2015-07-14
208Фронадан не спал уже больше сорока часов. А те редкие моменты, когда удавалось подремать между допросами заключенных в Тюремной башне, не приносили облегчения и не позволяли начать отсчет заново.
С самых первых минут графу удалось захватить в плен тех, кто встретил его в Хаубере, именуя Сейтера королем и восхваляя новые порядки, но в этих стычках пострадали многие его люди. Если бы вовремя не подоспели латники Хеймдала, он мог бы лишиться отличных бойцов; но, слава богу, с помощью тагарцев потерь удалось избежать. А когда они встретили Гранджа, оказалось, что мятеж уже подавлен Гвардией и замок полон мертвецов.
Допросы в башне ни к чему не привели. Заключенные указывали друг на друга, и все это была сплошь мелкая знать, которая приобрела бы вес только после коронации Сейтера. Тех, кто обладал реальной силой и стоял у истоков заговора вместе с принцем, среди них не было. Пешки, купленные прямо в день переворота, - и на них Фронадан тратил время, не чувствуя за собой права устроить бойню после смерти изменника. Он видел, как лгали те, кто был на свободе, но, не имея доказательств, был готов заплатить большую цену за наступившее затишье и унять жажду мести, кипевшую внутри после того, как Вилиама Светлого нашли в луже собственной крови.
|
|
|
Впрочем, когда наутро после трагедии в замок прибыли Гронард и Ригебальд, граф был рад с их участием еще раз надавить на лордов, несмотря на то, что просил обоих друзей оставаться в Берении. Теперь они с Ригебальдом стояли за дверями королевской спальни, слушая, как беснуется внутри герцог, ворвавшийся туда так, будто не верил, что Вилиама больше нет. Фронадан и сам с удовольствием разнес бы замок в щепки, но кто-то должен был держать все под контролем и осаждать других. Борясь с раздражением, накопившимся от огромной усталости, граф, наконец, открыл двери и вошел в комнату. Гронард стоял к нему спиной, вокруг валялись обломки стола и раздавленная посуда лекарей.
- Полегчало? – Спросил Фронадан несколько жестче, чем хотел.
- Нет. Но теперь я могу выйти отсюда, никого не придушив.
- Сперва расскажи, что произошло на севере после моего отъезда. Только медленно и по порядку, - попросил граф, впуская Ригебальда.
Снаружи остались Дрейгельд, Стерлис и еще дюжина латников - Фронадан настаивал на том, чтобы никто не передвигался по Хауберу без охраны. Гронард сложил на груди руки и обернулся, лицо его походило на безжизненную маску.
- Когда ты уехал, Сейтер решил разделить армию на части. Я был не против, да и после случившегося не искал повод для ссоры. Мои войска должны были взять две крепости на западе от Широкой долины, твои – одну на востоке.
|
|
|
- Я удерживал переправу на Бегучей речке, - вставил свое слово Ригебальд. Герцог кивнул ему и продолжил:
- На следующий день я уже был на месте. Вот только никто не спешил мне сдаваться! Замок был отлично подготовлен и держался намертво. Твои валленийцы осадили Батброг и тоже застряли. Через несколько дней я отправил разведчиков к следующей цели. Там оказался такой же хорошо укрепленный замок. – Герцог прошел из конца в конец комнаты, нервно приглаживая бороду. - Уже тогда я почуял неладное и пустился вслед за Сейтером. Он должен был стоять под стенами Клепта. Но что ты думаешь? Сразу четыре крепости дальше на север были в осаде. Четыре! И возле каждого по маленькому лагерю - им только сараи штурмовать! – Чувствуя, что выходит из себя, Гронард попытался сбавить тон. – В общем, Сейтера нигде нет, в лагерях ждут его сына. Я еду дальше и что узнаю? Мальчишка командует захватом целой области, а его отец увел всю кавалерию на север! Фарс! – Не замечая, как снова начинает кричать, Гронард все быстрее шагал из угла в угол. - Я ожидал, что Сейтер окопался у Красных холмов, но оказалось, что он продвинулся гораздо дальше и уже направляется к Венброгу. Это было невозможно! Если, конечно, он не связался с баронами Годрика и не получил полную свободу действий. Я был взбешен тем, что он разменял наши войска на свою славу, и ринулся следом.
Тут герцог остановился, присев на ручку кресла и сложив на груди руки. Дальнейшее причиняло ему боль.
- Недалеко от Венброга я получил твое послание, Фронадан. Парень вылез из какой-то чащи и, ей богу, если бы его поймали и я получил эту записку через третьи руки, то ничего не понял бы. Но он рассказал мне об Адемаре и… - Гронард будто бы вновь погрузился в тот момент, когда впервые услышал страшную весть, и потерял нить, – …поначалу я не разделял твои подозрения… хотя и не получал никаких приказов от Вилиама… В общем… не верилось, что амбиции Сейтера заходят так далеко. И я потратил еще два проклятых дня, чтобы догнать этого ублюдка, - лицо его побагровело от злости, - и все это лишь затем, чтобы в Венброге узнать, что Годрик и его подданные зарезаны, как свиньи, а принц давно отбыл на юг!
Видя, что Фронадан хочет что-то сказать, герцог раздраженно поднял вверх обе руки, призывая его молчать.
- Признаюсь, в этот момент меня перестала волновать судьба Берении. Можешь стыдить меня, сколько хочешь, но я не стал разбираться, куда отправлены войска и кто получил свободную землю. Говорили, что у руля стоит Бренельд, а это означало полную неразбериху, но… Я мог думать только об одном. Только о Вилиаме. Он оставался здесь один. А я потерял те два дня. Дьявол. – Гронард замолчал и, опустив голову, закрыл глаза ладонью.
- Я не буду стыдить тебя, - проговорил Фронадан, щадя друга, хотя оставлять целое герцогство на произвол судьбы было безрассудно и тот это знал. – Я сам думал лишь о том, чтобы как можно быстрее оказаться здесь. И, как видишь… Твои два дня ничего не изменили бы.
Герцог что-то проворчал, не желая обсуждать это и проклиная себя, судьбу и все на свете за непростительную задержку.
- Когда ты попросил меня прислать лучников и остаться в Берении, я тоже напрасно колебался, - заговорил Ригебальд. – А когда отправился в путь, то уже на следующий день встретил на тракте герцога. Не лучше ли было написать все, как есть?
- Боялся перехвата и хотел, чтобы в Берении остались надежные люди, - просто ответил Фронадан. Оба лорда восприняли это как упрек и хором воскликнули: «Я не мог остаться!»
- Нет, - граф примирительно раскрыл ладони, - я не осуждаю вас и, более того, благодарен небесам за то, что вы здесь. Вместе мы повлияем на ход дальнейших событий и, – тут ему пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы продолжить, - я верю, что все устроится лучшим образом.
|
|
|
По взгляду Гронарда было видно, что сейчас за веру в лучший образ он готов любому съездить по лицу, даже Фронадану, однако, герцог сумел взять себя в руки и вместе этого мрачно проворчал:
- Что мы будем делать?
- Мы снова поговорим со всеми, кто был в замке в ту ночь. Я не могу прижать Хеймдала и остальных, не идя на конфликт – они здорово помогли мне и считают, что одного допроса для благородного человека более чем достаточно. Но вы только приехали и можете разыграть эту карту вновь. Так что вы будете говорить, а я – наблюдать. Я провел в тюрьме целые сутки, выслушивая нытье мелких сошек, но еще не видел главное действующее лицо. Бренельд заперся в своих покоях и если вчера утром туда еще входил лекарь, то уже вечером он никого не пускал. Сегодня я намерен заставить его говорить.
Бренельд очнулся от больного, полного ужаса сна только затем, чтобы обнаружить себя в еще большем кошмаре. Во сне он все время от кого-то убегал и попадал из одного темного места в другое, не видя выхода. Потом кто-то хватал его - и он знал, кто это, - но на этом сон всегда милосердно обрывался и начинался с начала.
В реальности все было хуже. Перед глазами постоянно возникали одни и те же картины. Сейтер держит его мертвой хваткой. Он пытается вырваться. Нож вонзается в шею брата. По рукам бежит кровь. Так много крови…
Тело Бренельда скрутила судорога, желудок подпрыгнул к самому горлу, но принц лишь обессиленно закашлял - он не ел с того самого вечера, когда они остановились в Керке. Еще одна судорога накатила волной и он свесился за край кровати, отплевываясь от горькой желчи.
Прошлой ночью, когда его оставили здесь после визита в королевскую спальню, он чувствовал себя иначе. Несмотря на горькие минуты, проведенные у постели отца, и новые слезы, сердце его не заходилось в бешеном ритме, не дрожали руки, а мысли не жалили, как рой ядовитых пчел. Похоже, в саду лекарь дал ему какое-то особое зелье, от которого по телу разлилась спасительная слабость, позволившая пережить эту ночь. И он снова приходил прошлым утром. Что было потом?
|
|
|
Кажется, когда стали возвращаться все чувства и ушла расслабленность, он запер дверь, боясь того, что с ним теперь сделают. Но сколько уже прошло времени?
Принц не знал ответа ни на один вопрос, голова его раскалывалась от водоворота мыслей и образов, и все они сводились к той жуткой ночи. С трудом удержавшись от тошноты, он перевернулся на спину и стал обшаривать взглядом резьбу на опорах балдахина, чтобы избавиться от видений. Руки его подрагивали и было холодно, невыносимо холодно. Камин не горел, в комнате царила тьма. Окна были плотно завешаны шторами, но, если присмотреться, кое-где через них пробивался слабый свет.
Это был вечер того дня или утро следующего?
Вот бы лекарь пришел снова…
Сжавшись под одеялами, чтобы согреться, Бренельд посмотрел на запертую дверь. А ведь он приходил. И кто-то еще. Они долго стучали и просили открыть. Но что они с ним сделают?
Что если выскользнуть отсюда незамеченным и уйти? Просто уйти. В коридоре никого не слышно.
Он лежал и смотрел на дверь в другом конце комнаты. Для этого нужно встать. Но вокруг было так дьявольски холодно…
Принц вновь очнулся от громкого стука в дверь. В комнате стало чуть светлей – за окном явно всходило солнце. Он услышал голос Фронадана и с головой укрылся одеялом, не желая открывать, иначе хитрый кузен тут же набросится на него, как коршун. От встреч с графом всегда оставалось чувство, будто он вывернул тебя наизнанку. Намереваясь снова заснуть, Бренельд вдруг различил среди шума в коридоре голос лекаря. Тут же, не раздумывая, он прополз к краю кровати, нетвердо встал на ноги и потащился к дверям, все еще кутаясь в одеяло.
Потребовалось некоторое усилие, чтобы поднять засов из металлической скобы, после чего он приоткрыл одну створку, стоя так, чтобы не показываться в проеме. К счастью, первым внутрь заглянул лекарь и, увидев, в каком состоянии находится принц, протянул назад руку, обращаясь к тем, кто был позади: «Я все же прошу вас немного подождать. Пропустите слуг».
- Ваше высочество? Как вы себя чувствуете? – Спросил он, хотя прекрасно видел, как плох был Бренельд. Тот прохрипел в ответ, отмахиваясь от вопросов:
- Дай мне… то снадобье… что я пил… вчера…
- Конечно, только присядьте, - Азох Ран подхватил его под локоть и повел к креслу у камина. В комнату тихо вошли слуги и он нетерпеливо указал им на кучу давно остывшей золы.
Принц протянул руку, игнорируя кувшин с водой, который поставили перед ним на столик.
- Снадобье. - Повторил он требовательно.
Лекарь поставил на стол свой сундучок, достал круглобокую склянку, отмерил небольшое количество жидкости и развел ее водой в серебряном кубке. Принц схватил его дрожащей рукой и залпом проглотил содержимое.
- Еще.
- Подождите, пока подействует… - Начал было Азох, но Бренельд перебил его:
- Дай. Мне. Еще. – Он не просил, а приказывал.
Наклонив склянку над кубком, лекарь аккуратно уронил на дно пару капель и налил воды едва ли не до потери вкуса. Если Бренельд и заметил эту хитрость, то не стал протестовать – зелье уже действовало и он обмяк, успокаиваясь.
Когда огонь в камине разгорелся, согревая воздух, один из слуг принялся расчесывать его спутанные волосы, другой наполнил тазик для умывания. Принц погрузил в него руки, зачерпывая воду и обливая вместе с лицом грудь и колени, - движения его становились медленными и неточными. В коридоре вновь послышался шум, но Азох Ран настоял на том, чтобы принцу дали поесть, иначе от голода и потери сил успокоительное снадобье сработает, как снотворное. С кухни принесли холодную баранину и сладкие фрукты, а за тем, чтобы он не пил вина по крайней мере до вечера, лекарь попросил проследить лордов, не в силах противостоять настойчивым приказам подать корсийское красное. Бутылки отправили обратно и, наконец, когда с короткой трапезой было покончено, а слуги причесали и переодели Бренельда в чистую одежду, Азох был отпущен, а в комнату вошли ожидавшие за дверями лорды.
Принц очень надеялся, что полумрак скроет его красные глаза и помятое, опухшее лицо. Не желая ни на кого смотреть, он повернулся к камину, но все же против воли кидал быстрые взгляды на лица входивших. Фронадан смотрел сдержанно, но довольно холодно. Герцог Гронард вошел с таким перекошенным от злости лицом, что Бренельд поначалу испугался, однако, разглядев, в каком тот состоянии, герцог отвлекся от своих мыслей и в его взгляде появилась жалость. Хеймдал кивнул ему, но сразу отвернулся, а барон Видгар сочувственно растянул губы в грустной улыбке. Спокойное лицо графа Ригебальда не выражало никаких эмоций. Следом целой группой вошли подданные Адемара и Лотпранда, которых Сейтер забрал из армии для роковой поездки в Хаубер, - они были не менее подавлены, чем сам принц, однако, держали себя в руках. Один вид этих людей, с которыми еще недавно разговаривал брат, причинял боль. Впрочем, не успев толком вспыхнуть где-то глубоко в груди, она тут же гасла, побежденная чудесным лекарством, а мышцы вместо уже ставших привычными судорог оставались расслабленными. Бренельд вознес небесам благодарственную молитву за то, что паника больше не поглощает его целиком, заставляя видеть на руках кровь Сейтера и бояться, что тот придет отомстить. Сознание его плавало, но, лишенное страшных образов, оставалось достаточно ясным.
Последними в комнату вошли капитан Гвардии и человек, которого Бренельд не знал. Он буравил Гранджа ненавидящим взглядом и, судя по всему, был пьян, так как от него здорово разило вином. Капитан удостоил принца взглядом, полным презрения, и встал у самых дверей, демонстрируя, что не понимает, зачем он здесь нужен. Шедший за ним рыцарь направился в другой конец комнаты, чтобы быть как можно дальше.
Фронадан оглядел собрание и переставил к камину несколько кресел, делая приглашающий жест Гронарду, Хеймдалу и Ригебальду. Сам он прошел к окну и принялся раздвигать тяжелые занавеси.
- Не открывайте! – Воскликнул Бренельд, болезненно щурясь от яркого света и стесняясь своего вида. Граф остановился, но не закрыл уже образовавшуюся щель. Развернувшись так, чтобы солнце светило ему в затылок, принц угрюмо проследил за кузеном, севшим чуть в стороне от него и лордов. Напротив в кресло грузно опустился Гронард, всматриваясь в Бренельда, будто пытаясь прочесть его мысли. Кажется, его жалость была неподдельной и принц остановил на нем ищущий поддержки взгляд.
Рядом покашлял Хеймдал, обращая на себя внимание герцога, от лица которого было созвано это подобие совета:
- Рад видеть ваше сиятельство в добром здравии. Граф Фронадан уже ввел вас в курс дела?
Гронарду никогда не нравился самоуверенный графа Тагара и он недовольно огрызнулся:
- Предпочитаю разбираться самому. А как давно, интересно, в курсе дела вы сами?
- Не дольше вас, герцог, не дольше.
- Что-то не верится. Ты во всем подпевал Сейтеру и все это знают, - сощурился Гронард, отбросив всякую вежливость.
Фронадана такое начало совсем не устраивало, однако, это было хорошим поводом проследить за реакцией Бренельда – тот уставился в пол, взволнованно крутя на пальце одно из золотых колец.
Хеймдал оскорбленно воскликнул:
- То, о чем вы посмели так низко выразиться, действительно не секрет. Мы с принцем разделяли одни устремления и были согласны во всем, что касалось беренской кампании. Но сейчас речь идет о другом и я требую извинений.
Герцог только фыркнул, пропустив это мимо ушей. Заговорил Ригебальд:
- Простите, граф, то есть вы не знали, что развязывание войны на севере ведет к чему-то большему?
Хеймдал, все еще разозленный обращением Гронарда, коротко бросил:
- Нет, не знал.
Ригебальд поспешил опередить герцога, явно имевшего на этот счет свое мнение:
- Ваше высочество, говорил ли вам Сейтер о том, что он собирается делать после взятия Венброга?
Бренельд покачал головой:
- Нет. То есть… не сразу. – Он поправился, понимая, как много людей знало о передаче Берении в его руки.
Гронард ошеломленно посмотрел на него, а Ригебальд повернулся к Фронадану и, пока принц не видел, беззвучно, одними губами произнес: «Изменник? На троне?». Сидевшие рядом без труда поняли, что он сказал.
- Когда же ты узнал о том, что случится в Хаубере? – Как можно более ровным тоном спросил Гронард, на которого рассказ о том, как молодой человек заколол Сейтера в рукопашной схватке, произвел изрядное впечатление. Сейчас он чувствовал себя так, будто принц обманул его.
Бренельд еще некоторое время молча смотрел перед собой, чувствуя, как от полного истощения сил мысли путаются, не в силах отделить Беренскую кампанию от плана по захвату трона, и соображая, что ответить.
- Перед самым отъездом из Венброга. Брат… - Он на мгновение запнулся, произнеся это слово, - сказал, что я должен взять управление герцогством на себя… А он отправится в Хаубер… чтобы принять корону…
- Вместо Адемара? – Перебил Фронадан.
- Мы получили известие о его смерти… Вы ведь знаете?!
- Знаем, - мрачно проговорил граф. – Значит, он решил не дожидаться своего часа, а захватить власть силой, и рассказал об этом всем перед отъездом...
Не успел он договорить, как комната наполнилась протестующими возгласами. Насколько мог судить Фронадан, все отреагировали одинаково бурно и без заминки, кроме Дора Гранджа, который не принимал в беседе никакого участия, и Хеймдала, с ледяным спокойствием спросившего:
- За кого вы нас принимаете?
«За изменников», - честно говорили глаза графа. Ригебальд перехватил его взгляд и спросил тагарца:
- А как он объяснил столь скорое возвращение в Хаубер и зачем взял с собой вас?
- Как вы уже знаете, я был его доверенным лицом. Насчет поездки он сказал мне, что подозревает некий заговор против короны. После известия о смерти его высочества Адемара он считал, что король – и он сам, как наследник, – находится в опасности.
- Вот это наглость! – Воскликнул Гронард, хлопнув себя по колену.
Бренельд попытался поймать его взгляд, заметив некоторое охлаждение к себе:
- Мне казалось, что брат действительно так думал. И когда он говорил, что должен разобраться с угрозой и перенять власть у отца, я не представлял, что это значило... Адемар погиб, он стал наследником, вы понимаете? Он имел право на все это, - принц обвел рукой покои, имея в виду весь Хаубер. – А отец был уже при смерти...
Гронард вопросительно посмотрел на Фронадана, и тот сделал знак Ольмерту и барону Крею, которые во время войны находились в замке.
- Это так. – Хрипло ответил баннерет, не удостоив публику подробностей.
- Говорили, что его величество временами уже не приходит в себя. И я не понимаю, ради чего стоило брать на себя такой грех, - смущенно добавил барон.
Граф Валлении кивнул другу: «Лекари подтверждают это», - а Крею ответил:
- Вилиам Светлый не позволил бы принцу раздать беренские земли сообщникам, а его легкую победу объявил бы позорной. Так что репутация Сейтера полностью зависела от политики короля. Он понимал, что тот постарается обуздать его амбиции и, возможно, создаст против него некоторые союзы. Поэтому, если он хотел усилить влияние членов своей партии и прийти к ничем не ограниченной власти, то должен был совершить переворот. Быстро. И без пощады.
Гронард перевел взгляд с графа на принца и спросил, чувствуя себя уже больше опустошенным, чем злым:
- Ты хочешь сказать, что не видел за убийством братьев руки Сейтера? Зная, каков он на самом деле?
Бренельд одарил его тяжелым взглядом. Это были громкие слова, представлявшие Сейтера настоящим чудовищем. Хотя, надо признаться, пока все было у брата под контролем, он обычно не задавался вопросом, как тот вершит дела.
- Мои братья погибли от рук беренцев. - Твердо проговорил принц, не желая знать правду, но, взглянув на Фронадана, с ужасом понял, что кузен читает его сомнения, как открытую книгу. Он поспешно опустил глаза, с трудом удерживаясь, чтобы не начать крутить кольца. Тишина затягивалась. На самом деле, смерть Лотпранда он принял, как данность войны, но смерть Адемара уже не походила на случайность и где-то в глубине души Бренельд это знал. В конце концов, он снова поднял взгляд на Гронарда и беспомощно развел руками:
- Вы что, думаете, это было возможно – противостоять ему? Да?
Выражение лиц стоявших вокруг лордов говорило о том, что они разделяют это мнение. Принц снова взглянул на Фронадана и прямо-таки ощутил волну гнева, исходящую от графа. Губы его были плотно сжаты, пальцы выбивали дробь по подлокотнику кресла.
- Да, возможно, - поспешил ответить Ригебальд, пока Фронадан не сорвался. Такого еще ни разу не случалось, но граф Шетрида мог поспорить, что он близок к этому, как никогда. – Однако, прошлого не вернешь. Сейчас мы можем лишь попробовать понять, как все произошло.
Фронадан был благодарен другу за эту бессмысленную чушь - он чувствовал, что не может держать себя в руках, глядя на слабого, безвольного принца, которому глумливая судьба предназначила стать королем. Молчание, которое он задумал, как удачный ход, стало настоящим спасением.
Бренельд больше не смотрел на него, протянув начавшие вновь подрагивать руки к огню.
- Так, - вновь вступил в разговор Гронард. – Давайте по порядку. Как я понял, все приближенные Сейтера считали, что пределом его мечтаний было свергнуть Годрика Беренского и захватить земли герцогства.
Бренельд кивнул, ему вторили Хеймдал, Видгар и несколько других рыцарей.
- И чем он объяснил свой марш через всю Берению? Без сопротивления, без единой стычки?
Хеймдал фыркнул, показывая, что это было чем-то само собой разумеющимся:
- Безусловно, он имел некоторые договоренности с теми, кто был недоволен властью герцога.
- И как недовольными оказались все, чьи замки были на прямом пути к резиденции? – Сощурился Гронард, для которого эта тема была крайне болезненной из-за потери солдат в отвлекающих маневрах. Граф Тагара безразлично пожал плечами:
- Принц Сейтер был прекрасным дипломатом.
Видя, что герцог начинает закипать, Ригебальд вновь вступил в разговор:
- Каким образом вы, в конечном итоге, оказались в самом Венброге?
- Его высочество сообщил нам, что ему удалось договориться с Годриком о полной капитуляции, и что мы должны последовать за ним в замок для обсуждения деталей.
- А о том, что он намерен всех там перерезать, он что, не сообщил? – Бросил Гронард, видя, что Хеймдал не собирается говорить об этом. Тот снова лишь пожал плечами. Ригебальд посмотрел на него с настоящим отвращением:
- Это в высшей степени недостойно. Низко и жестоко.
Не сдержавшись, тагарец воскликнул в ответ, показав, наконец, свои истинные чувства:
- Да оставьте вы эти сопли! Война есть война и мы выиграли ее за три недели! Вы не найдете ни одного крестьянина, который скажет, что принц Сейтер опустошил его землю, разграбил дом и увел скот! – Он повернулся к Гронарду. - А вы можете сказать то же самое о своих войсках?
Фронадан и Ригебальд одновременно вскочили со своих мест, заметив, как недобро сверкнули глаза Гронарда, и, опередив того на долю мгновения, врезались с двух сторон в его мощный торс, чего едва хватило на то, чтобы огромный кулак пролетел у самого носа Хеймдала, обдав того легким ветерком.
- Стой! Приказы отдавал не он, прекрати! - Попытался урезонить друга Фронадан, оглядываясь на тагарца, также вскочившего на ноги и готового вынуть из ножен меч. – Вас граф, я прошу быть осторожнее, - процедил он сквозь зубы, добавив к голосу разума личную угрозу, - так как в то время, пока вы с изменником играли в победу, наши армии вели настоящую войну.
Оглядывая возмущенное его словами собрание, Хеймдал понял, что перегнул палку и примирительно поднял вверх обе руки, хотя взгляд его оставался ледяным:
- Простите, герцог. Пожалуй, я немного погорячился, пытаясь объяснить вам, как хорош был этот план.
Гронард сбросил с себя руки друзей, нервно поводя плечами:
- Мы еще поговорим об этом, и я сам тебе кое-что объясню, - угрожающе прогудел он, но все же сел обратно на место.
Бренельд, который едва не попал герцогу под руку, тревожно поглядывал на лордов и не совсем понимал, о чем они говорят. Его уже давно тянуло в сон и он мечтал поскорее завершить разговор и остаться в одиночестве, но, кажется, допрос еще кончился. Как объяснить им, что он ничего не знает и не может помочь? Он никогда особо не вникал в то, чем занимался Сейтер, и начал кое-что понимать лишь тогда, когда брат стал требовать от него управлять Беренией и вместе держать королевство в клещах с севера и юга. Это было зимой, перед самым выступлением армии из Хаубера.
А вот кто наверняка мог рассказать обо всем этом больше, так это Хеймдал. Последние полтора года он гостил у них так часто, что, казалось, целыми месяцами не покидал Гретт-дол. Однако, воспроизвести в памяти какой-нибудь разговор между ним и Сейтером, хотя бы косвенно указывающий на измену против короля, принц не мог. Оба лорда страстно любили охоту и проводили за этим благородным занятием все дни напролет, но там их всегда сопровождали Ганахан и Варейти, да и все внимание охотников занимали собаки, хищные птицы и просторные греттские луга, по которым братья гоняли наперегонки, пока лошади не покрывались мылом с головы до ног. Впрочем, и дома принц проявлял ничуть не больше интереса к беседам Сейтера, и если рассказы о битвах древности порой бывали увлекательны, то какая-нибудь скукота вроде системы налогов девятого века заставляла дремать у камина до тех пор, пока брат не отправлялся провожать гостей - тогда Бренельда будила Варейти и он поспешно уходил к себе. Если же она сама уходила раньше, то, возвращаясь, Сейтер звонко хлопал его по щекам и все его попытки пересказать услышанное от обиды пролетали мимо ушей.
Принц искоса взглянул на Хеймдала, вновь нацепившего маску невозмутимости, и попытался угадать, о чем тот думает. Даже если бы он был уверен в том, что тагарец давно знал о планах Сейтера, он все равно не смог бы его выдать, ведь, в конце концов, граф спас ему жизнь. Бренельд отчаянно хотел узнать, почему тот помог ему и осмелился пойти против брата, однако, этот разговор должен был подождать. Кажется, Хеймдал тоже приходил к его дверям, когда принц заперся на целые сутки, и долго стучал в закрытую дверь, но, как и остальные, не дождался ответа.
Слишком глубоко погрузившись в размышления, Бренельд вздрогнул, возвращенный к реальности громким голосом кузена:
- Годрик не составлял этого письма, его явно подстрекали к бунту. И теперь я уверен, что это был сам Сейтер.
Хеймдал опять лишь пожал плечами, а Гронард недоверчиво спросил:
- Годрик был с ним в сговоре? Привел армию к своим дверям? Какие золотые горы помутили его разум? Он, должно быть, знал, чем все это кончится.
- Разумеется, знал, иначе у него не было бы никаких гарантий. Только получив корону, Сейтер мог предложить ему нечто большее, чем он уже имел. Суверенитет, наследный королевский титул, - я все это уже слышал. Годрика отличало изрядное простодушие.
Гронард шумно выдохнул, сложив руки на затылке:
- Да он развел беренцев, как младенцев! И как земля носит таких дураков!
Ригебальд проговорил, задумчиво теребя отросшую за время похода бороду:
- Откройте любую хронику и вы увидите там гораздо больше дураков, чем умников. – Не уверенный, что герцог не рассердится, он все же добавил: - И еще меньше таких умников, как Сейтер.
- Вот только не надо его хвалить, - скривился Гронард.
- Отчего же? – С раздраженной издевкой спросил Хеймдал. - Признайте уж то, что есть.
- Оттого, - рявкнул герцог, обещая себе, что рано или поздно поквитается с тагарцем, - что после это он оказался здесь и погубил отца!
- Прошу вас, - поднял руку Ригебальд, призывая лордов к спокойствию. – Мы собрались здесь, чтобы говорить и слушать друг друга. Нельзя ли подробнее рассказать о том, что произошло здесь, в Хаубере?
Фронадан вновь оглянулся на барона Крея:
- Расскажите графу все, что рассказали мне вчера.
- Конечно, - выступил вперед барон. - Принц Сейтер объявился здесь ранней ночью и я получил вызов на некий совет. Через некоторое время он пришел в мои покои лично и сообщил, что берет управление королевством на себя. От убеждений он быстро перешел к угрозам, уверяя, что, если я не поддержу его, то окажусь в меньшинстве и поплачусь за свои сомнения жизнью.
- А вам не приходило в голову, что тогда вы еще могли оказаться в большинстве? Тех, кто против? – Перебил его Гронард.
- Приходило, - ответил барон без тени обиды. – Но я решил выяснить это, оказавшись на совете, а до того согласился на все условия.
- Что за условия, чем вы были ему интересны? – Спросил Ригебальд. Насколько знал граф, земли барона, которые он в равных долях держал от Адемара и короля, были малы и незначительны.
- Будущей службой. Мне был обещан графский титул и вся юго-восточная область герцогства принца Адемара. Упокой, Господи, его душу, - прибавил он после небольшой паузы, еще не свыкнувшись с мыслью, что старший принц погиб.
- Мне было обещано то же самое, - подал голос из толпы рыцарь, на гербе которого были изображены три серых птицы. - Только земли на западе.
- Мне – несколько его центральных баронств, - мрачно добавил другой.
Лица большинства собравшихся выражали то же замешательство, что и у говоривших, - они с самого начала были не рады вниманию Сейтера. Однако, некоторые отмалчивались, возможно, сожалея о потерянных перспективах. Видеть это было тревожно, однако, судить их за измену, в любом случае, уже не выйдет. Оставалось лишь благодарить судьбу за то, что, пока известие о смерти Сейтера не облетело замок, его истинные союзники успели наговорить графу таких вещей, за которые быстро отправились в Тюремную башню.
- И что же на совете? – Мрачно спросил Гронард.
- Когда меня привели туда, все вокруг обсуждали новые порядки и, кажется, сам принц уже вошел в зал, - ответил Крей.
«Да, да», - раздалось еще с нескольких сторон. Оглядывая друг друга и понимая, как много было тех, кто, на самом деле, вовсе не хотел участвовать в заговоре, многие тушевались и отводили глаза в сторону. Кто из них притворялся, а кто нет? Ригебальд обратился к барону:
- Значит, в это время привели не только вас? - Крей кивнул, подтверждая. - И совет должен был начаться с минуты на минуту. Умно.
- Пфф! – Раздраженно фыркнул Гронард.
- Он не дал им времени прийти в себя и подумать. Это умно.
В комнате на некоторое время воцарилась тишина. Гронард нервно теребил усы, лорды молчали, а Бренельд оперся локтями о колени и устало провел ладонью по лицу, думая о том, что в это самое время он уже пытался бежать, не подозревая, какая судьба ждет его впереди.
Повинуясь взгляду Ригебальда, Крей вновь заговорил:
- Мы провели в зале еще около получаса, когда стали говорить о том, что его величество король мертв. Никто не мог объяснить, что случилось, а гвардейцы перекрыли выход. Я пытался собрать людей для прорыва, хотя уже понимал, что попал между двух огней. А когда вокруг стали кричать хвалу новому королю, мне пришлось замолчать. Еще через некоторое время появился граф Фронадан и я, наконец, смог оказаться полезным в короткой битве с изменниками.
«Хоть кто-то оказался достаточно смел, чтобы признать свою трусость», - подумал Фронадан, прерывая его:
- Благодарю вас, барон. Итак, мы смогли обезоружить всех, кто был в зале. Не без помощи, - он вынужден был кивнуть Хеймдалу, признавая его заслуги, - и не без проблем, - тут он обратил взгляд на Дора Гранджа. Гвардия вела себя неоднозначно, защищая интересы Сейтера до тех пор, пока не стало известно, что он мертв. Капитан пробасил без всякого выражения:
- Гвардия клянется охранять королевскую власть. И я бы никогда не нарушил клятву из-за каких-то подозрений. Для этого мне нужно было бы своими глазами увидеть, как принц Сейтер убивает короля. Но я и сейчас не верю, что это сделал он. Здесь было полно настоящих ублюдков, готовых на все ради денег.
Пока он говорил, Ольмерт сверлил его ненавидящим взглядом, но, помня о данном Фронадану обещании, молчал. Они уже имели долгий разговор в ночь трагедии и баннерет с пеной у рта доказывал, что Гвардия прогнила насквозь и подчиняется не королю, а своему капитану. По приказу Гранджа гвардейцы удерживали все проходы в замке и, несмотря на то, что Ольмерт номинально все еще был их командиром, долгое время не пускали его на верхние этажи. Это было довольно паршивое, грозящее роспуском Гвардии обстоятельство, справиться с которым мог лишь король, но – Фронадан бросил взгляд на Бренельда, - кажется, тот пока был не в силах применять жесткие меры.
- Ваше высочество, можете ли вы рассказать что-нибудь о том, что делал ваш брат в это время? – Спросил Ригебальд.
Принц медленно помотал головой:
- Нет. Я не выходил из своих покоев, пока за мной не пришел граф Хеймдал.
Видя, что все ждут продолжения, но не в силах описать, что было потом, он тихо проговорил:
- Дальше вы знаете.
Граф Тагара, наконец, посмотрел на него с некоторым сочувствием.
- Мы пытались сбежать, чтобы увезти принца Бренельда из Хаубера и избегнуть жестокой расправы.
- Зачем Сейтеру убивать брата? И когда ты сам успел ему насолить? – Гронард даже не пытался быть вежливым.
- Как я уже рассказывал графу, - он кивнул Фронадану со слащавой улыбкой закадычного друга, - принц Сейтер понимал, что я не пойду на предательство по отношению к королю, а потому, очевидно, собирался держать меня до последнего момента в неведении или даже поставить перед фактом уже после случившегося. Однако, он все же допустил ошибку, приказав мне сторожить его высочество принца Бренельда и убить его при малейшем подозрении на побег. Все это уже выходило за рамки дозволенного и, сложив два и два, я понял, что мы втянуты в опасную игру.
По тону Хеймдала было ясно, что последние слова являлись истинной правдой, что бы он ни говорил до этого. Герцог посмотрел на Бренельда и, несмотря на все услышанное, вновь ощутил укол жалости к молодому человеку, переживавшему горе в десяток раз больше его собственного.
- Принц Бренельд имел неосторожность ослушаться брата и быть несогласным с его действиями, за что и должен был поплатиться жизнью. Вот так. – Закончил граф Тагара, сцепив пальцы под подбородком и поджав губы.
В комнате воцарилась особая обходительная тишина, которую всегда так трудно выдерживать ее виновнику. Бренельд чувствовал, как целая дюжина людей сверлит его затылок смущенными взглядами, и представлял, как они качают головами и многозначительно переглядываются. Слова Хеймдала стучали в голове огромным молотом. «Приказал убить…» «При малейшем подозрении…» «Должен поплатиться жизнью…» Надо было всего лишь остаться на севере. Это было единственное, чего Сейтер по-настоящему от него хотел. Никакие тренировки, упражнения и задачи никогда не были так серьезны, как этот приказ. Нет, это был даже не приказ, а скорее, просьба. Предложение, которое он предпочел бы не получать. Неужели брат этого не понимал? Почему не мог просто оставить его в покое? Тогда он не подвел бы его. Он его подвел.
Закусив губу, Бренельд ждал, пока волна боли не растворится под действием волшебного лекарства. Придя в себя, он покашлял и выпрямился, показывая, что готов продолжать. Он увидел, что граф Ригебальд смотрит на Фронадана, и Гронард также перевел свой взгляд на него. Валлениец сидел, поставив локти на подлокотники богато украшенного кресла и соединив перед собой пальцы так, будто держал в ладонях что-то круглое. Было невозможно понять, о чем он думает.
- Отправляясь на войну, солдаты рассчитывают на кое-что получше жалования, - сменил он вдруг тему. – Годрик дорого заплатил за корону, которую так хотел получить?
- Заплатил. Но он был небогат. – Рассеянно ответил Бренельд.
- И что? – Подхватил Гронард. – Люди промаршировали через все герцогство, остались без трофеев и от них ждали поддержки при захвате власти? Или Сейтер отдал на разграбление столицу? Перед тем, как она досталась бы тебе? Бред.
Принц посмотрел на него, хлопая ресницами. Этот вопрос выбивался из ряда других своей непроницательностью. Фронадан бросил взгляд на Хеймдала, чьи люди с самого начала следовали по пятам за Сейтером.
- Мои солдаты получили хорошие деньги из казны, - спокойно проговорил тагарец, - и мы также взяли два форта, прежде чем отправились в Венброг.
Бренельд знал, что это не так. В отличие от других лордов, добыча Хеймдала, как и самого Сейтера, была завязана на ключевую точку, во много раз богаче любого замка но пути в резиденцию, а деньги из казны пошли на осадные орудия и на плату тем солдатам, которые изображали фальшивые осады. Нет, конечно, он понимал, почему тот лжет. Чего он не понимал – почему все они говорят так, будто война окончена и войска до сих пор стоят у Венброга или отправлены домой. Ведь Хеймдал знает. Он знает, где сейчас солдаты Сейтера. Неужели он ничего не сказал им?!
Глядя, как расширяются глаза принца, как он сглатывает слюну и выпрямляет спину, будто нашкодивший ребенок, Фронадан не выдержал и рявкнул:
- Говори!
Бренельд был даже благодарен за этот приказ. Он не знал, как сказать то, что должен был, а потому просто выпалил:
- Армия пошла на Торп!
Комната взорвалась гулом десятка голосов. Граф Валлении вскочил с места, выкрикивая:
- Перо, пергамент! Королевскую печать сюда! Живо! – Взгляд его пробежал по лицам собравшихся и остановился на Гронарде. – Поедешь на север с приказом отступать! Любому, кто не подчинится, – смерть!
Барон Крей, метнувшийся к дверям, чтобы послать за печатью, был остановлен Дором Гранджем, коротко бросившим:
- Она в сундуке в королевской спальне.
Фронадан похолодел от ярости – два дня королевская печать находилась не под замком, а в опустевшей комнате Вилиама. Что творится в этом замке?! Он оттолкнул Гранджа, уже выходившего наружу, и бросился бегом по коридору, чтобы лично забрать печать и не выпускать ее из своих рук. Мигом преодолев дюжину ступеней и длинный коридор четвертого этажа, он ворвался в спальню, ошарашив гвардейцев, и, проверив замок на большом сундуке у постели, понял, что тот был все это время открыт. Перерыв груду неаккуратно сваленных свитков, он нашел печать, но вдруг наткнулся на нечто, заставившее его испытать еще один приступ негодования – на дне лежала резная шкатулка, в которой обычно хранилась корона Саврайсов. Ей тоже было здесь не место и, одновременно проклиная всех на свете и благодаря судьбу за терпение, он достал ее из-под винного кувшина. Шкатулка была очень легкой. Не веря в то, что мог увидеть, граф открыл ее.
Положение не могло быть более отчаянным, чем казалось сейчас. Однако, шкатулка была пуста.
Ольмерт бросился вслед за графом, его лицо было лицом попавшего под суд преступника, а движения так точны, что Гронард мог поклясться – несмотря на вонь, достойную человека, выпившего целую бочку вина, рыцарь не был пьян. Глядя ему вслед, он подумал, что нет никакого толку винить себя во всех смертных грехах, уж лучше сделать что-нибудь полезное вместо того, чтобы безуспешно надираться.
- Пожалуйста, оставьте меня одного, - проговорил вдруг Бренельд.
Лорды и рыцари молча потянулись к выходу, отвешивая принцу краткие поклоны и не осмеливаясь тревожить его, неподвижно застывшего в своем кресле и устремившего взгляд на огонь.
Когда все уже вышли, Гронард задержался у камина, размышляя обо всем, что услышал. Его собственные сыновья не так давно прошли посвящение в рыцари и были всего на пару лет моложе принца, и он, конечно, не простил бы им такой бесхребетности, но от одной мысли, что сталось бы с ними, попади они в такую передрягу, герцога мутило. Мог или не мог принц остановить брата до его жуткого деяния, в конце концов, именно он избавил мир от этого подонка. Герцог неловко похлопал его по голове, полагая, что молодому человеку не хватает чьей-то благодарности. Никто не решался говорить с ним об этом прямо.
- Ты можешь быть смелым, а? И ты сделал больше дело.
Глядя, как помертвело лицо Бренельда, герцог тут же пожалел о своих словах. Оглядевшись, он раскрыл полу камзола и со словами: «Тебе нужней», - достал небольшую плоскую бутылку. Принц взял ее, тут же пряча под мышку, и коротко кивнул в знак благодарности. Кто-то окликнул его снаружи и Гронард, со вздохом бросив на принца еще один взгляд, пошел вслед за всеми.
Люди остановились в ожидании у комнат Фронадана, чтобы присутствовать при составлении приказа, а Гронард пошел за ним наверх. На лестнице его догнал Ригебальд и они встретили графа на верхней ступеньке. Он молча поднял пустую шкатулку за крышку. Выдавленный в бархате овал от короны выглядел, как дыра в мироздании. Покачав головой в просьбе не задавать глупых вопросов, Фронадан угрожающе проговорил сквозь зубы:
- Если он и об этом ничего не знает...
- Парень побывал в аду. А Сейтер всю жизнь вил из него веревки, - сказал Гронард, забирая шкатулку и бережно закрывая ее.
- Это не оправдание.
- А я соглашусь с герцогом, - вступил в разговор Ригебальд. - Ты сможешь повлиять на короля, если дашь понять, что сочувствуешь ему.
- Сочувствую? Да я едва держусь, чтобы не отхлестать его розгой, как дурака в сельской школе!
Гронард кивнул в сторону графа Шетрида:
- Он прав. Я был бы рад, если бы за решениями Бренельда на самом деле стоял ты.
- А я был бы рад даже большему, - тихо проговорил Ригебальд, наблюдая за реакцией валленийца. Фронадан смерил его изумленным взглядом.
- Так, ни слова больше, - резко поднял он руку. – Вилиам Светлый никогда бы не позволил Саврайсам потерять трон из-за одной паршивой овцы. И я не дам этому случиться, пока есть все шансы на то, что мы сможем удержать страну от междоусобиц.
- Так ты готов поддержать парня?
- Ему нужна не жалость, а хорошая взбучка. Но это мы еще обсудим. Пока же я не хочу ничего слышать о том, что вы тут нафантазировали. – Дождавшись выражавших согласие кивков, он молча пошел вниз по лестнице. А Гронард и Ригебальд переглянулись, без слов понимая, что, если встанет вопрос о лишении Бренельда власти, оба будут до последнего сражаться за престол для графа.
Оставшись один, Бренельд снова плотно задвинул шторы, сел на мягкую постель и некоторое время просто смотрел в одну точку. Потом он перевел взгляд на бутылку и принялся ее откупоривать, потянувшись к поясу за ножом, которым было бы удобно подцепить пробку.
«Нож вошел в горло Сейтера, как в масло».
Вздрогнув, принц с размаху ударил рукой по резному столбику кровати, сам не зная, за что больше себя наказывает: за то, что эта рука убила брата или за то, что лишь напомнила об этом.
Выдрав пробку ногтями, он залпом осушил бутылку до дна и откинулся на вышитое шелком покрывало. Этого должно было хватить, чтобы попробовать коснуться воспоминаний о вчерашней ночи, которых он избегал уже второй день. Каждый раз, когда память, блуждая по цепи трагических событий, подводила его к финальной сцене, Бренельд терял контроль и соскальзывал куда-то в темную пустоту, откуда боялся выползти обратно. Сейчас он надеялся увидеть немного больше, прежде чем снова позволить сознанию забиться в угол.
Он пытался сбежать и угодил прямо в руки Сейтеру. Тот не давал ему вырваться и все размахивал своим мечом и кричал. Брат был зол, просто в бешенстве. Это всегда кончалось очень плохо. И он защищал себя. Он защищался и другого выхода не было.
Чувствуя, как неестественно сильно ударило в голову вино и как очертания предметов начинают расплываться, а глаза закрываются сами собой, он успел признаться себе. «Я не хотел. Я не хотел этого. Видит Господь, я не хотел его убивать!»
Вечером того же дня, когда солнце уже клонилось к закату, Гронард топтался у высокой решетки алтаря, поджидая Фронадана, чтобы сообщить тому о провале своей миссии. Объект этой важной миссии, отец Бреттани, стоял на коленях перед большой чашей со свечами у главного Лика Господня, а вход в алтарную часть храма сторожили седовласые священники, бороться с которыми было ниже достоинства герцога. Никто не мог пройти внутрь и первосвященник скрывался там уже вторые сутки.
Кто-то осторожно тронул его за плечо.
- Фронадан! - Воскликнул Гронард несколько громче, чем ожидал, так как высокие своды отразили эхом его голос. - Посмотри на него, прячется от своих обязанностей, - продолжил он уже тише, - и я не верю, что какая-то там молитва важнее подготовки наследника. Эти черепахи не пускают меня внутрь, уговори их, как ты умеешь.
- Бесполезно, - сразу сказал граф, окидывая взглядом стражей — старцы осуждающе молчали. - Попробуем другой путь.
Он отошел от решетки, осматриваясь. В разных частях храма находились и другие священники - среднего возраста и помоложе - они рассеянно двигались от одного лика к другому, не находя себе места, или тихо молились на скамьях под галереей. Фронадан подошел к нескольким из них, но вернулся ни с чем:
- Никто не может пройти к алтарю, вход охраняют отцы самого высокого ранга, - сообщил он герцогу.
- Что теперь? Вспомним молодость и перелезем внутрь? – С кислой миной пошутил Гронард.
- Надеюсь, до этого не дойдет. Смотри, там тоже кое-кто есть.
За решеткой, окружая Бреттани на почтительном расстоянии, стояли еще четверо священников, такие же коленопреклонные и погруженные в себя, как их глава. Фронадан позвал каждого из них, но все они сделали вид, что не слышат. Похоже, никто здесь не хотел иметь неприятности. Лишь один, самый молодой, обернулся и приветствовал их кивком, в то же время жестом призывая к тишине и порядку. Граф делал умоляющие знаки, подзывая его ближе. Наконец, священник вздохнул, встал, поклонившись в пол лику, перед которым молился, и тихо подошел к решетке напротив лордов.
- Добрый вечер. Я отец Исидор, чем я могу вам помочь?
- Совсем не добрый. Нам необходимо поговорить с отцом Бреттани, - прямо заявил Гронард.
- Простите, но это невозможно, - смущенно ответил юноша.
- Тогда, может быть, вы сможете передать ему наши слова? - Мягче поинтересовался граф.
- Нет-нет, это запрещено.
Фронадан изобразил на лице крайнюю обеспокоенность:
- Есть обязанности, которые не может выполнить никто, кроме него. Я должен предупредить, что, если завтра не начнутся первые из положенных перед коронацией служб, мы войдем туда и поговорим с отцом Бреттани сами.
Молодой человек молча теребил свою черную сановную накидку. Наверное, он не понимал, чем это может обернуться, так что Гронард поспешил объяснить:
- Послушайте, королевская репутация и так под ударом, поэтому сейчас важно не пошатнуть заодно и авторитет церкви. А этого не избежать, если кому-то придется тащить его на кафедру силой!
Юноша нахмурился, уязвленный грубостью последней фразы, и Фронадан с уважением отметил, что их угрозы его не пугают.
- Хорошо. Я напомню его преосвященству, что он должен встретиться с принцем Бренельдом.
Отец Исидор медленным шагом приблизился к Бреттани, опустился на колени рядом с ним и через некоторое время, в течение которого его, кажется, вовсе не замечали, тихо обратился к старику с вопросом.
- Убийца! - Закричал вдруг во весь голос отец Бреттани, судорожно сжимая длинные четки и покачиваясь на месте. Исидор в ужасе отшатнулся и чуть не упал на каменный пол. Отец Бреттани яростно заговорил, но с того места, где стояли Фронадан и Гронард, слов было не разобрать. Молодой человек покорно выслушал эту речь и направился обратно. Лицо его пылало, когда он передавал услышанное:
- Его высочеству нужно каяться, молиться в храме денно и нощно, вымаливая прощение за грех братоубийства. Если он сделает это, то сможет начать подготовку к коронации.
Гронард мрачно забарабанил пальцами по рукояти меча и вдруг топнул так, что на него оглянулись все присутствующие.
- Проклятье!
Он развернулся и, не прощаясь, пошел к выходу.
- Если действительно не хотите пошатнуть авторитет Церкви, не входите туда, - неожиданно смело прошептал отец Исидор. - Благослови вас Господь. - Он сотворил знак сошествия над Фронаданом и вслед герцогу, который все же остановился перед дверями, чтобы отвесить положенный поклон.
Граф побрел за ним, обдумывая положение дел. Что ж, если наутро ситуация не изменится, он вынужден будет просить Верховного Отца Церкви приехать в Хаубер на неделю раньше и лично провести всю подготовку, хотя это шло вразрез со всеми традициями и, что скрывать, могло быть не по силам старику в весьма преклонном возрасте. Остается надеяться, что какое-нибудь мелкое недомогание не станет причиной отказа и еще одного громкого скандала. Такой удар королевская репутация могла уже не пережить.
Тяжелый день подходил к концу, на землю медленно спускалась тьма, уже погасли все свечи в храме и Хаубер засыпал. Под высокими сводами не раздавалось ни звука, витражи со сценами из Святого Писания без солнечного света казались просто темными провалами в стенах, и только один огонек теплился в глубине храма — лампада перед Ликом Господним. Отец Бреттани стоял перед ним, не чувствуя колен, льняная подушечка не защищала от холодного камня и все мышцы давно затекли и ныли при любом движении. Озябшими пальцами он методично перебирал четки, в сотый раз шепча молитвы о спасении души наследника престола и в тысячный — о спасении своей. Ибо первосвященник Хаубера чувствовал, что его душа полностью опустошена. Когда он вошел в спальню Вилиама и увидел того мертвым, неприбранным, пригвожденным кинжалом к постели, что-то надломилось в нем и связь с тем, что он всю жизнь знал, как истину, оборвалась. Он должен был молиться об упокоении его души, но не понимал, как может упокоиться душа, так грубо вырванная из тела. Все, что делал Вилиам Светлый, было благословлено небесами, но он принял смерть от рук какого-нибудь грубого неотесанного солдата, недостойного даже принять взгляд короля, но осмелившегося прикоснуться к нему и отнять жизнь. Бренельд, плачущий у изголовья кровати, на миг вернул священнику надежду на обретение ясности, но когда кто-то шепнул ему о том, что тот сделал со своим братом, в голове у отца Бреттани помутилось и, подобрав полы рясы, он бросился прочь из комнаты, боясь, как бы это чудовище не обожгло его своим нечестивым взглядом. Он бежал, не разбирая дороги, спотыкаясь на ступенях лестницы и крупном булыжнике во дворе, ноги вели его в самое безопасное место в замке. Оказавшись в храме, он, ни слова ни говоря, заперся в алтаре с несколькими находившимися тамсвященниками и упал на колени перед главной айстианской святыней, горячо молясь, как обычный испуганный старик.
С тех пор прошло два дня. Воспаленный мозг первосвященника не принимал действительность, и не мог найти оправдание тому, что случилось. Щелкали одна за одной черные костяшки четок и отец Бреттани снова и снова повторял «Господь наш» и «Во спасение», но больше не чувствовал того света, который раньше наполнял его в молитве. Пальцы не слушались и иногда он забывал, прочел ли молитву над бусиной, которую крепко сжимал в руке, или нет, и читал еще раз, и еще.
Лампа тихо шипела и мерцала, масло в ней почти выгорело, священник боялся остаться в темноте, но не мог вырваться из плена молитв. Четки шли по кругу: щелк, щелк, щелк. Когда фитиль в лампе склонился набок и неожиданно бросил тень на лицо Господа, отец Бреттани вздрогнул и вдруг почувствовал легкость в руках — шелковая нить, на которой были собраны четки, порвалась, и костяшки, словно горошины перца, застучали по каменным плитам пола. Еще минуту стоял он на коленях, под тревожными взглядами четырех изможденных священников, надеявшихся, что теперь все это закончится, а потом медленно, тяжело поднялся, опираясь на треножник с лампой, и побрел к выходу, не замечая рук, подхвативших его под локти и дающих опору измученному телу. С последними гладкими бусинами, выпавшими из его ладоней, рассыпалась и его вера.
