Англо-американское право

АНГЛИЯ

В XIX в. в Англии с ее двойной системой права и про­цесса, где обычное право (common taw) применялось в Суде обычного права (Common Law Courts) и право справедливости (equity) в Суде лорда-канцлера (Court of Chancery), ситуация стала невыносимо тяжелой. Один и тот же конфликт в прин­ципе мог быть принят к рассмотрению в обеих категориях судов и разрешен согласно различным положениям. Это не обеспечивало соблюдение законнности, несмотря на попытки разработать положения, которые должны были воспрепят­ствовать тому, чтобы дуализм в правовой системе имел сли­шком тяжелые последствия. Единственной возможностью лолностью и окончательно положить конец дуализму было унифицирование правового дела путем создания общего для обычного права и права справедливости высшего суда. Так и произошло в 1873 г. благодаря Закону о Верховном суде (Judicature Act). В результате Высокий суд правосудия (High Court of Justice) заменил оба прежних высших суда.

Со времен Средневековья формирование английского права происходило главным образом в виде прецедентов. Быстрые общественные изменения в XIX в., а также стрем­ления к кодификациям на континенте постепенно привели к повышению значения законодательства и правоведения и в Англии. Королевская власть и парламент и раньше не могли полностью обойтись без своего вмешательства в законода­тельной форме, так называемых статутов (statutes). Послед­ние регулировали специальные, зачастую очень узкие обла­сти правовой системы, где прецедентов не существовало вовсе или их было недостаточно. Статуты, появлявшиеся в связи со специфической или типичной для какого-то вре­мени ситуацией, зачастую быстро устаревали. Тогда было естественным либо полностью их отменить, либо издавать новые, которые включали бы старый комплекс статутов, имущественные положения которых относились к тому же правовому институту или к той же области права. С 1870 по 1934 гг. парламент принял 109 законов консолидации (consolidation act) - в действительности новых и более обшир­ных специальных законодательств, основанных на модер­низации старого материала статутов. Таким образом, в Анг­лии почти незаметно перешли и приблизились к методам континентального законодательства. В качестве примера можно назвать закон по коммерческому и морскому праву, включавший 748 параграфов, а также специальные законы по вексельному, торговому праву и праву юридических лиц. В данном случае развитие в Англии шло параллельно с обще-

европейским, где, в первую очередь, модернизировались и приспосабливались к потребностям промышленного обще­ства именно те области права, которые имели особенно боль­шое значение для производства и торговли, основанных на идеях либерализма.

Центральные части имущественного права, однако, оста­вались в значительной степени незатронутыми законода­тельством вплоть до 1925 г., когда принципиальные весьма важные реформы земельного права реализовались благодаря Закону о собственности (Property Act). При этом были ради­кально упрощены формы передачи прав и отменены много­численные права пользования, возникшие еще при феода­лизме. Характерным для чрезмерного традиционализма форм английского права является то, что там никогда не задумызались ввести право землевладения по континен­тальному образцу. Конечно, на практике правовой титул "поместье, наследуемое без ограничений в полной собст­венности" ("fee simple absolute in possession), является юриди­ческим положением, которое во всем основном соответствует, например, французскому, германскому или шведскому праву землевладения. Но в теории это положение означает лишь наличие "субправа землевладения" относительно принадле­жащего королевской власти "сверхправа землевладения", пусть даже если это сверхправо землевладения практически не имеет имущественного содержания. Итак, английское земельное право и сегодня основано на феодальных прин­ципах Средневековья.

Напротив, во второй половине XIX в. прямое законода­тельное вмешательство, означавшее глубокие перемены, имело место в области семейного права. Согласно обычному праву муж и жена по гражданскому праву рассматривались как один юридический субъект; поскольку муж осуществлял правоспособность этого субъекта, то у жены не было воз­можности иметь имущественные права или заключать дого­вор.' Благодаря Закону о собственности замужних женщин (The Married Women's Property Act) 1882 г., измененному в 1893 г., жена получила такую же имущественную правоспособность, как и муж, а также и равные с ним права заключать договор. Это английское законодательство соответствовало начав­шейся правовой эмансипации женщин на континенте; но и в данной области сильный традиционализм в английском понимании права длительное время оказывал сдерживающее влияние. Традиционализм также действовал в праве рас­торжения брака. Положения о разводах в английском праве были исключительно ограниченными до того, как Закон о браке (The Marriage Act) 1823 и 1898 гг. и Закон о супружеских делах (The Matrimonial Cases Acts) 1857 г. несколько расширили возможности для развода. Но еще в начале XX в. законо­дательство о разводах было настолько ограничительным,

что была разработана обстоятельная система его обхода путем фиктивного нарушения супружеской верности.

В качестве резюме можно сказать о развитии английс­кого права за период от наполеоновских войн ло первой мировой войны. Оно происходило медленнее, чем в прочей части Европы, и в формах, характерных для юридической техники времен Средневековья. Импульсы со стороны право­ведения и стремления к кодификации во Франции и Гер­мании привели к изменившемуся и более позитивному отно­шению к законодательству как методу создания правовых положений, а также к довольно значительному числу важных реформ специальных институтов права. Однако в общем и целом придерживались средневековой дуалистической сис­темы с вытекающими из нее последствиями: право для прос­того человека было непонятным, как оно толковалось досто­почтенными судьями и адвокатами, судебный процесс был ритуальным зрелищем, в котором представители сторон пре­жде всего стремились завоевать расположение суда прися­жных (или судей) благодаря слепленному с античной рито­рики ораторскому искусству. Насколько сложным для полу­чения о нем представления был (и остается) английский материал по вопросам правовых положений, можно увидеть благодаря данным знаменитого историка английского права Поллока, согласно которым описание прецедентов в 1916 г. составляло не менее 6540 томов. Древнейшие из прецедентов пришли из Средневековья. Если к этим источникам из анг­лийской метрополии добавить прецеденты, появившиеся в судах Америки и английских колоний, число томов может возрасти до 25 тыс.

После 1914 г. положение немного изменилось. Однако можно считать, что в Англии во все большей степени стали воспринимать метод кодификации в качестве метода фор­мирования права. В США в этом отношении так далеко не пошли.

То, что значительная часть прецедентов из английской и американской практики в течение длительного времени имела и частично сегодня сохраняет значение для амери­канского права, зависит от того, что формирование права в американских штатах со времен возникновения США в зна­чительной мере было самостоятельным. Центральные части гражданского, уголовного и процессуального права регулиро­вались каждым штатом по-своему, при этом общая основа, т. е. английское обычное право, могла развиваться на прак­тике по-разному. Тем самым каждый штат приобрел свой спе-

цифический комплекс прецедентов, который в основном был независимым, хотя во многих пунктах он был одним и тем же в разных штатах. Вот почему по-настоящему подробное знание подобного комплекса предусматривало изучение юри­стом того, что считалось систематической структурой, что, в свою очередь, требовало практического глубокого знания применения прецедентов. Поэтому юридическое образование в США, как и в Англии, имело четко выраженный практичес­кий и казуистический характер; юрист исходил из знания о комплексе прецедентов, чтобы сначала постепенно научи­ться понимать этот комплекс как части системы. Это важная причина того, что правоведение в США не стало использовать правоведческие методы, которые пришли из Развитого средневековья и естественного права и применя­лись на европейском континенте и XIX в. Эти методы харак­теризовались, как уже подробно отмечалось, прежде всего построением системы общих понятий, которые выстраива­ются по рангам относительно друг друга. Решение проблемы находилось путем помещения частного случая в систему, общие понятия и принципы которой предусматривали пои­ски выхода в ситуациях, которые не покрывались имеющи­мися казуистическими положениями. При экстремальном применении такого метода, например в BGB, подобные поло­жения носили скорее ориентирующий типовой порядок.

В США, как и в Англии, все было наоборот: частный слу­чай, прецедент, был нормообразующим для подобных или похожих ситуаций, и поэтому систематика стала только тех­никой, при помощи которой сортировались прецеденты. Тогда легко понять, что правоведы, работавшие в XIX в. с англо-саксонским правом, имели слабое представление о вкладе континентальных правоведов, в то время как в США были почти исключительно ориентированные на правове­дение практики, которые вносили вклад в правоведение. Однако их вклад принимал форму комментариев для прак­тики или книг по праву. В США времен XIX в. можно даже говорить о возрождении средневекового явления - книг по праву как руководящего или даже официального источника права. В США им прежде всего стали "Комментарии" ("Commentaries") английского юриста XVIII в. Уильяма Блэк-стоуна, на которые ссылались как на официальный источник обычного права, а в некоторых штатах они использовались в качестве кодекса. В XIX в. появилось большое число авторов книг по праву, которых прилежно использовали; благодаря их замечаниям и комментариям формирование американс­кого права приобрело самостоятельный характер и более высокий уровень, чем тот, который был свойствен знамени­тому труду Блэкстоуна. Ведь лекции Блэкстоуна, которые лежали в основе его "Комментариев", предназначались не для образованного адвоката, а для изучающего право студента,

который после основополагающих занятий в Оксфорде, как предполагалось, возвратится домой в свое поместье, чтобы там, в частности, выполнять функции мирового судьи.

В течение первых десятилетий после "развода" с Англией высшие суды американских штатов поддерживали тесные контакты с практикой английского судопроизводства, кото­рую они стремились воспроизвести. Но со временем и с фор­мированием внутреннего независимого права контакты были утрачены. Это имело серьезные последствия, состоявшие в том, что устаревшие средневековые положения, которые в Англии были отменены в середине XIX в., могли сохра­няться в США вплоть до XX в. В качестве примера можно сказать, что английское гражданско-процессуальное законо­дательство 1850 г. (The English Common Law Procedure Act) поло­жило конец многим процессуальным формальностям, весьма отягощавшим процессуальное разбирательство. Но в различ­ных частях США они сохранились, поскольку использо­вались на практике. Другим примером является институт владения земельной собственностью seizin (самое близкое значение - конфискация имущества за долги), связанный с отношениями между крепостным и феодалом во времена нор­маннов. Этот институт применялся еще в конце XIX в. на Среднем Западе США с гротескными, как всякий понимает, результатами.

Различия в основополагающей юридической технике между континентально-европейским и англо-саксонским пра­вом объясняют также зачастую с трудом понимаемую евро­пейцами с континента, излишне богатую казуистику в анг­лийском и прежде всего американском законодательстве. Правовые акты и правовые следствия описываются там обычно весьма обстоятельно и с кажущимися ненужными перечислениями любой из очень близких альтернатив. Но ведь эта техника является следствием прецедентного мето­да, и ее цель - достичь такого же эффективного нахождения частного случая в законодательстве, которое дает преце­дент. Американские и английские юристы воспитаны своей юридической средой думать и писать именно таким образом.

Из-за раздробленности правового порядка в США в XIX в. выявилась большая потребность в законодательстве, даже еще большая, чем в Англии. Во второй половине XIX в. предпринимались также амбициозные попытки создать кодексы гражданского права европейского типа, которые по крайней мере могли бы быть использованы в каком-то шта­те. Так, знаменитый адвокат Лэвид Дадли Филд разработал проект гражданского закона, который в 1879 г. был принят в штате Нью-Йорк. Но недовольство среди юристов этой неп­ривычной для американской жизни техникой дало губерна­тору повод наложить вето на проект. Позднее все же проект был принят в качестве гражданского закона в Калифорнии и

13 Э. Аннерс 369

штатах Северная Дакота и Южная Дакота. В XX в. стрем­ление дополнить или даже заменить прецедентное право общими для всех штатов законами привело к значительному прогрессу.

Тяжелым грузом для американской правовой жизни дли­тельное время - с конца XVIII до начала XX вв. - оставался широко распространенный среди граждан обычай самим вер­шить суд в форме организованного внеправового (extrategal) правосудия так называемых "бдительных" (vigilantes). Этот термин обозначает группу участников внеправового уголов­ного правосудия в форме так называемых линчеваний, т. е. казней, приводимых в исполнение возбужденной толпой. Линчевание получило свое название по фамилии полковника Чарльза Линча, который в 1779-1780 гг. ввел подобные казни в порядке общего террора в революционной Вирджинии.

Основания подобной традиции произвола лежат как в правовой идеологии, так и правовой политике. С идеологи­ческой точки зрения корни насилия находились в представ­лениях XVIII в. о народном суверенитете. "Бдительные" счи­тали и говорили открыто, что они только вернули и испол­няют право, которое принадлежало им как гражданам и кото­рое они передали государственным чиновникам. К тому же нечеткие отношения во времена переселенцев и вблизи от передвигающейся на запад границы, где население было весьма редким, не сопровождались организацией полиции или судов, что не было приемлемо ни с практической, ни с экономической точек зрения. Тогда население вмешивалось само для пресечения незначительного числа тяжких престу­плений. Еще одним фактором был технически чрезмерно усложненный уголовный процесс, который предоставлял хорошие возможности даже закоренелым преступникам укло­няться от исполнения закона благодаря бесчисленным законным трюкам, а также на неопределенное время затяги­вать вынесение приговора или приведение его в исполнение в ожидании нового процесса или помилования. Именно эти последние институты постоянно использовались преступ­ными элементами.

Идеологически экстремальная "народная" среда и дефе­кты уголовного процесса иногда вели к тому, что сами судьи, адвокаты, обвинители и полицейские принимали участие в экспедициях "бдительных" или линчеваниях, или по крайней мере не выполняли своего долга останавливать их. В 1892 г. было даже принято специальное законодательство против подобных явлений.

Значение такого самосуда было настолько сильным, что экспедиции "бдительных", и прежде всего линчевания негров в южных штатах после гражданской войны достигли устра­шающего размаха. Согласно безусловно неполной статистике за период 1767-1909 гг., были казнены 737 человек "бдитель-

ными" и за период 1889-1951 гг. - 4730 человек подверглись линчеванию. Приблизительная суммарная величина для обеих категорий - 6 тыс. человек. Характерно, что из общего количества 3337 линчеванных за период 1882-1903 гг. почти 60%, а точнее 1985, были черными из южных штатов.

В начале XX в. внеправовые наказания были настолько обычным и глубоко укоренившимся явлением в США, что известный адвокат из Луизианы описал применение этого противозаконного обычного права в форме ставших класси­ческими десяти заповедей.

Они гласили:

1. Совершившего изнасилование следует линчевать.

2. Того, кто соблазнил жену, следует убить, а сделает это
ее законный муж.

3. Того, кто совратил девицу, следует убить.

4. Того, кто оскорбил женщину, следует застрелить, если
он не попросит прощения.

5. Того, кто пережил справедливую дуэль, следует считать
невиновным.

6. Того, кто убил в справедливой борьбе, следует оправ­
дать.

7. Прямая ложь или оскорбительное выражение оправ­
дывают применение насильственных действий.

8. Обличенный в воровстве лошадей или крупного домаш­
него скота считается виновным до суда.

9. Компания, выступающая в роли ответчика, предпо­
лагается проигравшей по индивидуальному гражданскому
иску.

10. Предполагается, что работник, предъявляющий рабо­
тодателю иск о возмещении ущерба, имеет предпочти­
тельное право своих действий.

Заповеди 1-8 создают картину, которая весьма напоми­нает германское обычное право Раннего средневековья. Есте­ственно, объяснить это можно тем, что обе системы обыч­ного права основаны на личной мести в условиях относи­тельно примитивных обществ.

На таком фоне легче понять то, что именуется американ­ской традицией насилия, а также те большие трудности, которые были характерны в борьбе с жестокостью полиции США.

Благодаря законодательству, общественной критике и не в последнюю очередь улучшению образования юристов в США постепенно удалось противодействовать этой внеправо-вой традиции насилия так, что частный самосуд в форме организованного исполнения закона ("бдительные") или суд толпы путем линчевания стали исключительными явлени­ями. Но следует напомнить, что еще в 30-х годах линчевания черных в южных штатах не были чем-то необычным и зача­стую исполнялись в традиционно грубых и жестоких формах.

Повысившийся уровень образования американских юри­стов, как уже было сказано, сыграл важную роль в ликвида­ции принятого внеправового правосудия на основе обычного права. Первоначально образование основывалось на системе персонального обучения. Но в начале XIX в. возник целый ряд частных так называемых адвокатских школ (law-school), которые функционировали как своего рода юридические школы с четко выраженным практическим направлением. Они часто создавались при периферийных университетах, но не ради того, чтобы войти в саму структуру университетов. Между тем в 1824 г. Йель нашел искусный способ присоеди­нить "адвокатскую школу" к университету. Просто-напросто студентов школы включили в матрикул университета и наз­начили ее владельца на вакантную дожность профессора гражданского права.

Во второй половине XIX в. по всей стране возникло боль­шое число адвокатских школ, многие из которых давали выпускникам образование на высоком уровне. Одновременно появились и потребители - большие, а по европейским мер­кам огромные адвокатские конторы на Уолл-Стрите начиная с 70-х годов XIX в. Они быстро приобрели исключительно большое значение, прежде всего в коммерческой юриспру­денции, которая, по-видимому, была более развита (и более сложна) в США, чем в какой-либо другой стране.

Ведущую роль в развитии юридического образования играл в 1870-1895 гг. Гарвард, адвокатская школа которого под руководством декана Кристофера Лонгделла была весьма почитаема. Тому способствовало требование Лонг­делла об окончании колледжа для допуска к юридическому образованию, срок которого он продлил до трех лет. Многие другие адвокатские школы использовали Гарвард в качестве образца.

В заключение несколько слов о специфическом для аме­риканского права явлении, которое с большим или меньшим успехом было скопировано в ряде стран, а именно о праве проверки закона в судах. Конечно, ни Верховный суд США, ни суды различных штатов четко не признают такое право. Однако фактически они его применяют. Противники этого института считают такую практику узурпацией права, при­надлежащего самому народу. Сторонники института пола­гают, что такое право встроено в конституцию как очевидное следствие системы государственного права.

Возможность осуществления судами этого права явля­ется слишком сложной исторической проблемой, чтобы здесь ее можно было разобрать подробнее. Решающим представ­ляется уважение к судам как толкователям обычного права, понимаемого в духе времени, а также как защитникам сво­боды народа. Однако стоит обратить внимание на то, что право проверки закона не означает того, что суды объяв-

ляют недействительным соответствующий закон. Вместо этого они поступают так, что, если они находят закон проти­воречащим конституции, то они не применяют его. Каким бы ни было большим различие между этим и формальным объ­явлением недействительности в теории государственного права, результат на практике в основном остается одним и тем же. Неприменяемый высшими судами закон действует ведь не иначе как в случаях, когда вовлекаются настолько незначительные интересы, что никто не заинтересован в вынесении вопроса'на решение высшей инстанции.

Согласно классическому, но сейчас в общем забытому в Америке пониманию, право проверки закона было и является гарантией основополагающего правового порядка, создан­ного благодаря принятой конституции. Формулировки, содер­жащиеся в конституции, в сочетании с правом проверки закона в судах тем самым играют роль, напоминающую сис­тему естественного права XVIII в. В действительности дело обстоит иначе; право проверки закона становится составной частью политической борьбы за власть, поскольку судьи назначаются политическими инстанциями. Его применение также следует за меняющимися политическими оценками. Так, в свое время Верховный суд США отказался применять закон об ограничении рабочего времени, поскольку закон нарушил гарантированную конституцией свободу личности, в данном случае истолкованную как право на свободу заклю­чения договора.

С XIX в. право проверки закона было введено во многих латиноамериканских странах, а также в Австрии и Чехосло­вакии после первой мировой войны; при этом за образец была взята практика США. По вполне понятным причинам политическая среда в Латинской Америке была малоприспо­соблена для подобного института, и он стал рассматриваться в качестве фикции. В Австрии и Чехословакии в период между первой и второй мировыми войнами этот институт не имел большого значения. Его функционирование в ФРГ, где он был введен после второй мировой войьы, еще предстоит оценить.

Однако с точки зрения истории права этот институт пред­ставляет большой интерес, поскольку он очень ясно показы­вает сильную связь США с миром общественно-философских и государственно-правовых идей времен Просвещения. Это исключительно идеологическое явление, которое объясняет весьма крепкие позиции американских судов.

Влияние мира идей времен Просвещения по-прежнему нас­только сильно в США, что можно сказать, что единство и политические функции страны имеют свои предпосылки в идеях Просвещения и символах античной истории. США -это государство граждан по образцу республиканского Древ­него Рима. Там нет национального общества, как нет и наци-

онального языка с тех пор, как испанский язык все больше становился законным вторым языком на Юге и Юго-Западе США. Рамки этой федерации были более неопределенны, чем соответствующие рамки в ФРГ.

По существу историческим примером для США является Римская империя времен ее расцвета. Учреждения Римской республики, как и связующие и законопослушные функции римского гражданства, были хорошо известны всем образо­ванным людям западного мира того времени. Перед глазами политической элиты, которая вела войну за независимость против Англии и создала конституцию США, стояли Цин-циннат и Катон, Цезарь и Август, Цицерон и Сенека. Именно эта элита назвала резиденцию своего государственного соб­рания Капитолием и важнейшее с точки зрения государст­венного права место собрания - Сенатом. Свобода, равенство и братство были естественными в американской среде, в которой французский аристократ Талейран во время пре­бывания там в качестве беженца в период террора во Фран­ции счел само собой разумеющейся попытку зарабатывать на жизнь трудом землемера. Признание идеологии Просве­щения с ее связью с античной историей было в XVIII в. нас­только сильным, что ее практические политические послед­ствия стали решающими для развития как Европы, так и Америки вплоть до настоящего времени. Американская рево­люция стала первым шагом в той большой демократической революции, которой предстояло преобразовать западный мир, за исключением Центральной и Южной Америки. Конеч­но, и там попытались осуществить демократические револю­ции по примеру США и Франции. Но у них не было тех тра­диций свободы, которые были в метрополиях Испании и Португалии и которые те не могли им дать; не было также Великой хартии вольностей и закона Habeas Corpus Act. Пора­бощенные и неграмотные индейцы и черное население не могли оказать какой-либо глубокой народной поддержки эли­там, вдохновленным Просвещением.

В США существовала достаточная поддержка элиты со стороны безусловно неграмотных, но исключительно инди­видуалистических мелких крестьян, из которых состояли армии Вашингтона. Общественные и человеческие взгляды англо-американских колонистов наложили свой отпечаток на развитие США вплоть до настоящего времени, когда много­национальный и многокультурный характер страны оттес­нил первоначальный мир идей. Такие черты, как, например, сильная религиозность, идеалы свободы и естественная отк­рытость, основанные на ярко выраженных позициях равен­ства, по-прежнему характеризуют те части страны, где имми­грация из Европы была наиболее значительной. Это имело и имеет большое значение для правовых представлений и при-менения права, особенно в "европейских" частях США.