Грозное возмездие

Ввязавшись в морской бой с "Арабеллой", испанский фрегат "Атревида",несомненно, проявил необычайную храбрость, однако вместе с тем и необычайноебезрассудство, если учесть полученное им предписание, а также значительноепревосходство в огневой силе, которым обладал его противник. Ведь что это было за судно -- "Арабелла"? Да все тот же "Синко Льягас"из Кадиса, отважно захваченный капитаном Бладом и переименованный им в честьнекой дамы с Барбадоса -- Арабеллы Бишоп, воспоминание о которой всегдаслужило ему путеводной звездой и обуздывало его пиратские набеги. "Арабелла" быстро шла в западном направлении, стремясь догнатьостальные корабли капитана Блада, опередившие ее на целый день пути, игде-то в районе 19ь северной долготы и 66ь западной широты была замеченафрегатом "Атревида"; фрегат повернул, лег поперек курса "Арабеллы" и открылсражение, дав залп по ее клюзам. Командир испанского фрегата дон Винсенте де Касанегра никогда нестрадал от сознания собственной ограниченности и в этом случае, как всегда,был побуждаем к действию неколебимой верой в самого себя. В результате произошло именно то, чего и следовало ожидать. "Арабелла"тотчас переменила галс с западного на южный и оказалась с наветреннойстороны "Атревиды", тем самым сразу же сведя на нет первоначальноетактическое преимущество фрегата. После этого, будучи еще в недосягаемостиего носовых орудий, она открыла сокрушительный огонь из своих пушек, чем ипредрешила исход схватки, а затем, подойдя ближе, так изрешетила картечьютакелаж "Атревиды", что фрегат уже не в состоянии был бы спастись бегством,если бы даже благоразумие подсказало дону Винсенте такой образ действий.Наконец, приблизившись уже на расстояние пистолетного выстрела, "Арабелла"бортовым залпом превратила стройный испанский фрегат в беспомощно ковылявшуюпо волнам посудину. Когда после этого корабль был взят на абордаж, испанцыпоспешили сохранить себе жизнь, сложив оружие, и позеленевший от унижениядон Винсенте вручил свою шпагу капитану Бладу. -- Это научит вас не тявкать на меня, когда я мирно прохожу мимо, --сказал капитан Блад. -- На мой взгляд, вы не столь храбры, сколь нахальны. Сложившееся у капитана Блада мнение ни в коей мере не претерпелоизменений к лучшему, когда, исследуя судовые документы, он обнаружил срединих письмо испанского адмирала дона Мигеля де Эспиноса-и-Вальдес и узнал изнего о полученных доном Винсенте наказах. Письмо предписывало дону Винсенте как можно быстрее присоединиться кэскадре адмирала в бухте Спаниш-Кей возле Бьека с целью нападения наанглийские поселения на острове Антигуа. По счастью, намерения дона Мигелябыли выражены в письме вполне недвусмысленно: "Хотя, -- писал он, -- его величество король не ведет сейчас с Англиейвойны, Англия тем не менее не предпринимает никаких мер, чтобы положитьконец дьявольской деятельности пирата Блада в испанских водах. Вследствиеэтого мы вынуждены применить репрессалии и получить известную компенсацию завсе убытки, понесенные Испанией от руки этого дьявола-флибустьера ". Загнав обезоруженных испанцев в трюм -- всех, кроме неосмотрительногодона Винсенте, который под честное слово был взят на борт "Арабеллы", --капитан Блад отрядил часть команды на "Атревиду", залатал ее пробоины иповел оба корабля юговосточным курсом к проливу между Анегадой и Виргинскимиостровами. Изменив столь внезапно курс, Блад не преминул в тот же вечер дать томуобъяснение, для чего в большой капитанской каюте было созвано совещание, накоторое он пригласил своего помощника Волверстона, шкипера Питта, канонираОгла и двух представителей от команды; один из них, по имени Альбин, былфранцуз, и его присутствие обуславливалось тем, что французы составляли в товремя примерно одну треть всех корсаров, находившихся на борту "Арабеллы". Сообщение капитана Блада о том, что он намерен плыть к острову Антигуа,встретило противодействие. В наиболее краткой форме противодействие это было выраженоВолверстоном. Стукнув по столу окорокообразной ручищей, Волверстон заявил: -- К черту короля Якова со всеми его прислужниками! Хватит с него итого, что мы никогда не нападаем на английские суда и на английскиепоселения. Но будь я проклят, если мы станем защищать тех, от кого нам самимне ждать добра. Капитан Блад дал разъяснение: -- Испанцы собираются произвести это нападение в виде компенсации за теубытки, которые якобы понесла Испания от нашей руки. Вот почему я считаю,что это нас к чему-то обязывает. Не будучи ни патриотами, ни альтруистами,как явствует из слов Волверстона, мы тем не менее можем предупредитьнаселение и оказать помощь как наемники, услуги которых оплатит гарнизон,ибо он, несомненно, будет рад нанять нас. И, таким образом, мы исполним свойдолг, не упустив при этом и своей выгоды. Последний аргумент решил спор в пользу Питера Блада. На заре, миновав пролив, корабли легли в дрейф у южного мыса островаГорда по правому борту не более как в четырех-пяти милях от него. Море былоспокойное. Капитан Блад приказал спустить на воду шлюпки с "Атревиды", икоманда испанского корабля поплыла в них к берегу, после чего оба корабляпродолжали свой путь к Подветренным островам. С легким попутным ветром пройдя к югу от Саба, они к утру следующегодня приблизились к западному берегу Антигуа и, подняв английский флаг,бросили якорь в десяти саженях к северу от банки, разделяющей надвое вход вФорт-Бей. Вскоре после полудня, когда полковник Коуртни, правитель Подветренныхостровов, чья губернаторская резиденция находилась на Антигуа, только чтоуселся за обеденный стол в обществе миссис Коуртни и капитана Макартни, ему,к немалому его изумлению, было доложено, что капитан Блад высадился в бухтеСент-Джон и желает нанести визит его высокоблагородию. Полковник Коуртни, высокий, тощий, веснушчатый господин лет сорокапяти, заморгал красноватыми веками и обратил взгляд бесцветных глаз насвоего секретаря мистера Айвиса, принесшего ему это известие. -- Капитан Блад, говорите вы? Капитан Блад? Какой капитан Блад?Надеюсь, не этот проклятый пират, не этот висельник, сбежавший с Барбадоса? Видя, как разволновался губернатор, юный мистер Айвис позволил себеулыбнуться. -- Он самый, сэр. Полковник Коуртни швырнул салфетку на стол и, все еще не веря своимушам, поднялся на ноги. -- Вы говорите, он здесь? Он что, рехнулся? Может быть, у негосолнечный удар? Клянусь богом, я закую его в кандалы, прежде чем сядусегодня обедать, и отправлю в Англию, прежде -- чем... Он не договорил иповернулся к своему военному коменданту: -- Черт побери, вероятно, нам всеже следует его принять. Круглое лицо Макартни, почти столь же красное, как его мундир, выражалоне меньшее изумление, чем лицо губернатора. Чтобы такой отъявленный негодяй,за голову которого объявлена награда, имел наглость явиться днем с визитом кгубернатору английской колонии, -- от подобного известия капитан Макартнионемел и окончательно утратил способность что-либо осмыслить. Мистер Айвис пригласил в просторную, прохладную, довольно скуднообставленную комнату высокого, худощавого мужчину, весьма элегантно одетогов светло-коричневый парчовый кафтан. Крупный, драгоценный бриллиант сверкалв великолепном кружеве пышного жабо, бриллиантовая пряжка поблескивала нашляпе с плюмажем, которую этот господин держал в руке, большая грушевиднаяжемчужина покачивалась под мочкой левого уха, тускло мерцая среди черныхлоконов парика. Гость опирался о черную трость с золотым набалдашником. Онбыл так не похож на пирата, этот щегольски одетый господин, что все вмолчании уставились на его бронзовое от загара продолговатое горбоносое лицос сардонической складкой губ и холодными синими глазами. Все больше и большеизумляясь и все меньше веря своим органам чувств, полковник наконец спросил,беспокойно дернувшись на стуле: -- Вы капитан Блад? Гость поклонился. Капитан Макартни ахнул и пожелал, чтоб его разразилгром. Полковник произнес: -- Черт побери! -- И его бесцветные глаза совсем вылезли из орбит. Онбросил взгляд на свою бледную супругу, потом поглядел на Макартни и сновавоззрился на капитана Блада. -- Вы храбрый мошенник. Храбрый мошенник, чертпобери! -- Я вижу, что вы уже слышали обо мне. -- Слышал, но все же не ожидал, что вы способны явиться сюда. Вы же недля того пришли, чтобы сдаться мне в плен? Пират не спеша шагнул к столу. Макартни невольно встал. -- Прочтите это послание, оно вам многое объяснит, -- сказал Блад иположил перед губернатором письмо испанского адмирала. -- Волею судеб онопопало в мои руки вместе с джентльменом, которому было адресовано. Полковник Коуртни прочел, изменился в лице и протянул письмо Макартни.Затем снова поглядел на капитана Блада, и тот, как бы отвечая на его взгляд,сказал: -- Да, я явился сюда, чтобы предупредить вас и в случае необходимостисослужить вам службу. -- Мне? Службу? Какую? -- Боюсь, что у вас будет в этом нужда. Ваш смехотворный форт невыстоит и часа под огнем испанских орудий, после чего эти кастильскиегоспода пожалуют к вам в город. А как они себя ведут в подобных случаях,вам, я полагаю, известно. Если нет, могу это описать. -- Но... разрази меня гром! -- воскликнул Макартни. -- Мы же не воюем сИспанией! Полковник Коуртни в холодном бешенстве повернулся к капитану Бладу. -- Это вы причина всех наших бедствий! Ваши грабительские набегинавлекли на нас эту напасть. -- Вот поэтому-то я и явился сюда. Хотя думаю, что мои набеги скореепредлог для испанцев, чем причина. -- Капитан Блад опустился на стул. -- Вы,как я слышал, нашли здесь, на вашем острове, золото, и дон Мигель, вероятно,оповещен об этом тоже. В вашем гарнизоне всего двести солдат, а ваш форт,как я уже сказал, -- старая развалина. Я привел сюда большой, хорошовооруженный корабль и две сотни таких вояк, равных которым не сыщется вовсем Карибском море, а может, и на всей планете. Конечно, я -- проклятыйпират и за мою голову назначена награда, и если вы чрезмерно щепетильны, то,вероятно, не захотите говорить со мной. Но если у вас есть хоть капляздравого смысла -- а я надеюсь, что это так, -- вы будете благодарить богаза то, что я явился сюда, и примете мои условия. -- Условия? Капитан Блад разъяснил. Его люди не собираются строить из себя героев ирисковать жизнью ни за что ни про что. Кроме того, среди них очень многофранцузов, а те, естественно, не могут испытывать патриотических чувств поотношению к английской колонии. Они захотят получить какую-либо, хотя бынезначительную, компенсацию за те ценные услуги, которые они готовы оказать. -- К тому же, полковник, -- добавил в заключение капитан Блад, -- этоеще и вопрос вашей чести. Заключать с нами союз для вас, может быть, инеудобно, а вот нанять нас -- это совсем другое дело. Когда же операциябудет завершена, никто не мешает вам снова преследовать нас как нарушителейзакона. Полковник поглядел на него мрачно. -- Мой долг повелевает мне немедленно заковать вас в кандалы иотправить в Англию, где вас ждет виселица. Капитан Блад и бровью не повел. -- Ваш первейший долг -- спасти от нападения эту колонию, правителемкоторой вы являетесь. Вы оповещены о том, что ей угрожает опасность. Иопасность эта столь близка, что вам должна быть дорога каждая секунда.Клянусь, вы поступите разумно, если не будете терять эти секунды даром. Губернатор поглядел на Макартни. Взгляд Макартни был столь же пуст, каки его черепная коробка. Но тут неожиданно поднялась со стула супругаполковника -- испуганная, молчаливая свидетельница всего происходящего. Этадама была столь же высока и костлява, как ее супруг. Климат тропиковсостарил ее до срока и иссушил ее красоту. Однако, по счастью, подумалкапитан Блад, он, по-видимому, не иссушил ее мозги. -- Джеймс, как ты можешь колебаться? Подумай, что будет с женщинами?..С женщинами и с детьми, если испанцы высадятся здесь. Вспомни, что онисделали с Бриджтауном. Губернатор стоял, наклонив голову, угрюмо насупившись. -- И тем не менее я не могу заключать союза с... Не могу входить вкакие-то сделки с преступниками, стоящими вне закона. Мой долг мне ясен.Абсолютно ясен. Полковник говорил решительно, он больше не колебался. -- Вольному -- воля, спасенному -- рай, -- произнес философскинастроенный капитан Блад. Он вздохнул и встал. -- Если это ваше последнееслово, то разрешите пожелать вам приятного окончания сегодняшнего дня. Я жеотнюдь не расположен попасть в руки карибской эскадры. -- Никуда вы отсюда не уйдете, -- резко сказал полковник. -- Чтокасается вас, то мне мой долг тоже ясен. Макартни, стражу! -- Ну, ну, не валяйте дурака, полковник. -- Блад жестом остановилМакартни. -- Прошу меня не учить. Я обязан исполнить свой долг. -- Неужто ваш долг призывает вас так подло отплатить мне за ту весьмаценную услугу, которую я вам оказал, предупредив о грозящей опасности?Подумайте-ка хорошенько, полковник. И снова супруга полковника выступила в роли адвоката капитана Блада --выступила решительно и страстно, отчетливо понимая, что в этот момент былоединственно существенным и важным. Доведенный до отчаяния полковник снова упал на стул. -- Но я не могу! Не могу я вступать в сделку с бунтовщиком, с изгоем, спиратом! Честь моего мундира... Нет... Нет, я не могу! Капитан Блад проклял в душе тупоголовых самодержцев, которые посылаютподобных людей управлять заморскими колониями. -- Считаете ли вы, что честь вашего мундира требует оказать должноесопротивление испанскому адмиралу?! -- А женщины, Джеймс? -- снова напомнила ему супруга. -- Право, Джеймс,раз ты в таком отчаянном положении -- ведь целая эскадра собирается напастьна тебя, -- его величество, несомненно, одобрит твое решение принять любуюпредложенную тебе помощь. Вот какую опять повела она речь и повторяла свои доводы снова и снова,пока и Макартни не поддержал ее и не сделал попытки преодолеть ослиноеупрямство его высокоблагородия. В конце концов под этим двойным нажимомгубернатору пришлось принести свое достоинство в жертву целесообразности.Сумрачно и неохотно он пожелал узнать условия, предлагаемые пиратом. -- Для себя я не прошу ничего, -- сказал капитан Блад. -- Я приму мерык защите вашего населения просто потому, что в моих жилах течет та же кровь.Но после того как мы прогоним испанцев, я должен получить от вас повосемьсот реалов на каждого из моих людей, а у меня их двести человек. Его высокоблагородие остолбенел. -- Сто шестьдесят тысяч! -- Он едва незадохнулся от возмущения и настолько утратил свое пресловутое достоинство,что сделал попытку поторговаться. Но капитан Блад остался холоден и непреклонен, и в конце концов егоусловия были приняты. В тот же вечер Блад принялся возводить укрепления для защиты города. Форт-Бей -- узкий залив глубиной около двух миль и не больше мили всамой своей широкой части -- напоминал по форме бутылку. Вдоль горла этойбутылки тянулась длинная песчаная банка, выступая из воды во время отлива иделя пролив на две части. Пролив к югу от этой банки был доступен лишь длясамых мелководных судов, узкая же северная часть, у входа в которую бросилаякорь "Арабелла", имела не менее восьми саженей в глубину, а во времяприливов даже несколько больше и открывала таким образом доступ в гавань. Пролив охранялся фортом, расположенным на небольшой возвышенности всеверной части мыса. Это было квадратное приземистое сооружение с навеснымибойницами, сложенное из серого камня: вся его артиллерия состояла из дюжиныдопотопных пушек и полдюжины кулеврин, бивших самое большее на две тысячиярдов, -- тех самых орудий, о которых столь презрительно отозвался капитанБлад. Эти пушки он прежде всего и заменил дюжиной более современных с борта"Атревиды". Не ограничиваясь этим, он перевез с испанского корабля на сушу ещедюжину орудий, в том числе две тяжелые пушки, заряжавшиесядвенадцатифунтовыми ядрами. Эти орудия, однако, предназначались им длядругой цели. В пятидесяти ярдах к западу от форта, на самом краю мыса, онприступил к сооружению земляных сооружений и возводил их с такой быстротой,что полковник Коуртни получил возможность проникнуть в тайны пиратскихметодов обороны и постичь причины их успехов. Для возведения этих земляных укреплений капитан Блад отрядил сотнюсвоих людей, и те, обнаженные по пояс, принялись за работу под палящимсолнцем. В помощь им он пригнал сотни три белых и столько же негров, жителейСент-Джона, -- то есть все трудоспособное мужское население -- и заставил ихрыть, возводить брустверы и забивать землей туры, которые по его приказудолжны были плести из веток женщины. Остальных своих людей он послал резатьдерн, валить деревья и подтаскивать все это к возводимым укреплениям. Досамого вечера кипела работа, и мыс походил на муравейник. Перед заходомсолнца все было закончено. Губернатору казалось, что на его глазахсовершается чудо. За шесть часов по воле Блада и по его указаниям возникновый форт, сооружение которого обычным путем потребовало бы не менеенедели. И вот форт был не только построен и оснащен оставшимися двенадцатьюпушками с "Атревиды" и полдюжиной мощных орудий с "Арабеллы", -- он к томуже был еще так искусно замаскирован, что, глядя со стороны моря, трудно былодаже заподозрить о его существовании. Земляные валы были покрыты дерном исливались с береговой зеленью, чему способствовали также посаженные на валахи вокруг них кокосовые пальмы, а за кустами белой акации так хорошо укрылисьпушки, что их нельзя было заметить даже на расстоянии полумили. Однако полковник Коуртни нашел, что тут потрачена впустую уйма труда.Для чего так тщательно маскировать укрепления, один вид которых мог быостановить противника? Капитан Блад разъяснил: -- Этим мы его только насторожим, и он нападет не сразу, а когда меняуже здесь не будет и вы останетесь без защиты. Нет, я хочу либо совсемпокончить с ним, либо преподать ему такой урок, чтобы никому не повадно былонападать на английские поселения. Эту ночь Блад провел на борту "Арабеллы", которая бросила якорь усамого берега, там, где он был очень высок и отвесной стеной уходил в воду.А на заре население Сент-Джона было разбужено оглушительной орудийнойпальбой. Губернатор выскочил из дома в ночной рубашке, решив, что испанцыуже напали на остров. Однако стрельбу вел новый форт: он прямой наводкойпалил из всех своих орудий по "Атревиде", а та, убрав мачты, стоялаточнехонько в середине судоходного пролива, поперек фарватера -- носом кберегу, кормой к банке. Губернатор, поспешно облачившись, вскочил в седло и в сопровожденииМакартни поскакал на мыс к обрыву. При его приближении стрельбапрекратилась. Судно, изрешеченное ядрами, медленно скрывалось под водой.Когда взбешенный губернатор спешился возле нового форта, корабль совсем ушелна дно, и волны с плеском сомкнулись над ним. Обратившись к капитану Бладу,который с кучкой своих пиратов наблюдал гибель "Атревиды", губернатор, пылаягневом, потребовал, чтобы ему во имя неба и самой преисподней объяснили, длячего совершается это безумие. Отдает ли капитан Блад себе отчет в том, чтоон полностью блокировал вход в гавань для всех судов" кроме самыхмелководных. -- Именно к этому я и стремился, -- сказал капитан Блад. -- Я искалсамое мелкое место пролива. Корабль затоплен на глубине шести сажен исократил эту глубину до двух. Губернатор решил, что над ним смеются. Побелев от негодования, онпродолжал требовать объяснений: для чего отдан был такой идиотский приказ,да еще без его ведома? С ноткой досады в голосе капитан Блад разъяснил губернатору то, что, поего мнению, было очевидно и так. Губернатор слегка поостыл. Тем не менеенеизбежная для человека столь ограниченного ума подозрительность мешала емууспокоиться. -- Но если затопить судно было единственной вашей целью, то какогодьявола понадобилось вам тратить на него порох? Почему было не пустить егона дно, попросту продырявив ему борт? Капитан Блад пожал плечами. -- Небольшое упражнение в артиллерийской стрельбе. Мы хотели однимвыстрелом убить двух зайцев. -- Упражнение в стрельбе с такой дистанции? -- губернатор был вне себя.-- Вы что, смеетесь надо мной, приятель? -- Вам это станет понятней, когда сюда явится дон Мигель. -- С вашего позволения, я хочу понять это теперь же. Немедленно, будь япроклят! Прошу вас принять во внимание, что на этом острове пока чтокомандую я. Капитан Блад был слегка раздражен. Он никогда не отличался ниснисходительностью, ни терпеливостью по отношению к дуракам. -- Клянусь честью, если мои намерения вам не ясны, значит, вашестремление командовать опережает ваше умение быстро соображать. Однаковремени у нас мало, есть более важные, не терпящие отлагательства дела. --И, резко повернувшись на каблуках, он оставил губернатора возмущаться ибрызгать слюной. Обследовав берег, капитан Блад обнаружил в двух милях от фортанебольшую удобную бухту, носившую название Уилоугби-Кав, в которой"Арабелла" вполне могла укрыться от глаз, находясь в то же время под рукой,благодаря чему и сам капитан и его матросы получили возможность оставатьсяна борту. Это была приятная весть даже для полковника Коуртни, чрезвычайноопасавшегося размещения пиратов в городе. Капитан Блад потребовал, чтобы егокоманду снабдили провиантом, и запросил пятьдесят голов скота и двадцатьсвиней. Губернатор снова хотел было поторговаться, но капитан Блад пресекего попытку в столь сильных выражениях, что это ни в коей мере не моглосодействовать улучшению их взаимоотношений. Скот в запрошенном количествебыл доставлен, и пираты принялись пиратствовать пока что в мирной форме: наберегу бухты запылали костры, скот закололи, туши разделали и вместе спойманными тут же черепахами насадили на вертела. В этих незлобивых занятиях пролетело трое суток, и губернатор уже началтерзаться сомнениями: не сыграл ли над ним капитан Блад вместе со своимипиратами злую шутку, дабы схоронить здесь концы каких-либо своих гнусныхдел? Капитана Блада, однако, эта отсрочка нападения нисколько не удивляла.Дон Мигель не поднимет паруса, объяснил он, пока не потеряет надежды, чтодон Винсенте де Касанегра на своей "Атревиде" присоединится к нему. Еще четверо суток протекли в бездействии. Губернатор ежедневно скакалверхом в маленькую бухту Уилоугби-Кав и давал волю своим подозрениям,засыпая Блада ядовитыми вопросами. Эти свидания день ото дня становилисьвзаимно все более неприятными. Капитан Блад ежедневно и все более ясно давалпонять губернатору, что он не питает надежды на колониальные успехи страны,которая может проявлять так мало здравого смысла при выборе людей дляуправления своими заокеанскими владениями. И только появление эскадры донаМигеля у берегов острова Антигуа предотвратило полный разрыв отношений междугубернатором и его союзником-пиратом. Весть о появлении эскадры принес в бухту Уилоугби-Кав в понедельник нарассвете один из караульных нового форта, и капитан Блад тотчас высадился наберег, взяв с собой сотню людей. Для командования кораблем был оставленВолверстон. Грозный канонир Огл вместе со своими пушкарями уже находился вновом форте. В шести милях от берега, прямо против входа в гавань Сент-Джон,подгоняемые свежим северо-западным ветром, умерявшим зной утренних лучей,шли под всеми парусами четыре стройных корабля, и флаг Кастилии развевалсяна верхушке каждой из четырех грот-мачт. С парапета старого форта капитан Блад разглядывал корабли в подзорнуютрубу. Рядом стоял губернатор, убедившийся наконец воочию, что угрозанападения испанцев не была пустой выдумкой. За спиной губернатора, каквсегда, торчал Макартни. Флагманским кораблем дона Мигеля был "Виржен дель Пиляр" -- одно изкрасивейших и весьма грозных испанских судов, на котором адмирал плавал стех пор, как капитан Блад несколько месяцев назад потопил его "Милагросу"."Виржен дель Пиляр" был большой черный галион с сорока орудиями на борту, вчисле которых имелось и несколько тяжелых пушек, бивших на три тысячи ярдов.Из трех остальных кораблей эскадры два, хотя и поменьше, были тоже весьмамогучими тридцатипушечными фрегатами, и лишь четвертый представлял собойвсего-навсего шлюп с десятью пушками на борту. Капитан Блад опустил подзорную трубу и распорядился привести в боевуюготовность старый форт. Новый форт не должен был пока что принимать участияв обороне острова. Сражение разыгралось через полчаса. Действия дона Мигеля были не менее стремительны, чем все его прежние,давно знакомые капитану Бладу набеги. Он не сделал попытки взять рифы, покане приблизился на две тысячи ярдов, видимо, полагая, что его нападениезастигнет город врасплох, а допотопные пушки форта ни на что уже непригодны. Он считал необходимым полностью разгромить форт, прежде чем войтив гавань, и чтобы быстрее и вернее достигнуть этой цели, продолжал идтивперед, пока, по расчетам капитана Блада, до входа в гавань осталось неболее тысячи ярдов. -- Клянусь честью, -- сказал капитан Блад, -- он, видно, хочетприблизиться на расстояние пистолетного выстрела, а может, и считает, чтоэтот форт вообще не способен оказать сопротивление. Ну-ка, Огл, прочисти емумозги! Дай салют в его честь. Команда Огла давно зарядила свои пушки, и двенадцать жерл, взятые с"Атревиды", неотступно следили за приближающейся эскадрой. Подносящие сфитильными пальниками, шомполами и ведрами с водой стояли возле своихорудий. Огл дал команду -- и над морем разнесся оглушительный залп двенадцатипушек. С такого близкого расстояния даже пятифунтовые ядра этих сравнительнонебольших орудий нанесли кое-какой урон двум кораблям испанской эскадры.Однако моральное воздействие этого неожиданного залпа на тех, кто самсобирался сыграть на неожиданности и получил отпор, было куда существеннее.Адмирал тотчас отдал приказ кораблям сделать поворот оверштаг.Разворачиваясь, корабли дали один за другим несколько бортовых залпов пофорту, который мгновенно превратился в вулкан. В воздух полетели осколкиразбитых укреплений, и к небу поднялся плотный столб дыма и пыли. Сквозь этугустую завесу корсары не могли видеть, что делают испанские корабли. Нокапитан Блад и не видя довольно ясно это себе представлял и во времякороткой передышки, последовавшей за первыми бортовыми залпами, приказалвсем покинуть форт и укрыться за ним. Когда отгремели новые залпы, Блад вернул всех в разбитую крепость навремя следующего промежутка между залпами и велел привести в действие всестарые пушки форта. Орудия палили наугад в серую дымную пелену сединственной целью -- показать испанцам, что форт еще не разгромлен доконца. А когда пыль осела и дым развеялся, по две, по три заговорили другиепушки и прицельным огнем дали залп по уже приведенным к ветру кораблям,послав в них пятифунтовые ядра. Урон опять оказался невелик, но главная цель-- не давать испанцам спуску -- была достигнута. Тем временем судовая команда спешно перезаряжала пушки с "Атревиды". Ихохладили водой из ведер, и щетки, пыжи и шомпола снова пошли в ход. Губернатор, не принимавший участия в этой лихорадочной деятельности,пожелал наконец узнать, для чего столь бесполезно расходуется порох на этигоре-пушки, в то время как в новом форте имеются дальнобойные орудия,которые могут ударить по испанцам двадцатичетырех -- и дажетридцатифунтовыми ядрами. Получив уклончивый ответ, он перестал спрашивать иначал отдавать распоряжения, после чего ему было предложено не путаться подногами -- оборона-де строится по тщательно разработанному плану. Конец пререканиям положили испанские корабли, возобновившие атаку, ивсе повторилось сначала. Корабельные орудия снова ударили по форту, и наэтот раз было убито несколько негров да с полдюжины корсаров ранило летящимикамнями, хотя капитан Блад и распорядился удалить всех из форта, прежде чемкорабли дадут залп. Когда вторая атака испанцев была отбита и они снова отошли, чтобыперезарядить орудия, капитан Блад решил убрать пушки из форта, так какдостаточно было еще нескольких бортовых залпов, и пушки были бы погребеныпод обломками. Корсары, негры и антигуанская милиция -- все были привлеченык этому делу и встали к лафетам. И все же прошло не менее часа, прежде чемим удалось извлечь пушки из-под обломков и установить их за фортом, подальшеот берега, где Огл со своей командой снова принялся тщательно их наводить изаряжать. Вся эта операция производилась под прикрытием форта и осталась незамеченной испанцами, которые повернули и пошли в атаку в третий раз. Теперьуже оборонявшиеся не открывали огня, пока очередной чугунный шквал необрушился на остатки разбитого, но уже совершенно пустого форта. Когда шквалутих, на месте форта громоздилась лишь бесформенная груда камня, и кучка егозащитников, укрывшихся позади этих руин, слышала, как возликовали испанцы,уверенные, что сопротивление сломлено, поскольку в ответ на их бомбардировкуне было сделано ни единого выстрела. Гордо, уверенно дон Мигель пошел вперед. Теперь не было нужды отходить,чтобы перезаряжать орудия. Время далеко перевалило за полдень, он успеет донаступления ночи расквартировать свои команды в Сент-Джоне. Однако пеленадыма и пыли, скрывшая защитников города и новое расположение их орудий отвзора неприятеля, не была столь же непроницаемой для острых глаз корсаров,находившихся от нее на более близком расстоянии. Флагманский корабль стоял впятистах ярдах от входа в бухту, когда шесть орудий, заряженных картечью,прошлись смертоносным шквалом по его палубам и сильно повредили оснастку. Ипочти следом открыли огонь картечью еще шесть других пушек, и еслинанесенный ими урон оказался менее значительным, то, во всяком случае, онусилил смятение и испуг, порожденные столь неожиданным нападением. Во время наступившей вслед за этим паузы обороняющиеся услышали ревтрубы флагманского корабля, передававший приказ адмирала остальным кораблямэскадры. Спеша произвести поворот оверштаг, испанские корабли на какой-томомент повернулись к противнику бортом, и тогда по знаку капитана Блада ещене стрелявшие орудия пятифунтовыми круглыми ядрами дали залп по рангоутуиспанских кораблей. Почти все ядра достигли цели, а одно, особенноудачливое, сбило грот-мачту фрегата. Получив такое повреждение, фрегатпотерял управление и надвинулся на шлюп, снасти кораблей перепутались, ипока оба судна старались освободиться друг от друга, чтобы последовать заостальными отходившими судами, охлажденные водой и поспешно перезаряженныепушки противника снова и снова поливали продольным огнем их палубы. Когда орудия выполнили свою задачу и огонь временно прекратился,капитан Блад, стоявший, нагнувшись над орудием, рядом с канониром,выпрямился, поглядел на длинное, торжественно-угрюмое лицо губернатора ирассмеялся: -- Да, черт подери, как всегда, снова страдают невинные. Полковник Коуртни кисло усмехнулся в ответ: -- Если бы вы поступили так, как я полагал целесообразным... Капитан Блад перебил его довольно бесцеремонно: -- Силы небесные! Вы, кажется, опять недовольны, полковник? Если бы япоступил по вашему совету, мне бы уже давно пришлось выложить все карты настол. А я не хочу открывать своих козырей, пока адмирал не сделает тот ход,который мне нужен. -- А если адмирал и не подумает его сделать? -- Сделает! Во-первых, потому, что это в его характере, а во-вторых,потому, что другого хода у него нет. Словом, вы теперь можете спокойноотправиться домой и лечь в постель, возложив все ваши надежды на меня и напровидение. -- Я не считаю возможным ставить вас на одну доску с провидением, сэр,-- ледяным тоном заметил губернатор. -- Тем не менее вам придется. Клянусь честью, придется. Потому что мыможем творить чудеса -- я и провидение, -- когда действуем заодно. За час до захода солнца испанские корабли легли в дрейф милях в двух отострова и заштилели. Все антигуанцы -- и белые и черные -- с разрешениякапитана Блада разбрелись по домам ужинать. Осталось только человек сорок,которых Блад задержал на случай какой-либо непредвиденной надобности. Затемкорсары уселись под открытым небом подкреплять свои силы довольно изряднымипорциями пищи и довольно ограниченными дозами рома. Солнце окунулось в нефритовые воды Карибского моря, и мгновенно, словнопогасили свечу, сгустился мрак, бархатистый, пурпурно-черный мрак безлуннойночи, пронизанный мерцанием мириадов звезд. Капитан Блад встал, втянул ноздрями воздух. Свежий северо-западныйветер, который на закате солнца совсем было стих, поднимался снова. КапитанБлад приказал потушить все костры и не зажигать никакого огня, чтобы неспугнуть тех, кого он ждал. А в открытом море, в роскошной каюте флагманского корабля испанцев,именитый, гордый, храбрый и несведущий адмирал держал военный совет, менеевсего похожий на таковой, ибо этот флотоводец пригласил к себе капитановэскадры только для того, чтобы навязать им свою волю. В глухую полночь,когда защитники Сент-Джона уснут, уверенные, что до утра им не приходитсяопасаться нападения, испанские корабли, миновав форт, с потушенными огняминезаметно войдут в бухту. Восход солнца застанет их уже на якоре в глубинебухты, примерно в миле от форта, и жерла их орудий будут наведены на город. Так они сделают шах и мат антигуанцам! Согласно этому плану испанцы и действовали: поставив паруса к ветру,который им благоприятствовал, и взяв рифы, чтобы идти бесшумно, кораблимедленно продвигались вперед сквозь бархатистый мрак ночи. Флагманскийкорабль шел впереди, и вскоре вся эскадра приблизилась к входу в бухту, гдемрак был еще более непроницаем и в узком проливе между высокими отвеснымиберегами вода казалась совсем черной. Здесь было тихо, как в могиле. И ниединого огонька. Лишь вдали, там, где волны набегали на берег, тускло белелафосфоресцирующая лента прибоя, и в мертвой этой тишине чуть слышен былмелодичный плеск волн о борт корабля. Флагманский галион был уже в двухстахярдах от форта и от того места, где затонула "Атревида". Команда внапряженном молчании выстроилась у фальшборта: дон Мигель стоял на юте,прислонившись к поручням, неподвижный, словно статуя. Галион поравнялся сфортом, и дон Мигель в душе уже праздновал победу, когда внезапно кильфлагмана со скрежетом врезался во что-то твердое: корабль, весь содрогаясь,продвинулся под все усиливающийся скрежет еще на несколько ярдов и стал --казалось, лапа какого-то морского чудища пригвоздила его корпус к месту. Анаполненные ветром паруса недвижного корабля громко хлопали и гудели, мачтыскрипели, и трещали снасти. И тогда, прежде чем адмирал успел понять, какая постигла его беда,вспышка пламени озарила левый борт судна, и тишина взорвалась ревом пушек,треском ломающегося рангоута и лопающихся снастей: орудия, снятые с"Арабеллы" и безмолвствовавшие до этой минуты за хорошо замаскированнымиземляными укреплениями, выпустили свои тридцатидвухфунтовые ядра субийственно близкого расстояния в испанский флагманский корабль. Беспощаднаяточность попадания должна была бы открыть полковнику Коуртни, почему капитанБлад не пожалел пороха, чтобы затопить "Атревиду", -- ведь теперь, уже имеяточный прицел, он мог палить во мраке наугад. Лишь один ответный беспорядочный залп бортовых орудий дал куда-то втемноту флагманский корабль, после чего адмирал покинул свое разбитое судно,только потому еще державшееся на воде, что киль его крепко засел в остовезатопленного корабля. Вместе с уцелевшими остатками своей команды адмиралподнялся на борт "Индианы" -- одного из фрегатов, который, не успев вовремясбавить ход, врезался в корму флагмана. Так как скорость была невелика,фрегат не особенно пострадал, разбив себе только бушприт, а капитан фрегатане растерялся и тотчас отдал приказ убрать те немногие паруса, что были ужепоставлены. На счастье испанцев, береговые пушки в этот момент перезаряжались. Вовремя этой короткой передышки "Индиана" приняла на борт спасшихся сфлагмана, а шлюп, который шел следом за "Индианой", быстро оценив положение,сразу же убрал все паруса, на веслах подошел к "Индиане", оттянул ее закорму от флагмана и вывел на свободное пространство, где второй фрегат,успевший лечь в дрейф, палил наугад по умолкшим береговым укреплениям. Впрочем, он достиг этим лишь одного: открыл неприятелю своеместонахождение, и вскоре пушки загрохотали снова. Ядро одной из нихдовершило дело, разбив руль "Индианы", после чего фрегату пришлось взять еена буксир. Вскоре стрельба прекратилась с обеих сторон, и мирная тишинатропической ночи могла бы снова воцариться над Сент-Джоном, но уже всенаселение города было на ногах и спешило на берег узнать, что произошло. Когда занялась заря, на всем голубом пространстве Карибского моря невидно было ни единого корабля, кроме "Арабеллы", стоявшей на якоре в тениотвесного берегового утеса и принимавшей на борт снятые с нее для защитыгорода пушки, да флагманского галиона, сильно накренившегося на правый борти наполовину ушедшего под воду. Вокруг разбитого флагманского кораблясновала целая флотилия маленьких лодок и пирог -- корсары спешили забратьвсе ценности, какие были на борту. Свои трофеи они свезли на берег: орудия иоружие, нередки очень дорогое, золотые и серебряные сосуды, золотойобеденный сервиз, два окованных железом сундука, в которых, по-видимому,хранилась казна эскадры -- около пятидесяти тысяч испанских реалов, -- атакже много драгоценных камней, восточных ковров, одежды и роскошныхпарчовых покрывал из адмиральской каюты. Вся эта добыча была свалена в кучувозле укреплений для последующего дележа, согласно законам "береговогобратства". Когда вывоз трофеев с затопленного корабля был закончен, на берегупоявилась упряжка мулов и остановилась возле драгоценной кучи. -- Что это? -- спросил капитан Блад, находившийся поблизости. -- От его благородия губернатора, -- отвечал негр, погонщик мулов. --Чтобы, значит, перевезти все это. Капитан Блад был озадачен. Оправившись от удивления, он сказал: -- Весьма обязан, -- и распорядился нагружать добычу на мулов и везтина край мыса к лодкам, которые должны были доставить сокровища на борт"Арабеллы". После этого он направился к дому губернатора. Его пригласили в длинную узкую комнату; на одной из стен портрет еговеличества покойного короля Карла II сардонически улыбался собственномуотражению в зеркале напротив. В комнате стоял тоже длинный и тоже узкий стол, на котором лежалонесколько книг и гитара; в хрустальной чаше благоухали ветки белой акации.Вокруг стола были расставлены стулья черного дерева с прямыми спинками итвердыми сиденьями. Появился губернатор в сопровождении Макартни. Лицо губернатора за ночьсловно бы еще больше вытянулось в длину. Капитан Блад, с подзорной трубой под мышкой и широкополой шляпой спышным плюмажем в руке, отвесил низкий поклон. -- Я пришел проститься с вами, полковник. -- А я только что собирался послать за вами. -- Бесцветные глазаполковника встретили прямой, твердый взгляд капитана Блада и убежали всторону. -- Мне стало известно о крупных ценностях, снятых вами с разбитогоиспанского судна. Затем я получил сообщение, что вы погрузили эти ценностина борт вашего корабля. Отдаете ли вы себе отчет в том, что эти трофеиявляются собственностью его величества короля? -- Мне это неизвестно, -- сказал капитан Блад. -- Вот как? В таком случае ставлю вас об этом в известность. Капитан Блад, снисходительно улыбаясь, покачал головой. -- Это военная добыча. -- Вот именно. А военные действия велись от имени его величества и длязащиты колонии его величества. -- Все правильно, но я-то не состою на службе у его величества. -- Когда я, уступив вашему настоянию, согласился нанять вас и вашихлюдей для обороны острова, при этом само собой подразумевалось, что вывременно поступаете на службу его величества. Капитан Блад с удивлением посмотрел на губернатора; казалось, этотразговор его забавляет. -- Чем вы занимались, сэр, прежде чем получить назначение на постгубернатора Подветренных островов? Вы были стряпчим? -- Капитан Блад, вы позволяете себе говорить со мной в оскорбительномтоне! -- Не отрицаю, но вы заслужили даже худшего. Так вы соизволили менянанять? Какое великодушие! Что было бы сейчас с вами, не окажи я вам этупомощь, которую вы так великодушно от меня приняли? -- Я попрошу вас не уклоняться от темы нашей беседы. -- Полковникговорил холодно и чопорно. -- Поступив на службу короля Якова, вы тем самымприняли на себя обязательство исполнять действующие в его армии законы.Присвоение вами ценностей с испанского флагманского корабля -- это актразбоя, и, согласно вышеупомянутым законам, вы должны понести за негосуровую кару. Капитан Блад находил, что положение с каждой минутой становится всеболее комичным. Он усмехнулся. -- Мой долг с полной очевидностью требует от меня, чтобы я васарестовал, -- продолжал губернатор. -- Но вы, я надеюсь, не собираетесь этого сделать? -- Нет, если вы поспешите воспользоваться моей снисходительностью иуберетесь отсюда без промедления. -- Я уберусь отсюда, как только получу сто шестьдесят тысяч реалов --сумму, за которую вы меня наняли. -- Вы предпочли получить вознаграждение в другой форме, сэр. И нарушилипри этом закон. Наш разговор окончен, капитан Блад! Блад посмотрел на него прищурившись. Неужели этот человек такойнепроходимый дурак? Или он просто бесчестен? -- О, да вам пальца в рот не клади! -- Блад рассмеялся. -- По-видимому,я должен теперь провести остаток дней, вызволяя из беды английские колонии!Но тем не менее я не сойду с этого места, пока не получу свои сто шестьдесяттысяч. -- Он бросил шляпу на стол, пододвинул себе стул, сел и вытянул ноги.-- Жаркая сегодня погодка, полковник, не правда ли? Глаза полковника гневно сверкнули. -- Капитан Макартни, стража ждет в галерее. Будьте добры позвать ее. -- Вы что же, хотите меня арестовать? -- Само собой разумеется, сэр, -- угрюмо отвечал полковник. -- Это мойсвященный долг. Я должен был это сделать в ту самую минуту, когда вы ступилина берег. Ваши поступки доказали мне, что я должен был это сделать, невзираяни на что! -- Он махнул рукой солдату, остановившемуся в дверях. -- КапитанМакартни, будьте добры заняться этим. -- О, одну секунду, капитан Макартни! Не спешите так, полковник! --Блад поднял руку. -- Это равносильно объявлению войны. Полковник презрительно пожал плечами. -- Можете называть это как угодно. Сие несущественно. У капитана Блада полностью развеялись всякие сомнения насчет честностигубернатора. Полковник Коуртни был просто круглый дурак и не видел дальшесвоего носа. -- Наоборот, это весьма существенно. Раз вы объявляете мне войну,значит, будем воевать. И предупреждаю: став вашим противником, я буду к вамстоль же беспощаден, как, защищая вчера вас, был беспощаден к испанцам. -- Черт побери! -- воскликнул Макартни. -- Мы его держим за глотку, аон, слыхали, как разговаривает! -- Другие тоже пробовали держать меня за глотку, капитан Макартни.Пусть это не слишком вас окрыляет. -- Блад улыбнулся, потом добавил: --Большое счастье для вашего острова, что война, которую вы мне объявили,может завершиться без кровопролития. В сущности, и сейчас вам должно бытьясно, что она уже ведется, и притом с большим стратегическим перевесом в моюпользу, так что вам не остается ничего другого, как капитулировать. -- Мне это ни в коей мере не ясно, сэр. -- Это лишь потому, что очевидное не сразу бросается вам в глаза. Яприхожу к заключению, что такое свойство, по-видимому, считается у нас народине совершенно не обязательным для губернатора колонии. Минуту терпения,полковник. Я прошу вас отметить, что мой корабль находится вне вашей гавани.На его борту -- две сотни крепких, закаленных в боях матросов, которые содного маха уничтожат весь ваш жалкий гарнизон, а сорока моих пушек, которыеза какой-нибудь час могут быть переправлены на берег, за глаза хватит, чтобыеще через час от СентДжона осталась лишь груда обломков. Мысль о том, чтоэто английская колония, никого не остановит, не надейтесь. Я позволю себенапомнить вам, что примерно одна треть моих людей -- французы, а остальные-- такие же изгои, как я. Они с превеликим удовольствием разграбят этотгород, во-первых, потому, что он назван в честь короля, а имя короля всем имненавистно, и во-вторых, потому, что на Антигуа стоит похозяйничать хотя быради золота, которое вы тут нашли. Макартни побагровел и схватился за эфес шпаги, однако тут не выдержалполковник. Бледный от гнева, он взмахнул костлявой веснушчатой рукой изаорал: -- Бесчестный негодяй! Пират! Беглый каторжник! Ты забыл, что ничегоэтого не будет, потому что мы не выпустим тебя обратно к твоим проклятымразбойникам! -- Может быть, нам следует поблагодарить его за предупреждение, сэр? --съязвил капитан Макартни. -- О боже, вы совершенно лишены воображения, как я заметил еще вчера! Аувидав ваших мулов, я понял, чего можно от вас ожидать, и соответственно сэтим принял меры. О да! Я приказал моему адъютанту, когда пробьет полдень,считать, что мы находимся в состоянии войны, переправить пушки на берег ирасположить их в форте, наведя жерла на город. Я предоставил ему для этойцели ваших мулов. -- Бросив быстрый взгляд на часы над камином, онпродолжал: -- Сейчас почти тридцать минут первого. Из ваших окон виден форт.-- Он встал и протянул губернатору свою подзорную трубу. -- Взгляните иубедитесь, что все, о чем я говорил, уже приводится в исполнение. Наступило молчание. Губернатор с лютой ненавистью смотрел на Блада.Затем, все так же молча, схватил подзорную трубу и шагнул к окну. Когда онотвернулся от окна, лицо его было искажено бешенством. -- Но вы тоже кое-чего не учли. Вы-то еще в наших руках! Я сейчассообщу вашей разбойничьей шайке, что при первом их выстреле вы будетеповешены. Зовите стражу, Макартни. Хватит болтать языком! -- Еще минуту, -- сказал Блад. -- Как вы досадно поспешны в своихумозаключениях! Волверстон получил от меня приказ, и ничто, никакие вашиугрозы не заставят его уклониться от этого приказа хотя бы на йоту. Можетеменя повесить, воля ваша. -- Он пожал плечами. -- Если бы я дорожил жизнью,разве бы я избрал ремесло пирата? Однако учтите: после того как вы меняповесите, мои матросы не оставят от города камня на камне. Мстя за меня, онине пощадят ни стариков, ни женщин, ни детей. Подумайте хорошенько ивспомните ваш долг перед королем и вверенной вам колонией -- долг, которыйвы по справедливости считаете первостепенным. Бесцветные глаза губернатора сверлили Блада, словно стремясь проникнутьв самую его душу. Блад стоял перед губернатором неустрашимый, спокойный, иего спокойствие было пугающим. Полковник поглядел на Макартни, словно ища у него поддержки, но неполучил ее. Наконец, поборов себя, он произнес сквозь зубы: -- О будь я проклят! Поделом мне -- нечего было связываться с пиратом!Я выплачу вам ваши сто шестьдесят тысяч, чтобы отделаться от вас, иубирайтесь отсюда ко всем чертям! Прощайте! -- Сто шестьдесят тысяч? -- Капитан Блад изумленно поднял брови. -- Этовы должны были заплатить мне как своему союзнику. Такое соглашение былозаключено нами до объявления войны. -- Какого же дьявола вам еще нужно? -- Поскольку вы сложили оружие и признали себя побежденным, мы можемтеперь перейти к обсуждению условий мирного договора. -- Каких таких условий? -- Раздражение губернатора все возрастало. -- Сейчас я вам скажу. Прежде всего за оказанную вам помощь вы должныуплатить моим людям сто шестьдесят тысяч. Затем еще двести сорок тысяч --выкуп за город, чтобы избавить его от разрушения. -- Что? Ну, клянусь богом, сэр!.. -- Затем, -- безжалостно продолжал капитан Блад, -- восемьдесят тысяч-- выкуп за вас лично, восемьдесят тысяч -- за вашу семью и сорок тысяч --за всех прочих почтенных граждан этого города, включая и капитана Макартни.Все это вместе составит шестьсот тысяч, а сумма эта должна быть выплачена втечение часа, иначе будет поздно. На губернатора страшно было смотреть. Он попытался что-то сказать, ноне смог и тяжело упал на стул. Когда дар речи наконец вернулся к нему, голосего дрожал и звучал хрипло: -- Вы... вы напрасно испытываете мое терпение. Вы, может быть, думаете,что я не в своем уме? -- Повесить его надо, полковник, и все тут, -- не выдержал Макартни. -- И сровнять с землей этот город, спасти который любой ценой --заметьте, любой ценой! -- ваш долг, -- присовокупил капитан Блад. Губернатор потер рукой потный бледный лоб и застонал. Так продолжалось еще некоторое время, и всякий раз они возвращались ктому же и повторяли то, что уже было не раз сказано, пока полковник Коуртнинеожиданно не рассмеялся довольно истерично. -- Будь я проклят! Остается только поражаться вашей скромности. Вымогли потребовать и девятьсот тысяч и даже девять миллионов... -- Разумеется, -- сказал капитан Блад. -- Но я вообще очень скромен понатуре, а кроме того, имею некоторое представление о размерах вашей казны! -- Но вы же не даете мне времени! -- в отчаянии воскликнул губернатор,показывая тем самым, что он сдался. -- Как могу я собрать такую сумму зачас? -- Я не стану требовать невозможного. Пришлите мне деньги до заходасолнца, и я уведу свой корабль. А сейчас я позволю себе откланяться, чтобызадержать открытие боевых действий. Счастливо оставаться! Они позволили ему уйти -- им ничего больше не оставалось. А на вечернейзаре капитан Макартни подъехал верхом к пиратскому форту. За ним следовалслуга-негр, ведя в поводу мула, навьюченного мешками с золотом. Капитан Блад один вышел из форта им навстречу. -- От меня бы вам этого не дождаться, -- проворчал сквозь зубы желчныйкапитан. -- Я постараюсь запомнить это на случай, если вас когда-нибудь поставятуправлять колониями. А теперь, сэр, к делу. Что в этих мешках? -- По сорок тысяч золотом в каждом. -- В таком случае сгрузите мне четыре мешка -- сто шестьдесят тысяч,которые я должен был получить за оборону острова. Остальное можете отвезтиобратно губернатору вместе с поклоном от меня. Пусть это послужит урокомему, а также и вам, дорогой капитан, чтобы вы поняли: первый, основной долгкаждого человека -- это долг перед самим собой, перед собственной совестью ичестью, а не перед должностью, и остаться верным этому долгу, одновременнонарушая данное вами слово, нельзя! Капитан Макартни засопел от изумления. -- Чтоб мне сдохнуть! -- хрипло пробормотал он. -- Но вы же пират! -- Я -- капитан Блад, -- холодно прозвучал в ответ суровый голосфлибустьера.