Риф Галлоуэя

Теперь уже не представляется возможным установить, получил ли РифГаллоуэя свое наименование после тех событий, о которых я сейчас поведу своеповествование, или оно бытовало и раньше среди мореплавателей. Джереми Питтв своем судовом журнале не обмолвился об этом ни словом, и местонахождениестоль миниатюрного островка трудно теперь определить с абсолютной точностью.Однако нам достоверно известно -- сведения эти мы почерпнули все из того жесудового журнала, который Питт вел на борту "Арабеллы", -- что остров этотпринадлежит к архипелагу Альбукерке и расположен между двенадцатью градусамисеверной широты и восьмьюдесятью пятью западной долготы, примерно вшестидесяти милях к северо-востоку от ПортоБелло. Это всего-навсего скалистый риф, посещаемый только морскими птицами дачерепахами, которые откладывают свои яйца в золотистом песке окаймленнойскалами лагуны на восточной стороне островка. Песчаный берег здесь, крутообрываясь, уходит под воду на глубину шестидесяти сажен, и проникнуть влагуну, окруженную амфитеатром отвесных скал, можно лишь через узкий,похожий на ущелье пролив шириной не более двадцати ярдов. В эту безлюдную, уединенную гавань и зашел капитан Истерлинг однимапрельским днем в году 1688 на своем тридцатипушечном фрегате "Авенджер" всопровождении еще двух кораблей, составлявших его флотилию:двадцатишестипушечного фрегата "Гермес" под командованием Роджера Галлоуэя идвадцатипушечной бригантины "Велиэнт" под командованием Кросби Пайка,плававшего прежде под началом капитана Блада и начинавшего уже понимать,какую он совершил ошибку, уйдя от него к другому капитану. Читатель, разумеется, не забыл мошенника Истерлинга, который пыталсяоднажды померяться силами с Питером Бладом, когда тот еще не вступил на путьпиратства, не забыл и то, к каким плачевным для мистера Истерлингапоследствиям это привело: корабль его был пущен ко дну, а сам он высажен наберег. Однако с терпением и упорством, столь же присущим дурным людям, сколь ипорядочным, Истерлинг мало-помалу завоевал себе прежнее положение и сновапоявился на просторах Карибского моря, и даже во главе более мощной, чемпрежде, флотилии. По словам Питера Блада, это был обыкновенный морской разбойник,кровожадный и беспощадный, лишенный даже той крупицы элементарной честности,какой не обделены и воры. Его приспешникиматросы являли собой разнузданнуютолпу головорезов различных национальностей, не признающих никакойдисциплины и никаких законов, кроме одного-единственного -- законасправедливого дележа добычи. Грабили они без разбора всех. Они нападали наанглийские и голландские торговые суда совершенно так же, как на испанскиегалионы, действуя во всех случаях с одинаковой жестокостью. И все же, несмотря на дурную славу, которой он пользовался даже средипиратов, Истерлингу как-то удалось залучить к себе одного из капитановПитера Блада -- отважного и решительного Кросби Пайка с его двадцатипушечнойбригантиной и отлично вымуштрованной командой в сто тридцать матросов.Приманкой послужила все та же старая легенда о сокровище Моргана, которуюИстерлинг пустил уже однажды в ход, безуспешно пытаясь заманить в ловушкукапитана Блада. И вот он снова повторил свой обветшалый рассказ о сокровище Моргана,зарытом где-то на Панамском перешейке, на берегу реки Чагрес, в местечке,известным только одному ему, Истерлингу, да еще покойному Моргану. В свое время Питер Блад отнесся к этой истории с ироническимпрезрением, однако Пайк все же попался на удочку, несмотря на то что ПитерБлад откровенно выражал сомнение в существовании этого клада и предостерегалПайка от содружества с таким отчаянным негодяем, как Истерлинг. Питер Блад искренне жалел доверчивого Пайка и не затаил на него злобы;скорее он даже сокрушался о своем бывшем товарище, боясь, что тому придетсяиспытать тяжелые последствия своего отступничества. Сам Питер Блад в это время обдумывал поход на Дарьен, но решилблагоразумия ради отложить его на некоторое время, так как появлениеИстерлинга на перешейке могло насторожить испанцев, и потому пять большихкораблей Блада пока что бороздили море без определенной цели. Так обстоялодело в начале апреля 1688 года, когда было наконец принято решение своейфлотилии собраться к концу мая у островов Москито, чтобы заново обсудитьпоход на Дарьен. "Арабелла", идя к югу через Наветренный пролив, свернула затем квостоку вдоль южного побережья Эспаньолы и примерно в двадцати милях от мысаТибурон наткнулась на потерпевшее кораблекрушение английское торговое судно.Море было спокойно, и благодаря этому команде, перетащившей все пушки ипрочие тяжести на левый борт, чтобы волны не могли захлестнуть зияющиепробоины в правом борту, еще удавалось кое-как держать судно на плаву.Расщепленная грот-мачта и поломанные, снесенные реи достаточно красноречивоговорили о том, какого рода бедствие здесь произошло, и Блад решил, что эторабота испанцев. Однако, поспешив на помощь тонущему судну, он узнал, чтооно накануне подверглось нападению капитана Истерлинга, который, ограбивсудно, перерезал больше половины команды и жестоко расправился с капитаномза то, что тот не сдался ему по первому требованию. "Арабелла" взяла судно на буксир и дотянула его до Порт-Рояла, где иоставила милях в десяти от берега, не решаясь подойти ближе, дабы непривлечь к себе внимания ямайской эскадры. Отсюда пострадавшее судно ужемогло собственными силами дотянуть до гавани. После этого, однако, "Арабелла" -- не повернула снова к востоку, апродолжала идти на юг, к Мэйну. Вот что сказал Питер Блад своему шкиперуДжереми Питту о причинах, побудивших его изменить курс: -- Надо поглядеть, чем там занимается этот негодяй Истерлинг. Да,Джерри, да... А может, и не только поглядеть. И они поплыли на юг, ибо в этом направлении скрылся Истерлинг. Егороссказням о сокровище Моргана Блад, как мы знаем, не придавал веры. Онсчитал, что все это басни с целью одурачить таких доверчивых малых, какПайк, и заманить их в свою шайку. На сей раз, однако, он ошибся, как этовскоре и выяснилось. Пройдя вдоль островов Москито, Блад нашел уютную и спокойную стоянкудля своего корабля в маленькой бухточке одного из бесчисленных островков влагуне Чирикуи. В этой бухточке, хорошо укрытой от глаз, он и решил броситьна некоторое время якорь и с помощью дружественных индейцев с Москито,служивших ему разведчиками, понаблюдать за действиями Истерлинга,расположившегося отсюда милях в двадцати. Индейцы сообщили ему, чтоИстерлинг стал на якорь к западу от устья реки Чагрес, высадил на берегтриста пятьдесят своих матросов и направился с ними в глубь перешейка. Знаяпримерно численность всех команд Истерлинга, Блад прикинул, что для охраныкораблей оставлено не больше сотни матросов. Тем временем капитан Блад решил немного отдохнуть. Растянувшись накамышовой кушетке, поставленной на корме под сооруженным на скорую рукубалдахином (ибо зной становился нестерпим), он погружался в чтение стиховГорация или прозы Светония [86], находя в них достаточно увлекательную пищудля своей фантазии. Когда же у него возникало желание поупражнять помимомозга еще и мышцы, он плавал в прозрачной, изумрудно-зеленой воде лагуныили, выбравшись на окаймленный пальмами песчаный берег этого необитаемогоостровка, помогал своим матросам ловить черепах и валить деревья длякостров, на которых они жарили сочное черепашье мясо. Порой от его индейских лазутчиков к нему поступали новые вести: уИстерлинга произошла схватка С отрядом испанцев, до которых, по-видимому,дошли слухи о высадке пиратов. Затем Бладу сообщили, что Истерлинг повернули возвращается обратно на берег. Дня через два поступило известие о новойстычке между Истерлингом и испанцами, во время которой пираты понеслибольшой урон, хотя им и Удалось отбить нападение. Наконец пришла весть отретьем сражении; на этот раз -- от одного из непосредственных участниковего, и притом с некоторыми, очень ценными для капитана Блада подробностями. Это известие принес матрос из команды Пайка -- старый морской волк, поимени Кэнли, бывший лесоруб, еще в молодости бросивший свое ремесло иушедший в море. Во время сражения пуля раздробила ему бедро, и Истерлинг,отходя к берегу, оставил его, раненого, на верную смерть. Испанцы его незаметили, и ему удалось уползти в кусты, где его и подобрали наблюдавшие заисходом схватки индейцы. Они оказали раненому помощь и очень заботливоухаживали за ним, стараясь сохранить ему жизнь, чтобы он мог рассказать все,что ему известно, капитану Бладу. На своем ломаном испанском языке ониубеждали его, что ему не следует ничего бояться, так как они доставят его кДону Педро Сангре. Индейцы осторожно подняли раненого на борт "Арабеллы", где Питер Бладприменил все свое искусство хирурга, чтобы обработать страшную гноящуюсярану. После этого в офицерской каюте, превращенной на время в лазарет, Кэнлис горечью поведал Бладу о своих злоключениях. Сокровище Моргана существовало на самом деле. И ценность его дажепревзошла все россказни Истерлинга. А сейчас пираты тащили этот клад кберегу, где их ждали корабли. Но добыт он был дорогой ценой, и особеннодорого пришлось заплатить за него людям капитана Пайка -- вот почему Кэнлирассказывал об этом с такой горечью. На пути туда и обратно им приходилосьнеоднократно выдерживать стычки с испанцами, а один раз на них напали еще ииндейцы. Число их редело от лихорадки и других болезней во время этогоужасного похода через тропики, где москиты прямо-таки съедали их живьем. Поподсчетам Кэнли выходило, что после последней стычки, в которой он былранен, из трехсот пятидесяти человек, высадившихся на берег, в живыхосталось не больше двухсот. И, что самое обидное, из команды капитана Пайкавыжило всего двадцать человек. А ведь Пайк по приказу Истерлинга высадил наберег сто тридцать человек -- много больше, чем каждый из капитанов двухдругих кораблей, -- и оставил на борту "Велиэнта" каких-нибудь два десяткаматросов, в то время как с других кораблей сошло на берег лишь по пятьдесятчеловек команды. Истерлинг на протяжении всего пути заставлял Пайка с его людьми идти вавангарде, поэтому при каждом нападении им приходилось принимать на себяглавный удар. Ясно, что Пайк возмущался и протестовал. И чем дальше заходилодело, тем решительнее он возмущался и протестовал, но Истерлинг приподдержке своего сподвижника Роджера Галлоуэя, командира "Гермеса", такприжал Пайка, что заставил его в конце концов подчиниться. И люди Пайка тожене могли ничего поделать, так как их было мало и становилось все меньше, иостальные, подавляя их численным превосходством, диктовали им свою волю.Если даже все, кто еще остался в живых, благополучно доберутся до берега, вкоманде Пайка будет теперь не больше сорока матросов, а на тех двух корабляхвместе -- человек около трехсот. -- Вот, капитан, видали, как обошелся с нами этот Истерлинг? -- угрюмозаключил свой рассказ Кэнли. -- Обвел нас вокруг пальца. А нынче он с этимГаллоуэем -- оба мерзавцы, каких свет не видывал, -- такую забрали силу, чтоКросби Пайк и пикнуть против них не смеет. Видать, в черный день поднял наш"Велиэнт" якорь, чтобы уйти от вас, капитан, к этому подонку Истерлингу,чтоб ему пропасть со своим сокровищем! -- Да, -- задумчиво промолвил капитан Блад. -- Боюсь, что для капитанаПайка это сокровище действительно пропало. Он упруго поднялся со стула, стоявшего возле койки раненого, --высокий, стройный, полный сил и грации, в коротких черных штанах до колен,туго обтягивающих бедра, в шитом серебром камзоле с пышными белыми рукавамииз льняного батиста. Свой черный с серебром кафтан он скинул, прежде чемприступить к обязанностям хирурга. Жестом отослав негра в белом халате,державшего чашку с водой, корпию и пинцет, и оставшись наедине с Кэнли, онпринялся расхаживать по каюте из угла в угол. Тонкие пальцы его задумчивоперебирали черные локоны парика, в светло-синих глазах появился холодныйотблеск стали. -- Думается мне, что Истерлинг проглотит Пайка, как мелкую рыбешку, ине подавится. -- В самую точку, капитан. Этого сокровища, чума на него, не видать намкак своих ушей -- ни мне, ни другим ребятам с "Велиэнта", ни самому капитануПайку. Хорошо еще, если они выберутся из этой передряги живыми. Вот я каксчитаю, капитан. -- И я того же мнения, клянусь честью! -- сказал капитан Блад. Ноупрямая складка залегла в углах его сурово сжатого рта. -- А не можете вы подсобить в этом деле, капитан, чтобы все было почести, по справедливости, как положено по закону нашего "береговогобратства"? -- Вот об этом-то я и думаю сейчас. Будь у меня здесь мои корабли, яотправился бы туда немедля и не дал бы ему бесчинствовать. Но с однимкораблем... -- Блад пожал плечами. -- У Истерлинга слишком большой перевес.Однако я погляжу, что можно предпринять. Не один только Кэнли считал, что "Велиэнт" присоединился к шайкеИстерлинга в черный день. Это мнение разделял теперь каждый из оставшихся вживых членов команды, и в том числе и сам капитан Пайк. Он уже был исполненсамых мрачных предчувствий, и они полностью оправдались в то утро, когда,покинув устье реки Чагрес, их корабли бросили якорь в лагуне у РифаГаллоуэя, о котором было уже упомянуто выше. "Авенджер" Истерлинга первым вошел в эту миниатюрную полукруглую бухтуи встал на якорь у берега. Вторым за ним шел "Гермес". "Велиэнт", замыкавшийтеперь тыл, вынужден был за недостатком места бросить якорь в узком проливе.Таким образом, в случае нападения команда Пайка снова оказывалась в наиболееопасном положении: его корабль должен был, словно щитом, прикрывать собоюостальные корабли. Помощник Пайка -- Тренем, молодой упрямый корнуэлец, с самого началапротестовавший против решения Пайка присоединиться к Истерлингу, понимал, кчему может привести такое расположение кораблей, и не нашел для себязазорным предложить Пайку, воспользовавшись темнотой, поднять ночью якорь и,пока с ними не стряслось беды похуже, бросить Истерлинга вместе с егосокровищами. Но Пайк был столь же несговорчив, сколь храбр, и отверг этоттрусливый совет. -- Черт побери, да Истерлингу только того и надо! -- воскликнул он. --Нет, мы заработали свою долю добычи и никуда без нее не уйдем. Благоразумный Тренем покачал белокурой головой. -- Ну, это как Истерлинг рассудит. Он сейчас достаточно силен, чтобынавязать нам свою волю, а уж злой воли у него и подавно хватит, чтобывыкинуть любую подлость, или я полный дурак и ничего не смыслю. Но Пайк поклялся, что он не побоится и двадцати таких, как Истерлинг, иТренем замолчал. На следующее утро, получив сигнал с флагманского корабля, Пайк все стаким же решительным видом поднялся на борт "Авенджера". В капитанской каюте, кроме Истерлинга, разряженного в пух и прах. Пайкаждал еще и Галлоуэй, одетый в широкие кожаные штаны и простую рубашку --повседневный костюм пирата. Истерлинг, огромный, грузный, загорелый, казалсяеще сравнительно молодым; у него были красивые глаза, пышная черная борода ибелые зубы, ослепительно сверкавшие при каждом взрыве хохота. Галлоуэй же,коренастый, приземистый, был до крайности похож на обезьяну: непомернодлинные руки, короткие мускулистые ноги и морщинистое лицо с маленькимизлыми блестящими глазками под низким, изборожденным складками лбом -- совсемкак обезьянья мордочка. Оба капитана приняли Пайка с подчеркнутым дружелюбием, усадили за свойнеопрятный стол, налили ему рома и выпили за его здоровье, после чегокапитан Истерлинг перешел к делу. -- Мы послали за тобой, капитан Пайк, потому как у нас теперь один, какговорится, общий интерес -- вот эти ценности. -- Он указал на ящики, вкоторых хранился клад. -- Их надо поделить поскорее, без лишней проволочки,и тогда каждый из нас может отправляться, куда кому надобно. При столь многообещающем начале у Пайка отлегло от сердца. -- Вы что ж, думаете, значит, распустить флот? -- равнодушным тономспросил он. -- На что он мне теперь, когда дело сделано? Мы с Роджером решилипокончить с пиратством. Думаем податься с этими денежками домой. Я не прочьобзавестись фермой где-нибудь в Девоне. -- Истерлинг удовлетворенноухмыльнулся. Пайк усмехнулся тоже, но ничего не сказал. Он был вообще небольшойохотник переливать из пустого в порожнее, о чем выразительносвидетельствовало его худое суровое обветренное лицо. Истерлинг откашлялся и заговорил снова: -- Так вот, мы с Роджером порешили, что, по справедливости, следуетвнести кое-какие изменения в наш договор. У нас ведь было положено, что яберу себе одну пятую, а потом все остальное делится поровну на три частимежду тремя командами наших кораблей. -- Да, так было положено, и, по мне, это правильно и справедливо, --сказал Пайк. -- А вот мы, Роджер и я, хорошенько обдумали все и теперь другогомнения. Пайк открыл было рот, чтобы возразить, но Истерлинг его перебил: -- Мы с Роджером никак не согласны, что ты получишь одну треть на своихтридцать ребят, а мы тоже получим по одной трети, когда у каждого из нас посто пятьдесят человек команды. Капитан Пайк вскипел: -- Так вот, значит, зачем ты все старался подставлять головы моих ребятпод испанские пули! Тебе надо было, чтобы их всех поубивали! А теперь, ясноедело, у нас осталось меньше четверти всей команды! Черные брови Истерлинга сошлись на переносице, глаза злобно сверкнули. -- Что такое ты тут мелешь, капитан Пайк? Какого дьявола, будь любезенобъясниться. -- Это клевета, -- холодно произнес Галлоуэй. -- Грязная клевета. -- Никакая не клевета, а чистая правда, -- сказал Пайк. -- Чистая правда, вот оно что? Истерлинг улыбался, и тощий, жилистый решительный Пайк почуял недоброе.Блестящие обезьяньи глазки Галлоуэя приглядывались к нему с какой-тостранной усмешкой. Казалось, в самом воздухе этой душной, неопрятной каютынависла угроза. Перед мысленным взором Пайка промелькнули картины жестокостии зверств -- бессмысленной жестокости и зверств, свидетелем которых он былне раз за время своего плавания с Истерлингом. Ему припомнились словакапитана Блада, предостерегавшего его от содружества с этим низким, коварнымчеловеком. Если прежде у него еще не было полной уверенности в том, чтоИстерлинг сознательно подставлял под удары его матросов, то теперь он ужебольше в этом не сомневался. Пайк чувствовал себя как лунатик, который, внезапно пробудясь, видит,что только один шаг отделяет его от пропасти. Чувство самосохранениязаставило его сбавить тон -- ведь иначе пуля может уложить его на месте, онэто понимал. Откинув с покрывшегося испариной лба взмокшие волосы, онзаставил себя ответить спокойно: -- Я хочу сказать одно: если мы потеряли много людей, то для общего жедела. Оставшиеся в живых скажут, что будет не по чести менять теперь условиядележа... Пайк привел и другие доводы. Он напомнил Истерлингу существующий в"береговом братстве" обычай, согласно которому каждые двое его членов пообоюдному согласию являются как бы компаньонами и наследниками друг друга.Уже по одному этому многие из его команды, потерявшие своих компаньонов,будут считать себя обманутыми, если изменятся условия дележа и они лишатсяпричитающейся им доли наследства. Истерлинг слушал его, погано осклабившись, потом нахмурился. -- А что мне за дело до твоей паршивой команды? Я -- ваш адмирал, и моеслово -- закон. -- Вот это верно, -- сказал Пайк. -- И словом твоим скреплен договор,который мы с тобой подписали. -- К дьяволу договор! -- зарычал капитан Истерлинг. Он вскочил -- огромный, как башня, почти касаясь головой потолка каюты,угрожающе шагнул к Пайку и произнес с расстановкой: -- Я уже сказал: после того как мы подписали этот договор,обстоятельства изменились. Мое решение поважней всяких договоров, а яговорю: "Велиэнт" может получить десятую долю добычи, и все. И советую тебесоглашаться, пока не поздно, а то знаешь, как говорится: никогда не зарьсяна то, что тебе не по зубам. Пайк смотрел на него, тяжело дыша. Он побледнел от бешенства, ноблагоразумие все же взяло верх. -- Побойся бога, Истерлинг... -- Пайк умолк, не договорив. Истерлинг поглядел на него исподлобья. -- Ну что ж, продолжай! -- рявкнул он. -- Говори, что ты хотел сказать. Пайк уныло пожал плечами. -- Ты же знаешь, что я не могу согласиться на такой дележ. Мои ребятаголову мне оторвут, сам понимаешь, если я соглашусь, не посоветовавшись сними. -- Тогда бегом ступай советуйся, пока я для наглядности не разукрасилсиняками твою прыщавую физиономию в поучение тем, кто думает, что скапитаном Истерлингом можно шутки шутить. И передай твоим подонкам, что,если у них хватит нахальства не принять мое предложение, они могут нетрудиться присылать тебя сюда. Пусть подымают якорь и убираются к черту нарога. Напомни им, что я сказал: "Никогда не зарься на то, что тебе не позубам". Ступай, капитан Пайк, доложи им это. Лишь на борту своего судна дал Пайк волю бушевавшей в нем ярости. Неменьшую ярость вызвало его сообщение и у матросов, когда остатки командысобрались на шкафуте. А Тренем еще подлил масла в огонь: -- Если эта скотина решил изменить своему слову, вы думаете, оностановится на полпути? Как только мы согласимся на одну десятую, так,будьте спокойны, он тут же найдет предлог, чтобы вовсе ничего нам не дать.Капитан Блад был прав. Мы не должны были связываться с этим негодяем идоверять ему. Настроение команды выразил один из матросов: -- Но раз уж мы ему поверили, надо заставить его сдержать слово. Пайк был всецело согласен с Тренемом и считал, что дело этобезнадежное, он подождал, пока возгласы одобрения утихнут. -- Может, вы скажете мне, как это сделать? Нас сорок человек, а их трисотни. У нас двадцатипушечная бригантина, а у них два фрегата и большепятидесяти пушек, потяжелее наших. Это заставило их задуматься. Потом выступил вперед еще один смельчак: -- Он говорит: одна десятая или ничего. А мы ему отвечаем: одна треть,и никаких. Есть закон -- закон "берегового братства", и мы требуем, чтобыэтот грязный вор сдержал слово, чтобы он произвел дележку на тех условиях,которые сам подписал, когда вербовал нас. Вся команда, как один, поддержала его. -- Ступай обратно и скажи наш ответ капитану. -- А если он не согласится? Ответ неожиданно дал Тренем: -- Есть способы его заставить. Скажи ему, что мы поднимем против неговсе "береговое братство". Капитан Блад заставит его поступить посправедливости. Капитан Блад не очень-то его жалует, и ему это хорошоизвестно. Ты напомни это Истерлингу, капитан. Ступай, скажи ему. Пайк хорошо понимал, что это действительно крупный козырь, но пойти сэтого козыря ему как-то не улыбалось. А матросы обступили его, осыпалиупреками. Ведь это он уговорил их перейти к Истерлингу. И кто же, как не он,не сумел с самого начала защитить их интересы? Они свое дело сделали. Теперьон должен позаботиться о том, чтобы их не обманули при дележе. И капитан Пайк спустился в шлюпку со своего "Велиэнта", стоявшего наякоре у самого входа в гавань, и отправился передать капитану Истерлингуответ его команды и припугнуть его законами "берегового братства" и именемкапитана Блада. В груди его теплилась надежда, что это имя поможет и емууцелеть. Свидание состоялось на шкафуте "Авенджера" в присутствии всей команды икапитана Таллоуэя, все еще находившегося на борту этого корабля. Оно былократким и бурным. Когда капитан Пайк заявил, что его команда настаивает на выполненииусловий договора, Истерлинг рассмеялся, и его матросы рассмеялись вместе сним. Некоторые из них начали выкрикивать насмешки по адресу Пайка. -- Ну, раз это их последнее слово, приятель, -- сказал Истерлинг, --пусть подымают якорь и катятся отсюда ко всем чертям. У меня с ними большедел нет. -- Если они подымут якорь и уйдут, это может обернуться хуже для тебя,-- твердо сказал Пайк. -- Да ты, никак, еще угрожаешь мне, разрази тебя гром! -- Тело великаназаколыхалось от ярости. -- Я только предупреждаю тебя, капитан. -- Вот оно что! О чем же это ты меня предупреждаешь? -- Предупреждаю, что все "береговое братство", все пираты поднимутсяпротив тебя за измену слову. -- За измену слову? -- В голосе Истерлинга послышались визгливые нотки.-- Как ты смеешь, паршивый ублюдок, бросать мне в лицо такие слова! "Изменаслову"! -- Истерлинг выхватил из-за пояса пистолет. -- Вон с моего корабля искажи своей своре, что, если к полудню твоя паршивая посудина все еще будетторчать здесь, я ее пущу ко дну. Отправляйся! Пайк весь дрожал от негодования. Оно придало ему храбрости, и он пошелсо своего главного козыря. -- Что же, прекрасно, -- сказал он. -- Тогда тебе придется иметь дело скапитаном Бладом. Пайк рассчитывал взять капитана Истерлинга на испуг, но никак неожидал, что этот испуг может принять подобные размеры, и не учел, на чтоспособен такой человек, как Истерлинг, когда, охваченный паникой,ослепленный яростью, он очертя голову ищет выхода. -- Капитан Блад? -- повторил Истерлинг и скрипнул зубами; лицо егоналилось кровью. -- Значит, ты побежишь жаловаться капитану Бладу? Такступай жалуйся сатане в аду! -- И он в упор выстрелил капитану Пайку вголову. Пираты в ужасе отпрянули в сторону, когда тело Пайка рухнуло на решеткулюка. Истерлинг хрипло рассмеялся: видали, мол, слюнтяев! Галлоуэйневозмутимо взирал на происходящее, его обезьяньи глазки остро поблескивали. -- Уберите эту падаль! -- Истерлинг дымящимся пистолетом махнул всторону неподвижного тела. -- Вздерните его на нок-рею. -- Пусть эти свиньитам, на "Велиэнте", знают, что ждет всякого, кто посмеет перечить капитануИстерлингу. Протяжный крик, полный ужаса, скорби и гнева, разнесся над палубамибригантины, когда ее команда, столпившаяся у левого фальшборта, увиделасквозь сетку снастей "Гермеса" безжизненное тело своего капитана, повисшеена нок-рее "Авенджера". Это зрелище настолько приковало к себе все взоры,что никто не заметил, как к правому борту бригантины неслышно скользнули двеиндейские пироги, и высокий мужчина" в черном, расшитом серебром костюме,поднялся по трапу на палубу. Пираты обнаружили его присутствие, лишь когда уних за спиной прозвучал его ясный, твердый голос: -- Я, кажется, немного опоздал. Все обернулись и увидели, что капитан Блад стоит на крышке люка,положив левую руку на эфес шпаги; увидели его лицо, затененное широкимиполями шляпы с плюмажем, и его глаза, в которых горело холодное, чистоепламя гнева. Пораженные, они смотрели на него, словно на привидение, не верясвоим глазам, спрашивая себя, как он очутился здесь. Наконец Тренем бросился к нему, глаза его возбужденно сверкали напотемневшем от горя лице. -- Капитан Блад, это в самом деле ты? Откуда же?.. Капитан Блад легким взмахом тонкой, гибкой руки, утопавшей в пенекружев, прервал его: -- Я все время был поблизости от вас, после того как вы высадились наперешейке, и знаю, что с вами произошло. Да ничего другого я и не ждал. Нонадеялся все же, что успею предотвратить беду. -- Но ты покараешь вероломного убийцу? -- Да, и притом немедля, можешь не сомневаться: такое чудовищноепреступление требует мгновенного воздаяния. -- Голос капитана Блада звучалмрачно, столь же мрачно было и его чело. -- Пошли вниз всех, кто умеетнаводить орудия. Начавшийся прилив повернул бригантину корпусом вдоль пролива; онастояла теперь носом к другим кораблям, и потому открытие бортовых орудийныхпортов могло пройти незамеченным. -- А на что нам сейчас пушки, капитан? -- удивился Тренем. -- Мы же неможем вступать в бой. У нас и людей мало и орудий. -- Хватит на то, что от вас потребуется. Такого рода дела решаются нетолько людьми и пушками. Истерлинг поставил вас в этом проливе, чтобы выпослужили щитом для его кораблей. -- Блад коротко, сухо рассмеялся. -- Скороему придется уразуметь, насколько это невыгодно для него стратегически. Да,да, придется. Пошли своих канониров вниз. -- И он тут же начал быстроотдавать другие распоряжения: -- Восемь человек пусть спустятся в шлюпку. Закормой стоят две пироги, полные людей, -- они помогут нам верповать суднодля бортового залпа, когда настанет время. Отлив нам поможет. Всех остальныхматросов до единого пошли в рангоут, чтобы отдать паруса, как только мывыйдем из пролива. Ну, живее, Тренем, шевелись! И он спустился вниз на батарейную палубу, где орудийная прислуга ужеготовила пушки. Его слова и уверенный вид вдохнули бодрость в людей, и ониповиновались ему беспрекословно. Они не понимали, что он затевает, но верилив него, и это укрепляло их дух; они знали, что капитан Блад отомститИстерлингу за убийство их капитана и за все нанесенные им обиды. Когда пушки были в боевой готовности и фитили задымились, капитан Бладснова поднялся наверх. Две пироги с индейцами и большая шлюпка бригантины стояли за еекормовым свесом и не были видны с других кораблей. Буксирные, тросыпринайтовили, и в лодках ждали только команды. По предложению Блада Тренем не стал поднимать якоря, но только выпустилякорную цепь, и все налегли на весла. Отлив облегчил верпование судна, ибригантина стала медленно поворачиваться корпусом поперек пролива. А капитанБлад тем временем уже снова спустился вниз и давал указания канонирамправого борта. Пять пушек навели на румпель "Гермеса", остальные пять должныбыли смести его ванты. Когда бригантина начала поворачиваться, и это было замечено на другихкораблях, там пришли к заключению, что напуганная участью, постигшей ихкапитана, команда почла за лучшее убраться восвояси, и с палубы "Гермеса" вадрес уходящего корабля полетели насмешливые напутствия и улюлюканье. Но неуспели эти возгласы замереть, не успели их подхватить на "Авенджере", какрев десяти пушек, стрелявших прямой наводкой, послужил им ответом. Под этим внезапным мощным бортовым залпом "Гермес" покачнулся, задрожавот носа до кормы, и отчаянные вопли людей потонули в хриплых крикахвспугнутых птиц, тревожно закруживших над кораблем. А Блад уже был на верхней палубе, которая еще дрожала от залпа. Онвгляделся в поднявшееся над кораблем облако дыма и пыли и улыбнулся. Румпель"Гермеса" был разбит в щепы, грот-мачта сломана, и верхушка ее повисла навантах, а в фальшборте бака зияла большая пробоина. -- Ну, а дальше что? -- с нескрываемым волнением и тревогой спросилТренем. Капитан Блад поглядел по сторонам. Бригантина хотя и медленно, ноупорно двигалась вдоль узкого пролива: еще немного -- и она выйдет воткрытое море. С севера задувал свежий бриз. -- Поднимай якорь, ставь паруса и веди ее по ветру. -- Но они погонятся за нами, -- сказал молодой моряк. -- Да, я надеюсь. Но не сразу. Погляди, в какое положение они попали. Только тут Тренем понял до конца, -- что сделал капитан Блад. "Гермес",у которого был разбит руль и сломана грот-мачта, стал неуправляем изабаррикадировал пролив; теперь капитан Истерлинг, сколько бы он ни бесился,был лишен возможности атаковать бригантину. Да, Тренем понял все и был восхищен искусством Блада, но тем не менеедалек от того, чтобы праздновать победу. -- Ну что ж, погоню ты, конечно, сумел отсрочить. Однако рано илипоздно она начнется, и рано или поздно нас всех потопят, как крыс. Ведь этотдьявол Истерлинг только об этом и мечтает. -- Да, конечно, надеюсь, что так. Во всяком случае, я сильно распалилэто его желание. Матросов с большой шлюпки подняли на борт, а пироги с индейцами былиуже далеко. Они взяли курс прямо на север, держась вдоль берега. Бригантинашла под ветром, и Риф Галлоуэя, маленький островок за ее кормой, становилсявсе меньше. Вся команда была на палубе. Капитан Блад на полуюте прислонилсяк поручням рядом с Тренемом. Он сказал, обращаясь к матросу, стоявшему внизуу румпеля: -- Клади руля, мы делаем поворот оверштаг. -- Заметив тревогу,отразившуюся на лице Тренема, он улыбнулся. -- Не волнуйся. Доверься мне ипошли людей к пушкам левого борта. Они там на своих кораблях еще невыпутались из этой ловушки, и мы отсалютуем им на прощание. Клянусь честью,ты можешь мне довериться. Это ведь не первый морской бой для меня, аболвана, которого мы должны проучить, я знаю вдоль и поперек. Ему никогда ив голову не придет, что у нас может хватить нахальства вернуться. Спорю навсю твою долю моргановского клада, что он даже не открыл еще свои порты. Все произошло так, как предсказал капитан Блад. Когда они, идя в крутойбейдевинд, приблизились к бухте, "Гермес" только еще кончили верповать,чтобы дать проход "Авенджеру", и тот на веслах, пользуясь отливом и поставивблинд, медленно продвигался к проливу. Истерлинг, вероятно, не поверил своим глазам, когда бригантина,которая, по его мнению, должна была на всех парусах спасаться бегством,вновь появилась перед ним. И как же заскрипел он своими ослепительно белымизубами, когда она, хлопая парусами, замерла на мгновение на месте и далабортовой залп по его кораблю, прежде чем взять прежний галс насеверо-восток. В спешке Истерлинг ответил ей беспорядочной пальбой из своихносовых пушек, совершенно не достигшей цели, и, на скорую руку убрав обломкии залатав пробоины, пустился, пылая местью, в погоню, с твердым решениемпотопить наглое судно со всей его командой. Бригантина успела отдалиться примерно на милю к северо-востоку, когдаТренем увидел, что "Авенджер" выбрался наконец из узкого пролива в открытоеморе и, подняв все паруса на всех реях, взял курс прямо на их корабль. Этовыглядело довольно устрашающе. Тренем повернулся к капитану Бладу. -- Ну, а что дальше, капитан? Что мы теперь будем делать? -- Поворот оверштаг, -- прозвучал поразивший Тренема ответ. -- Велирулевому держать курс на северную оконечность острова. -- Но мы тогда приблизимся к "Авенджеру" на расстояние выстрела. -- Не важно. Мы проскочим сквозь его огонь. Или скроемся за мыс. Ноэтого, думаю, не потребуется. Бригантина сделала поворот оверштаг и снова пошла на сближение с"Авенджером". Капитан Блад в подзорную трубу пристально вглядывался вскалистые очертания островка. Тренем, переминаясь с ноги на ногу отволнения, стоял рядом с капитаном. -- Что ты там высматриваешь, Питер? -- спросил он с проблеском надеждыв голосе. -- Моих друзей-индейцев. Они развили хорошую скорость и уже скрылись изглаз. Все будет в порядке. "Что-то не похоже!" -- подумалось Тренему. "Авенджер" повернул на румбк ветру, чтобы быстрее перехватить их судно. Из его носового порта грохнулапушка, и круглое ядро подняло фонтан брызг примерно в кабельтове от кормы"Велиэнта". -- Он берет прицел, -- бесстрастно промолвил капитан Блад. -- Ясное дело, -- подтвердил Тренем; в голосе его прозвучала горечь. --Мы беспрекословно повинуемся тебе, капитан, а какой будет конец? -- Конец, сдается мне, очень близок -- он идет под всеми парусами, --сказал Блад, указывая кудато вдаль своей подзорной трубой. Из-за северной оконечности островка появился большой красный корабль,увенчанный громадой белоснежных парусов. Огибая мыс и поворачивая к югу, онвеличественно шел под ветром, залитый ослепительными лучами полуденногосолнца. Он был уже на траверсе бригантины -- между нею и островом, -- когдапораженный Тренем обрел наконец дар речи, а над палубой "Велиэнта"разнеслись ликующие крики матросов. Бледный от волнения, с горящим взором, Тренем повернулся к капитануБладу. -- "Арабелла"! Блад насмешливо улыбнулся. -- А ты, верно, думал, что я добрался сюда просто вплавь или пересекокеан в пироге и моя единственная цель -- дать Истерлингу возможностьпозабавиться, погонявшись за мной немного по морю и утопив меня под конец? Аможет быть, ты просто не подумал о том, откуда я тут взялся? Ну вот иИстерлинг об этом не подумал. Зато теперь ему придется подумать. И подуматькрепко, клянусь честью! Верно, он и сейчас уже задумался. Однако капитан Блад ошибался: Истерлинг не задумывался ни над чем, онпотерял всякую способность соображать. Обезумев от ужаса при виде этогогрозного корабля, который шел прямо на него, сопутствуемый благоприятнымветром, он в отчаянии сделал попытку укрыться снова в гавани, из которой еготак ловко выманили. Если бы ему это удалось, узость пролива и пушки"Гермеса" послужили бы для него надежной защитой против любого нападения.Однако он должен был бы понимать, что ему не видать этой гавани как своихушей, что никто не позволит его кораблю скрыться туда. И когда ядро ударилосбоку в нос фрегата, Истерлинг не подчинился этому требованию сдаться, итотчас бортовой залп двадцати тяжелых пушек по борту корабля, прямоподставленному под огонь противника, нанес ему такие повреждения, что он быллишен возможности дать хотя бы ответный залп. "Арабелла" же, которойкомандовал старина Волверстон, проворно сделала поворот оверштаг и далавторой бортовой залп с еще более близкого расстояния, чтобы довершитьначатое. Получивший огромные пробоины в наиболее уязвимых местах, "Авенджер"начал погружаться носом в воду. И тут над палубами бригантины разнесся жалобный, скорбный вопль,похожий на причитания над мертвецом, заставивший вздрогнуть капитана Блада. -- Что такое? Кого они оплакивают? -- с недоумением спросил он. -- Они оплакивают клад! -- ответил ему Тренем. -- Моргановский клад. Капитан Блад нахмурился. -- Да, Волверстон, как видно, чересчур увлекся и забыл про него. --Затем чело его прояснилось, он вздохнул и пожал плечами. -- Что ж, ничего неподелаешь. Теперь клад уже на дне моря. Значит, туда ему и дорога. "Арабелла" легла в дрейф и спустила шлюпки, чтобы подобратьбарахтавшихся в воде матросов с затонувшего корабля. Истерлинг, у которогоне хватило отваги пойти на дно вместе со своим фрегатом, был выловлен нарядус остальными и по приказу капитана Блада доставлен на борт "Велиэнта".Казалось, трудно было бы сильнее уязвить его душу, и все же он был уязвленеще глубже, когда, ступив на палубу бригантины Пайка, увидел перед собойкапитана Блада. Так, значит, слова Пайка были не простой угрозой. Истерлингпопятился. Он был испуган -- быть может, в первый и последний раз в своейжизни. Темные глаза его на побелевшем от ужаса лице вспыхнули бессильнойяростью, как у затравленного зверя. -- А, так это был ты! -- пробормотал он. -- Если ты имеешь в виду, что это я занял место убитого тобой Пайка, тоты не ошибся. Было бы лучше для тебя, если бы ты честно, без обманарассчитался с ним. Вероятно, ты мог бы почерпнуть из школьных прописей, чтообман никогда не ведет к добру. Хотя я не уверен, что ты когда-нибудьпосещал школу. Но существует ведь еще одна поговорка, которой я обучил тебямного лет назад и которую, как говорят, ты любил повторять: "Никогда незарься на то, что тебе не по зубам". Он ждал ответа, но его не последовало. Истерлинг, ссутулив могучиеплечи, понурив голову, мрачно глядел на него исподлобья и молчал. Капитан Блад вздохнул. -- Мне в общем-то нет до тебя дела. Пусть тобой занимаются эти люди,которых ты обманул, капитана которых ты убил. Они должны судить тебя ирешить твою судьбу. Он направился к забортному трапу, спустился в шлюпку,только что доставившую на борт Истерлинга, и возвратился на свою "Арабеллу".Дело было завершено, и его затянувшийся поединок с Истерлингом пришел кконцу. Часом позже "Арабелла" и "Велиэнт" бок о бок устремили свой бег на юг.Очертания Рифа Галлоуэя быстро таяли на горизонте за кормой. На бортуповрежденного "Гермеса", застрявшего в заливе, как в ловушке, Галлоуэю и егокоманде оставалось только думать и гадать о том, что произошло в открытомморе за скалистыми утесами острова, и пытаться собственными силамивыпутаться из беды.