Конец германского единства

Отказ от идеи вовлечения как можно большей части среднего класса в процветающие национальные экономики идет рука об руку с растущей дезинтеграцией общества.

В Германии по меньшей мере четверть населения распрощалась с процветанием; нижняя прослойка среднего класса медленно, но верно скатывается к нищете. С особенным безразличием общество, до сих пор являющееся богатейшим в Европе, относится к своей молодежи, и миллион детей уже живет на /224/ социальные пособия [11]. Исследователь молодежных проблем из Билефельда Вильгельм Хайтмейер предостерегает:

«Одна из жизненных целей молодых людей всегда состоит в том, чтобы превзойти или, по крайней мере, сохранить социальный статус семьи, в которой они выросли. Но в наши дни это очень трудно, потому что практические условия на рынках труда и образования предельно жесткие. Эта неуверенность в перспективах на будущее постепенно охватывает все социальные слои. И одним из способов психологически справляться со стрессом и конкурентной борьбой является насилие» [12].

Начиная с 1989-90 годов немецкие статистики зарегистрировали резкий подъем уровня преступности среди детей и юношества. Вопреки обычным объяснениям этого явления «снижением нравственных стандартов», Хайтмейер утверждает, что «молодые люди, о которых идет речь, вовсе не отвергают, а, наоборот, с лихвой претворяют в жизнь идеалы «радикального общества свободного рынка» [13].

«Вымогай, грабь, избивай ради сиюминутного удовольствия. Кругом полно соперников», — так «Берлине тагесцайтунг» с присущей ей резкостью характеризует отношение молодого поколения к жизни [14]. Член СДПГ Вильфрид Пеннер, председатель комитета Бундестага по внутренним делам, видит объяснение в том, что «родители не занимаются воспитанием». Но миллионы родителей могли бы на это ответить: много ли у нас времени на воспитание, если мы вынуждены работать с двойной отдачей и полностью измотаны стрессом? Кроме того, сколько детей до сих пор живет с обоими родителями? [15].

Кардинальная реформа в сфере образования при всей своей несомненной необходимости уже не способна в ближайшие годы удержать миллионы состоятельных представителей среднего класса Германии от сползания на более скромную социальную ступень. Это уже не под силу даже умнейшим выпускникам и выпускницам школ страны.

Пропасть между богатыми и бедными расширяется: те, кто много зарабатывает, все меньше хотят иметь дело с широкими слоями населения, которые кажутся им все более агрессивными. Германское единство разваливается, хотя оно совсем недавно было достигнуто географически. Вместо «процветания для всех», к которому в 1957 году призвал в одноименной книге Людвиг Эрхард, мы теперь повсюду наблюдаем «бунт элит», как определил это явление американский историк Кристофер Лаш /225/ в своем последнем труде, опубликованном в 1995 году, уже после его смерти. Обособление богачей становится нормой, и пример берется с Бразилии.