Благодарность мосье де Кулевэна

Теплой тропической ночью пинасса, гонимая легким южным бризом, стойкобороздила морскую гладь. Потом взошла луна, и море заискрилось расплавленнымсеребром. Капитан Блад сидел у румпеля. Рядом с ним на Крышке люка скорчиласьженщина; она временами бормотала что-то бессвязное -- то жалобно, то гневно,-- потом умолкала. О благодарности, которую капитан Блад, как ему казалось,заслужил, не было и речи. Но, будучи человеком отзывчивым и снисходительным,он не чувствовал себя уязвленным. Положение мадам де Кулевэн, что ни говори,было не из легких, и у нее, в конце концов, не было особенных основанийиспытывать благодарность к людям или к судьбе. Ее сумбурные, противоречивые чувства не удивляли капитана Блада. Онпонимал источник этой ненависти, которая звенела в ее голосе, когда из мракадо него доносились ее упреки, -- ненависти, которой пылало ее бледное лицо всвете занимавшейся зари. Теперь до острова оставалось не более двух миль. Уже появилась нагоризонте темная полоска леса, увенчанная единственной горной вершиной.Слева от пинассы бороздил волны высокий корабль, держа путь к открывавшейсявпереди бухте, -- английский корабль, как определил капитан Блад по егооснастке и линиям корпуса. Заметив свернутый марсель, Блад решил, чтокапитан корабля, по-видимому, новичок в здешних водах и потому осторожнонащупывает свой путь. Это предположение укрепилось при виде матроса, которыйстоял у фокаван путенсов правого борта и, перегнувшись через поручни,измерял глубину лотом. Над золотящейся в утренних лучах водной гладью далекоразносились его монотонно-певучие выкрики. Мадам де Кулевэн, задремавшая, скорчившись на корме, проснулась и сиспугом поглядела на фрегат, на его пламенеющие в лучах зари паруса. -- Не бойтесь, мадам. Это не испанский корабль. Она подняла на Блада еще затуманенные дремотой, распухшие от слезглаза. Полные губы скривила горькая усмешка. -- Чего мне теперь бояться? Что может быть страшнее той участи, которуювы мне уготовили? -- Я, мадам? Не мной решалась ваша участь. Ее решили ваши собственныепоступки. -- Какие мои поступки? -- резко возразила она. -- Разве этого ядобивалась? Чтобы вернуться назад к мужу? Капитан Блад устало вздохнул: -- Неужели мы должны начинать все сначала? Неужели я должен напоминатьвам, что вы сами отвергли предложенную вам возможность -- сдаться на милостьхрабрых испанских матросов -- и вместо этого возвращаетесь к вашему супругу,пребывающему в приятном заблуждении, что вы были похищены насильно. -- Но ведь вы, убийца, вынудили меня к этому... -- Если бы не я, ваша участь, мадам, была бы еще плачевней. Многоплачевней того, что вы мне описали. -- Плачевней ничего не может быть! Ничего! Ведь этот низкий человек,который завез меня сюда, в эти варварские места, завез потому, что бежал отдолгов, от позора, потому, что ему уже не было места на родине, этот... Ах,зачем я вам все это говорю! Вы же не хотите ничего понимать из упрямства,вам бы только осуждать! -- Мадам, я не хочу осуждать вас. Я хочу, чтобы вы осудили себя сами зате бедствия, которые навлекли на Бассетерре. И если вы примете то, что васждет, как искупление за содеянное, это поможет вам обрести душевный покой. -- Душевный покой! О чем вы говорите! -- вырвалось у нее со стоном. Капитан Блад произнес нравоучительно: -- Искупление очищает совесть. И тогда покой нисходит на душу. -- Я не желаю слушать ваши проповеди! Кто вы такой? Флибустьер, морскойразбойник! Как смеете вы проповедовать то, о чем не имеете ни малейшегопонятия! Мне нечего искупать. Я никому не причинила зла. Я была доведена доотчаяния жестоким, подлым деспотом, пьяницей, бесчестным игроком, шулером!Да, да, бесчестным! У меня не было другой возможности спастись. Могла ли язнать, что дон Жуан такой человек, каким вы его изображаете? Известно ли мнеэто даже теперь? -- Вот как? -- произнес Блад. -- Разве вы не видели разграбленных домови пепелищ Бассетерре? Не видели всех этих ужасов, всех страшных бесчинств,творимых там матросами по его повелению? И вы все еще сомневаетесь в том,что это за человек? Взирая на весь этот ужас, содеянный ради того, чтобы вымогли упасть в объятия своего возлюбленного, вы еще осмеливаетесь говорить,что не причинили никому зла? Вот, мадам, что требует искупления! А все то,что было между вами и вашим мужем или доном Жуаном, ничтожно по сравнению сэтим. Но ее ум не мог этого вместить; она отказывалась верить и продолжаланегодовать. Капитан Блад перестал ее слушать. Он занялся парусом, обрасопилего бейдевинд, дав пинассе резкий крен, и повел ее прямо к гавани. Часом позже они бросили якорь у мола. Там уже причалил баркас, ианглийские матросы с фрегата, стоявшего на рейде, сходили на берег. Мужчины и женщины, черные и белые, толпившиеся на пристани,перепуганные, еще не оправившиеся от страшных потрясений вчерашнего дня, неверя своим глазам, смотрели на мадам де Кулевэн, которую на руках вынес излодки на берег статный мужчина с суровым лицом, в мятом сером камлотовомкостюме, шитом серебром, и черном парике, заметно нуждавшемся в завивке. Кучка людей в изумлении двинулась им навстречу -- медленно сначала,затем все быстрее и быстрее. И вот они уже окружили тайную виновницу всех ихбед, приветствуя ее, радуясь чудесному ее избавлению. Капитан Блад, молчаливый и угрюмый, стоя в стороне, окинул взглядомразбросанные на большом пространстве дома поселка, еще не залечившего своираны -- разбитые окна, двери, висящие на одной петле, тлеющие головнипепелищ на месте, где еще вчера стояли дома, предметы домашнего обихода,валяющиеся под открытым небом... С невысокой, обсаженной акациями колокольнина площади долетел заунывный похоронный звон. Внутри церковной ограды царилозловещее оживление: негры-могильщики деятельно трудились там, действуямотыгами и лопатами. Холодные синие глаза капитана Блада быстро охватили взглядом и это, имногое другое. Затем он довольно решительно вывел свою спутницу из толпысочувствующих, засыпавших ее удивленными вопросами и никак не подозревавших,в какой мере она является виновницей их бедствий. Они поднялись по отлогомусклону -- мадам де Кулевэн указывала Бладу путь. Им повстречалась кучкаанглийских матросов, наполнявших бочонки пресной водой у запруды на ручье.Они прошли мимо церкви и кладбища, где кипела работа, мимо отряда городскоймилиции, занятого тренировкой; на солдатах были синие мундиры с краснымкантом. Полковник де Кулевэн Привез это пополнение из Ле Карм, когдаБассетерре был уже разграблен. По пути им не раз приходилось останавливаться, так как прохожие снова иснова бросались с удивленными восклицаниями к мадам де Кулевэн, вдругнеизвестно откуда появившейся на улице в сопровождении высокого суровогонезнакомца. Но вот наконец по широкой пальмовой аллее они прошли через пышноцветущий сад и приблизились к длинному приземистому бревенчатому зданию накаменном фундаменте. Здесь не было заметно ни малейших повреждений. Испанцы, ворвавшиесявчера в этот дом (если только они действительно в него врывались), оставилиздесь все в полной сохранности, ограничившись похищением жены губернатора. Дверь отворил старый негр. При виде своей хозяйки в измятом шелковомплатье, с растрепанными волосами он завопил истошным голосом. Он и смеялся,и плакал. Он возносил мольбы к господу богу. Он прыгал вокруг нее, точнопреданный пес, и схватив ее руку, покрыл ее поцелуями. -- Вас здесь, по-видимому, любят, мадам... -- сказал капитан Блад,когда они наконец остались вдвоем в столовой. -- А вас это, конечно, удивляет, -- промолвила она, и уже знакомая емуязвительная усмешка скривила ее полные губы. Дверь резко распахнулась, и высокий грузный мужчина с крупными, резкимичертами болезненножелтого лица, испещренного глубокими морщинами, застыл визумлении на пороге. Его синий с красными выпушками военный мундиртопорщился от золотых галунов. Темные, налитые кровью глаза удивленнорасширились при виде жены. Смуглое от загара лицо его побледнело. -- Антуанетта! -- запинаясь, промолвил он. Нетвердой походкой онприблизился к жене и взял ее за плечи. -- Это и в самом деле ты... Мне, мнесообщили... Да где же ты была целые сутки? -- Тебе же, вероятно, сообщили где. -- Голос ее звучал устало,безжизненно. -- На счастье или на беду, этот господин спас меня и доставилсюда целую и невредимую. -- На счастье или на беду? -- повторил ее супруг и нахмурился. Губы егоскривились. Неприязнь к жене отчетливо читалась в его взгляде. Сняв руки сее плеч, он обернулся к капитану Бладу. -- Этот господин? -- Глаза егосузились. -- Испанец? Капитан Блад с улыбкой посмотрел на его хмурое лицо. -- Голландец, сэр, -- солгал он. Впрочем, дальнейшее его повествованиене отклонялось от истины. -- По счастливому стечению обстоятельств, яоказался на борту испанского судна "Эстремадура". Меня подобрали в открытомморе после кораблекрушения. Получив доступ в капитанскую каюту, где командиркорабля держал взаперти вашу супругу, я положил конец его любовнымпритязаниям. Короче говоря, я убил его. -- За этим последовал сжатый рассказо том, как им удалось бежать с испанского судна. Полковник де Кулевэн выразил свое удивление божбой и проклятьями. Потомзадумался, стараясь получше уяснить себе все, что ему пришлось услышать, иснова разразился проклятьями. Капитан Блад приходил к заключению, чтополковник де Кулевэн -- грубая, тупая скотина, и женщина, которая егопокидает, достойна снисхождения. Если полковник де Кулевэн испытывалкакие-либо нежные чувства к жене или благодарность к тому, кто спас ее отпозорной участи, он эти чувства держал при себе. Впрочем, он довольно бурносокрушался по поводу бедствий, постигших город, и капитан Блад уже готов былотдать ему в этом смысле должное, но тут выяснилось, что губернаторабеспокоят не столько страдания жителей Бассетерре, сколько те последствия,которые может все случившееся иметь лично для него, когда французскоеправительство призовет его к ответу. Бледная, измученная мадам де Кулевэн, красота которой несколькопострадала от плачевного состояния ее прически и туалета, прервала жалобысупруга, напомнив ему о том, чего требовала от него простая учтивость. -- Вы еще не поблагодарили этого господина за столь героическиоказанную нам услугу. Капитан Блад уловил иронию этих слов и понял скрытый в них двойнойсмысл. На мгновение в его сердце закралось сострадание к этой женщине: онпонял, какое отчаяние владело ею, когда она, не задумываясь над судьбойдругих людей, была готова на все, лишь бы спастись от этого грубого эгоиста. Полковник де Кулевэн принес свои запоздалые извинения, после чего мадамудалилась: она еле держалась на ногах от усталости. Старый негр, стоявшийпоодаль, бросился к своей госпоже, чтобы предложить ей руку, а появившаясяна пороге встревоженная негритянка поспешила заботливо отвести хозяйку вспальню. Де Кулевэн проводил жену тяжелым взглядом. Суховатый голос капитанаБлада вывел его из задумчивости: -- Если вы предложите мне завтрак, я буду считать себя полностьювознагражденным. -- А, будь я проклят! -- выбранился губернатор. -- Какая рассеянность!Все эти волнения, мосье... Разрушения, произведенные в городе... Похищениемоей жены... Это так ужасно! Вы должны меня понять. Все это выбиваетчеловека из седла. Прошу извинить меня, мосье... К сожалению, я не имеючести знать вашего имени. -- Вандермир. Питер Вандермир к вашим услугам. -- А вы вполне уверены в том, что это ваше имя? -- произнес за егоспиной чей-то голос по-французски, но с резким английским акцентом. Капитан Блад стремительно обернулся. На пороге соседней комнаты, откударанее появился полковник де Кулевэн, он увидел не старого еще человека вкрасном мундире, шитом серебром. Капитан Блад узнал пухлую румянуюфизиономию своего старого знакомца капитана Макартни, который командовалгарнизоном на Антигуа, когда несколько месяцев назад Бладу удалосьускользнуть оттуда под самым носом англичан. Удивление капитана Блада при виде его было мимолетным -- он тотчасвспомнил английский фрегат, обогнавший его пинассу, когда они приближались кБассетерре. Английский офицер злорадно улыбнулся: -- Доброе утро, капитан Блад. На этот раз у вас нет под рукой ни вашихпиратов, ни кораблей, ни пушек -- вам нечем запугать нас. Столь явная угроза прозвучала в его голосе, столь прозрачен был намек истоль очевидны намерения, что рука капитана Блада инстинктивно потянулась клевому боку. Англичанин расхохотался. -- У вас нет даже шпаги, капитан Блад. -- По-видимому, ее отсутствие и окрылило вас настолько, что вашанаглость одержала победу над вашей трусостью. Тут вмешался полковник: -- Капитан Блад, говорите вы? Капитан Блад! Но не тот же флибустьер?Не... -- Вот именно: флибустьер, пират, бунтовщик и беглый каторжник, заголову которого английское правительство положило награду в тысячу фунтовстерлингов. -- В тысячу фунтов! -- Де Кулевэн с шумом втянул в себя воздух. Взглядего темных, с красноватыми белками глаз вонзился в спасителя его супруги. --Что такое, что такое? Это правда, сэр? Капитан Блад пожал плечами. -- Разумеется, это правда. Как вы полагаете, разве кто-нибудь другоймог бы проделать то, что, как я вам уже докладывал, было проделано сегодняночью. Полковник де Кулевэн продолжал глядеть на него с возрастающимизумлением. -- И вам удалось выдать себя за голландца на этом испанском корабле? -- Да. И этого тоже никто другой, кроме капитана Блада, не сумел быпроделать. -- Боже милостивый! -- воскликнул де Кулевэн. -- Надеюсь, вы, невзирая на это, все же угостите меня завтраком,дорогой полковник? -- На борту "Ройял Дачес", -- со зловещей шутливостью произнесМакартни, -- вы получите тот завтрак, какой вам положено. -- Премного обязан. Но я еще раньше имел удовольствие воспользоватьсягостеприимством полковника де Кулевэна, после того как оказал небольшуюуслугу его супруге. Майор Макартни -- он получил повышение после своей последней встречи скапитаном Бладом -- улыбнулся. -- Что ж, я могу и подождать, пока вы разговеетесь. -- А чего именно намерены вы ждать? -- спросил полковник де Кулевэн. -- Возможности исполнить свой долг, который повелевает мне арестоватьэтого проклятого пирата и отправить его на виселицу. Полковник де Кулевэн, казалось, был поражен. -- Арестовать его? Вы изволите шутить, я полагаю. Вы находитесь здесьна французской земле, сэр. Ваши полномочия не распространяются нафранцузские владения. -- Возможно, что и нет. Однако между Францией и Англией существуетсоглашение, по которому обе стороны обязуются незамедлительно выдаватьлюбого преступника, бежавшего с каторги. И посему, мосье, вы никак не можетеотказаться выдать мне капитана Блада. -- Выдать его вам? Выдать вам моего гостя? Человека, столь благороднооказавшего мне услугу, которая и привела его под мой кров? Нет, сэр, нет...Об этом не может быть и речи! -- Так говорил полковник, демонстрируя передкапитаном Бладом некоторые остатки порядочности. Но Макартни оставался серьезен и невозмутим. -- Я понимаю вашу щепетильность. И уважаю ее. Но долг есть долг. -- А я плевать хотел на ваш долг, сэр. Майор заговорил более сухо: -- Полковник де Кулевэн, разрешите напомнить вам, что я располагаюкое-какими средствами, чтобы подкрепить мое требование, и мой долг заставитменя прибегнуть к ним. -- Что такое? -- Полковник де Кулевэн был ошеломлен. -- Вы угрожаетемне применением оружия здесь, на французской территории? -- Если вы будете упорствовать в вашем неуместном донкихотстве, у меняне останется другого выбора, как высадить здесь своих солдат. -- Позвольте... Гром и молния! Это же равносильно открытию военныхдействий! Это может привести к войне между нашими державами! Но Макартни отрицательно покачал своей круглой головой. -- Это, несомненно, приведет только к тому, что полковник де Кулевэнбудет отозван со своего поста, ибо на него падет ответственность за этотвынужденный акт. Мне кажется, -- добавил майор с язвительной улыбкой, -- чтопосле вчерашних событий ваше положение и без того стало довольно шатким, мойдорогой полковник. Де Кулевэн был уже весь в поту. Он тяжело опустился на стул, вытащилносовой платок и утер лоб. В полном расстройстве он обратился к капитануБладу: -- Будь я проклят! Что же мне делать? -- Боюсь, -- сказал капитан Блад, -- что доводы майора безупречны. --Он откровенно подавил зевок. -- Прошу прощения. Мне не пришлось поспатьсегодня ночью, я ведь провел ее в открытом море. -- С этими словами он тожеуселся на стул. -- Не расстраивайтесь, мой дорогой полковник. Судьбачастенько наказывает тех, кто пытается взять на себя роль провидения. -- Но что же мне делать, сэр, что же мне делать? У капитана Блада был очень сонный вид, казалось, он вот-вот задремлет,но мозг его работал с лихорадочной быстротой. Он уже давно убедился в том,что почти все офицеры колониальной службы делятся на две категории: одни,подобно де Кулевэну, попали сюда, промотав на родине все свое состояние,другие, будучи младшими сыновьями в майоратствах, вовсе этого состояния неимели. И капитан Блад решил, как он объяснял это впоследствии, заброситьлот, дабы промерить глубину незаинтересованности Макартни и бескорыстностьего намерений. -- Вам, разумеется, придется выдать меня ему, мой дорогой полковник. Внаграду вы получите от английского правительства тысячу фунтов стерлингов --сорок тысяч реалов. Оба офицера привскочили от неожиданности, и у обоих почти одновременновырвалось недоуменное восклицание. Капитан Блад пояснил: -- Так оно получается по условиям соглашения, на соблюдении которогонастаивает майор Макартни. Награда за поимку любого беглого преступникавручается тому, кто передает этого преступника в руки властей. Здесь, нафранцузской территории, таким лицом являетесь вы, мой дорогой полковник.Майор же Макартни в этом случае всего лишь представитель власти, сиречьанглийского правительства, которому вы меня передадите. Лицо англичанина вытянулось, оно даже слегка побледнело; рот у негоприоткрылся, дыхание участилось. Капитан Блад не напрасно закинул свой лот.Это дало ему возможность прощупать душу Макартни до самого дна, и тот стоялтеперь перед ним онемевший, обескураженный: тысяча фунтов стерлингов,которую он уже считал своей, внезапно уплыла у него из рук, но приличие непозволяло ему протестовать. Однако разъяснение, данное капитаном Бладом, имело и другиепоследствия. Полковник де Кулевэн тоже был сильно поражен. Перспективаполучить столь круглую сумму странным образом повлияла на него, почти также, как на майора Макартни -- ее воображаемая утрата. И это создавалосовершенно непредвиденные осложнения для наблюдавшего за ними капитанаБлада. Впрочем, он тут же вспомнил слова мадам де Кулевэн, утверждавшей, чтоее муж -- азартный игрок, преследуемый кредиторами. Теперь в нем пробудилсяинтерес; он старался представить себе, что должно будет произойти, когдапридут в столкновение эти развязанные им злые силы, а в душе его ужезатеплилась надежда, что именно тут и откроется ему путь к спасению, как ужеслучилось однажды в сходной ситуации. -- Что же я могу еще прибавить, мой дорогой полковник? -- ленивопроцедил он сквозь зубы. -- Обстоятельства оказались сильнее меня. Японимаю, что проиграл, а раз так, значит, надо платить. -- Он снова зевнул.-- А пока что я был бы вам очень признателен, если бы вы дали мневозможность немного поесть и отдохнуть. Может быть, майор Макартнипредоставит мне отсрочку до вечера? А тогда пусть приходит со своимисолдатами и забирает меня. Макартни отвернулся и нервно зашагал по комнате, поглядывая в раскрытоеокно. Все его самодовольство и уверенность в себе как рукой сняло. Плечи егопоникли, и даже колени согнулись. -- Ладно, -- сказал он угрюмо и, оборвав свое бессмысленное топтание,повернулся к двери. -- Я вернусь за вами в шесть часов... -- На пороге онприостановился. -- Вы не выкинете со мной какойнибудь подлой штуки, капитанБлад? -- Какую же штуку могу я выкинуть? -- Капитан Блад меланхоличноулыбнулся. -- У меня нет под рукой ни моих пиратов, ни корабля, ни пушек.Нет даже шпаги, как вы изволили заметить, майор. А единственная штука,которую я мог бы еще выкинуть... -- Он умолк, потом внезапно заговорилсовсем другим, деловым тоном: -- Впрочем, майор Макартни, поскольку вы неможете заработать тысячи фунтов, захватив меня, вы, вероятно, не будетенастолько глупы, чтобы отказаться от тысячи фунтов, которую можете получить,отпустив меня? Забыв, что вы вообще меня видели. Макартни побагровел. -- Что вы имеете в виду, черт побери? -- Не лезьте в бутылку, майор. Обдумайте все хорошенько, у вас естьвремя до вечера. Тысяча фунтов стерлингов -- это куча денег. Вы на своейслужбе у короля Якова не заработаете такой суммы в один день и даже в одингод. И вы уже отлично понимаете теперь, что, схватив меня, вы тоже ничего наэтом не заработаете. Макартни закусил губу и испытующе покосился на полковника де Кулевэна. -- Это... это просто неслыханно! -- возопил он. -- Вы, что ж, думаете,что меня можно подкупить! Нет, это поистине неслыханно! Если об этом станетизвестно... Капитан Блад хмыкнул. -- Вот что вас беспокоит? А откуда же это станет известно? Полковник деКулевэн обязан мне, по меньшей мере, молчанием. Это вывело полковника де Кулевэна из задумчивости: -- О, разумеется, по меньшей мере, по меньшей мере, сэр. Можете бытьсовершенно спокойны на этот счет. Макартни переводил взгляд с одного лица на другое. Соблазн был явнослишком велик. Он хрипло выругался. -- Я возвращусь в шесть часов, -- резко сказал он. -- Со стражей, майор? Или один? -- задал коварный вопрос капитан Блад. -- Это... там видно будет. Майор вышел, и они услышали за дверью его тяжелые шаги. Капитан Бладподмигнул полковнику и встал: -- Спорю на тысячу фунтов, что он вернется без стражи. -- Не могу принять вашего пари, ибо я сам того же мнения. -- Вот это очень прискорбно, потому что мне понадобятся деньги, а я невижу другой возможности их добыть. Может быть, он согласится взять с менярасписку? -- Пусть этот вопрос вас не беспокоит. Капитан Блад внимательно вгляделся в грубую, хитрую физиономиюполковника. Полковник улыбнулся подчеркнуто сердечно. И все же эта улыбка нерасполагала к себе. А улыбка все ширилась, она так и сверкала дружелюбием. -- Вы можете поесть и отдохнуть со спокойной душой, сэр. Я улажу этодело с майором Макартни, когда он вернется. -- Как можете вы его уладить? Вы внесете за меня эти деньги? -- Я обязан вам значительно большим, мой дорогой капитан. Капитан Блад окинул полковника быстрым испытующим взглядом, потомпоклонился и в самых высокопарных словах выразил свою благодарность.Подобное великодушие было просто невероятным. А в устах проигравшегося в пухи прах, преследуемого кредиторами игрока оно казалось тем болеенеправдоподобным; если бы кто-нибудь и мог попасться на эту удочку, то ужникак не умудренный жизненным опытом капитан Блад. Подкрепив свои силы едой, Блад, несмотря на усталость, долго лежал безсна на мягкой постели под пологом, которую приготовил ему негр Абрахам впросторной светлой комнате на втором этаже. Лежал и перебирал в памяти всесобытия этого дня. Ему припомнилась внезапная, едва уловимая перемена,произошедшая в поведении де Кулевэна при сообщении о том, что ему должнадостаться награда; припомнилась и слащавая улыбка, игравшая на его губах,когда он вдруг пообещал уладить дело с майором Макартни. Нет, полковник деКулевэн отнюдь не из тех, кому можно доверять, или же капитан Блад совсем незнает людей. Блад понимал, что его персона представляет довольно солиднуюценность, за которую многие готовы будут драться. Английское правительствовысоко оценило его голову. Но было также общеизвестно, что испанцы, неведавшие от него пощады, заплатят в три и даже в четыре раза больше, лишь бызаполучить его живым, чтобы затем иметь удовольствие зажарить его на кострево славу божию. Быть может, этот низкий человек де Кулевэн внезапносообразил, что судьба, забросив на этот остров избавителя его жены, дает емутем самым возможность исправить свои пошатнувшиеся дела? Если хотя быполовина тех жалоб, что изливались из груди мадам де Кулевэн во времяночного путешествия в пинассе по морю, соответствовала действительности, небыло ни малейшего основания предполагать, что какие-либо соображениящепетильности или чести могут остановить полковника де Кулевэна. И чем глубже вдумывался капитан Блад в свое положение, тем сильнееросла его тревога. Он чувствовал себя в ловушке. И уже начал дажеподумывать, не подняться ли ему сейчас с постели и, невзирая на огромнуюусталость, не попробовать ли пробраться к пристани, разыскать свою пинассу,уже сослужившую ему однажды хорошую службу, и отдаться на милость океана? Нокуда можно доплыть в этой утлой посудине? Только до близлежащих островов, аэто все были либо английские, либо французские владения. На английской землеего ждали арест и виселица, да и французская, видимо, не сулила ему добра,если здесь, на этом острове, правитель которого был столь многим ему обязан,его подстерегала гибель. Единственное, что могло бы его спасти, -- этоденьги. Тогда, если в открытом море его подберет какое-либо судно, он,располагая достаточной суммой, может рассчитывать на то, что шкипер, безлишних расспросов, согласится высадить его на Тортуге. Но денег у него небыло. И, кроме крупной жемчужины, украшавшей его левое ухо и стоившейпримерно четыре тысячи реалов, не было и никаких ценностей. Он готов был проклинать этот злосчастный поход на пирогах, этот набегна ловцов жемчуга, который, окончившись столь плачевно, разлучил его скораблем и заставил носиться на каком-то обломке по воле волн. Однако,поскольку проклятия по адресу былых бед, ни в коей мере не помогаютпредотвратить беды грядущие, капитан Блад решил, что, как говорится, утровечера мудренее, а посему прежде всего необходимо восстановить свои силысном. Он положил себе проснуться в шесть часов, так как к этому временидолжен был возвратиться майор Макартни, и благодаря многолетней тренировке,проснулся, как всегда, минута в минуту. Положение солнца на небе сдостаточной точностью оповестило его о том, который час. Он соскочил спостели, разыскал свои башмаки, тщательно начищенные Абрахамом, кафтан,также приведенный им в порядок, и, наконец, парик, который этот добрый негрне преминул причесать. И едва успел он облачиться во все вышепоименованныепредметы, как в раскрытое окно до него долетел звук голосов. Спервапослышался голос Макартни, а затем -- полковника Кулевэна, сердечноприветствовавшего майора: -- Прошу вас, сэр, входите, входите. "Я проснулся как раз вовремя", -- подумал Блад и решил, что это хорошеепредзнаменование. Он начал осторожно, крадучись, спускаться вниз. Ни налестнице, ни в коридоре никого не было. Перед дверью, ведущей в столовую, оностановился и прислушался. Оттуда доносились приглушенные голоса. Нособеседники находились где-то слишком далеко -- по-видимому, в следующейкомнате. Капитан Блад бесшумно приотворил дверь и шагнул через порог. Встоловой, как он и предполагал, тоже никого не было. Дверь в соседнююкомнату была прикрыта неплотно, и оттуда доносился смех майора. Затем Бладуслышал голос полковника: -- Будьте покойны. Он у меня в руках. Испания, как вы сами сказали,заплатит за него втрое, а может, и вчетверо больше. Значит, он будет раддать за себя хороший выкуп, ну, скажем... раз в пять больше суммы,назначенной англичанами. -- Полковник довольно хмыкнул и прибавил: -- У меняесть преимущества перед вами, майор: я могу требовать с него выкуп, а вам,английскому офицеру, это никак невозможно. Так что, если все это прикинуть иучесть, то вы, поразмыслив хорошенько, должны быть довольны, что и вамперепадет тысчонка фунтов. -- Силы небесные! -- в праведном гневе, порожденном черной завистью,возопил Макартни. -- Вот как, значит, вы платите долги! Вот как хотите выотблагодарить человека, который спас жизнь вашей супруге! Ну, черт побери, ясчастлив, что вы мне ничем не обязаны. -- Может быть, мы не будем отвлекаться от дела? -- угрюмо произнесполковник. -- Охотно, охотно. Платите деньги -- и я избавлю вас от своегоприсутствия. Послышался звон металла, он повторился дважды, словно кто-то положил настол один за другим два мешочка с золотом. -- Золото в рулонах, по двадцать двойных луидоров в каждом. Хотитепересчитать? Последовало довольно продолжительное и невнятное бормотание. Потомснова раздался голос полковника: -- Теперь подпишите эту расписку, и дело с концом. -- Какую расписку? -- Сейчас я вам прочту: "Сим свидетельствую и подписью своейудостоверяю, что мною получена от полковника Жерома де Кулевэна денежнаясумма в размере тысячи фунтов в виде компенсации за данное мною согласиевоздерживаться от каких бы то ни было враждебных действий по отношению ккапитану Бладу как в настоящий момент, так и впредь, до тех пор, пока оностается гостем полковника де Кулевэна на острове Мари-Галант или где-либоеще. Подписано 10 июля 1699 г. собственноручно". Голос полковника еще не успел замереть, как Макартни взорвался: -- Сто чертей и ведьм, полковник! Вы что -- рехнулись или принимаетеменя за сумасшедшего? -- А что вам не нравится? Разве я не вполне точно изложил суть дела? Макартни в бешенстве ударил по столу кулаком. -- Да вы же надеваете мне петлю на шею! -- Только в том случае, если вы захотите меня надуть. А иначе какая уменя гарантия, что вы, взяв деньги, не пойдете на попятную. -- Я даю вам слово, -- высокомерно заявил вспыльчивый Макартни. --Моего слова должно быть для вас достаточно. -- Ах, вот оно что! Ваше слово! -- Француз явно издевался над ним. --Ну нет. Вашего слова никак не достаточно. -- Вы оскорбляете меня! -- Полно! Давайте рассуждать по-деловому, майор. Сами-то вы стали бызаключать на слово сделку с человеком, роль которого в этой сделкебесчестна? -- Что значит бесчестна, мосье? Что, черт побери, имеете вы в виду? -- Вы же соглашаетесь нарушить свой долг и берете за это взятку. Развеэто не называется бесчестным поступком? -- Силы небесные! Любопытно услышать это из ваших уст, учитывая вашисобственные намерения! -- Вы сами на это напросились. К тому же я ведь не разыгрывал из себяоскорбленной невинности. Я был даже излишне откровенен с вами, вплоть дотого, что мог показаться вам жуликом. Но у меня-то ведь нет нужды нарушатьзакон, как приходится вам, майор. За этими словами, сказанными примирительным тоном, последоваломолчание. Затем Макартни произнес: -- Тем не менее я эту бумагу не подпишу. -- Вы ее подпишете и приложите к ней печать или я не выплачу вам денег.Чего вы опасаетесь, майор? Даю вам слово... -- Вы даете мне слово! Чума и мор! Чем ваше слово надежнее моего? -- Обстоятельства делают его надежнее. У меня не может возникнутьискушения его нарушить, как у вас. Я на этом ровно ничего не выгадаю. Капитану Бладу было уже совершенно ясно, что раз майор Макартни до сихпор не влепил французу пощечины за все полученные от него оскорбления,значит, он кончит тем, что подпишет бумагу. Только совершенно отчаяннаянужда в деньгах могла довести англичанина до столь унизительного положения.Поэтому Блад ничуть не был удивлен, услыхав ворчливый ответ Макартни: -- Давайте сюда перо. Покончим с этим. Снова на некоторое время наступила тишина. Потом раздался голосполковника: -- Теперь приложите печать. Вашего перстня будет достаточно. Капитан Блад не стал ожидать, как развернутся дальше события. Высокиеузкие окна, выходившие в сад, были распахнуты. За окнами быстро надвигалисьсумерки. Капитан Блад бесшумно перешагнул через подоконник и исчез средипышно разросшихся кустов. Гибкие лианы, словно змеи, обвивали стволыдеревьев. Капитан Блад вынул нож и срезал одну тонкую плеть у самого корня. Но вот на тенистой пальмовой аллее, где уже совсем сгустился мрак,появился капитан Макартни с увесистыми кожаными мешочками в каждой руке;тихонько напевая что-то себе под нос, он сделал несколько шагов, споткнулсяна какую-то, как показалось ему, веревку, протянутую поперек аллеи, и,громко выругавшись, растянулся на земле плашмя. Оглушенный падением, он еще не успел прийти в себя, как на спину емунавалилась какая-то тяжесть, и чей-то приятный, мягкий голос прошептал унего над ухом по-английски, но с заметным ирландским акцентом: -- У меня нет здесь моих пиратов, майор, нет корабля, нет пушек и, каквы изволили заметить, нет даже шпаги. Но руки у меня есть и голова тоже, иэтого вполне достаточно, чтобы справиться с таким презренным негодяем, каквы. -- Вас вздернут за это на виселицу, капитан Блад, богом клянусь! --прорычал полузадушенный Макартни. Он яростно извивался, пытаясь вырваться из сжимавших его тисков. В этомположении шпага не могла сослужить ему службы, и он старался добраться докармана, где лежал пистолет, но тем самым только выдал свои намерениякапитану Бладу, который тотчас и завладел его пистолетом. -- Лежите тихо, -- сказал капитан Блад, -- или я продырявлю вам череп. -- Подлый Иуда! Вор! Пират! Так-то ты держишь свое слово? -- Я тебе не давал никакого слова, грязный мошенник. Ты заключил сделкус этим французом, а не со мной. Он подкупил тебя, чтобы ты изменил своемудолгу. Я в этой сделке не участвовал. -- Ты лжешь, пес! Вы оба отпетые негодяи, клянусь преисподней, иработаете на пару. -- Вот это уже незаслуженное оскорбление, и крайне нелепое притом, --сказал капитан Блад. Макартни снова разразился бранью. -- Вы слишком много говорите, -- сказал капитан Блад и с большимзнанием дела легонько стукнул его два раза рукояткой пистолета по голове. Майор обмяк, голова его свесилась набок; казалось, он внезапнозадремал. Капитан Блад поднялся на ноги и вгляделся в окружающий его мрак. Вокругвсе было тихо. Он нагнулся, подобрал кожаные мешочки, оброненные Макартни вовремя падения, связал их вместе своим шарфом и повесил себе на шею. Затемприподнял бесчувственного майора, взвалил его на спину и, слегка пошатываясьпод этой двойной ношей, зашагал по аллее и вышел за ворота. Ночь была теплая, душная. Макартни весил немало. Капитан Блад изрядновспотел. Но он продолжал упорно шагать вперед и поравнялся с кладбищенскойоградой как раз в ту минуту, когда начала всходить луна. Взгромоздив своюношу на стену, он перебросил ее за ограду, а потом перелез сам. Подприкрытием ограды он при свете луны проворно связал майору руки и ноги егособственным кушаком. Вместо кляпа он использовал несколько локонов его жепарика и закрепил этот неаппетитный кляп шарфом майора, позаботившисьоставить свободными ноздри. Он уже заканчивал эту операцию, когда Макартни открыл глаза и свирепоуставился на него. -- Да, да, это я -- ваш старый друг, капитан Блад. Я стараюсь устроитьвас поудобнее на ночь. Утром, когда вас здесь обнаружат, вы будете иметьвозможность преподнести вашим освободителям любую ложь, которая спасет васот необходимости объяснить то, что ничем объяснить невозможно. Доброй ночи иприятных сновидений, дорогой майор. Он перепрыгнул через ограду и быстро зашагал по дороге к морю. На пристани бездельничали английские моряки с "Ройял Дачес",доставившие майора в шлюпке на берег и дожидавшиеся теперь его возвращения.Несколько местных жителей помогали разгружать рыбачий баркас, вернувшийся суловом. Никто не обратил ни малейшего внимания на капитана Блада, которыйнаправился к концу мола, где он утром пришвартовал свою пинассу. В ларе,куда он опустил мешочки с золотом, еще оставалось немного пищи, захваченнойим прошлой ночью с "Эстремадуры". Пополнять этот запас он не рискнул. Тольконаполнил два небольших бочонка водой из колодца. Затем он прыгнул в пинассу, отшвартовался и сел на весла. Емупредстояло провести еще одну ночь в открытом море. Впрочем, как и в прошлуюночь, на море был штиль, а налетавший порой легкий бриз благоприятствовалего пути на Гваделупу, которую он избрал своей целью. Выйдя из бухты, он поставил парус и взял курс на север вдоль берега,где невысокие утесы отбрасывали иссиня-черные тени на серебрившуюся подлуной морскую зыбь. Пинасса мягко рассекала это жидкое мерцающее серебро, ивскоре остров остался позади. Впереди было открытое море и десятимильныйпереход. Неподалеку от Гранд-Терр, самого восточного из двух главных острововГваделупы, капитан Блад решил переждать до рассвета. Когда занялась заря иветер посвежел, он миновал Сент-Энн, где не встретил ни одного судна,обогнул остров, поплыл на северо-восток и часа через два приблизился к Портдю Меуль. В гавани стояло с полдюжины кораблей, и капитан Блад долго ивнимательно к ним приглядывался, пока его внимание не привлекла к себечерная бригантина, пузатая, как фламандский олдермен, что наглядно выдавалоее национальность. Капитан Блад подогнал пинассу к борту бригантины иуверенно поднялся на палубу. -- Мне нужно как можно быстрее добраться до Северного побережьяФранцузской Эспаньолы, -- обратился он к суровому шкиперу. -- Я хорошозаплачу вам, если вы доставите меня туда. Голландец окинул его не слишком приветливым взгляд ом. -- Если вы так спешите, поищите себе другой корабль. Я иду в Кюрасао. -- Я ведь сказал, что хорошо вам заплачу. Сорок тысяч реалов должныкомпенсировать вам эту задержку. -- Сорок тысяч? -- Голландец поглядел на него с удивлением. Эта суммапревышала все, что он надеялся заработать за целый рейс. -- Кто вы такой,сэр? -- Какое это имеет значение? Я тот, кто готов заплатить сорок тысяч. Шкипер бригантины покосился на него, прищурив свои маленькие голубыеглазки. -- Платить будете вперед? -- Половину вперед. Остальное я должен получить там, куда направляюсь.Но вы можете задержать меня на борту до тех пор, пока я не выплачу вам всехденег. Боясь, как бы голландец его не надул, Блад решил не говорить ему, что унего все деньги при себе. -- Ну что ж, сегодня ночью можно и отвалить, -- с расстановкой произнесшкипер. Блад тотчас вручил ему один из своих мешочков. Второй он спрятал на днебочки с водой в ларе пинассы, и там он и пролежал до тех пор, пока четырьмяднями позже бригантина не вошла в пролив между Эспаньолой и Тортугой. Тут капитан Блад заявил, что теперь он намерен сойти на берег, уплатилшкиперу бригантины остальные деньги и спустился в свою пинассу. Когда шкиперувидел, что пинасса взяла курс не на Эспаньолу, а на север, в сторонуТортуги, этого оплота пиратства, подозрения, шевельнувшиеся в его душе,полностью подтвердились. Впрочем, с виду он остался все так же невозмутим.Он был единственным, кто, кроме самого Блада, оказался не внакладе врезультате сделки, заключенной на острове Мари-Галант. Так капитан Блад возвратился наконец на Тортугу, к своему пиратскомувоинству, которое уже оплакивало его гибель. А месяцем позже вместе со всей флотилией, состоявшей из пяти большихкораблей, он снова направился в Бассетерре, чтобы повидаться с полковникомде Кулевэном, с которым, как он полагал, у него были кое-какие счеты. Его появление в гавани во главе такой мощной флотилии взволновало нетолько население, но и гарнизон. Однако он явился слишком поздно. Полковникаде Кулевэна его визит уже не мог взволновать, ибо полковник был посажен подарест и отправлен во Францию. Эти сведения капитан Блад получил от нового военного коменданта островаМари-Галант, полковника Сансэра, который принял капитана Блада со всемипочестями, подобающими флибустьеру, поставившему на рейде пять хорошовооруженных кораблей. Капитан Блад разочарованно вздохнул, услыхав эту новость. -- Как жаль! А мне надо было сказать ему несколько слов. Уплатитьнебольшой должок. -- Небольшой должок в сорок тысяч реалов, как я догадываюсь, -- сказалфранцуз. -- О, вы неплохо осведомлены, черт побери! -- Когда главнокомандующий французскими вооруженными силами в Америкеприбыл сюда, чтобы выяснить обстоятельства нападения испанцев наМари-Галант, он обнаружил, что полковник де Кулевэн ограбил французскуюколониальную казну на эту сумму. Доказательством послужила расписка,найденная в делах мосье де Кулевэна. -- Так вот где он взял эти деньги! -- Да, как видите. -- Лицо коменданта было серьезно. -- Грабеж --тяжкое преступление и позорное деяние, капитан Блад. -- Мне это известно. Я немало занимался этим и сам. -- И, конечно, нет никакого сомнения, что его вздернут на виселицу,этого беднягу мосье де Кувэна. Капитан Блад кивнул. -- Ни малейшего сомнения, разумеется. Но мы побережем наши слезы,дорогой полковник, чтобы пролить их над чьим-либо более достойным прахом.