Культурные предпосылки

Одновременно с развитием научно-правового мышления, оказавшего большое влияние на совершенствование правосу­дия, такое же основополагающее и направляющее влияние на правосудие оказывала и церковь. Церковные доктрины пред­ставляли собой особый мир формирования метафизических понятий и метифизического мышления, в рамках которых, подобно другим наукам, очутилось и правоведение. На это мышление сильное влияние оказал вновь открытый отцами церкви платоновский идеализм, который обновил теологию Средневековья в период его расцвета. Важнейшее выражение взглядов христианской церкви Средневековья этого периода на право и сами правовые нормы представлено в труде хри­стианского теолога блаженного Аврелия (354-430 гг.) "О гра­де божием" ("De Civitate Dei"). В этой работе он рассматривает и выставляет в качестве основного своего требования утверж­дение о том, что все земные общественные и правовое поря­дки, уже в самой своей основе подвергшиеся воздействию злых сил, должны быть пронизаны идеями царства божия или, другими словами, идеальная справедливость божествен­ного царства должна украшать земную справедливость, "потому что, - говорит автор, - без этой справедливости зем­ное государство есть не что иное, как шайка разбойников". Конкретный смысл теологии блаженного Аврелия заключа-

ется в том, что создаваемые человеком законы должны строиться на этических идеалах человеческой любви, сердеч­ности и служении благу, как это и проповедует церковь.

В своем труде "О граде божием" Аврелий развил также ряд теологических тезисов о целях права, функциях повели­телей и о справедливой войне, которые и в Новое время ока­зывают весьма существенное влияние на развитие права. Он также обнародовал свою мысль о том, что правовой порядок представляет собой явление не естественного порядка, а категорию, созданную Богом после грехопадения человека специально для того, чтобы оградить его от совершения дальнейшего преступления. Единственной гарантией обрете­ния человеческим обществом спокойствия и уверенности в своем существовании может быть только уголовное право, которое внушает чувство страха за содеянное преступление. Право частной собственности и рабство, по его представ­лениям, тоже суть явления, которые до грехопадения не существовали в естественном праве. Они введены Богом, с одной стороны, как наказание, а с другой - как стремление к оказанию человеку помощи во время его земного существо­вания.

У Аврелия было патриархальное представление о пред­назначении правителя. Любой правитель - это отец государ­ства, и поэтому ради общего блага и на глазах у всех он соз­дает и издает законы, направленные на сохранение мира и поддержание добропорядка в своем государстве. Такую же мысль мы встречаем и у Цицерона. Так, в одном из своих трудов он говорит буквально следующее: "Salus populi supreme lex esto" ("Благополучие народа должно быть высшим зако­ном"). Законы, издаваемые правителями, должны безукосни-тельно соблюдаться всеми без исключения гражданами, пос­кольку они издаются на основании той власти, которая дается правителям самим Богом и, следовательно, имеет божественное происхождение. Если, однако, вдруг случится так, что правитель издаст закон, который окажется в проти­воречии с намерениями Бога, то в этом случае христиане дол­жны освободить себя от обязанности повиноваться такому закону. Тот же, кто нарушит этот запрет, не будет подверг­нут наказанию по обвинению в таком нарушении - он поне­сет наказание без всякого обвинения.

Аврелий развивает также свои взгляды на справедливые войны (justum bellum), в которых тоже ощущается влияние Цицерона. Аврелий считает, что война как таковая всегда есть зло, но при определенных обстоятельствах она может стать необходимостью, например, если такая война сможет избавить общество от еще большего зла. Любая война, кото­рая ведется с целью защиты своего государства от вторгше­гося на его территорию врага, всегда должна рассматри­ваться в качестве справедливой войны, так как цель ее зак­лючается в изгнании врага со своей территории или в нака-

зании его как агрессора. Но иногда даже нападение может рассматриваться как справедливо начатая война. Государ­ство может подвергнуться нападению в результате, напри­мер, того, что оно, скажем, отказалось выплатить компенса­цию за какое-либо преступление, совершенное его гражда­нами на территории напавшего государства. Далее, допуска­ется силой оружия заставить то или иное государство, например, вернуть чужую собственность, которой оно завладело незаконным путем.

В своих рассуждениях о возможностях человека добиться справедливости автор "Града Божия" проявил скептический реализм, который позже в весьма значительной степени повлиял на взгляды христианской церкви в отношении к общественному труду. По мнению автора, если даже стрем­ление человека к достижению идеальной справедливости может и должно рассматриваться в качестве его законного притязания на эту справедливость, то в этом случае Божест­венное государство никогда не сможет воцариться на земле. Божественное начало первый раз должно праздновать свой триумф в самый последний день.

Благодаря тому, что церкви удалось сделать сформулиро­ванные Аврелием христианско-этические взгляды на право­вые отношения и нормы (кстати, часто на практике не соб­людавшиеся) общепризнанным своим достоянием, эти взг­ляды как по своему содержанию, так и по форме выражения правовых норм (каноническое право) оказали мощное просве­тительское влияние на всю систему европейского права. Гер­манские правовые источники, обнаруженные в последнем периоде эпохи Великого переселения народов, красноречиво свидетельствуют о том, что культура многих германских племен даже в IX в. продолжала еще по-прежнему оставаться на уровне культуры варваров^ Так, только что обращенным в христианскую веру аломанам впредь в соответствии с зако­ном "Lex Alamannorum" ("Закон об аломанах") строго запреща­лось "сжигать н поедать ведьм".

Просветительские успехи европейского права в эпоху Сре­дневековья могут быть поняты нами только на фоне чет­кого представления об исключительном значении гумани­тарного, социального и культурного вклада церкви в общую культуру. Так, например, в эпоху расцвета Средневековья на территории Западной Европы появились десятки и десятки тысяч церквей, монастырей, храмов, различных христиан­ских институтов и учреждений, общие задачи и цели кото­рых заключались в чтении и распространении многочислен­ных религиозных проповедей о человеческом братстве, бере­жном уходе за больными и немощными, о помощи бедным и страждущим, а также в распространении других знаний, раз-

Аломаны - германское племя, жившее между Дунаем, Рейном и Майном (прим. пер.).

витии образования и распространении идей о нравственном усовершенствовании.

Исключительно большое и неоценимое влияние этот вклад оказал на дальнейшее развитие научного правоведе­ния и правосудия, особенно в сфере преподавательской дея­тельности. В VI в. церковь ввела в монастырских школах новую методику преподавания различных дисциплин, осно­ванную на базе школьного преподавания Позднеантичного периода. Не остановившись на этом нововведении, церковь пошла еще дальше, используя достигнутое в качестве основы для создания, главным образом, университетов, а в остальном и вообще всей системы обучения. После ухода со сцены западногерманских юридических школ преподавание юридических дисциплин велось в обычных школах. Но цер­ковь и здесь оказалась на высоте. Приспособив к своим монастырским школам и используя в них формы и методы преподавания, доставшиеся в наследство от школ Позднеаи-тичного периода, церковь внедрила в свои школы лучшее наследие прошлого в области обучения и получения дальней­шего образования граждан, без чего достижение такого высокого уровня развития европейского правового образова­ния, какой наблюдался в период расцвета Средневековья, было бы просто немыслимо.

Система образования в эпоху Средневековья вернулась назад, к греческим идеалам в области преподавания, т. е. к тем идеалам, которых придерживался Древний Рим, впитав­ший в себя эллинистическую культуру. Согласно традиции принято считать, что родоначальником этой греческой сис­темы образования был софист Гиппий из Элиды, образова­тельная программа которого охватывала семь дисциплин: грамматику, диалектику, риторику, музыку, математику, гео­метрию и астрономию. Все эти дисциплины позже были объ­единены римским философом Сенекой под одним общим наз­ванием "artes liberates" ("свободные искусства"), поскольку, по мнению Сенеки, они приличествовали только свободным гражданам общества.

В IX в. появились понятия квадривиум (quadrivium) и три­виум (trivium). Под первым из них подразумевались матема­тические науки: музыка, арифметика, геометрия и астроно­мия. Под вторым имелись в виду грамматика, диалектика и риторика.

Грамматика. Эта наука считалась основой для получения знаний по всем остальным и содержала небольшие упражне­ния по латинскому языку. Студент должен был не только уметь читать тексты, составленные на латинском языке, но также общаться на нем в письменной и устной формах. Грам­матика как самостоятельная наука впервые окончательно сформировалась только в XIII в. Цель ее заключалась в обу­чении студентов логической систематизации языкового материала.

Риторика. Ее сущность заключалась в обучении студентов приемам ораторского искусства, в процессе которого прежде всего нужно было научиться правильно и грамотно распреде­лять материал, используя при этом различные стилистичес­кие средства для образного выражения материала.

Лиалекггика. Эта дисциплина целиком и полностью относи­лась к области обучения студентов формированию развивае­мых мысленным воображением различных логических пост­роений тех или иных рассуждений, составляемых и комбини­руемых на основе использования противоречивых по содер­жанию фраз или противоречий, часто связанных с весьма замысловатыми, хитроумными и запутанными аргументами и контраргументами. С помощью этого диалектического метода можно было на основе тех или иных различий (distinctio) выделять конкретные, отличавшиеся один от дру­гого факты, сопоставлять и сравнивать их, а затем уже выделять те из них, которые имели общие черты (syntes). Именно на основе такого диалектического подхода, или мето­да, ученым впервые удалось (а об этом нам уже известно из предшествующего описания) свести все известные им право­вые нормы в определенную, удобную для последующего ана­лиза единую систему и уже на базе этой системы приступить к изучению самой юридической техники в современном ее понимании.

В течение XII и XIII вв. возникли первые университеты, отвечавшие духу того времени. Однако их не следует рас­сматривать в качестве учебных заведений, представлявших собой некое усовершенствование или обновление высших школ античного периода, появившихся во времена правления последних императоров. Эти университеты являли собой ори­гинальное творение, созданное эпохой Средневековья. В античной эпохе мы не найдем ни единого аналога, который можно было бы сопоставить хотя бы с каким-нибудь одним из университетов Средневековья с их привилегиями, жест­кими студенческими планами и градацией научных степеней, присваиваемых после получения университетского образова­ния (baccalaureus, licentiatus, magister, doctor, т. е. бакалавр, лицен­циат, магистр, доктор). Само слово "университет" вовсе не означает, как это можно было бы думать вначале, universitas litterarum (всеобщие знания), а отражает представление о кор­порации преподавателей и студентов (societas magistrorum et discipulorum). Старейшим университетом Средневековья явля­ется университет в Болонье (Италия), который получил свои привилегии от германского императора Фридриха I (Барба­россы) в 1158 г.

Именно университеты стали подлинными рассадниками знаний, а изучение в них богатого наследия известнейшего ученого своего времени Аристотеля (384-322 гг. до н. э.) пре­допределило переворот во всей интеллектуальной жизни Сре­дневековья. В период Средневековья этот греческий философ

был почти забыт, но в XII и XIII вв. благодаря тому, что итальянские портовые города снова возобновили оживлен­ную торговлю со странами Востока и "в руки" одного из них попали сочинения арабского комментатора Аверроэса (1126-1198 гг.), Аристотель отпраздновал свое второе рожде­ние. С "открытием" Аристотеля в университетских кругах исподволь зародилось стремление попытаться с помощью эмпирических методов исследовать наблюдаемую всеми дей­ствительность. Поскольку натурфилософские сочинения Ари­стотеля по своей природе представляли опасный взрывной материал огромной разрушительной силы, вполне достаточ­ной для того, чтобы полностью уничтожить все столь заботливо воздвигнутое средневековой церковью здание духовного храма, то восседавший в то время на своем троне римский папа Григорий IX (ок. 1145-1241 гг.), естественно, повелел (1213 г.) впредь запретить студентам парижского университета заниматься штудированием нового учения -источника "аристотелизма". Однако все попытки отлучить студентов от изучения наследия Аристотеля потерпели фиаско.

Человеком, чье влияние на возрождение авторитета Ари­стотеля оказалось решающим, был Фома Аквинский (Thomas ab Aquino), доминиканский монах (1225-1274 гг.). Этому монаху удалось реабилитировать Аристотеля в глазах церкви, так как он сумел убедить ее верных служителей в том, что фило­софские трактаты Аристотеля можно хорошо согласовывать с христианской теологией. С точки зрения правоведения Фома Аквинский интересен нам своими набросками общих контуров естественно-правовой системы, которые позже раз­вили ученые-правоведы, такие, как Гуго Гроций (Hugo Grothis) и др.

Сущность естественного права (jus naturale) Фома Аквин­ский вывел, опираясь на здравый человеческий смысл. По его мнению, это естественное право является той основой, на которой покоятся все создаваемые людьми законы (Lex humand). Любой закон, который хоть немного отклоняется от здравого смысла, утрачивает свое значение как закон и ста­новится проявлением насилия. Фома в данном случае пола­гал, что нарушение такого закона, утратившего поддержку естественного права и фактически ставшего проявлением насилия, ненаказуемо.

Так же, как Аристотель, Фома Аквииский считал, что, сог­ласно естественному праву, рабство вполне допустимо. Такая точка зрения роковым образом сказалась на будущих поколе­ниях. Когда португальцы и испанцы в XV и XVI вв. завое­вали Америку, они получили от Папы разрешение на введе­ние рабства в странах Америки. Папу, в свою очередь, под-

Аверроэс арабского

грроэс (Ибн Рошд) — известный арабский философ и врач, представитель бского аристотелизма" {прим. пер.).

держал Фома, который после своей смерти был возвеличен до высших авторитетов церкви, т. е. канонизирован.

Когда оказалось, что американские индейцы были не в силах выдержать тяжелый рабский труд, другой доминикан­ский монах Лас Касас в 1517 г. посоветовал императору Карлу V* в качестве рабов использовать негров, заменив ими аборигенов-индейцев, что получило всеобщее осуждение со стороны католической церкви в лице Папы Лео XIII.

Другим философом, оказавшим большое влияние на науку о правоведении в насыщенный событиями период Средневе­ковья, был Марсилий Падуанский (умер около 1342 г.), наи­более оригинальный мыслитель эпохи Средневековья. В одном из своих сочинений, в частности, в трактате "Defensor pacts" ('Защитник мира") он объявил открытую войну тради­ционно чтимым в Средневековье взглядам Аристотеля, сог­ласно которым всеобъемлющая и объединяющая людей сила создаваемых ими законов исходит из одного высшего, веч­ного и божественного правового начала. Марсилий резко воз­ражал против этого утверждения, полагая, что все законы, для того чтобы они могли стать реально действующими правовыми нормами, должны исходить не из божественного начала, а как раз наоборот, т. е. от народа, являющегося, по его мнению, коллективным творцом (universitas civium). Таким образом, единственным и исключительным творцом законов Марсилий Падуанский считал народ и только народ. Законы, появившиеся на свет без санкции народа, не могли рассчи­тывать на поддержку со стороны граждан. Божественное естественное право рассматривалось Марсилием не в каче­стве некоего правового порядка в собственном значении этого выражения, а как всего лишь одно из философских уче­ний. Марсилий, таким образом, дал новое направление мыш­лению в длившихся на всем протяжении Средневековья дис­куссиях в вопросе о том, кто же все-таки должен обладать абсолютным авторитетом в государстве - император или Папа. Марсилий ясно видел разницу между исполнитель­ными и законодательными функциями. Император, избирав­шийся на свой пост народом, должен был вершить свой суд в полном соответствии с принятыми народом и им толковав­шимися законами. В случае, если император нарушал законы, народ мог сместить и наказать его. Основываясь на этой теории, Марсилий поворачивался лицом к традиционным взглядам мыслителей Средневековья, согласно которым император мог сосредоточить в своих руках как законода­тельную, так и исполнительную функции. Именно поэтому

Лас Касас Бортоломе (1474—1566 гг.) — испанский гуманист (прим. пер.).

_м> 1556 гг. - испанский король Карлос Т(прим. пер.).

Марсилий Падуанский (между 1275 и 1280 - ок. 1343 гг.) - итальянский политический мыслитель, отстаивавший идею общественного договора. Выступал за сословную монархию и против притязаний папства на светскую власть. Отлучен от церкви (1327 г.) (прим. пер?).

Марсилий считался основателем развитого впоследствии английским философом-материалистом Джоном Локком (1632-1704 гг.) и французским просветителем, правоведом и философом Шарлем Луи Монтескье (1689-1755 гг.) учения о разделении властей.

Лаже в части, касавшейся отношения церкви к государ­ству, тезисы Марсилия носили революционизирующий харак­тер. Марсилий, например, протестовал против претензий пап­ства на всю полноту власти (plena potestas). Церковь, по мне­нию Марсилия, наравне с государством должна всецело (uni-versitas fidelium) находиться пол контролем верующих, а не иск­лючительно под контролем только представителей духовен­ства и лично Папы. Таким образом, по Марсилию, верующие сами должны выбирать церковных сановников, в том числе иключая и самого Папу, сами определять возможные случаи отлучения того или иного священнослужителя от церкви и, наконец, сами на Церковном соборе утверждать соответству­ющие статьи церковного устава. Марсилий, следовательно, лишил духовенство его основной религиозной прерогативы, а именно выступать в качестве посредника в промежуточной инстанции между Богом и людьми и однозначно при этом заявил о том, что священники являются только наставни­ками верующих, совершающими церковные таинства. Реак­ция церкви на все эти теоретические рассуждения итальянс­кого мыслителя, разумеется, носила самый бурный характер, и Марсилию пришлось это испытать на себе. Тем не менее, ему все же удалось дожить до тех времен, когда его идеи стали воплощаться в жизнь. В 1328 г. Людовик Байер низве­ргнул Папу Иоанна XXII и надел на себя корону немецко-римского императора. Все это случилось еще при жизни Мар­силия. В научном мире Марсилия часто считают предшест­венником многих других весьма важных политических тео­рий. Tax, например, принято считать, что именно он явился вдохновителем широко известного французского писателя и философа Жан Жака Руссо (1712-1778 гг.), создавшего фило­софские сочинения в области государственного права, а кос­венно и вдохновителем Французской революции.

В одно и то же время с Марсилием Падуанским жил и тво­рил один из знаменитейших философов познесхоластичес-кого периода английский францисканский монах, философ-схоласт, логик и церковно-политический писатель Уильям Оккам (ок. 1300-1350 гг.). Он был выдающимся борцом в отс­таивании философского направления, которое называлось "номинализмом", так как это направление выдвигало прин­ципы, в соответствии с которыми никаких общих понятий в природе (действительности) не существует вообще, в ней есть только одни абстрактные понятия (абстракции) и не

оль с 1314 г. С 1328 г. у с римскими папами

Людовик IV Баварский (1287-1347 гг.) - германский коро. император "Священной Римской Империи". Вел борьбу (прим. пер.).

более того. В связи с этим Оккам считал, что "общее поня­тие" не представляет собой ничего реального, выступающего в форме субъективного бытия, независимо от того, нахо­дится ли оно внутри нас или вне нас (т. е. в нашей душе или вне ее); общее понятие - это всего лишь фикция, другими словами, понятие, созданное нашим интеллектом на базе абстракции. Эта мысль Оккама получила широкое распро­странение и оказала глубокое влияние на все мышление Нового времени. Не менее известен также и его основной методологический принцип научного исследования под названием "бритвы Оккама". В соответствии с этим принципом при предоставлении доказательств нельзя при­водить подтверждающие документы в количестве, превы­шающем необходимое (Frustra fit per plura quod potest fieri per pauciora).

Философские взгляды Оккама характеризовали всю поли­тическую жизнь XIV в. и в первую очередь острую полити­ческую борьбу, вспыхнувшую в тот период между католичес­кой церковью и светскими властями. По большинству спор­ных политических вопросов Оккам выступал с мнениями, отличными от мнений, которых придерживалась официаль­ная церковь, как это было, например, в случае, когда дело коснулось утверждения права церкви на владение собствен­ной землей. Для английского короля Эдуарда III (1312-1377 гг.), который в свое время хотел отторгнуть от церкви ее земельную собственность для финансирования задуман­ных им военных операций, Оккам сформулировал специально им разработанную и с исторической точки зрения весьма важную теорию, которая как раз касалась земельной собст­венности. Кратко смысл этой теории сводился к следующему. В раю все люди жили одинаково. Ни у кого ничего не было, но все имели общее для каждого право на использование благ, которые им давала земля. Но после грехопадения жив­шие в раю люди получили право делать приобретение благ лично для себя. Такое приобретение благ в личное пользова­ние, возникшее в раю после грехопадения, привело к возни­кновению права владения (dominium mundanorum), которое стало регулироваться всеми людьми на основе созданных ими законов (человеческих законов). Церковь, имевшая свое имущество, владела им не по этому праву. Вместо него цер­ковь использовала право владения имуществом исключи­тельно лишь служителями самой церкви. Это право реализо­валось всеми служителями в форме общего, коллективного права на имущество церкви {tota communitas fidelium). В церквах более древней эпохи с практической точки зрения было выгодно передавать право владения общим церковным иму­ществом в распоряжение служителям церкви, поскольку они в те времена с моральной точки зрения обладали большим превосходством. Однако при этом следует иметь в виду, что передавалось не само право владения церковной собственностью, а лишь право на пользование этой собственностью (jus utendi), что не одно и то же. Само же право владения цер­ковной собственностью оставалось за верующими, благодаря чему верующие в случае необходимости в любое время могли отобрать у церкви право на управление собственностью и передоверить это право, например, мирянину. Вот эти-то взгляды Оккама и вошли в резкое противоречие с осознав­шим свою власть Папой Иоанном XXII, которое в конце кон­цов завершилось тем, что Уильям Оккам был вынужден переселиться к немецко-римскому императору Людовику IV Байеру, который, как известно, римских пап не баловал.

Далее, по мнению Оккама, функционировавшие в ту эпоху политические и правовые институты не имели ничего общего с Богом, как это утверждалось ранее. Наоборот, счи­тал Оккам, все эти институты целиком и полностью зави­сели от позитивного права, принимавшегося людьми, кото­рое, кстати, при необходимости могло быть изменено ими же (не Богом). Поэтому Уильям Оккам так же, как и Марсилий Падуанский, вошел в историю европейского права как пред­шественник демократического учения о происхождении права.

Влияние церкви на экономическую жизнь общества харак­теризовалось в весьма значительной степени выраженным принципиальным противоречием между церковным учением и самой жизнью. Согласно догматам церкви, спасение чело­веческой души через послушание воле Господа - это единст­венное и самое существенное в земном существовании чело­века. Позиция, занятая церковью по отношению к экономи­ческой жизни общества, в самой основе являлась антимате­риалистической. Одно из основных монастырских правил требовало от человека, чтобы он всю свою жизнь оставался бедным. Оно так и гласило: "Что пользы человеку от того, что он завладеет всем миром, но при этом потеряет свою душу?".

С другой стороны, церковь и монастыри собирали и накапливали несметные богатства, и делали они это прежде всего из жажды обладания политической властью. Чисто человеческий страх перед чистилищем и адом был настолько велик, что церковь стала использовать этот страх в своих корыстных целях и, применяя тактику обещаний то наказа­ния за грехи, то отпущения этих грехов через покаяние, то очищения души чистосердечной исповедью и т. д., она в кон­це концов нажила огромные дивиденды. Уже в XII в. церковь располагала большими финансовыми накоплениями, создан­ными ею благодаря экономически успешной деятельности различных монашеских орденов, например, ордена цистерци­анцев, который всего лишь за какие-то десятилетия после своего появления на свет быстро распространился по всей Европе. В уставе ордена были записаны обширные агротехни­ческие реформы, реализация которых привела к крупнымэкономическим успехам. Эти успехи ордена цистерцианцев были исключительно высоко оценены инстанциями высшей светской власти, которые в награду за успехи ордела стали оказывать ему весьма значительную поддержку, в частно­сти, в форме раздачи его членам земель в частную собственность.

Противоречия и разрыв между церковным учением и реа­льной жизнью в период Позднего средневековья становился все более и более ощутимым, что, в свою очередь, все более и более подрывало некогда высокий авторитет церкви. Этим исподволь был подготовлен путь к состоявшейся в XVI в. протестантской реформации.