От утопии к реальности

Сорок или пятьдесят тысяч лет назад представитель ныне ис­чезнувшего человеческого вида — неандерталец — сделал важное открытие: он начал экспериментировать с технологическим про­цессом обработки камня. Плоды его экспериментирования архео­логи находят в остатках мустьерской культуры. Если основной отличительный признак предшествующей ашельской культуры — удивительное однообразие орудий труда, которое воспроизводит­ся с большой точностью в течение сотен тысяч лет, то теперь нали­цо поразительное разнообразие орудийного инвентаря.

Этот взрывообразно возникший феномен множественной предметности, пишет современный культуролог и психолог Алек­сандр Лобок, потребовал появления принципиально новых миро­воззренческих идей, развития творческого воображения [42]. Раньше человек не извлекал из камня его тайну, скрытую от глаз сущность, он всего-навсего подгонял его под стандарт, который тысячелетиями никак не менялся. Теперь, чтобы раскрепостить воображение и оправдать право на свободный поиск новых форм предметов, человеку потребовалось одновременно перейти к ду­ховному производству, найти мировоззренческий фундамент идее предметной множественности. Археологи находят следы этих ду­ховных поисков неандертальцев: они начали хоронить сородичей,

первыми создали ритуалы, выходящие за рамки производственно­го процесса.

Но это были только первые робкие шаги к мировоззренческому прорыву. Неандерталец смог изобрести вариативную предметную культуру, но, ощутив вкус свободы, не сумел сделать следующий шаг. С этой задачей справился его конкурент — человек разумный, Homo sapiens. Он изобрел идею всеобщей духовности предметов окружающего мира. А эта анимистическая идея легко санкциони­ровала множественность предметных форм эпохи палеолита: обрабатывая камень, человек теперь всего лишь выявлял его скрытую сущность. Эта новая духовная культура проявилась в художественном творчестве человека палеолитических эпох мадлен и ориньяк: великолепная наскальная живопись, камен­ные статуэтки и т.п.

Ничего подобного не смог сделать неандерталец. Оставшись «по ту сторону» духовного производства, пишет Лобок, неандер­талец не мог не испытывать невротические стрессы, которые про­являлись в асоциальном поведении. Археологи подтверждают: неандертальскому человеку были свойственны всплески неуправ­ляемой агрессии. Это была плата за стагнацию культурного разви­тия. В духовном мире неандертальского человека возникло неустранимое противоречие: он поднялся до вариативной пред­метной культуры, порвал с былой ритуально-обрядовой тради­цией, но не смог найти духовных, мировоззренческих опор своей новой прагматике. Это был эволюционный тупик.

Неандертальский человек не справился с вызовом, который предъявил ему окружающий мир. Не будучи в состоянии противо­стоять ужасу вдруг обступившего его со всех сторон хаоса, не сумев отгородиться от него защитными мифами, он лишился духовных опор, без которых жизнь становилась невозможной. Ему остава­лось одно — уйти в небытие.

Homo sapiens в отличие от неандертальца выдержал испытание свободой. Тридцать тысяч лет назад из двух видов человека на Земле остался только один — человек разумный. Совершив миро­воззренческий прорыв, он получил мощные духовные опоры для свободного поиска в мире предметной вариативности. Несколько тысяч лет шло интенсивное совершенствование орудий труда и охоты. Были изобретены превосходные луки, духовые трубки, копья, бумеранги, рыболовные снасти, ловушки для крупных зве­рей. Человек научился строить жилье, шить одежду. Палеолити-

ческие художники оставили в своих пещерах настенную живопись, которой не перестают восхищаться наши современники.

И все это опять закончилось катастрофой. На огромных про­странствах Евразии были перебиты стада крупных животных. Племена вольных охотников начали испытывать голод. Числен­ность людей, населявших континент, сократилась на порядок.

Выходом из нового кризиса стала неолитическая революция — переход к аграрно-ремесленническому хозяйству, который наши предки совершили за 6 или 8 тыс. лет до н. э. Возделывание земли — это такая деятельность, в которой нельзя руководствоваться мифом или по крайней мере только мифом. Мировоззренческим фундаментом земледелия, как и скотоводства, послужил переход от анимационных верований к первым религиям. Но религия от­крывает возможность рефлексивного восприятия мира, а затем и возникновения философии.

Одновременно с религией закладывается фундамент челове­ческой субъектности. Земледелец или ремесленник неизбежно на­чинает открывать в себе творческие качества, он автор продуктов своего труда. Целеполагающее производство служит основанием осознания идеи истории.

Возникает новая социальная общность людей — цивилиза­ция. Создаются первые этические системы, человек усваивает фундаментальный нравственный закон — «не убий!». Вершина интеллектуальных поисков эпохи первых земледельческих ци­вилизаций — гражданская и авторская философия античного мира.

Но срок жизни земледельческих цивилизаций исчисляется со­тнями, в немногих случаях — одной, двумя, тремя тысячами лет. Истощается плодородие почвы, под ударами орд кочевников гиб­нут государства. Уходят в небытие народы. Традиционные обще­ства Востока, основанные на земледельческом труде, были лише­ны эволюционных стимулов и в конце концов погрузились в пери­од тысячелетней стагнации.

Иная судьба была у стран Запада. Конец средних веков оказал­ся самым тяжелым периодом в их истории. Леса, сведенные почти повсеместно. Города, тонущие в собственных нечистотах. Обни­щавшее крестьянство. Вечно воюющие между собой короли, гер­цоги и бароны. Церковь, наживающаяся на торговле индульген­циями. Банды грабителей на дорогах и чудовищные эпидемии чумы и черной оспы... Европа шла к собственной гибели. На ее

границах ждали своего часа мощные армии воинов ислама, не знавшие поражений.

Спасение принесла научно-промышленная революция. Но движение к ней началось еще раньше — в эпоху Ренессанса. Это было восстание против идейного застоя схоластики, поиск новых форм самовыражения бунтующей личности. Открытие мира античности. Идеи гуманизма Эразма Роттердамского. Проекты правильного переустройства мира людей Томаса Мора и Томмазо Кампанеллы. В бурном порыве творческих исканий эпохи Ренессанса — ключ ко всей последующей истории запад­ной цивилизации [1].

Новое время написало на своих знаменах девиз Френсиса Бэ­кона «knowledge is power itself», который на русский обычно пере­водят как «знание — сила», а точнее было бы иначе: «знание — само по себе власть». Под этим лозунгом рождалась новая цивилизация, которую много позже назовут индустриальной — этот термин по­явился только в 1890 г., когда его впервые в одной из своих лекций употребил Эмиль Дюркгейм.

Это была всеобъемлющая идейная и техническая революция. Секуляризация научного знания. Рационализм. Просвещение. Эпоха великих открытий. Промышленное производство. Но все это было бы невозможно без радикального обновления этической системы.

Наиболее последовательно значение новой этики — «капита­листического духа» — для становления индустриальной цивили­зации исследовано Максом Вебером [108]. Отличительная особен­ность капиталистической формы хозяйства, по Веберу, состоит в том, что, имея в качестве главной цели получение максимальной прибыли, оно добивается этого с помощью дисциплины и науки. Этот духовный настрой капитализма оказался в состоянии резо­нанса с протестантской этикой. Теологическая логика кальвиниз­ма сливалась с императивом капиталистической логики. «Вопрос о движущих силах экспансии современного капитализма, — писал по этому поводу Вебер, — есть в первую очередь не вопрос о про­исхождении капиталистически используемых запасов денег, а вопрос о развитии капиталистического духа. Там, где он зарождает­ся, он создает себе денежные запасы как орудие своей деятельнос­ти, а не наоборот».

Было бы, разумеется, непростительной ошибкой выделять какой-то один фактор — религиозный, этический или какой-либо

другой — в качестве основной причины возникновения индустри­альной цивилизации. Не делает этой ошибки и Вебер, называя такой подход безумно доктринерским. Формирование индустри­альной цивилизации проходило на многомерном эволюционном пространстве, образованном сложной совокупностью взаимосвя­занных факторов — мировоззренческих, научно-технических, эко­номических, социальных, политических, религиозных, этических и др.

Обобщая этот краткий анализ особенностей наиболее крупных культурных и цивилизационных поворотов в истории человечест­ва, необходимо отметить, что они завершались успешно только в том случае, если перемены касались синхронно многих факторов на всем эволюционном пространстве. Торможение исторического процесса в направлении вдоль хотя бы одной из осей развития всегда оказывалось губительным. Такое отставание неизбежно вело исторический процесс в целом в эволюционный тупик.

Именно это произошло с вариативной, но чисто прагматичес­кой культурой неандертальцев. Такова же была судьба многих локальных цивилизаций — египетской, шумерской, вавилонской, греческой, римской, византийской и др. [86].

Оценивая с этой точки зрения перспективы постиндустриаль­ной цивилизации, начальная фаза становления которой разверты­вается на наших глазах, можем ли мы утверждать, что этот про­цесс совершается благоприятным образом и ее не ожидает пе­чальная участь многих предшественников? На этот вопрос пока нельзя дать однозначного ответа — ни положительного, ни отри­цательного. Наибольшую тревогу внушает тот факт, что движе­ние в сторону постиндустриального будущего не приняло пока того комплексного характера, который, как свидетельствует опыт истории, является обязательным условием перехода к устойчиво­му аттрактору. Если в отношении технологического базиса, а от­части и социально-экономических предпосылок проделана замет­ная часть пути, то этого никак нельзя сказать о всех остальных направлениях — мировоззренческом, идеологическом, собственно научном, политическом, этическом. Эти проблемы применительно к будущему постиндустриальному обществу по существу даже еще не поставлены.

Среди этих проблем есть одна, которая может оказаться наибо­лее опасной для грядущих судеб мировой цивилизации. Современ­ное западное общество не созрело для диалога с миром иной куль-

туры, на его ценностном поле господствует принцип «свой — чужой». И это неудивительно: на земном шаре до сих пор не было цивилизаций, в основе которых не лежала бы бинарная логика. Западный человек, действуя в пространстве собственной цивили­зации, возвысился до отказа от древнего принципа исключенного третьего, усвоил императив толерантности и практику компро­мисса. Но стоит ему выйти за пределы этого пространства, как все возвращается для него на круги своя. И не случайно ведущий современный геополитический процесс — формирование единого общепланетного хозяйства — принял губительную форму унипо­лярной глобализации: одерживая на этом направлении тактичес­кие победы, стратеги этой политики из Вашингтона в конечном счете придут к сокрушительному поражению.

Христианская декларация всечеловеческой общности служит западному человеку в этом отношении плохим подспорьем. Про­возгласив великую истину «нет ни эллина, ни иудея», апостол Павел заменил старую антитезу новой: есть христианин и нехрис­тианин. И это разделение мира людей работало все две тысячи лет после рождества Христова. Более того, и христиане оказались раз­ными: одни «правильные», а другие — нет. Быть может, именно в этом скрыты истоки противостояния с миром ислама.

Острота глобальных проблем на рубеже XX и XXI вв. сделала традиционную бинарную этику губительной. Сегодня человечест­во стоит перед дилеммой: оно может перейти к устойчивому буду­щему, если научится мыслить и действовать как единая самоорга­низующаяся система, обладающая Коллективным Интеллектом, но наверняка зайдет, подобно неандертальцам, в эволюционный тупик, если не сумеет справиться с этой задачей.

Постиндустриальная цивилизация может развиваться устой­чиво только в том случае, если она станет феноменом всечелове­ческого масштаба. Постиндустриальной цивилизации только на Западе не может быть. Упорное следование этой политике ведет к четвертой мировой войне. До тех пор, пока не будет найдено реше­ние этих проблем, постиндустриальный проект не сможет перейти из утопического пространства в эволюционное. Поэтому чтобы избежать эволюционного тупика, человечеству необходима обнов­ленная этическая система.

Глава 3.6