Песнь IV

КОРОЛЕВА ФЕЙ

Из поэмы

К н и г а п е р в а я

ЛЕГЕНДА О РЫЦАРЕ АЛОГО КРЕСТА, ИЛИ О СВЯТОСТИ

ПЕСНЬ IV

¹⁶ Встаёт внезапно с царственного тронаВладычица; подать она велитКарету; как, сверкая с небосклонаАврора земнородных веселитИ радости грядущие сулит,Так шествовала, радуя сияньемСвой восхищённый трепетный синклит;За ней, пренебрегая расстояньем,Бежали, пленены волшебным обаяньем. ¹⁷ Она в карете едет золотой,И царственную эту чаровницуНе превзошла бы Флора красотой,Весеннюю являя плетеницу;Так боги смотрят на свою царицу,Когда Юнона мчится сквозь цветыК Юпитеру в чертог, а в колесницуПавлины впряжены для красоты:Очами Аргуса усеяны хвосты. ¹⁸ Шесть разных тварей двигали карету,Советников на них сидело шесть;Был верен каждый скотскому обету,Усматривая в этом долг и честь,И, пестуя заманчивую лесть,Сидела Праздность на осле, неряха;С ленивой животины лень ей слезть;На ней чернела ветхая рубаха,А чёрный капюшон свисал, как у монаха. ¹⁹ Молитвенник держа всегда в руках,Молитв, однако, Праздность не читала,Как настоящий делал бы монах;Она в пустых мечтаниях витала,Как будто бы, болезная, усталаИ свесила головушку на грудь;Звёзд с неба, словом, Праздность не хваталаИ, не трудясь по сторонам взглянуть,Не ведала, куда карета держит путь. ²⁰ Удручена разбухшим, слабым телом,От всяких отстраняется забот,Готова пренебречь малейшим деломВо имя созерцательности; вотОбманчивый губительный оплот;С благоразумьем праведным в раздореНе в силах уберечься от невзгодДрожит в неизлечимой зябкой хвори;Вот Праздность, первая в богопротивной своре. ²¹ На грязной отвратительной свиньеОбжорство величаво разъезжало;Был каждый глаз подобен полынье,Которую грозит подёрнуть сало;Чудовище утробу ублажало,Объев голодных; жирное мурлоНа шее журавлиной выражалоЖивотный голод; вместо рта жерлоСдержать блевотины зловонной не могло. ²² Одето лишь листвою виноградной,Обжорство щеголяло без плащаСвоею плотью воспалённо-смрадной;Был на макушке венчик из плюща;От жадности всем телом трепеща,Не отрывалось от хмельного кубка,Похожее на пьяного хлыща,Который непригоден для поступка,Не столько человек разумный, сколько губка. ²³ Для государя сущая беда -Такой советник; тупость - не заслуга,А тот, кого влечёт одна еда,Едва ли различит врага и друга;Не знает ни работы, ни досугаРазъевшееся это существо,Которое страдает от недуга:Водянкою раздуто естество.Второе из шести обжорство таково. ²⁴ Блуд сладострастный гордо ехал рядом;На бородатом он сидел козле,Чей пёстрый глаз косил ревнивым взглядом;Козлу подобен был тот, кто в седле,Весь как бы перепачканный в земле;Однако дамам по сердцу паскуда;Для них таится прелесть в явном зле;Всегда была любительницей блудаНеописуемая женская причуда. ²⁵ В зелёное одет, но налегкеОн внутренним не тяготился сором;Держал он сердце напоказ в рукеГорящее, и всех прельщал позором;Пренебрегая праведным укором,Повсюду сеял шашни и грешки;Гадателем он был, он был танцором,Умел кропать любовные стишки,И всюду расставлял он плотские силки. ²⁶ Он занят был всегда преступным гономЗа вожделенным, так как жаждал всехНаперекор божественным законам;Прельщал он женщин чаяньем утехИ всюду и всегда имел успех,Неосторожных залучая в сети;Подтачивал его, однако, грехОтравою губительных соцветий;Таков был Блуд, среди шести советник третий. ²⁷ Взобравшись на верблюда, как на трон,Корыстнейшая Алчность восседала;Два сундука свисали с двух сторон;В них груды драгоценного металла;И в подоле у ней монет немало;Для ростовщицы вечной деньги - бог;Продавшись дьяволу, не прогадала;Решает прибыль, кто хорош, кто плох;Добро и зло - весы, а весовщик - подвох. ²⁸ От смерти жизнь её не отличалась;В рассохшихся ходила башмаках;Хорошего куска ей не случалосьСъесть; лишь бы денег было в сундукахПобольше; лишь бы золото в рукахДержать; что ей друзья и что родные!И днём и ночью ненасытный страх:Не потерять бы денежки шальные!Так некоторые казнят себя больные. ²⁹ Не ведая покоя никогда,Нажиться всюду Алчность норовила,Как будто бы гнетёт её нужда;Добычу ненасытная ловила,Богатство нищетою объявила,Хоть не было сокровищам числа;Подагра, впрочем, хищницу травила;К самой себе калека Алчность зла...Среди шести она четвёртою была. ³⁰ Злокозненная Зависть гарцевалаНа волке, замышляющем прыжок,И жабу ядовитую жевалаЖевательница собственных кишок;По челюстям тёк ядовитый сок,А сердце в скорбном изливалось плаче,Когда сосед преуспевал, как мог,И утешалось, радуясь тем пачеЧужому промаху, беде и неудаче. ³¹ Усеян мириадами очейНаряд её из выцветшего шёлка,А в лоне у неё таился змей,Как будто у неё нутро - кошёлка,Где жало - смертоносная иголка;Зубами скрежеща, глядит на скряг,Чьё золото для глаз подобных колко,И, гордой Люциферы тайный враг,Обид желает ей, невзгод и передряг. ³² Так Зависть ненавидит благородных,Всех тех, кто в изобилии щедротПитает сирых, нищих и голодных;Косится Зависть на таких господИ выдает их за презренный сброд;Искусство тоже для неё не свято:Она в поэтов яростно плюет,Заразная, своей слюной проклятой.Среди шести была злодейка Зависть пятой. ³³ А рядом с нею смертоносный Гнев,Которым дерзко взнуздан лев опасный,И всадник скачет, факел свой воздев;Клеймит всех встречных пламенник ужасный,В глазах огонь поблескивает красный;Готовый всех неумолимо сжечь;Жизнь - пепел для него и прах напрасный;Не знает Гнев благословенных встреч;Вскипает ярость в нём, рука сжимает меч. ³⁴ Был весь наряд его забрызган кровью;Всех на куски свирепый рассекал,Не поводя при этом даже бровью;Повсюду жертв неистовый искалИ крови человеческой алкал;На всех взирал он разъярённым оком,Но в Гневе гнев негаданно смолкал,И мучился в раскаянье глубокомУбийца, совершив убийство ненароком. ³⁵ И у него была своя орда:Кровопролитье, Ненависть и Злоба,Смертоубийство, Ярость и Вражда,Жестокость, ненасытная утроба,Всех смертных доводящая до гроба,Страсть, от которой душу не спасти,Кровавый Морок, Жуть, его зазноба,Сбивающая праведных с пути;Таков был грозный Гнев, последний из шести. ³⁶ Над этою преступною упряжкойВзвивался бич возницы Сатаны,Чтобы не тяготясь работой тяжкойВезли карету, как вести должны,Восторгами толпы возбуждены,Усердные хоть грешные клевретыДорогами туманной той страны,Где, заблуждений суетных приметы,Валялись черепа и бывшие скелеты. ³⁷ Карета грузно ехала в поля,Где пышная природа не скудела,Гуляющих цветами веселя,А женскому коварству нет предела;Дуэсса с Люциферою сидела,Была красотка с виду хороша,А рыцарем досада овладела;Тщеславием позорным не греша,Лишь к подвигам влеклась высокая душа. ¹⁷ И произнёс тогда король-отец:"Вы, милый сын мой, восторжествовалиИ гавани достигли, наконец;Вы в странствиях скорбели, воевали;На этом свете кто-нибудь едва лиТакие злоключенья испытал,Однако вы на Бога уповали,Бог ваше торжество предначертал,И вот вы обрели спасительный причал". ¹⁸ "Ах, государь, - ответил рыцарь славный, -Я предан вашей дочери во всёмИ отстоял ваш трон самодержавный,Но должен я идти своим путём.Прощайте! В долгом странствии своёмЯ королеве духов обязалсяСлужить шесть лет, воюя с королёмЯзыческим, где б я не оказался,Чтобы сомненьями в пути я не терзался". ¹⁹ Задумчиво король ответил: "Жаль!Меня вы, рыцарь, очень огорчили;В мою вселили душу вы печальИ наше ликованье омрачили;Но вы науку чести изучили;Вам подобает выполнить обет,Чтобы счастливый брак вы заключилиС принцессою, когда пройдут шесть лет;Препятствий к этому, я полагаю, нет. ²⁰ Вовек я не забуду, рыцарь: вамиЧудовищный дракон убит в бою;Народ мой вам обязан торжествами,Я вам предназначаю дочь мою;Вам с нею в нашем царствовать краюВ согласии с божественным законом;Я вашу добродетель признаю,И вопреки негаданным препонамВам завещаю дочь я с королевским троном". ²¹ Король позвал единственную дочь,Оставшуюся в бедствиях прекрасной,Как будто в мире миновала ночьИ свежесть, вея вестью сладкогласной,Овладевает в небе далью ясной,Откуда скрылась тягостная мгла,Грозившая невзгодою опасной,И сладостно, и царственно цела,Свежа, светла, чиста, звезда зари взошла. ²² Свежа, светла, прекрасна, как весеннийЦветок без вдовьих мрачных покрывал,Свободна от смертельных опасений,Поскольку правый восторжествовал;Достойная возвышенных похвал,Она была изысканно одета;Блеск, впрочем, чистоты не затмевал,И лилия, невинности примета,Была белейшего пленительного цвета. ²³ Сиял, как солнце, лучезарный лик;Он был для восхищенья предназначен;Мой стих для красоты подобной дикИ неуклюж, и жалок, и невзрачен,Так что мой опыт был бы неудачен,Когда бы я воспеть её дерзнул;Восторгом чистым рыцарь был охвачен,Как только на красавицу взглянул,Хоть странствовал он с ней и ей престол вернул. ²⁴ Он ей престол вернул, но преклониласьОна перед властителем-отцом,Которому безмолвно подчинилась,Готовая смириться под венцом;Поистине король был мудрецомИ мог её наставить словом точным,Но прерван был стремительным гонцом,Ворвавшимся к нему с посланьем срочным,Да и бывает ли благополучье прочным? ²⁵ С тревогою смотрели на гонцаВсе, кто стоял перед высоким троном;На вновь прибывшем не было лица:Вручил письмо, грозящее урономОн королю, почтив его поклономИ прах поцеловав, рабу подстать;Изменчивым, колеблющимся тономЕщё не смея на судьбу роптать,Изволил вслух король посланье прочитать: