О методе

Всё миропонимание Маркса – это

не доктрина, а метод.

Ф. Энгельс

Под предметом философии обычно понимается поиск наиболее общих закономерностей в природе и в человеческом обществе, на базе которых может быть построена любая конкретная наука. Поэтому в первую очередь философия должна предложить обоснованный метод построения наук.

Для того, чтобы пояснить состояние вопроса о методе в среде большинства так называемых «учёных левой ориентации», я возьму за основу свою статью, опубликованную в пятом номере журнала «Коммунист» за 1998 год. Я буду, в основном, говорить о левых взглядах на проблему метода, поскольку демократическая идеология, в принципе, отрицает научный подход в социологии. Конкретным результатом публикации данной статьи явилось то, что появился протест со стороны Российского общества учёных левой ориентации, и мне был закрыт доступ в журнал.

В четвёртом номере того же журнала за 1998 год была представлена весьма характерная подборка статей по теории коммунизма. Естественно, все эти материалы в той или иной степени затрагивают процессы, происходившие в нашем обществе в период 90-х годов. В своей статье я говорю об изменениях, которые произошли в методике научного исследования в период с конца девятнадцатого века до наших дней.

Сначала несколько цитат.

«Исследования объективных законов, действующих в экономике, управляющих ею и регулирующих её, их использование – полностью исчезли из работ российских обществоведов, как будто таких законов не было и нет». («Взгляд на кризис в РФ через систему объективных законов», И. Наумов).

Правильное, хорошее начало статьи И. Наумова. Это действительно так.

Далее И. Наумов долго рассказывает о различных экономических законах, действующих в системе рынка, и о печальных последствиях попыток их внедрения в нашу экономику. И всё выглядит последовательно и логично. Это я не буду анализировать. Я хочу обратить внимание читателя лишь на то, что автор практически никак не упоминает о том, почему эти печальные попытки имели место, является ли данное обстоятельство объективным фактором истории социализма или это просто дурь и тупость наших руководителей. Автор, сторонник объективности исторического процесса, как видно из первой цитаты, только скромно в одном абзаце замечает: «В то же время в ходе этого крупномасштабного строительства были допущены серьёзные просчёты и промахи тактического и стратегического характера», – и т. д. и т. п. Так что всё-таки кризис социализма – не следствие объективных законов исторического развития, а элементарная дурь.

Объективные законы отличаются тем, что они не хороши и не плохи, и не зависят от того, как поступает конкретный человек, плохо или хорошо. Объективный закон может содержать имя человека, как, например, закон Гука, но поведение конкретного человека или группы людей не может быть содержанием этого закона. Можно ли сказать, что закон перехода количества в качество хорош или плох, или что он зависит от утреннего настроения гражданина Ельцина? Думаю, что нет. Он есть просто «объективная реальность, данная нам в ощущении», как нас учили. И мы это поняли и запомнили. Из первых строк статьи у меня возникла надежда, что я, наконец, прочту толковое объяснение того, что у нас происходит. Но, как говаривал один мой хороший друг, «опять мимо денег».

В других статьях этой серии и того больше. Например, В. Семёнов («Коммунизм от XIX к XXI веку») ещё категоричнее и строже: «Подрыв социализма и коммунизма в СССР на рубеже 1989–1990 гг. соединил воедино массированный и хорошо подготовленный натиск со стороны империализма США и других западных стран, их спецслужб во главе с ЦРУ, мирового и российского сионизма с совершённым внутри СССР предательством, самокапитуляцией М. С. Горбачёва. Думаю, все согласятся с тем, что М. С. Горбачёв совершил величайшее в истории человечества предательство и преступление. Он – величайший в истории человечества предатель и, одновременно, великий, жалкий трус, в целом – пигмей. Вслед за М. С. Горбачёвым его “преемник” и выдвиженец Б. Н. Ельцин продолжил преступную борьбу с коммунизмом в СССР и совершил “своё” величайшее преступление – распустил и уничтожил в декабре 1991 г. СССР. Горбачёвское услужение империализму Б. Н. Ельцин дополнил своим, ещё более преступным, мерзким, антинародным, антиисторическим. Вот так сверху два самовластца и преступника перекроили советскую историю, исполняя волю, поручения и планы международного империализма, пойдя открыто против своего народа».

Я прямо обалдел от всемогущества и гигантизма двух героев этого пассажа. Я-то думал, что они всего лишь два весьма посредственных человека, по которым плачут нары в отдалённых местах, а оказывается, это настоящие монстры, которым доступно абсолютно всё. А нам – ох! – до чего же хочется натянуть на себя прокурорскую мантию! Очевидно, это гораздо проще, нежели думать. Но дело в том, что прокурорская деятельность никакого отношения к науке не имеет. Когда придёт время, прокурор, безусловно, скажет своё слово. Уголовники действительно усугубляют болезненные процессы переходных периодов. Но при чём же здесь наука? Учёные должны искать истинные причины кризисов и разъяснять их обычным смертным, чтобы тем было не так больно, чтобы уголовники не могли паразитировать на нашем незнании.

Аналогичные сюжеты развивает и В. Гросул («Социализм старый и новый»): «Сложный социалистический механизм начали смазывать капиталистическими маслами, которые в наших условиях стали превращаться в песок, и начались поломки одной лопасти за другой, а затем и всего агрегата». Здорово! Особенно про капиталистические масла. Но, к сожалению, всё про то же, ничего нового.

Дорогие товарищи, стоит ли тратить бумагу на перемалывание того, о чём говорит сегодня любая домохозяйка, не имеющая возможности свести концы с концами и вспоминающая надёжные социалистические реалии? Ведь задача учёного – создание научной картины происходящего, а не распространение знаний из подворотни, которые известны всем. Неужели вы всерьёз верите в то, что глубочайший кризис социализма, крупнейшее событие конца двадцатого века, является всего лишь только результатом действий каких-то недоумков? Ну ладно, когда об этом говорят учёные женщины. Они по своей биологической сути хранители информации, им простительно. Пусть хранят то, что выучили. Но мужикам-то надо думать, как жить дальше. Недоумки, безусловно, играют свою роль, но им эта роль досталась только в результате того, что мы с вами в своё время не поняли объективных законов истории, не смогли предвидеть того, что нас ждёт, какие изменения и в результате каких причин нам предстоят. Коли мы слепы, мы тычемся как двухдневные щенки во все стороны, получаем уколы и шишки, и нам больно. Маркс объяснил нам, что законы истории имеют объективный характер, что их можно познать и использовать сознательно в своих целях. Только тогда болезненные процессы и потери будут минимальными. А вот если мы этого не делаем, то вылезают всевозможные нечестные люди, и нам становится очень нехорошо. А будет ещё хуже, поскольку мы, не разобравшись, что же произошло, гребём туда же или вообще неизвестно куда, к рынку. Неужели вы серьёзно думаете, что до семнадцатого или девяностого года были плохие руководители, а после двухтысячного в рамках тех же систем, на уровне того же понимания ситуации придут исключительно хорошие? Едва ли. Неужели вы серьёзно полагаете, что за сто лет после смерти Маркса мир не изменился и представления конца позапрошлого века незыблемы и сегодня? Маркс перевернулся бы в гробу, услышь он такое.

Основное в марксизме – это великолепный тезис о всемогуществе разума, дающий основание для стремления человека переустроить мир в соответствии с его волей[7]. Именно это в первую очередь мы должны усвоить из Маркса. В те далёкие времена, когда я читал «Манифест», по тому эмоциональному накалу, которым заряжен этот документ, у меня сложилось впечатление, что Маркс, безусловно, понимал, что этот великий тезис есть его крупнейшее достижение. Однако мир меняется постоянно, открываются новые горизонты. И это означает, что мы должны постоянно думать, а не трясти свой плохо усвоенный багаж из прошлого.

Когда делаешь заявления подобного рода, необходим, очевидно, и позитив. Я, в отличие от большинства авторов чисто ругательных статей, считаю возможным браться за перо лишь в том случае, когда, наряду с критикой, могу предложить некие позитивные утверждения. Такие утверждения содержаться в моей теории, представленной в этой книге. Это правильная теория.

Почему я сделал столь сильное утверждение о том, что эта теория правильная? Объяснение этого обстоятельства и составит позитив данного раздела. Главным в нём будет трактовка методологических подходов в науке в прошлом и в наше время. Методу Маркс отводил ведущее место в науке. В методе источник обновления социальных теорий в нашем веке.

Основное назначение науки, в частности социальной, – объяснение явлений окружающего мира, предсказание будущего и сознательное действие с целью оптимизации развития. Основой любого научного построения является метод. Наука эффективна только тогда, когда используемый ею метод адекватен устройству мироздания. За всю историю науки разработано три научных метода:

а) статистический,

б) метод пространственно-временного детерминизма (классический материализм) и

в) аксиоматический.

Адекватность статистического метода основана на том обстоятельстве, что развитие материального мира вне разума происходит методом проб и ошибок и статистических выборок из множества возможностей, некоторые из которых оказываются адекватными дальнейшим детерминированным схемам развития. Так называемый стохастический процесс.

Фундаментом метода классического материализма является реальность пространственно-временного феномена, в котором все события по факту развиваются по единственной схеме. Это обстоятельство является обоснованием постулата об объективности и детерминистичности явлений в мире. Постулируется бесконечность пространственно-временных форм материи вглубь и вширь. Способ познания заключается в опытном обнаружении законов, имеющих отношение только к области исследования в данном эксперименте.

Основной догмой классического материализма является постулат о бесконечности рационального, т. е. развернутого во времени и в пространстве, экспериментально-познавательного процесса. Проблема сингулярности[8] (в данном случае, продвижения в бесконечность) разрешается методом «матрёшки». Таким образом, представления о мире и методе его познания разумом являются подобными. Маркс постулировал применимость метода экспериментального детерминизма и к социальным явлениям.

Аксиоматический метод изначально был присущ только математике. В двадцатом веке он нашёл применение в физике. Его реальной основой является то, что методы классического материализма не применимы к явлениям микромира. Существует некая область явлений, в которой вопросы в форме пространственно-временных категорий задавать запрещено. Там не могут быть поставлены эксперименты по проверке положений, лежащих в основе теории. Проверяться могут только следствия этих положений. Это так называемые критические эксперименты. Например, мы не можем непосредственно проверить, существует точка или нет. Мы можем только постулировать это и проверять следствия из нашего постулата. Таким образом, адекватность аксиоматического метода может быть установлена только на основе экспериментальной проверки следствий из теорий, созданных с его помощью.

Каждый из описанных методов имеет свою строго определённую область применения. Как природа в разных условиях работает различными способами, точно так же и мы должны применять адекватные данным ситуациям методы её изучения.

В отличие от настоящей науки, современная социальная наука применяет в основном метод, который я называю методом «сказок братьев Гримм». Согласно ему, как правило, делаются некие утверждения, которые ниоткуда не следуют и из которых так же ничего не следует. Никакой прогноз на основе этого метода не возможен. Один рассказывает, что рынок вечен, другой, что надо вернуться к старому, третий ищет середину, а что, зачем и почему, не известно! Так им кажется. Во всех неудачах ищут только плохих исполнителей. Просто, без хлопот и голову утруждать не надо.

Первую последовательную социальную теорию с использованием методов классического детерминизма создал К. Маркс. Это был период расцвета классической науки. Основная методологическая заслуга Маркса именно в том и заключается, что он перенёс методы классической науки, т. е. методы пространственно-временного детерминизма, в область экономики и социальных процессов. Маркс полагал, что вообще всё и, в частности, социальные процессы надо просто точно считать и действовать в соответствии с оптимальным счётом. Под счётом понимается не обязательно счёт в прямом смысле. Логически правильные рассуждения – это тоже счёт.

Научным фундаментом исследования реальности марксизм признаёт диалектический материализм. Конструктивное содержание классического понятия материализма в том, что, во-первых, всё сущее в этом мире материально, а формами существования материи являются пространство и время. Во-вторых, разум способен познавать любые проявления материального мира, и, в-третьих, процесс такого познания бесконечен. Т. е. разум всегда будет способен создавать модели реальности, детерминированные в пространстве и времени. В знаменитой формуле В. Ленина об электроне по существу содержится схема упомянутой уже «матрёшки» как решение классической проблемы сингулярности для всего сущего в этом мире. Таким образом, классический материализм – это признание детерминизма в мире, а следовательно, и в процессе познания.

На каждом из этапов познания сторонники материалистического метода должны экспериментальным путём установить некие законы, которые являются справедливыми только в области проведённого эксперимента. Диалектический материализм вообще избегает постулатов, а полученные на основании анализа многих экспериментальных данных выводы вводит в ранг лишь относительной истины, т. е. в ранг положений, в которых содержится лишь некоторая часть истины, а вообще, каждое положение должно уточняться по мере получения новых экспериментальных данных. Поэтому каждая последующая теория содержит в себе предыдущую как частный случай.

Таким образом, до начала двадцатого века вся наука, в частности и марксизм, была чисто эмпирической. Люди на основе опыта устанавливали некоторые закономерности в определённых областях окружающего мира и применяли их в своей деятельности. Переход в другие сферы и условия требовал открытия новых законов. В силу этого возможность прогнозирования за пределами областей, где эти законы были открыты, была минимальной. Поэтому законов было много.

Так, например, И. Наумов пишет: «Таким образом, современные сложные национальные технико-экономические и социальные системы управляются и регулируются не одним-двумя законами (например, законами стоимости, спроса и предложения), а сложными взаимодействующими группами законов, включая социально-экономические, стоимостные, техносферные, природные, нравственно-этические и т. п.». Вот как много! А если к этому прибавить ещё эмпирические законы естествознания (ведь по ним мы тоже живём, не правда ли?), то не хватит всей книги, чтобы всё перечислить, не говоря о том, чтобы их выполнять. Но когда мы говорим, например, о том же законе Гука, то в отношении железки он работает, а в отношении булыжника нет[9]. И это никого особенно не волнует. А вот социальные законы – совсем другое дело. Там всякий норовит доказать, что он не подпадает под действие неудобного ему закона. Каждый придумывает свой, выгодный ему. Вот и получается, что если я сижу в Думе, и меня тихо подкармливает какой-либо банк, то я допускаю все виды собственности, а если я в НИИ и кроме государства ниоткуда не получу, то я за всеобщую национализацию. И у каждого масса аргументов. «Смотрите, цивилизованное общество, Америка, разве не хотим так же?» – кричат из Думы. «Да мы при коммунистах жили лучше, тогда хоть зарплату давали», – кричат с улицы. Но это аргументы из серии «дурак, сам дурак». И наши статьи, дорогие товарищи, из той же серии. Не найдём мы на этом пути понимания с господами из правых партий, потому что их кормят, а вас, очевидно, нет. Поэтому, когда много законов в социальной сфере и они, к тому же, высосаны из пальца, это плохо.

Поэтому законы можно принимать или не принимать, соглашаться с ними или нет. Это прерогатива человека. Цена его ошибки может быть различной. Если человек не понимает тот же закон Гука, то может рухнуть мост, но если он не понимает законов социального развития, то начинается «перестройка». Объективные законы всё равно, в конце концов, возьмут своё и приведут туда, куда положено. Но переходный процесс будет развиваться по разным схемам. Если знание велико и мы правильно спланировали переходный процесс, то мы можем сразу попасть в новое состояние. Это так называемый апериодический переходный процесс. Если же перед нами тёмный лес, то мы будем долго болтаться из стороны в сторону, прежде чем приплывём, куда надо. Это периодический переходный процесс. Теория переходных процессов в самом общем виде разработана давно и хорошо известна. Она применима к любым явлениям.

Например, французская революция длилась около восьмидесяти лет, болтаясь туда-сюда, пока, наконец, не установилась республика. А русская революция прошла очень быстро. Сказалась голова Ленина. Было чем думать, чем обеспечить второй член уравнения переходного процесса, член, демпфирующий бессмысленную болтанку в переходном процессе. А сегодня нет Ленина. И вот масса компартий, и каждая про своё. И как результат – шахтёры на рельсах, учителя и врачи в голодном обмороке, а ворюги и проститутки – в мерседесах.

Цена подобного тупого эмпиризма чрезвычайно высока. В социальной области она выросла чрезмерно. Пример тому – «перестройка». Настоящая наука давно всё считает. Сегодня даже бомбы не взрывают, а просто считают и сразу делают. Иначе дорого. В физике, в основном, только проверяют предсказания теории. Есть области, где эксперимент просто невозможен.

Так как же сегодня находят те законы, по которым живёт мир? Какова та альтернативная система законов, которая не допускает различных толкований? Всё давным-давно известно. Во времена Маркса этого не знали. Условия были таковы, что эмпиризм работал эффективно. Цена эксперимента была приемлемой. Нам же быть эмпириками непростительно. Условия изменились.

Альтернативной эмпиризму системой построения законов является аксиоматическая система. В математике она действует изначально, в физике – практически с начала прошлого века. Значение аксиоматики для всех наук осознал и занимался обоснованием этой проблемы один из наиболее выдающихся математиков. Его имя Давид Гильберт. Чем она хороша? В аксиоматической системе необходимо установить некие общие принципы, из которых конкретные, ранее эмпирические, законы следуют автоматически в качестве частных случаев. Практически они становятся просто теоремами. И нет причин обсуждать, верны они или нет. Можно обсуждать только исходные аксиомы. А они носят столь общий характер, что против них не возразишь. Там всё ясно. Например, левое не отличимо от правого, верх – от низа (вне гравитации), законы природы во всех системах координат должны иметь одинаковый вид, величина действия при реальном процессе минимальна, и т. д. Пока что даже таких фундаментальных принципов достаточно много. Но физики однозначно понимают, что необходимо искать минимальное их количество. Это так называемая «гипотеза бутстрапа». Тогда вся эмпирика становится всего лишь частным случаем некоторых, весьма общих утверждений. Все эмпирические законы превращаются просто в теоремы.

Максвелл был, по-видимому, первым, кто испытал чувство восторга перед этим открытием. Он говорил, что у него создаётся впечатление, что полученные им уравнения из неких принципов умнее его. Законы в виде частных случаев сыплются из них как из рога изобилия.

Аксиоматический метод сегодня является единственным в серьёзной науке. Более того, существуют глубокие причины того, что по мере развития наук другого способа познания мы просто не будем иметь. Всё это в полной мере относится и к социальным наукам.

Мне приходилось много раз выслушивать глупости от желающих сохранить «девственность» социологов и экономистов о том, что всё это имеет отношение только к естествознанию. Не тешьте себя надеждой, ибо мир един, и в основе его устройства заложены одни принципы. Господь не стал бы трудиться специально ради ленивых и тупых обществоведов. Иногда вообще приходится слышать весьма забавные высказывания «высоко учёных» обществоведов о том, что в социальной науке вообще невозможны серьёзные прогнозы, что социальной науки вообще нет, ибо человек непредсказуем. С другой стороны, когда этот же пустобрёх защищает диссертацию, то он же доказывает с пеной у рта, что важнее и точнее его науки нет. Некоторые допускают лишь один «научный» прогноз: «рынок вечен». И подобных клоунов сегодня пруд пруди, и справа, и слева.

В области классического материализма именно Маркс сделал попытку разработать научные методы прогнозирования социальных явлений. Он потому и велик, что перенёс основной принцип построения классического естествознания в виде принципа эмпирического детерминизма в область социальных наук. Многое из того, что он сделал, будет забыто, но это никогда. Однако то, что мы узнали в двадцатом веке, ему было просто не известно, и он не мог использовать это в своих построениях. Аксиоматический метод в науке двадцатого века позволяет вскрыть такие горизонты, которые обнажают истинные, объективные причины кризиса социализма в конце двадцатого века. Сегодня именно российская социальная наука сделает следующий шаг по новому осмыслению мира на фундаменте достижений двадцатого века. Она определит не только истинные причины современных событий, но и цели дальнейшего развития, которые в марксистской науке выглядят весьма туманными. Новая аксиоматика, выработанная на основе достижений нашего столетия, раскроет грандиозные перспективы перед разумом и человеком, как его носителем. Это предопределено.