Й-эпизод семейный совет

Лужин, Пульхерия Александровна, Дуня, Раскольников.

Лужин. Надеюсь, путешествие прошло благополучно?

Пульхерия Александровна. Слава богу, Петр Петрович.

Лужин. Я, при всем желании, никак не мог вчера поспешить к встрече. Надеюсь, однако, что все произошло без особых хлопот?

Пульхерия Александровна. Петр Петрович… Марфа Петровна умерла, вы слышали?

Лужин. Был уведомлен и даже приехал вам теперь сообщить, что Аркадий Иванович Свидригайлов, немедленно после похорон супруги, отправился в Петербург.

Дуня. В Петербург? Сюда?

Пульхерия Александровна. Господи! Да неужели он и тут не оставит Дунечку в покое? Я его всего только два раза видела, и он мне показался ужасен, ужасен! Я уверена, что он был причиною смерти покойницы Марфы Петровны.

Лужин. Это самый развращенный и погибший в пороках человек. Я говорю только то, что слышал сам, от покойницы Марфы Петровны. Здесь жила, да и теперь, кажется, проживает некоторая Ресслих, мелкая процентщица, занимающаяся и другими делами. С этою-то Ресслих господин Свидригайлов находился издавна в весьма близких и таинственных отношениях. У ней жила дальняя родственница, племянница кажется, глухонемая, девочка лет пятнадцати, которую эта Ресслих беспредельно ненавидела и каждым куском попрекала; даже бесчеловечно била. Раз она найдена была на чердаке удавившеюся. Присуждено, от самоубийства. Тем дело и кончилось, но впоследствии явился, однако, донос, что ребенок был... жестоко оскорблен Свидригайловым. Правда, все ограничилось слухом.

Дуня. Перестанемте о господине Свидригайлове.

Р.Р. Он сейчас приходил ко мне. Часа полтора назад, когда я спал. Между прочим, он очень просит и ищет свидания с тобою, Дуня. У него есть к тебе одно предложение; в чем оно, он мне не сообщил. Кроме того, он уведомил меня, что Марфа Петровна, за неделю до смерти, успела оставить тебе, Дуня, по завещанию три тысячи рублей, и деньги эти ты можешь получить в самом скором времени.

Пульхерия Александровна. Молись за нее, Дуня, молись!

Лужин. Это действительная правда.

Пульхерия Александровна. Но что же он хочет предложить Дунечке?

Р.Р. Потом скажу.

Лужин. Необходимо отправиться по делу, и таким образом не помешаю.

Дуня. Останьтесь, Петр Петрович, ведь вы намерены были об чем-то объясниться с маменькой.

Лужин. Я действительно желал объясниться и с вами, и с многоуважаемою вашею мамашей... Но, как и брат ваш не может при мне объясниться насчет некоторых предложений господина Свидригайлова, так и я не желаю и не могу объясниться... при других... насчет некоторых, весьма и весьма важных пунктов.

Дуня. Поймите, все наше будущее зависит теперь от того, разъяснится ли и уладится ли все это как можно скорей или нет, и если вы хоть сколько-нибудь мною дорожите, то вся эта история должна сегодня же кончиться. Если брат виноват, он будет просить прощения. Поймите, что если вы не помиритесь, то я должна выбирать: или вы, или он. Так стал вопрос и с его, и с вашей стороны.

Лужин. Любовь к будущему спутнику жизни должна превышать любовь к брату, во всяком случае, я не могу стоять на одной доске... Я теперь же намерен обратиться к многоуважаемой вашей мамаше для необходимого объяснения по одному весьма капитальному и для меня обидному пункту. Сын ваш, вчера, обидел меня искажением мысли моей, которую я сообщил вам тогда в разговоре, за кофеем, что женитьба на бедной девице, уже испытавшей жизненное горе, по-моему, выгоднее в супружеском отношении, чем на испытавшей довольство, ибо полезнее для нравственности. Ваш сын умышленно преувеличил значение слов до нелепого, обвинив меня в злостных намерениях и, по моему взгляду, основываясь на вашей собственной корреспонденции. Сообщите же мне, в каких именно терминах передали вы слова мои в вашем письме к Родиону Романовичу?

Пульхерия Александровна. Передала, как сама поняла. Может Родя... что-нибудь и преувеличил.

Лужин. Без вашего внушения он преувеличить не мог.

Пульхерия Александровна. Вот вы всё Родиона вините, а вы и сами об нем давеча неправду написали в письме..

Лужин. Я не помню, чтобы...

Р.Р. Вы написали, что я вчера отдал деньги не вдове раздавленного, как это действительно было, а его дочери. Вы написали это, чтобы поссорить меня с родными, и для того прибавили, в гнусных выражениях, о поведении девушки, которой вы не знаете. Все это сплетня и низость…

Лужин. Я удалюсь. Но при таком напутствии я уж не ворочусь никогда. Обдумайте хорошенько, Авдотья Романовна.

Дуня. Что за наглость! Да я и не хочу, чтобы вы возвращались.

Лужин. Как? Так вот к-а-к-с! Но знаете ли, Авдотья Романовна, что я мог бы и протестовать-с! Вы связали меня словом, от которого теперь отрекаетесь… и, наконец… я вовлечен в издержки…

Дуня. Довольно, Петр Петрович, уйдите!

Лужин. Уйду-с, но одно последнее слово! Ваша мамаша забыла, что я решился вас взять, пренебрегая общественным мнением и восстановляя репутацию вашу, уж, конечно, мог бы я потребовать благодарности вашей… Теперь вижу, что весьма поступил опрометчиво…

Дуня. Низкий вы и злой человек!

Р.Р. Вон, иначе…