ανεΐλε), „рабов же (τους δε δούλους) раздарил своим мегистанам, начальникам и этнархам".⁵² Каково же было количество рабов, если их можно было так раздаривать?

Для более позднего времени, времени Мухаммеда и Корана, сведения о рабах приводились исследователями, но данными о рабах, посаженных на землю, до настоящего исследования не располагали.

Наряду с принадлежавшими знати большими поместьями, где, как указывают приведенные выше материалы, сидели рабы, часть земли не находилась в частной собственности. Древние южноарабские надписи указывают на то, что племена, объединявшие несколько родов, сидели на земле, которую они обрабатывали совместно и считали ее собственностью племени. Старейшины племен, кабиры, распоряжались ирригационными и строительными работами. Племенные организации, „племена", как их называют надписи, переносили свои коллективные навыки на отношение к земле, которая становилась их коллективной собственностью; „к земле люди относятся с наивной непосредственностью, как к собственности коллектива, причем коллектива, производящего и воспроизводящего себя в живом труде".⁵³ Племена и их общины являлись владельцами земли и притом наследственными, что ни в какой мере не находится в противоречии с тем, что существовала государственная власть. Правительству, которое возвышалось „над мелкими общинами",⁵⁴ принадлежала вся земля, т. е. она была его собственностью, а чаще всего собственностью царя. Такое положение не является чем-нибудь особенным или исключительным, оно может быть отмечено во всех рабовладельческих государствах. Земля государства и часто „государева земля" оставалась в собственности племен и их общин, тогда как другая часть земли уже отошла к частному владельцу, чаще всего рабовладельцу, который обрабатывал ее руками принадлежащих ему рабов, посаженных на землю.

В характеристике общественных отношений южной Аравии VI в. (а есть много оснований полагать, что она вполне применима и к положению Хиджаза) необходимо принять во внимание силу и значимость родоплеменного уклада в античном рабовладельческом обществе, каким оно было в то время. Наличие рабовладельческих отношений, рабовладельческого уклада, разных форм рабства засвидетельствовано источниками, приведенными выше. Это явление с полной ясностью раскрыто Марксом, который указал, что „Рабство и крепостная зависимость являются поэтому лишь дальнейшими ступенями развития собственности, покоящейся на племенном строе".⁵⁵ В Химьяре имеется эта последующая фаза развития общества. Как было указано выше, рабовладельческое общество развивалось в южной Аравии на основе родоплеменного строя. Последний оставался в силе длительное время. Известно, что и в период завоеваний арабы сохраняли свою традиционную племенную организацию в войске, измененную лишь впоследствии.

Основой кочевого быта арабов-бедуинов был племенной строй. В городах, у оседлого населения наличие больших семей, сильных родов является также характерной чертой еще и для того времени, когда рабовладельческий характер общественных отношений не вызывает сомнения.

Высшие слои общества Неджрана могут быть дифференцированы на „благородных" (οι ευγενοί, ), „сыновей свободных, т. е. привилегированный класс вообще, верхушку которого составляла родовитая и богатая знать: „главы" ( или ), „богатые", „большие" (οι μεγιστανες).

Благородные и знать занимали видное положение в городе и решали его судьбу. Они вышли с Харитом в количестве 150 человек к царю Масруку для переговоров, но не все из них занимали такое видное положение, как Харит или Рума. Но можно указать рядом с родом Гау, из которого происходила Рума, знатный род, к которому принадлежал Абдаллах ибн Афу. Благодаря тому что Афу, отец Абдаллаха, пользовался влиянием при дворе Масрука и был язычником, Абдаллаху было разрешено царем подобрать тела мучеников. Абдаллах „приготовил мужей (человек) сорок, из своего рода () и из своих друзей ()".⁵⁶ Им же были составлены списки казненных „благородных" мужчин и женщин, использованные и приведенные в „Книге химьяритов".⁵⁷ Если Абдаллах бар Афу мог собрать 40 человек родственников и друзей, то очевидно, что род его пользовался влиянием и был многочисленным. Из знати вербовались „главы" (), которые играли роль правителей и ведали всеми делами города и прилегавшей к нему области.

Знать накапливала большие богатства как в виде недвижимой собственности, так и деньгами, чеканной монетой. Торговля требовала денег, и это порождало ростовщичество, предоставление денег в заем.

Денежные операции производились Румой в широких масштабах, она предоставляла деньги в долг как богатым, так и бедным.

Ростовые операции приносили с собою проценты, притекая обратно в сокровищницу богача и накопляя все больше его богатство. Брак между представителями богатых семей приводил к тому, что в одних руках сосредоточивалось имущество двух больших сокровищниц, и Рума могла говорить о своем богатстве „помимо сокровищницы" своего мужа. Гордясь своей древней родословной, знатный род, в отдельных случаях, считал себя выше царского рода, особенно если последний был недостаточно древним или не имел древней родословной.

Царь Масрук Зу Нувас, желая привлечь на свою сторону Руму, обещал ей сохранить жизнь и „прежнюю честь", если она перейдет в иудейство. „Я дам тебе в мужья богатого и известного из моих глав, ".⁵⁸ Отказываясь от всего, что ей обещал Масрук, Рума говорит: „...а что вы говорите мне, что ваш царь-злодей даст мне в мужья знатного () из своих глав... то и вы знаете, что нет никого из его глав, который был бы достоин в своей знатности () взять меня в жены. Да и нечестивый царь ваш не может быть мне мужем...".⁵⁹ Как бы ни толковать сирийское слово raba, и его дериватив rabuta — большой, великий, знатный, — равноценные по значению для этого термина, по любому из этих признаков Рума отвергала претендентов и самого царя Масрука. Обращение к жителям Неджрана — „вы это знаете" — указывает на то, что несоответствие такого брака было очевидно не только ей, но и ее соотечественникам, знавшим ее. Знатный род как бы замыкался в себе, получал некоторые признаки касты. В отношении Масрука ответ Румы мог быть продиктован тем, что мать его была рабой и только отец принадлежал к царскому роду,⁶⁰ следовательно, Масрук был недостаточно знатным для нее.

Знать и благородные дифференцировались, и существовала градация как в их богатстве и благосостоянии, так и в положении и чинах. Соответственно и занимаемое положение было выше, значительнее, роль в управлении государством больше. Это находит отражение в терминологии, применяемой к „благородным", „сынам свободных" и к „знати", „главам".

Иемен в эпоху господства химьяритов возглавлялся царем, ближайшими к нему лицами были „князья", их было ограниченное число, есть основания считать, что они занимали положение правителей областей. Царь на них опирался, но он должен был и в наибольшей степени считаться с ними. Когда Масрук Зу Нувас потерпел ряд военных неудач, он начал высказывать опасения, чтобы ему не изменили его „семь родственников" (συγγενεΐς).⁶¹ Это выражение давно привлекало внимание исследователей, сопоставивших их с термином qail, kail. В химьяритских надписях имеется этот термин, важный для определения социальной структуры общества. Термин встречается в надписях в различном написании, как , множ. число . Надписи Иемена, относящиеся к старшему периоду, этого термина не дают, в надписях последнего периода и в текстах kail, kaul употребляется как звание знатного, высокопоставленного лица. Обычным его переводом является „князь". „Химьяритский князь называется кайль", — писал Нёльдеке,⁶² комментируя текст Табари. Так называемая „Химьяритская касыда", составленная в XII в. (автор ее Нешван аль-Химьяри умер около 1177 г.), упоминает восемь химьяритских князей в словах „Где восемь князей и их царство?".

.⁶³

К числу восьми „князей" принадлежал и некий Зу Таалабан. От Зу Нуваса он бежал к эфиопскому царю Эла-Ашбеха (Элесбоа), поэтому „князей" в Химьяре осталось только семеро.⁶⁴ Мордтманн и Нёльдеке ставят это в связь с сообщением „Мученичества Арефы" о семи родственниках, συγγενεΐς, Зу Нуваса. Восемь „родственников" царя, „князья", — это высший титул, исторически сложившийся быть может оттого, что княжеские роды были и действительно родственными царю. Этот титул мог возникнуть и как почетное звание. Мордтманн, сопоставляя греческий и арабский термины, пишет:

„8 συγγενεΐς — кайль химьяритов", — и ставит между ними знак равенства,⁶⁵ как и Нёльдеке.

Упоминания в надписях или , обычно переводимые как „графы, князья, вассальные князья", имеют место и в двух надписях, из которых одна, приведенная выше, является известной надписью из Хусн ал Гураб, „Вороньего замка". Надпись эту воздвигли Сумайфа и его сыновья в память того, что в 640 г. (дата химьяритской эры) эфиопы (хабеш ), проникнув в землю Химьяр, убили царя Химьяра, и его „князей Химьяра и Рхаба" (). Текст этот привлек внимание многих исследователей, так как события, о которых идет речь, относятся к 525 г. н. э., когда царь Масрук Зу Нувас был убит эфиопами. Имя Сумайфа соответствует греческому ’Εσιμφαοΐς, которое дает Прокопий Кесарийский первому ставленнику эфиопского царя Эла-Ашбеха.⁶⁶

Упомянутый в надписи месяц dhgth позволяет уточнить время надписи, так как это осенний месяц.⁶⁷

Другая надпись (Мордтманн и Митвох, 43), которая не поддается чтению в целом, отнесена ее издателями к новой эре и по содержанию своему, несомненно, трактует события 523—525 гг., на что указано выше. В ней также упоминаются „князья" — kail — как знатные люди.⁶⁸ Занимая видное положение в государстве, эти „князья" жили в замках и богатых дворцах, которые для них строили, расширяли и улучшали. Эти богатые замки носили каждый свое название.⁶⁹ Термин kail неоднократно упоминается и в надписи царя Абрахи, относящейся к 543 г. н. э., в их числе были восставшие против него и оставшиеся ему верными „князья" (Надпись Глазера 618, строки 14, 16, 54, 81 и др.).⁷⁰ Несомненно правильно наблюдение исследователей, что надписи Иемена, относящиеся к старшему периоду, не знают этого термина, для понятия господин применялось общесемитское мар, мара — , множественное число . Термин kail рожден более поздним временем и относится к более развитым формам общественных отношений, тогда как древние надписи называют рядом с царем только кабиров, связь которых с племенной организацией очевидна.

Таким образом, для первой четверти VI в. в Неджране, как и во всем Иемене, имеются развитые формы общественных отношений. Высший слой общества дифференцирован. „Благородные" или „сыны свободных" составляют его основу и являются наиболее многочисленными. Высший слой, знать, гордившаяся своей генеалогией и древностью рода, была в то же время наиболее состоятельной, располагая недвижимой собственностью и большими денежными запасами. Из знати выделялись „князья" — kail, занимавшие положение правителей областей и по своей знатности и значению получавшие наименование „родственников" царя.

Оседлое население Иемена, с незапамятных библейских времен осевшее в городах, на земле, приносившей плоды при условии искусственного орошения, имело государственное устройство и развитые формы общественных отношений. Сохранившиеся надписи, с их своеобразным алфавитом, свидетельствуют о высокой культуре этого общества, развивавшегося в течение длительного времени.

Примитивный родовой строй кочевых арабов-бедуинов, носящий все черты варварства, остался далеко позади, был давно пройденным этапом для населения, жившего в условиях земледельческой жизни, и в городах, связанных с караванной торговлей. Южноарабские надписи свидетельствуют об этой жизни, дают о ней сведения, не известные другим источникам. В южноарабских государствах значительную роль играла царская власть. Надписи рассказывают также о древних сабейских мукаррибах, которые не только выполняли функции государственные, но, повидимому, объединяли в одном лице и жреческие обязанности. Известно, например, что носившие звание царей правители Мариба были современниками сабейских мукаррибов, как об этом свидетельствует надпись Глазера 418—419. Мукаррибы захватили Мариб, а затем перенесли туда и свою столицу. Объединение Сабы и Катабана составило обширную область, с присоединением к ним области Зу Райдана образовалось единое, мощное государство в Южной Аравии, которое занимало значительную площадь. Царская власть объединила отдельные племена и заняла высокое положение. Однако, как было указано выше, оседлое население и жители городов сохраняли большие семьи, сохраняли свой быт, оставаясь верными связям кровного родства. Это тем более справедливо и для кочевых племен арабов-бедуинов. Последние неизбежно должны были тяготеть и тяготели к городским центрам. Царь южноарабских государств уже не имел функций жреца, как мукаррибы, а был военачальником, правителем, к нему стекались подати и налоги. Такое положение и занимал царь в Химьяре, о чем свидетельствуют различные источники.

Опубликование надписей и их детальное изучение было осуществлено целым рядом ученых в многочисленных трудах, в том числе таким выдающимся исследователем, как акад. И. Ю. Крачковский. Можно указать на тщательные аналитические труды, которые раскрыли многие детали и разработали дополнительно новые материалы. Но немногие работы ставили себе целью дать полное и детальное представления об общественной жизни этих государств.

Между тем терминология надписей помогает установить характер общества в Иемене и судить, как он изменялся на протяжении веков и каков он был к началу VI в., к тому времени, когда о государстве химьяритов сохранились известия в нарративных источниках.

Известно, какие затруднения связаны с датировкой южноарабских надписей. В настоящее время для них установлено как бы три хронологических периода. Первый, с IX в. до н. э., кончается началом новой эры, в течение которого цари называли себя царями Мариба, Ма‛ина, Катабана и Хадрамаута.

Во второй период цари носят титул царей Саба и Райдана. Этот период кончается серединой III в. н. э., когда появились химьяриты и столица из более внутренних областей, где расположен Мариб, была перенесена несколько южнее, в город Тафар.

В третий и последний период, с которым связано господство Химьяра, цари называли себя царями Саба, Райдана, Хадрамаута и Иеманата, т. е. всего Иемена. Этот период кончается завоеваниями абиссинцев в VI в.⁷¹ Эта схема в настоящее время принята в науке, и примерно в этих пределах можно говорить о периодах в истории Иемена.

Нарративные источники также позволяют войти в некоторые особенности характера царской власти в начале VI в.

Царский род имел право на престол, поэтому, когда Зу Шанатир захватил престол химьяритских царей, он стремился обесчестить всех юношей, принадлежавших к царскому роду, чтобы лишить их права наследовать престол. Имеется ряд указаний на то, что престол переходил от брата к брату или что два брата правили одновременно, — это признак силы родовых связей, как это было и в Киевской Руси. В качестве примера можно привести правление двух братьев, сыновей „царя Саба и Райдана" Фари‛м Янхуба, как об этом гласит надпись.⁷² В другой надписи приведены имена этих двух братьев — царей Ильшарах Яхбиб и Я‛зилъ Байджин. Что их было двое, повторно упоминается в 4-й строке той же надписи.⁷³ Как один из многочисленных примеров разделения царства между сыновьями, этот факт подтверждает и силу родового строя, и наличие представления о царстве как о родовом достоянии. О том же говорит и последовательное наследование престола братьями до самых последних лет существования химьяритского государства, как, например, Яксума и Масрука, сыновей Абрахи.⁷⁴

Можно привести очень много примеров, чтобы доказать, что родовые отношения были чрезвычайно прочными, не только у арабов-бедуинов, но и в древних городах южной Аравии, живших культурной жизнью в течение многих веков.

Но можно указать и на одновременное правление двух царей или князей, не состоявших в кровном родстве. В том же „царстве Саба и Зу Райдана" в надписи 403, опубликованной в Corpus inscriptionum Himjariticarum, названы два царя — Итр и Хиу‛ттр, которые не являлись братьями. Имеется новый перевод и толкование этой надписи.⁷⁵

Когда бы ни был составлен эфиопский агиологический памятник „Деяния Азкира", им использованы древние традиции и исторические факты. Время жизни Азкира, проповедовавшего христианство в Неджране, определяется временем царя Шарахбиль Якуфа, которое может быть установлено благодаря датированной надписи с именем некоего Абу Кулала, относящейся ко времени этого царя. Надпись имеет дату 573 г. химьяритской эры, т. е. относится к 458 г. н. э.⁷⁶ Шарахбиль Якуф царствовал еще в 467 г. н. э., как об этом свидетельствует другая надпись.⁷⁷ Во время пребывания Азкира в Неджране, во времена Шарахбиль Якуфа, там правили два „князя" или „мегистана" (i maggiorenti), Зу Таалабан и Зу Кайфан (Se‛eban, Qefan). Наличие в Неджране одновременно двух правителей, „князей" или „царьков", дало повод Конти Россини сделать краткое примечание: „Indichero fra breve la probabile spiegazione dei due nomi",⁷⁸ т. e. высказать предположение, что население Неджрана делилось на 2 нома, из которых каждый имел своего представителя — „князя" или правителя. Такой факт указывает на наличие мощной родовой организации, на последовательное развитие родового строя в Неджране.

Из других источников известно, что царь имел поддержку родовитой знати, их объединяли общие земледельческие и торговые интересы. Знатные роды благодаря своему богатству и мощи могли оказывать царю и экономическую поддержку, как это видно из сообщения о Руме. Предприятия царей поддерживались и субсидировались „богатыми", которые предоставляли им деньги в долг или в качестве „дара", способствуя торговым оборотам или военной охране государства. Но при таком положении царь, правитель, оказывался не только в связи со знатью, но и в зависимости от знати, которая занимала видное положение. Царь, как в Риме, занимал положение первого среди равных. Харит (Арефа), занимая положение главы города и области Неджрана, непосредственно опирался и был в постоянной связи с другими „главами" и „знатными". О „совете господ" или „сенате" придется еще говорить в другой связи.

Не случайно царь Масрук Зу Нувас так опасался своих „родственников" — kail („князей"). Власть царя-военачальника не имела абсолютного характера. Насколько независимо существовали отдельные области и города, можно судить на основании характера переговоров Масрука со знатью Неджрана. Он обратился к ним с вопросом — „Почему вы восстали против меня? Разве вам не известно, что я ваш царь?",⁷⁹ — тем самым подчеркивая то, что город мог претендовать на независимое, самостоятельное положение. И Харита (Арефу) царь упрекал в том, что он не захотел остаться в чести, как его предшественник — отец, а стал претендовать на независимое положение „тирана" и на единоличное управление.⁸⁰ Это и было одним из мотивов осады и сурового гонения, которое учинил затем Масрук Зу Нувас в Неджране.

Большой интерес представляет случайно оброненное в „Мученичестве Арефы" выражение об одном из них — о συγκάθεδρος τοΰ βασιλέως („сопрестольник", „сокафедренник царя"), т. е. соправитель царя, лицо, соучаствующее в правлении царя, его везир. Об этом „сопрестольнике" говорится, что он вел допрос Харита (Арефы) и вступил с ним в спор. Обращаясь к нему, Харит называет его „господин патрикий" (κύρι о πατρίκιος),⁸¹ т. е. дает ему одно из очень высоких званий Византийской империи, тем самым указывая на его высокое положение. Имя этого лица не названо. Но в „Книге химьяритов" первая роль, и притом весьма активная, принадлежала „одному из военачальников его (Масрука) войска, имя которого было Зу Язан".⁸² Возможно, что это одно и то же лицо и что сирийский источник утерял ту особенность его звания, которую сохранил греческий.