Рассказ о первой разведке

Прошли годы после открытия памятника пограничникам в Борницах, За этот период удалось разыскать еще 386 однополчан-ворошиловцев и 555 семей погибших курсантов и командиров. Обремененные солидным грузом лет, бывшие воины, несмотря на раны и пережитые испытания, продолжали трудиться на благо Родины и никак не соглашались называться находящимися «на заслуженном отдыхе». Правда, некоторые из бывших пограничников оказались прикованными к постели, но и в этом случае каждый из них старался по возможности помочь в воссоздании боевой истории училища. Их воспоминания прояснили многие подробности официальных сводок.

Много интересного, например, удалось узнать, найдя курсанта 8-й роты Енина. Отыскав его адрес, я поехала к нему. Встреча с ним была необычной.

— Вы опоздали, — скорбно сказала мне его жена Нина Алексеевна. — Петр в беспамятстве и вряд ли сможет вам чем-либо помочь. Впрочем, я иду в госпиталь к нему, могу и вас с собой взять.

Петр Павлович приподнялся на койке:

— Догадываюсь, зачем вы пришли, Вера Михайловна. Ваше письмо жена мне прочитала, и, по правде говоря, я немного ожил, радуясь, что не забыли нас.

Ветеран перевел дух, отдышался. Глаза выдавали его страдания. Пересиливая боль, он продолжал:

— Попробую вспомнить о первой разведке, в которой я был старшим группы. Это было, по-моему, семнадцатого августа сорок первого года, когда нас выбросили в район деревни Хюльгизи. Было это ночью. Пробирались мы опушкой леса. На рассвете столкнулись с противником и вступили в бой, хотя нам и не полагалось делать этого. Мы должны были, разведав противника, вернуться в свое расположение и доложить о результатах. Но гитлеровцы обнаружили нас и открыли огонь. Затем группа гитлеровцев бросилась на нас.

Петр Павлович замолчал, и я испугалась, что на этом его рассказ закончился. Через несколько минут больной снова заговорил;

— Неожиданно появился фашистский танк. Обстановка усложнилась, но мои помощники не растерялись. Как сейчас помню, сразу пятеро смельчаков — Петр Панасенко, Виктор Дунаенко, Борис Хаскин, Александр Барбашов и Даниил Солдатенко, никогда до того не вступавшие в борьбу с вражескими танками, решительно бросились с гранатами на стальную громадину. Помню, как один из них крикнул: «Держись, братва! Мы сейчас его прикончим!» И действительно, через какую-то минуту курсанты забросали танк гранатами. Разворотили ему гусеницу. Потеряв танк, гитлеровцы заметались. Но их огонь не стихал. У нас появились раненые — Сергей Лукинов, Иван Бекетов, Василий Косматых, Иван Самахов, Федор Третьяков. Забрав у них оружие, курсанты Дементий Гавриленко, Леонид Кондратьев, Александр Петров помогли товарищам добраться до роты, а Георгий Скляров, Николай Старцев, Александр Бровкин и Алексей Бережной прикрыли их от врага.

Петр Павлович снова тяжело вздохнул и повернулся к стене…

А через несколько дней ветераны училища проводили Петра Павловича Енина в последний путь.

После выхода в свет книги о пограничниках «Все мои братья» ко мне стали приезжать многие бывшие курсанты. Однажды под вечер я открыла дверь очередному такому посетителю. Прямо с лестницы он доложил:

— Бывший курсант шестой роты ворошиловцев Григорий Мачков, жив и здоров. Здравствуйте и разрешите переступить порог.

Я не удивилась его визиту и радовалась, что с его помощью смогу воскресить еще одну страницу боевой истории училища. И уже собиралась засыпать Мачкова вопросами, но он опередил меня:

— От всех живых ворошиловцев спасибо вам, Вера Михайловна, за книгу. Жаль только, что о боях на станции Елизаветино, в Елизаветинском парке и возле деревни Хюльгизи ничего в ней не сказано. А ведь они были для нас первыми и унесли из наших рядов многих товарищей. Небезынтересен для истории эпизод с захватом пленного в подвале и с квартирьерами в Борницах.

—— Господи, — вырвалось у меня, когда я увидела сидевшего передо мной видавшего виды ветерана. — Так это вы? Так значит это о вас на митинге вспоминала хозяйка того дома, где взяли в плен гитлеровского солдата?

До поздней ночи продолжалась наша беседа, в ходе которой выяснились подробности событий тех фронтовых дней, не упомянутых в книге. Григорий Иванович удивлял меня отличной памятью и мельчайшими подробностями произошедшего в те тяжелые для Отчизны дни.

Мы искали Григория Ивановича Мачкова на его родине в Одесской области, а нашли в Ленинграде, среди строителей. Двадцатидвухлетним коммунистом, заместителем политрука и отличником боевой и политической подготовки прибыл Мачков в училище после более чем двухлетней службы на южной границе. Как и остальные курсанты, Григорий стремился стать хорошим политработником и старательно осваивал военные и политические знания.

Казалось бы, все шло хорошо. Но… началась война, и Мачков все чаще задавал себе вопрос: как же так, народ воюет, льется кровь, враг топчет родную землю, а он, Григорий, полный сил, умеющий владеть оружием, сидит за партой и изучает, как воевал Александр Македонский? Правильно ли это, не на фронте ли его место?

Многие, не сумев подавить сомнения, подали рапорта с просьбой направить на фронт. Командованию и партийно-политическому аппарату училища пришлось много поработать, чтобы, не оскорбляя патриотических чувств молодых людей, тонко и вразумительно объяснить им, что фронту необходимы подготовленные командно-политические кадры.

Учеба продолжалась. Однако в учебный процесс была внесена коренная перестройка, а затем, когда потребовала обстановка, учеба из классов была перенесена на поля сражений с врагом, и желания курсантов совпали с настоятельной необходимостью, вызванной войной.

По приказу командования Северного фронта 2-й батальон Ново-Петергофского военно-политического училища был спешно переброшен за Красногвардейск и занял рубеж обороны возле железнодорожной станции Елизаветино, в деревнях Алексеевка, Пульево, Дылицы и Хюльгизи.

— Помню, примерно в девятнадцать часов с минутами семнадцатого августа, — рассказывал Григорий Мачков, — наша рота вошла в деревню Пульево. Жители встретили нас приветливо. Особенно рады нам были мальчишки. Они крутились возле нас, как пчелы, и старались выполнить каждое наше поручение. Подростки постарше показали, где находится сельский клуб, рассказали, что молодежь их деревни очень любит бывать в нем. Мы тоже были не прочь потанцевать с красивыми девчатами, но дальше желания дело не пошло. Не успели мы как следует осмотреться, раздалась команда приступить к оборудованию оборонительного рубежа.

Я закончил определенную мне работу и собирался выкупаться в пруду. В это время был вызван к лейтенанту Еремину, взводному командиру, а через несколько минут вместе с курсантами Павлом Афониным, Андреем Нарокой, Иваном Сибенковым, Сергеем Бойко и Иваном Бабаковым уже шагал в составе дозора в сторону Волосова. Нам поручили уточнить обстановку. Соблюдая меры маскировки, мы проследовали до шоссе Красногвардейск — Кингисепп. Одолевали комары. Они буквально жалили наши потные шеи и лица. В комарином царстве мы прошли километров десять-одиннадцать. Временами останавливались, вслушивались в ночь, но ничего подозрительного не отмечали. Стороной обошли Кикерино и приблизились к Волосову.

Лаяли собаки, да монотонно гудели телефонные провода. Казалось, что всюду тишина и покой, а война где-то не рядом. Невольно вспомнились дозоры на границе. Там было все ясно: рядом сопредельная сторона либо бескрайнее море. Здесь же кругом родная земля, а мы маскируемся, прислушиваемся. Почему? В голове проносились мысли об оккупированной Украине, Белоруссии, захваченной врагом ленинградской земле…

Через некоторое время повернули назад, так и не встретив ни одного человека. Вдали показалась станция Елизаветино. Было начало пятого часа утра. Вдруг что-то заставило нас остановиться и оглянуться. Со стороны Волосова послышался шум моторов. Он нарастал и приближался, а через десяток минут мы увидели броневик, мчавшийся к станции Елизаветино. Примерно в пятистах метрах за ним следовала колонна автомашин, набитых пехотой. Она поравнялась с нами и проследовала дальше. Сомнений не было: гитлеровцы. Смерч войны уже накатился на гатчинскую землю.

Оставив Павла Афонина и Андрея Нароку наблюдать за врагом, я с остальными курсантами бросился к своей роте в деревню Пульево. Доклад командиру был кратким: враг вот он, рядом. В Алексеевку к командиру пятой роты дополнительно к телефонному сообщению были посланы связные Тохакохов, Пахолка и Кадыров.

Я увидел командира батальона капитана Золотарева. Он был взволнован. Вскоре рота рвавшихся в бой курсантов слушала четкие слова боевого приказа, в котором говорилось, что противник силою до двух батальонов с танками проследовал к станции Елизаветино и выслал разведку в сторону Красногвардейска. Наших частей ни справа, ни слева нет. Первый батальон курсантов нашего училища действовал у нас в тылу на Кингисеппском шоссе. Пятая рота должна была атаковать врага в направлении станции Елизаветино одновременно с нашей, шестой ротой. Наша задача состояла в том, чтобы внезапной атакой нанести противнику возможно больший урон в живой силе и технике, деморализовать его и заставить задержаться на рубеже станции Елизаветино. Капитан Золотарев так и сказал: «Надо вихрем налететь на гитлеровцев, как можно сильнее побить их и так же стремительно оторваться от врага».