Традиционная теория политических изменений (Lerner, 1958; Almond and Coleman, 1961; Apter, 1965; Pye, 1966; Merkl, 1967; Huntington, 1968; Almond, 1969 и др.), развитие которой в значительной мере было стимулировано попытками концептуализации проблематики крупных политических преобразований, особенно в развивающемся мире, в период после второй мировой войны, как будто бы не отводит внешним, международным факторам значительной объяснительной роли. Более того, эта теория исходит, как из посылки, из положения о том, что решающим обстоятельством здесь выступает неспособность традиционного общества и соответствующих политических режимов справиться с грузом новых внутренних проблем. С этой точки зрения, распад традиционного общества обусловлен прежде всего его внутренними проблемами. Отсюда - особое внимание к роли внутренней “модернизирующей элиты” и рассматриваемым в социоэкономическом и культурно-политическом контексте процессам внутриполитических интеракций между ключевыми для целей модернизации группами общества.
|
|
Но это - только на первый взгляд. В действительности же, традиционная теория политических изменений как бы негласно исходит из того, что международная среда, внешние факторы и обстоятельства все же играют в указанных процессах важную роль. В самом деле, в соответствии с этой логикой, распад традиционных обществ, хотя и порожден их неспособностью справиться с новыми внутренними проблемами, все же изначально вызван внешними факторами - прежде всего столкновениями (происходящими в разных формах) с более развитыми обществами. Сами политические изменения понимаются в парадигме модернизации как изменения заимствованные, а не изобретаемые. Говоря иначе, политические изменения порождаются эффектом “диффузии”, т.е. проникновения экономических, социальных, культурных и политических форм, моделей и процедур извне. Именно в этом смысле, например, П. Димаджио и У. Пауэл говорят об “институциональном изоморфизме” как попытке заимствования уже существующих политических структур и институтов и выстраивания их в новых общественных контекстах (Dimaggio and Powell, 1983).
И все же нельзя не признать, что для традиционной теории политических изменений внешние факторы имеют как минимум вторичный интерес, они как бы вынесены за скобки анализа. Можно предположить, что отчасти и поэтому эта теория продемонстрировала свою неспособность объяснить и явные провалы стратегии “институционального изоморфизма”, и возникновение качественно нового класса политических изменений в русле 3-й демократической волны.
Нельзя, однако, сказать, что для современной транзитологии внешние факторы политических изменений в целом и демократических переходов, в частности, стали центральной исследовательской проблемой. В какой-то мере и это объяснимо, поскольку при всем разнообразии типов демократических транзитов последних десятилетий обстоятельства прежде всего внутреннего характера определяли их генезис и конкретное протекание. Однако невнимание к внешним факторам 3-й демократической волны и их недооценка лишают нас возможности составить о них многомерное и комплексное аналитическое представление. В этом смысле прав А. Никитченко, когда говорит о том, что “международные отношения и международная политика определяют собой отдельные сущностные характеристики третьей волны демократизации... Формирование отдельного международного режима демократизации на базе сети “отраслевых” МР есть главная отличительная черта третьей волны демократизации” (Никитченко, 1996).
|
|
Действительно, есть все основания говорить о том, что нынешняя глобальная волна демократизации (опять-таки, при всей условности используемого нами понятия) сама стала одним из важных измерений современных международных отношений. Таким образом, можно говорить о специфическом встречном взаимовлиянии: с одной стороны, процессов глобальной демократической волны - на складывающуюся новую миросистему, а с другой, новых миросистемных процессов - на демократические переходы в отдельных странах и регионах. Фактически, именно отмеченные нами выше международные факторы, наряду с другими, придают этой волне глобальный характер. Это - и возникновение новой международной институциональной среды демократизации, и демократия как Zeitgeist, “дух времени”, и делегитимизация альтернативных (авторитарных) моделей развития, и крах биполярной международной системы, и сдвиги в мировой экономике, и многие другие внешние факторы.
Воздействие внешних факторов на демократические переходы объективно многообразно и может рассматриваться в разных измерениях. С точки зрения, как теории, так и сравнительной политической истории, очевидно, что международная среда может, во-первых, способствовать или препятствовать движению к демократизации в отдельной стране или регионе. Во-вторых, ее воздействие (в самой обобщенной форме) может выступать, как минимум, в разных видах:
(1) прямого принуждения, когда внешняя сила либо навязывает демократические институты побежденной или ослабленной стране (как это, например, происходило в случаях с побежденными Германией, Италией и Японией после второй мировой войны) или же, напротив, своим вмешательством тормозит или блокирует попытки демократизации (именно так поступал СССР в отношении своих сателлитов в 1953, 1956 и 1968 гг.);
(2) убеждения, посредством которого может осуществляться не просто разнообразное несиловое внешнее воздействие на внутриполитические процессы, но и конечные цели участвующих в них политических акторов; и, наконец;
(3) использования системы различных стимулов, побуждающих политических авторов в своих же собственных интересах осуществлять те или иные шаги и действия, в конечном счете благоприятные для реализации определяемых извне - демократических или недемократических - целей.
Заметим, наконец, что для прояснения роли внешних факторов в современных демократических транзитах немаловажное значение имеет и то уже отмечавшееся в литературе (Bunce, 1995) обстоятельство, что общественные трансформации и политические изменения, прежде всего связанные с распространением демократической волны на постсоветские и посткоммунистические страны, само происходит в международной среде, которая подвергается сущностным преобразованиям и находится в переходном состоянии. Речь идет о таких внешних факторах, как, например, утрата прежней стабильности международной системы, проявление новых глобальных сил и тенденций, которые, однако, еще не способны откристаллизовать новую миросистему, появление новых внутренних дестабилизаторов в странах, пошедших по пути демократических транзитов (этнополитические конфликты, территориальные споры, проблемы идентичности, проблемы, связанные с государство- и нациеобразованием, и др.), которые в свою очередь дестабилизуют международные отношения и др.
|
|
Действительно, демократические переходы нынешней волны, и прежде всего ее первого десятилетия, по многим параметрам как бы “независимы” друг от друга и определяются преимущественно логикой внутренних процессов. Однако уже разнообразные трансформации в бывшем советском и коммунистическом мире, т.е. переходы последнего десятилетия, в большей степени испытывают на себе воздействие внешних факторов, причем, не только в виде “спусковых крючков” (типа отказа от “доктрины Брежнева”) или известного “эффекта снежного кома” (например, череды “бархатных революций”), но и в виде определенных структурных особенностей новой миросистемы, влияющих как самостоятельные внешние факторы на внутренние трансформационные процессы (см. об этом: Waldrauch, 1996). Очевидно, например, что демократизации в Южной Европе и Латинской Америке происходили в условиях стабильного миропорядка, причем, экономики этих стран были в той или иной степени уже интегрированы в мировую рыночную систему, и к тому же существовало немаловажное давление со стороны международных структур (ЕС, МВФ и др.), содействовавшее их демократическому транзиту. Иной международный контекст у постсоветских и посткоммунистических трансформаций (полная реорганизация мирового геостратегического пространства, распад СЭВ, иные и во многом более слабые импульсы со стороны международных структур и др.).
Говоря об этом, приходится признать, что в анализе внешних факторов демократических переходов современная транзитология делает лишь первые шаги, и они остаются для нее перспективной и важной областью будущих исследований. Значительно большего транзитология добилась в анализе внутренних факторов демократических переходов.