На нравственность народа

Понятно, что обрядовое благочестие не могло сдерживать проявление грубых страстей удельного времени. Это было тяжелое время междоусобиц: в разных уделах ежегодно шли опустошительные войны. Бывало так, что князь, строивший в своем городе церкви и монастыри, подававший милостыню, прославляемый летописцами за благочестие, гра-бил и жег церкви и монастыри в чужом уделе, истреблял чужих смердов и потом за счёт чужого добра и чужих, православных же, святынь украшал свои святыни. То же делали жители одного края с жителями другого.

При всем том нельзя не замечать благотворного влияния христианства на жизнь общества. И древние летописи, и проповедь духовенства, и речи князей — все говорят о мире, о соединении, осуждают рознь и междоусобицу во имя высших нравственных начал. Пастырям Церкви нередко удавалось останавливать кровопролитие. Под влиянием Церкви появляется между князьями обычай похожий на «мир Божий». Так, например, по воскресеньям не делали приступы к городам. Мономах прекращал войну перед Великим Постом. Вместо древнего долга мстить за обиду и стремления отстоять свою честь, некоторые князья усваивают себе высшие нравственные правила — прощать обиды, смиряться перед сопер-ником, чтобы не проливать «крови христианской». Мономах уступает великокняжеский престол другому, чтобы избежать кровопролития, и всю свою жизнь разбирает ссоры князей и мирит их. Сын его Мстислав не хо-чет воевать с Олегом Рязанским, ходатайствует за него перед своим отцом, а Олег убил его брата и хотел отнять удел у него самого. По этому случаю Мономах написал замечательное исполненное духом христианской крото-сти и любви послание к Олегу, призывая его к миру и прощая ему всё.

В семейной жизни Церковь старалась прежде всего привить правильные понятия с браке. Из правил митрополита Иоанна узнаём, что в народе думали, будто венчание существует только для князей и бояр; устав Ярослава назначил пеню с двоеженца. Из вопросов Кирика видно, что языческая невоздержанность и сожительство с женами без благословения церковного не исчезли ещё и в высших сословиях. Церковь старалась ограничить свободу разводов по смыслу канонических постановлений, допуская послабление только в том случае, когда муж оставлял жену или жена мужа ради пострижения в монашество; остающейся в миру половине дозволялось вступать в новый брак. Второй брак допускался только из снисхождения к немощам природы, а третий уже считался блудом; священнику, благословившему такой брак, правило митрополита Иоанна определяло лишение сана.