Глава 24. Первое, что я сделал утром, — отправился в контору

Первое, что я сделал утром, — отправился в контору. Хозяйка сидела за стойкой.

— А вы, я гляжу, человек слова, — сказала она.

— Что-что?

— Ну, вы и сегодня не уехали. Я имею в виду, что вы задержались дольше, чем собирались.

Я вглядывался в ее лицо и искал (но не находил) знак того, что эта фраза была заготовлена.

— У вас симпатичный городок, — заметил я.

— Безусловно.

— Давно тут живете?

— Всю жизнь.

Я кивнул, довольный, что можно перейти к истинной причине моего визита.

— Ваш пес, — сказал я.

— Что мой пес?

— Где он спит? По ночам. У него есть будка?

Она рассмеялась:

— Нет, конечно. Я пыталась приучить его к будке, когда он был щенком. Он выл так… ну, я уже говорила, что он наполовину волк. Как волк он и выл, можете поверить.

— А теперь?

Она тряхнула головой в сторону комнаты за стойкой:

— В хорошую ночь занимает три четверти моей кровати. А что?

— Мне показалось, что прошлой ночью я слышал что-то за наружной стенкой. Подумал, вдруг это ваш пес.

— Гм, — пробормотала она. — Представить не могу, что бы это могло быть. Много лет назад это мог быть медведь. Мог. Но их тут со времен Адама никто не видел. То есть лет сто.

— Ну, тогда, наверное, ветер.

— Скорее всего. Ночью была настоящая буря. Не дала вам уснуть?

— Да, что-то не дало.

Машина не хотела заводиться.

Я пришел на Келли-стрит с единственной целью — сразу же отправиться в дом Робертсонов, но когда я сел в машину и повернул ключ, ничего не произошло.

Я вылез из машины и уставился на нее свирепым взглядом, а это, пожалуй, самый серьезный инструмент в моем ремонтном наборе. Отец разбирался в технике, но я не унаследовал его навыков, к тому же современные автомобили не очень-то реагируют на действия дилетантов. Тем не менее я открыл капот, чтобы проверить, нет ли следов очевидного вмешательства, но не увидел ничего такого (например, отсутствия двигателя).

В конечном счете я пересек улицу в направлении «Сестер Райт», решив, что вполне могу посидеть в тепле, ожидая того, кто починит эту долбаную машину. Официантка, которой я не видел раньше, посмотрела на меня.

— Проблемы с машиной?

— Не заводится.

— Чудно. У Мелани такая же беда. Сама-то я машину не вожу, — добавила она. — Думаю о благе человечестве.

— Да? А я забываю. А с учетом того, что я живу в Орегоне, на этой неделе мне придется сжечь немало кислорода.

— В этом-то все и дело, — с серьезным видом сказала она. — Не нужно людям столько мотаться туда-сюда. Мы должны жить в гармонии с природой — любить ее, холить, быть ближе. Вот как мы должны жить.

— Неужели? — сурово спросил я. — И что же будет тогда? Как изменится мир?

— Не знаю. Просто думаю, что будет хорошо.

— Американо с молоком, — попросил я.

Пока она готовила кофе (используя предположительно зерна, выращенные на плантации поблизости, и молоко от коровы, спрятанной на чердаке), я позвонил в компанию, где брал машину, и у меня создалось впечатление, что дело может стронуться с мертвой точки.

Когда прибыл кофе, я поднял глаза.

— Секундочку, — сказал я. — Вы сказали, что у кого-то такая же проблема с машиной? Она не заводится?

— У Мелани. Из салона. Она вообще-то живет в двух минутах ходьбы, а потому машину держит на улице постоянно. Она первым делом заглянула сюда, хотела поехать заказать торт на день рождения дочери — той будет двенадцать через два дня. Невероятно, но машина не завелась. Она сейчас ждет Брайана Джексона, если вам нужен кто-то, кто посмотрел бы вашу машину.

— Брайан — механик?

Она кивнула.

— Так вы нальете мне кофе?

Она налила кофе в одноразовую чашечку, и тут я вспомнил кое-что.

— А другая девушка, которая тут работает? С голубыми волосами?

— Джесси Корнелл?

— С ней все в порядке?

Девица недоуменно посмотрела на меня.

— Когда я в последний раз ее видел, она чувствовала себя неважно.

— Действительно странно, — призналась девушка. — Я сегодня утром не должна была работать, но она так и не появилась.

— Может, ее тоже подвела машина?

— Наверное. Она ведь приезжает на машине, хотя и строгая вегетарианка.

Я улыбнулся, сделав вид, что понимаю, о чем речь, взял чашечку и вышел на улицу.

Пятнадцать минут спустя появился парень на белом пикапе и припарковался рядом с салоном. Вошел внутрь и минуту спустя вернулся с ключами.

Я сидел на скамейке и наблюдал за парнем — видимо, это и был Брайан. Он забрался в синий «форд», повозился немного, потом вылез и поднял крышку капота. Я тем временем почти доел купленную в кафе плитку мюсли, показавшуюся мне в этот раз несвежей и горьковатой. Механик провел какое-то время над двигателем, но эффекта не последовало.

Я подошел к нему:

— Есть соображения?

— Ни малейших. — Он повернул ко мне голову, по-прежнему склоняясь над двигателем. — Я вас знаю?

— У меня машина на другой стороне улицы — тоже не заводится.

— Бывают такие дни. Вы уже вызвали кого-нибудь?

— Вызвал.

— Уф. — Он выпрямился с мучительной гримасой на лице. — Надеюсь, ему повезет больше. Может, шалит автоматическая блокировка двигателя или еще что. Видать, придется тащить ее в мастерскую.

Он залез в машину и снял ее с ручника. Вставил ключ в зажигание, повернул — чем черт не шутит. Машина завелась.

Он выключил двигатель, снова повернул ключ. Машина завелась.

Мы переглянулись.

— Уф, — снова сказал он.

Я дождался, пока он вынесет окончательный приговор — заявит, что машина Мелани в порядке, не примет платы и уедет. Тогда я подошел к своей машине, отпер дверь, сел за руль. Вставил ключ и повернул. Машина завелась.

— Уф, — сказал я.

Это началось за триста или четыреста ярдов до поворота. Поначалу я не придал этому особого значения, только подумал, что компания, убирающая эту часть горного шоссе, получает денежки незаслуженно. Но когда вместо клочков бумаги здесь и там стали появляться предметы одежды, я понял, что случилось что-то необычное. Может, с верхнего багажника свалился чемодан и его содержимое вывалилось на дорогу, а водитель даже не заметил?

Потом я увидел темно-бордовое пятно и остановился.

Двигатель я выключать не стал — перешел на другую сторону дороги к тому, что бросилось мне в глаза: оно зацепилось за ветку алеющего кизилового дерева. Я понял, что это, еще прежде, чем снял с ветки, — я видел его два дня назад. Свитер оказался мокрый после ночного дождя. От него исходил странный аромат, перебивавший неприятный запах мокрой шерсти. Сладковатый. По склону, уходящему к ручейку, были разбросаны и другие предметы одежды — висели на ветках деревьев.

Я поехал дальше и увидел еще много вещей, включая два небольших чемодана, но теперь я уже не считал, что они упали с багажника. Никто не стал бы упаковывать в чемодан небольшой деревянный столик, и тем не менее он лежал на обочине вместе с осколками каких-то безделушек и обрывками свадебной фотографии.

Я припарковался у ворот и сильно надавил на звонок. Вскоре ворота открылись. Наверное, следовало удивиться, почему никто не препятствует мне, но я был зол и ни о чем не подумал.

На пороге большого дома стояла Брук Робертсон. На ней был тот же черный костюм, и брючины шумно бились на ветру.

— Доброе утро, мистер Хендерсон, — сказала она. — Какая приятная неожиданность.

— Возможно, не такая уж приятная.

— Как интересно.

На газоне валялись вещи, среди них блуза, которая была на Эллен в нашу первую встречу в «Горном виде». Дверь ее дома оказалась раскрытой нараспашку.

Я повернулся к женщине передо мной:

— Что вы творите, черт побери?

— Понятия не имею, о чем вы.

— Неужели?

Она улыбнулась:

— У вас усталый вид. Плохо спали? Лично я считаю, что лучшее средство против этого — сексуальная разрядка умеренной разнузданности. Вам, безусловно, знаком этот метод.

— Отсутствие ночных звонков в номер тоже может пойти на пользу.

— Слушайте, я…

— …понятия не имею, о чем вы говорите. Это я уже слышал. У вас вообще проблемы с тем, чтобы понять, что говорят другие люди.

— Ну, по большей части я и не слушаю. Люди так редко говорят что-то заслуживающее внимания. Особенно мужчины вашего типа. Я бы сказала, ваша сильная сторона — действия.

Мне не понравилась ее интонация, и я шагнул к ней, понимая, что могу сорваться.

— Как насчет того, чтобы на сей раз выслушать, Брук, и…

Я услышал свое имя и увидел, что Брук спокойно смотрит поверх моего плеча в направлении дома Эллен. Я повернулся и заметил Кори Робертсона, который шел к нам через газон. Рядом с ним вышагивал шериф Пирс, держа в руке светло-голубую рубашку.

— Вы слишком близко подошли к ней, — сказал шериф, когда они поравнялись с нами. — Не хочу думать, что вы учиняете что-то противоправное. В особенности после нашего вчерашнего разговора.

— Что вы тут делаете?

— Свою работу.

— Вас вызвала Эллен?

Он недоуменно посмотрел на меня:

— Да нет. Конечно же нет.

— Здесь вчера произошло нечто странное, — сказал Кори. — Шериф приехал, чтобы расследовать обстоятельства.

— Странное? Ну да. Вы залезли в дом Эллен и повытаскивали ее вещи. Разбросали их на дороге. Зачем? Неужели вы думаете, она этого заслуживает?

— Все было не так, — возразил Кори.

Я повернулся к Пирсу:

— И вы допустите, чтобы это сошло им с рук?

— Я думаю, вы не так поняли, — сказал он. — Не все из того, что вы видите, принадлежит Эллен.

Он продемонстрировал мужскую рубашку в полоску.

— Я не обязан перед вами отчитываться, — добавил Кори, забирая рубашку у полицейского, — но мы с сестрой прошлую ночь провели с друзьями в Якиме. Когда мы вернулись утром, двери обоих домов были открыты и…

Он показал на газон рукой.

— Ерунда, — отрезал я.

Эти трое смотрели на меня, как два родителя и учитель на провинившегося подростка, только не могли решить, кому меня выбранить.

— И кто мог это сделать? — спросил я. — Эллен? Телепатически из больницы?

— Вовсе не обязательно телепатически, — сказала Брук.

Я затылком ощущал ее улыбку, но не доставил ей удовольствия — не повернулся.

— Эллен уже не в больнице, — объяснил Пирс. — Она выписалась вчера вечером. И никто не знает, где она теперь.

— Если только… вы не знаете, — пробормотала Брук.

Я уставился на Пирса.

— Дверь ее дома открыта ключом, — сказал он. — А дверь дома Кори и Брук взломана.

— Такая уловка пришла бы в голову и восьмилетнему мальчишке! — возмутился я. — А с учетом того, что произошло здесь, не лучше ли заняться поиском Эллен Робертсон?

Шериф словно не услышал меня.

— Я заведу дело, — пообещал он Кори. — Станет известно что-нибудь еще — звоните.

Кори кивнул. Он был такой спокойный, великодушный в своей готовности прощать неблаговидные поступки других людей, что у меня возникло желание треснуть его по физиономии.

Шериф явно почувствовал это.

— У мистера Хендерсона здесь какие-то дела?

— Мне о них неизвестно, — сказал Кори.

— Может, прогуляетесь со мной до ворот? — предложил Пирс, осторожно беря меня под локоток.

— Да, — добавила Брук. — Уезжайте-ка. Нам нужно привести дом в порядок.

Я отстранился от полицейского и пошел. Когда мы оказались у дороги, я увидел, что полицейская машина уже ждет шерифа — за баранкой сидел Грин.

Ворота за нами закрылись. Мы с Пирсом не произнесли ни слова, но прежде чем сесть в машину, он повернулся ко мне.

— Надеюсь, у нас с вами не будет проблем?

— Это зависит от того, начнете ли вы выполнять свои обязанности.

Он посмотрел на дорогу:

— Мистер Хендерсон, то, что случилось с вашим сыном, прискорбно, но это не дает вам права делать все, что заблагорассудится. Как не дает этого права и ваша служба на благо отечества.

— Кто-то решил, что вчера вечером я должен увидеть одну заметку, — сказал я. — Вам об этом тоже следует знать.

— Какую заметку?

— В ней говорилось о румынке по имени Илена, подозреваемой в убийстве сутенера в Европе десять лет назад. Ее местопребывание в настоящее время неизвестно. Бумажку подсунули под дверь моего номера. Потом кто-то звонил мне каждый час в течение всей ночи. Полагаете, это дело рук Эллен Робертсон? Если нет, то и к тому, что произошло здесь, она непричастна.

Шериф несколько секунд смотрел в лес, потом перевел взгляд на меня:

— Помните о том, что я сказал.

Он разговаривал какое-то время с помощником, потом машина тронулась.

Я открыл дверцу и уже собирался сесть за руль, когда услышал женский голос, медленно диктовавший цифры.

Брук стояла приблизительно в футе от ворот. Руки у нее были сложены на груди, на лицо вернулась добродушная улыбка. Увидев, что я обратил на нее внимание, она снова повторила цифры.

— Что это? — спросил я.

— Это наш домашний телефон, сотовый Кори и мой. Запишите. Вы сможете установить, что никто из нас не участвовал в вашем мнимом терроризировании.

Я кивнул:

— Вы, наверное, считаете себя очень умной, Брук. На самом деле это дополнительное свидетельство того, как хорошо вы все продумали.

— Не знаю, кто звонил вам ночью, мистер Хендерсон, но честно говорю, это не я.

Я знал, что играю ей на руку, но мне было все равно.

— В чем ваша проблема, Брук?

— У меня нет проблем, которые нельзя было бы решить. И я должна, видимо, поблагодарить вас, поскольку ваше прибытие все, кажется, уладило. Ваше присутствие немного выбило Эллен из равновесия, вы не считаете? Может, ее хорошенькая головка просто закружилась от вашей грубой мужественности?

— Нет, серьезно, — не отступал я. — Неужели дело в том, что она привлекательнее вас? Ну, я хочу сказать, вы это, безусловно, сами понимаете. Вероятно, Кори тоже. Наверное, это здорово раздражает, когда рядом с тобой более красивая женщина?

Она рассмеялась.

— Да еще более молодая. Куда уж хуже. Может, в этом все дело?

Я залез в машину, взял кое-что с пассажирского сиденья и вернулся к воротам. Она не отступила ни на шаг. Я остановился перед ней и показал лейбл на горловине свитера.

— «Диор», — сказал я. — Дорогая вещь. Думаю, отец покупал вам немало таких вещиц в прошлом. И что — с появлением Эллен это прекратилось? Наверное, когда он зажил собственной жизнью, то просто выкинул это из головы. В конечном счете мы не перестаем быть подростками в душе только потому, что стареем. А вы стареете, Брук, сколько бы ни занимались фитнесом. Так мы и остаемся десятилетними, в особенности рядом с людьми, которые дали нам жизнь.

Лицо у нее словно окаменело.

— Неужели все настолько просто? Неужели Эллен — младшая сестренка, которая пришла и похитила папочкину любовь?

— Вы очень занудный и глупый тип.

— Я это уже слышал. Так что мне делать со свитером? Найти Эллен и отдать ей? Или вы считаете, что он принадлежит вам? Как Блэк-Ридж и все, что находится в радиусе пятидесяти миль?

— Возможно, в вашей прошлой профессии лобовая атака и приносила результат, но здесь вы впустую тратите пыл.

Я пропустил это мимо ушей — самый простой способ скрыть, что она дважды за пять минут вывела меня из себя. Теперь, когда Брук не улыбалась, ее лицо стало красивее. В нем появилось что-то от черно-белых фотографий женщин — покорительниц Запада, где они сидят, яростные и неумолимые, рядом с мужьями, которые стоят, подтверждая тем самым свое доминирующее положение, хотя и недели не смогли бы прожить без жен. Она бы даже выглядела привлекательно, если бы не глаза — темные и невыразительные, словно нарисованные на старом камне.

Я повернулся, собираясь уходить, но она заговорила снова:

— Она виновна в смерти отца.

— Я вам не верю, — сказал я, хотя теперь ее голос звучал иначе.

Солнце поднялось, и внезапно стало теплее. А еще сладковатый запах, исходивший от свитера, усилился.

— Вы не знаете людей так, как знаю их я, — ответила она. — И не понимаете, что все в мире взаимосвязано.

— Я думаю, вы имеете дело с теми людьми, которых заслуживаете.

— Глубокая мысль. Мне нравится. Но тогда скажите вот что. Что совершила ваша несчастная жена? Чем она заслужила вас?

Она развернулась и пошла по подъездной дорожке к брату, который стоял, наблюдая за нами.