2015-08-21
223
Я вежливо постучал в дверь вместо того, чтобы врываться в кабинет, как обычно делал. Доктор позволила войти, и, когда я появился перед ней, я сразу заметил, как она на меня смотрит. В руке она держала коммуникатор, и я знал, что Зак уже успел доложить обо всем, что случилось около телевизора. Сердце упало. Больше всего я боялся, что опять попаду в беду, и день, когда я решил измениться к лучшему, станет днем невезения.
Однако Маркман не стала поднимать эту тему, и, похоже, даже не собиралась этого делать. Я сел на один из стульев, но воздержался от того, чтобы сложить ноги на сиденье другого. Доктор внимательно смотрела на меня, как и обычно. Ее взгляд задержался на шраме, делившем мой лоб пополам, и лицо женщины сделалось расстроенным и виноватым, как всегда, когда она видела сию отметину. Я не беспокоился по этому поводу, зная, что шрам в конце концов исчезнет. Пластический хирург действительно проделал огромную работу, но ее результаты не были пока заметны только потому, что шов еще заживал. Я бы спросил Маркман, почему у нее такой виноватый вид… Ведь она все равно ничего не могла тогда поделать.
|
|
|
- Мне приятно видеть, что ты сегодня такой участливый, - сказала она мне.
Ха, мой план работает! Я кивнул.
- И спасибо, что составил стулья.
Я опять кивнул и едва сдержался, чтобы не улыбнуться Маркман.
- Почему такие внезапные перемены?
Я знал, что она – хитрая лиса, и она прекрасно догадывалась, что мои действия были странными, и наверняка что-то случилось. Разговор шел точно так же, как я его планировал.
Я открыл блокнот и достал тот листок, на котором написал прошлой ночью: «Мне кое-что нужно».
Маркман взяла записку, и тут я заметил, что у женщины накрашены ногти. Она месяцами не их не красила, это было ничуть не странно, но… необычно. Я был так занят разглядыванием ее ногтей, что не заметил, какое выражение лица у нее было, когда она прочитала мою просьбу. Мой план ушел коту под хвост, и я не знал, подавать ли следующий листок. Откуда я мог знать, надо или нет, если я пропустил, какое у Маркман было лицо?
Черт побери и меня, и ее ногти.
- «Кое-что» - это что? – поинтересовалась доктор.
Я достал карандаш и быстро написал: «Услугу».
- Какую услугу?
Я вздохнул, выводя: «Мне нужно, чтобы вы достали кое-что для меня». Я уже чуть не передал записку, но вдруг вспомнил одну вещь и тут же добавил: «Пожалуйста».
Пришлось еще подумать и вспомнить, просил ли я Маркман о чем-либо раньше. Вроде, таких случаев не было… но в этот раз я не мог по-другому.
- Хорошо.
Я изумленно замигал. Она что, только что согласилась? Она согласилась? Кажется, я сплю…
- Но…
Фааааааааак. Я сжал зубами карандаш и принялся нервно грызть его. Конечно, здесь не обошлось бы без «но». Она не могла просто сказать «да». Я нахмурил брови.
|
|
|
- Я сделаю все возможное, чтобы достать то, что ты хочешь, Джерард, - спокойно сказала Маркман, - но ты тогда тоже должен будешь отплатить мне кое-чем. Ладно?
Я проворчал что-то, отказываясь соглашаться. Не хочу никаких сделок с этой мадам. Кто знает, что она от меня хочет? Я скрестил руки на груди и, не подумав, водрузил ноги на стул. Но Маркман и глазом не моргнула, глядя на меня, пока я пытался решить дилемму.
Я действительно, на самом деле хотел сказать «да». Понимаете, то, что я мечтал получить от Маркман, было подарком на Рождество для Фрэнка. Я пропустил его День рождения и надеялся теперь хоть немного исправить все, сделав мальчику рождественский подарок. Я знал, что для него это первое Рождество, которое он проведет вдали от семьи, и я мог бы попытаться сделать праздник менее дерьмовым, чем ожидалось.
Пока я обдумывал ответ, я не отрываясь смотрел на картину в рамке, висящую на стене. Я уже не раз заходил в этот офис, но изображение так не рассмотрел. Оно оказалось отличным. Посреди холста - четко очерченная фигура человека, но лицо его было искажено ужасом. Он стоял в большой и совершенно пустой комнате с белыми стенами, которые словно уходили в бесконечность. По сравнению с размерами комнаты человек выглядел крошечным… А на одной из стен виднелась чуть приоткрытая дверь, на косяке которой я углядел вцепившиеся в него четыре пальца. Все, что можно было увидеть – эти четыре пальца. Не было видно монстра или человека, чьи пальцы это были, и я мог только представить, кто стоял за дверью. Меня перепугала эта картина, потому что я сразу вспомнил Их. Я даже представил, как сам стою в такой белой комнате, из которой нет выхода, а Они тем временем приближаются. Я поднялся и подошел к картине, чтобы рассмотреть ее, как следует. Желудок перевернулся, когда я заметил, что на окне, которое также было изображено на картине, тоже торчали пальцы, хватающиеся за деревянный подоконник.
Я резко развернулся, чуя, как сердце бешено колотится, а спина покрывается каплями пота. Заставил себя несколько раз глубоко вздохнуть. Я был в безопасности, пока не открыл рот, как тот парень на картине: он стоял с разинутым ртом. Я знал, что он тоже нарушил свое молчание, и Они пришли за ним. Кто бы ни нарисовал этот рисунок, он с необыкновенной точностью сумел пробраться в мой мозг. Я указал на картину, и Маркман поняла, что я хочу знать про художника.
Доктор немного помедлила с ответом, прокручивая в голове имя.
- Парень, который нарисовал это, был одним из самых дорогих мне пациентов и просто другом. Он страдал от шизофрении.
Маркман сказала - «был» пациентом, поэтому мне стало любопытно, где этот человек сейчас. Может быть, его вылечили? Или же Они добрались до него? Кошмарная мысль…
Женщина грустно посмотрела на меня, но на вопрос не ответила. Я сглотнул, чувствуя себя ужасно неловко. Скорее всего, сейчас этот парень мертв.
Пока Маркман предавалась воспоминаниям, я нашел удобный момент для того, чтобы вручить ей свой рисунок, где было изображено то, что я хотел подарить Фрэнку. Под картинкой было даже описание. Но, прежде чем передать листок, я написал на нем: «Так чем я должен вам отплатить?»
Маркман вынула из верхнего ящика своего стола таймер для варки яиц и поставила его на виду. Вещичка была белого цвета и могла бы уместиться у меня на ладони. По всей поверхности таймера шли большие цифры от нуля до шестидесяти.
- Мое единственное требование – теперь тебе придется находиться в моем офисе во время индивидуального сеанса не менее сорока минут, - доктор бросила быстрый взгляд на свои часы и завела таймер, - сегодня двадцать минут у нас уже прошло, поэтому я ставлю звонок на оставшиеся двадцать.
|
|
|
Черт возьми, эта женщина меня раскусила! В течение последнего месяца или около того, я, если и заходил в офис, то оставался там не дольше пяти минут. У меня были вещи и поважнее, чем сидеть и слушать, как Маркман поучает, просит, умоляет, читает лекции, кричит, ругается и трындит. В принципе, все могло быть и хуже, доктор вполне способна поставить меня помощником на кухне или совершить что-то тому подобное. Думаю, я смогу пережить сорок минут, а таймер и вовсе оказался отличной идеей. Так я хотя бы буду отслеживать время и считать минуты.
Маркман выглядела вполне удовлетворенной, когда я кивнул в знак согласия. Тогда я подал ей листок бумаги, где было самое важное. Там я написал, как сожалею о том, что не поздравил Фрэнка с Днем рождения и как я хочу немного восполнить сию потерю, подарив ему что-то на Рождество. Вообще, на такие праздники мы обменивались самодельными открытками и рисунками, но Фрэнку было нужно что-то большее.
Это не было чем-то крупным или дорогим. Но зато полезным, как ничто иное. Может, Маркман и не поняла бы, но это уже не важно. Я знал, что эта вещь будет много значить для Фрэнка.
Маркман закончила с чтением моего письмеца и сейчас рассматривала рисунок. Да, я ведь нарисовал то, что мне было нужно, на листке из своего блокнота.
- Это великолепная идея, как мне кажется.
Я не ослышался?
- Рисунок тоже очень хороший. Когда я сегодня пойду домой, я возьму его с собой и покажу сыну. Я уверена, он знает, где раздобыть что-то такое.
Стоп, у Маркман есть сын?! С каких это пор? Такая информация поставила меня в тупик. Если у нее есть сын, значит, она должна быть замужем. Если она замужем, то у нее, соответственно, есть муж. Господи, как ОНА могла быть замужем, заниматься сексом, заводить детей… а я об этом до сих пор не знал? Нечестно.
Эту информацию я отмел в сторону как ненужную. Анализировать ее можно будет позже, а сейчас я с трудом заставил себя не обнять Маркман. Я действительно даже не подозревал, что она будет такой открытой и готовой мне помочь. Весь последний год я был самой настоящей задницей по отношению к ней. Я широко ухмыльнулся и написал: «Спасибо».
|
|
|
- Пожалуйста.
Проверим таймер. Осталось одиннадцать минут до конца сеанса, и тогда я мог уйти. А пока сидел, мурлыча себе под нос мелодию из рекламы магазина Оумера. Очень приставучую, кстати.
Маркман тем временем вынула из ящика две пары ножниц и несколько листов бумаги, на которых были напечатаны имена всех обитателей учреждения, необходимые для Секретного Санты. Не дожидаясь, пока меня попросят, я взял один лист и начал вырезать имена. Вырезал имя Фрэнка и еле уговорил себя с ним «расстаться». Я должен позволить еще кому-нибудь дать ему подарок. Я настолько сконцентрировался на разрезании бумаги по линиям, что вздрогнул от неожиданности, когда таймер оповестил нас о конце сеанса.
Я сложил все вырезанные бумажки с именами в коробку и кивнул Маркман в знак прощания. Фрэнк встретил меня в конце коридора.
- Ничего плохого не случилось? – немедленно спросил он.
Я потряс головой и усмехнулся.
Фрэнк облегченно вздохнул.
- Зак позвонил Маркман сразу же, как только ты вышел из комнаты. Это было очень странно.
Это было слишком странно. Я намекнул Фрэнку, чтобы он продолжал. Тот секунду подумал.
- Ну… Зак сообщил Маркман, что ты видел рекламу Президентского Рождественского Фонда, она что-то ответила, и Зак сказал: «Вряд ли».
Я задумался. Я не понимал ничего, но не смог бы открыть тайну, будучи таким голодным. Поэтому отправился в кафетерий. Там уже стояли Маркман и Бен, вокруг которых собралась небольшая толпа. Я знал, что это касается Секретного Санты, но решил, что об этом буду беспокоиться позже. Мы с Фрэнком встали в очередь, и я взял миску супа. Скорее всего, он был томатным, судя по своему кроваво-красному цвету, но ведь это учреждение известно своей едой сомнительного качества… Я сгреб три кусочка хлеба и подождал Фрэнка, который сделал то же, что и я, только суп выбрал тыквенный.
Мы принялись за еду, как только очутились за столом: настолько оба уже проголодались. Ах да, и я ведь насчет кое-чего передумал. Теперь этот стол былнашим. Когда Фрэнк перестал прихлебывать свой суп, я тоже остановился, и, без единого слова, мы поменялись тарелками. Я любил томатный суп, но тыквенный – ничуть не меньше. Не так давно я понял, что точно так же все обстояло и у Фрэнка. Мы прикончили оставшийся друг у друга суп, коего было по полтарелки. Это было здорово. Мне нравилось. Это была наша общая выдумка.
После обеда мы пошли тянуть имена нашего Секретного Санты. Бен поднял коробку над головой Фрэнка, чтобы тот не мог в нее заглянуть, и мальчику пришлось встать на цыпочки, когда он вытаскивал листочек бумаги. Быстро глянув в мою сторону, Фрэнк прочитал имя на своей бумажке и показал Маркман, а та записала, после чего выбросила бумажку. Наступила моя очередь. Хоть я и видел Рождество как подспорье продавцам, вовсю рекламировавшим свои товары, я все равно почувствовал волнение. И развернул листочек.
Адам.
Что, черт возьми, может понадобиться Адаму на Рождество? Я даже ничего не знал об этом человеке кроме того, что он был похищен пришельцами. Думая, я прикусил губу. Кажется, будет нелегко… но я люблю трудные задачи. Люблю пошевелить мозгами. Ну вы же знаете, что у меня необыкновенный мозг.
Фрэнк лучился счастьем. Он чуть ли не кружился, пока мы шли обратно к столу.
- Чье имя ты вытащил? - вдруг спросил он, но тут же передумал, - Нет, не надо говорить. А я не скажу, чье имя у меня. Не говори, хорошо?
Я даже не вскинул бровь, как обычно делал. Я хотел бы, чтоб Фрэнк всегда был таким счастливым, как сейчас.
***
Маркман добилась исполнения моей обязанности, полученной за подарок для Фрэнка. Каждый второй день в течение уже двух недель я приходил на сеансы, которые длились по сорок минут. Иногда это время пролетало незаметно, если мы обсуждали что-то интересное или болтали. Редко когда я смотрел на таймер: и без того было, чем заняться. Как-то раз мы играли в скрэбл*. Да, я серьезно, мы играли в скрэбл! Маркман выиграла, но только потому, что я застрял на «х» в конце и добавил в свой счет только десять очков. В тот день я ушел из офиса гораздо позже, чем прозвенел звонок таймера.
Сегодня был канун Рождества, и я слегка волновался, что Маркман ничего не сказала мне о подарке. Надеюсь, не забыла… Но в конце сеанса она все-таки вынула из-под стола коробочку. Я соскочил со стула и с благодарностью принял ее, а потом аккуратно открыл и заглянул внутрь. Восхитительно. Как раз то, что я и хотел. Маркман заметила мою довольную физиономию и нарочито почесала бровь:
- Ф-фух! Рада, что сделала все правильно!
Я восторженно закивал. Остаток сеанса я провел, осторожно держа подарок и скрестив ноги, но поставив их на пол. Для коробочки я выбрал зеленую оберточную бумагу с нарисованными на ней леденцами. Когда таймер запищал, я встал, прижимая подарок к груди.
Как же мне хотелось заговорить, чтобы сказать Маркман спасибо! Думаю, впечатление не поменялось от того, что я произнес это слово одними губами. И сразу убежал в свою комнату так быстро, как только мог. Подарок я спрятал под кроватью, прямо в куче одежды, чтобы Фрэнк не мог его увидеть.
Похоже, что повара были сегодня в хорошем настроении: они приготовили цыпленка. Настроение Фрэнка, наоборот, тут же улетучилось, несмотря на канун Рождества. Я грустно глядел на мальчика, пока тот ковырялся в своей тарелке с овощами. Мне было больно видеть его таким расстроенным. Жаль, что нельзя вернуться назад к тому дню, когда Фрэнк встретил тех двух парней. Ключ к путешествию во времени – точно не одна из моих тайн.
Этой ночью Фрэнк снова мне приснился в дебильном сне, где были леденцы и жареные цыплята, которые танцевали вместе. Но, как бы нелепо это все ни выглядело, мальчик даже не улыбнулся. Мой сон развеялся, когда я почувствовал, как что-то прикоснулось к моей левой ноге. Я быстро заморгал, пытаясь различить в темноте фигуру в изножье своей кровати. Смешно, но в какой-то первый миг мне показалось, что это Санта.
- Прости…
Нет, не Санта. Фрэнк.
Я сел, и мальчик придвинулся к дорожке лунного света, льющегося в комнату сквозь оконное стекло.
- Сейчас два часа, - сказал он, точно прочитав мои мысли.
С Рождеством! Я написал это на листке бумаги и передал Фрэнку, а тот слегка улыбнулся.
- Прости, что разбудил.
Я покачал головой. Мне без разницы, все равно это нечестно: я спал, а Фрэнк – нет. Сердце учащенно заколотилось, когда я вспомнил, что под кроватью спрятан подарок. Усмехнувшись, я написал: «У меня для тебя кое-что есть».
Ликования на лице Фрэнка было не меньше, чем у маленького ребенка, который рождественским утром видит елку, окруженную горой подарков.
- У меня тоже! – воскликнул Фрэнк и выбежал из моей комнаты.
Я залез под кровать, чтобы вынуть презент, который был запихнут так далеко, что я сперва даже не мог его найти, а черная рубашка прекрасно скрывала его от моих глаз. Я выбрался как раз вовремя: Фрэнк вернулся.
- Тут нет ничего такого особенного, - сообщил он, - но мне пришлось просить Маркман о помощи.
Я еле сдержал смешок, однако, мальчик уже обо всем догадался.
- Так ты поэтому был таким услужливым? Хотел, чтобы доктор тебе тоже помогла?
Я ухмыльнулся, подтверждая этот довод, и Фрэнк заулыбался в ответ.
- Сперва открывай ты, - потребовал он и сунул мне в руки коробку. Я не стал спорить, сорвал бумагу и изумленно выдохнул. Это оказался набор для рисования, который я видел по телевизору около месяца назад. В нем были краски десяти цветов и пять кистей разных размеров… он был великолепен! До этого я использовал карандаши и дрянную акварель, но теперь у меня было все, что нужно. Я прижал набор к груди, уже представляя всю красоту, которую мог бы изобразить. У меня отныне была даже белая краска, которую я мог смешать, например, с красной и получить розовую. В голове тут же начали возникать миллионы оттенков, кои я мог сделать и миллиарды картин, что теперь можно было нарисовать…
Я так широко улыбался Фрэнку, что у меня заболели скулы. Я вручил мальчику его подарок. Блики лунного света играли на бумаге с леденцами, которую Фрэнк сорвал быстрее, чем я это сделал со своим подарком. Крышку он практически отшвырнул в сторону и пошарил в коробке.
- Ох, Джерард…
Фрэнк вынул из коробки перчатки и сразу надел их. Они прекрасно подошли по размеру, как, впрочем, и должны были. Косточки, нарисованные на них, мерцали в свете луны, когда мальчик шевелил пальцами.
- Я люблю их! Я даже не хочу их снимать и не буду, да? Вообще. Я только подрежу пальчики летом… ну или сделаю что-то в этом роде.
Я улыбнулся и кивнул. Вот вам и план.
Фрэнк столкнул пустую коробку с кровати и подполз ближе ко мне.
- С Рождеством, Джерард!
Глава 10.1. ‘Tis The Season
У меня есть проблемка.
Я не достал ничего, что мог бы подарить Адаму на Секретного Санту.
Я ужасный человек. И это очень неприятно осознавать.
Сей информацией я поделился с Фрэнком, когда мы шли на обед, который нам, как делалось каждый год, устроили в честь Рождества. На этот праздник начальство не скупится, все пытаются заставить нас забыть о том, что мы сумасшедшие и заперты в учреждении для душевнобольных. Ну, я не сумасшедший. И Фрэнк… Но на остальных это не распространяется.
Фрэнк вздохнул и тут же погрустнел. Тогда я почувствовал себя действительно плохо. Я бы вынес обиду Адама, но Фрэнка… нет, я никогда не мог с ней справиться.
Ненавижу Рождество.
Я взял тарелку и встал в очередь за едой. Дожидаясь, пока мне выдадут порцию, я вспоминал все, что знал об Адаме. Парень семнадцати лет. Был похищен Чужими, когда купался. Не особо разгуляешься. Передо мной торчал Рэй, и я рассеянно пялился на симметричное грязное пятно на его джинсовой куртке, находящееся, по моим представлениям, примерно между лопатками. Я внезапно пожалел, что никто не следил, хожу ли я на сеансы ручного труда, проводившиеся не так давно. Если бы я их посещал, то, может, узнал бы, что любит Адам, и нашел бы, насчет какого подарка подумать.
Рэй подошел к конторке и снял алюминиевую фольгу с большой тарелки, где была картошка. Наблюдая, как он это делает, я почувствовал, что у меня над головой как будто бы, звеня, загорелась лампочка. Точно так же, как у героев мультфильмов, которые показывают с утра по субботам.
Забрав свой обед, я бросился обратно к столу и выхватил блокнот - написать Фрэнку, что он должен кое-что достать. Я бы смог сделать это и сам, но тогда мне пришлось бы задействовать свои голосовые связки. Дело не стоило того, чтобы идти на такой риск – заговорить и быть опять схваченным Ими, особенно после того, что случилось в прошлый раз. Даже не дав Фрэнку сесть, я схватил его поднос с едой, придвинул к себе и вручил мальчику листок. Прочитав просьбу, Фрэнк одарил меня сердитым взглядом и побрел к конторке. Я пристально наблюдал, как он оперся о нее и заговорил с одной из буфетчиц, а когда выпросил требуемый рулон фольги и быстро пошел обратно, я радостно хлопнул руками по столу.
- Доволен? – спросил Фрэнк, сунув рулон в мою протянутую ладонь. Было вполне очевидно, что он на меня злится.
Я на полном серьезе кивнул и вернул поднос, зная, что уже через две минуты Фрэнк забудет, что сердился, и заинтересуется, почему я держал под залогом его еду. Я внимательно осмотрел помещение, выискивая Адама, и обнаружил его сидящим за дальним столиком. Это было очень выигрышно, потому что мне до конца времени, отведенного на обед, нужно было смастерить подарок, и чем дальше находился Адам, тем лучше.
- Что ты делаешь? – ровно через две минуты спросил Фрэнк, когда я раскатал рулон и расстелил около метра фольги на коленях. Стол служил мне барьером для того, чтобы Адам не мог видеть, чем я занимаюсь.
Этот подарок не стал бы лучшим подарком на Рождество в мире, но Адаму хватит. Я решил сделать ему шляпу. По-моему, это Рэй однажды сказал, что Чужие не могут прочитать мысли человека сквозь алюминиевую фольгу и, соответственно, найти его.
Круто, да? Ну, так было бы, не будь это на самом деле полной фигней.
Однако у меня на тот момент не было такой роскоши, как скептицизм. То, что я не нашел подарка Адаму раньше - исключительно моя вина. Я сделал шляпу круглой, чтобы она подходила адресату, и глубокой, чтобы не спадала с головы.
Пока я моделировал этот головной убор, Фрэнк немного недоверчиво смотрел на меня. Даже когда ел. Закончив, я показал подарок мальчику, и тот, явно будучи в сомнениях, вскинул бровь, глядя на мое прекрасное творение.
Я нахмурился и пихнул шляпу под стол, чтобы ее никто не видел, надеясь, что не я единственный забыл про подарок, и мой не будет выглядеть слишком ужасно.
Когда все зашевелились, готовясь обмениваться подарками, я уже почти умял остатки своего обеда. Взял шляпу из фольги и тоже протащил в общий круг свой стул, не обращая внимания на странные взгляды. Фрэнк сел рядом со мной, как делал всегда, независимо от того, злился он на меня или нет.
Рэй примостился с другой стороны и толкнул меня локтем.
- Отличная идея! – прошептал он, кивнув на шляпу, которую я держал в руках.
Правда, что ли? Рэй думает, что это отличная идея? Я воззрился на него, пытаясь найти на его лице хоть какой-то намек на насмешку, но ничего подобного не заметил. Я вдруг даже перестал считать свой подарок таким плохим.
Я оглядел всех сидящих в кругу. На колене Боба лежал красивейший синий цветок. Рэй держал в руках небрежно упакованный сверток. Хэйли прижимала к груди лист бумаги, скрывая изображенный на нем рисунок от любопытных взоров. Руки Фрэнка, на которых были надеты перчатки с косточками, сжимали его подарок, словно защищая ото всех.
Обмен прошел удачно. Хэйли отдала свой презент Берту. Берт – Бобу. Тот поднялся, и, держа цветок так, точно это было хрупкое тельце ребенка, направился к Фрэнку, который, как я заметил, задержал дыхание. Боб выглядел радостно, но все же вполне скромно вручил Фрэнку свой дар. Мальчик, видимо, вспомнив, как дышать, принял розу.
- Спасибо, Боб, - мягко сказал он.
Я бы хотел узнать, где Боб умудрился раздобыть цветок, но, в принципе, меня это особо не заботило. Я знал, что какой красивой ни была бы роза, она не могла сравниться по своей красоте с Фрэнком. Мои глаза в любом случае этого не заметили бы.
Я даже не подал виду, когда Адам приблизился с подарком ко мне.
- Прости, Джерард, - пробормотал он, - я не знал, что тебе подарить, - и протянул мне карандаш, держа его так, как будто он жег ему пальцы. Я выдернул подарок из его дрожащих рук и рассмотрел. Обычный карандаш, такой же, как и сотни других, разбросанных по моей комнате. Но вместо того, чтобы показывать свое разочарование, я покопался в кармане куртки, ища свой старый карандаш, запихнутый туда на прошлой неделе. Это был мой любимый карандаш, но я сточил его до огрызка не больше дюйма длиной. Теперь он был бесполезен. Я показал Адаму огрызок этого карандаша, стараясь объяснить, что я как раз нуждался в новом и считаю подарок превосходным. В доказательство засунул карандаш под обложку блокнота, что весьма обрадовало Адама, и он, снова улыбаясь, вернулся на свое место. Пряча блокнот в карман куртки, я сперва удостоверился, что никто не заметил там еще три карандаша…
Теперь пришла моя очередь дарить Адаму подарок. Я смущенно подал ему шляпу, и он, взяв, уставился на нее в изумлении. Единственный звук, слышавшийся в комнате, был шуршанием фольги, пока Адам осматривал презент. Было похоже, что он вообще ни хрена не понимал, что это такое. Ситуация получилась очень неловкая, и я чувствовал себя идиотом. Все пялились на меня и мой дурацкий подарок. Я проглотил ком в горле и уставился в пол.
- Дай-ка, я покажу, - воскликнул Рэй и вскочил со стула, оказавшись перед Адамом и выхватив у него шляпу. Торо ловко напялил ее парню на голову, сделав так, чтобы она сидела, как следует, - Теперь они не смогут читать твои мысли! – заявил он настолько буднично, что это меня даже малость поразило.
Адам с детским восторгом смотрел то на Рэя, то на меня.
- Это их остановит? – уточнил он так, словно не мог поверить своим ушам.
Я пожал плечами, а затем кивнул. Адам так сиял, будто я подарил ему миллион долларов. Мне потребовалось только 0.1 секунды, чтобы вернуться к своему стулу из-под света софитов. Ну и испытание… Спасибо, Господи, что нам не придется делать это в следующем году!
Ненавижу Рождество.
Мое поведение на этом сеансе могло бы компенсировать поведение во время обеда, потому что, как только я сел, рука Фрэнка неожиданно очутилась на моем бедре. Всего на какую-то секунду, но и ее для меня оказалось достаточно, чтобы осознать – мальчик сделал это намеренно. Затем ладонь убралась так же быстро, как и опустилась мне на ногу. Я повернулся, уставившись на Фрэнка, но тот, избегая моего взгляда, смотрел на подаренный цветок.
С Секретным Сантой было покончено, и мы вернулись за стол. Как только сели, объявился Рэй, сразу оповестив нас о своем присутствии.
- Ну пожалуйста, - попросил он так, словно пребывание за нашим столом могло излечить рак или что-нибудь в этом роде.
Фрэнк смотрел на меня, а я – на Рэя. Я не горел желанием сказать «да», но и не находил никаких причин, по которым не мог бы это сказать. Фрэнк всегда доставал меня, уговаривая лучше относиться к Рэю, да и тот помог мне с подарком для Адама. Я как бы даже обязан ему… Так что я вздохнул и кивнул.
Далеко не хорошая идея. То, что я хотел сделать, делать бы и не следовало, потому что, пару минут спустя, подошел Боб и спросил, может ли он к нам присоединиться. В общем, мне пришлось разрешить, по-другому я и не мог бы, тем более, после того, как сел Рэй. Я снова неохотно кивнул, и Боб приземлился рядом.
Я гребаный придурок, я распахнул врата Ада. Как только Берт и Адам увидели, что я позволил Рэю и Бобу сесть, они поперлись к нам, как насекомые к свету. Пришлось ставить скамейку, так как теперь нас было шестеро, а этот стол вряд ли видел больше двух хозяев. Я оказался посередине скамейки, с одной стороны был Фрэнк, с другой – Рэй, а напротив сидели Боб, Адам и Берт.
Рэй схватил оставшуюся фольгу и начал делать шляпы. Видимо, у него в этом уже был опыт, потому что его творения выходили в десять раз лучше моего. Адам и Берт усердно помогали ему, причем последний беспрестанно спрашивал, спрячут ли эти шляпы его от «Годзиллы». Фрэнк разговаривал с Бобом о цветке. Остался только я. Я ни с кем не разговаривал, а никто не разговаривал со мной.
Никто больше не хотел со мной общаться.
Кого я обманываю?
Нет, не «никто больше не хотел со мной общаться», а, в первую очередь, никто никогда не хотел!
Кроме Маркман, она всегда хотела со мной поговорить. Но она не считается, ей за это платят.
- Адам и Рэй, пришли ваши родители, - оборвал мои горестные размышления Зак. На Рождество многие родители после обеда приходили навестить своих детей. В смысле, те, которым было не наплевать.
Адам и Рэй взволнованно вскочили на ноги и бросились встречать прибывших, оставив за столом четверых человек. Это мне уже куда больше нравилось. Если бы эта ситуация была уравнением, его можно было бы решить, избавившись еще от двух переменных.
Через десять минут пришла мать Боба, и Берт поступил очень мудро, решив уйти из-за стола вместе с ним. Думаю, он до сих пор помнит нашу первую встречу, когда я сказал ему, что если он сядет за мой стол, я выдам его «Годзилле». Черт, я правда засранец.
Фрэнк пересел на другую скамейку, и мы опять оказались друг напротив друга. Мне нравилось так сидеть, потому что тогда я мог беспрепятственно смотреть на его прекрасное лицо. Тот, когда все ушли, снова скис и тупо уставился в окно. Глядя туда же, я заметил, что идет снег… Достал из кармана блокнот и карандаш, подаренный Адамом. Блокнот был для меня всем, наверное, если бы с ним что-то случилось, я бы умер.
Я открыл новый лист и надавил карандашом на бумагу. Я уже решил все насчет будущего рисунка, я хотел нарисовать Фрэнка. Именно сейчас, вместо той ужасной картинки, что изобразил, когда впервые увидел его. Я изучал мальчика в течение нескольких секунд, а потом принялся переносить увиденное на лист. Я поднимал и опускал голову, запоминая линию и набрасывая ее на рисунке. Через некоторое время Фрэнк понял, что я делаю, и ужаснулся.
- Нет, нет! Не рисуй меня, пожалуйста! Я вовсе не подходящая модель, я недостаточно красив… Я слишком…
Я выжидающе воззрился на него, зная слово, так и не сорвавшееся с его побледневших губ. Уродливый. Он хотел назвать себя уродливым, но я не собирался ему это позволить. Я не собирался позволить ему так ужасно лгать…
Я все смотрел на него, и он так и не сказал это ядовитое слово. Замолчав, мальчик сложил руки на груди и, больше не протестуя, стал наблюдать за тем, как я рисую, но с укоризненным видом. Я же был беспечно счастлив, имея возможность изобразить его на бумаге, поэтому недостаток энтузиазма у самой модели меня не волновал.
Однако по прошествии некоторого времени, когда рисунок стал более определенным, осуждающее отношение Фрэнка испарилось. Теперь его взгляд был обращен на изображение его самого, оживающего на бумаге. Каждый раз, когда я поглядывал на мальчика, наши взгляды встречались. Каждый раз. Я знаю, что это звучит трогательно и глупо, но с очередным таким взглядом мое сердцебиение сильно учащалось.
- Пришли твои родители, Фрэнк, - произнес Бен, неожиданно материализовавшийся около стола.
Фрэнк так резко поднял голову, высматривая отца и мать у входа, что странно, как только не сломал себе шею. Даже привстал, чтобы видеть лучше. Мое сердце очутилось где-то внизу, и я почувствовал себя необыкновенно плохо. Я понял, что сейчас придется на некоторое время уйти от Фрэнка, он так давно не видел своих родителей, и я, оставшись тут, помешал бы им. Я быстро написал записку на обрывке бумаги и собрал свои вещи, затем встал и передал листочек мальчику. Тот прочитал сообщение, которое гласило о том, что я дам ему побыть наедине с родными, но никак на это не отреагировал, и я пошел по направлению к своей комнате, только Фрэнк тут же схватил мою руку, едва не заставив меня упасть и притягивая обратно к столу.
- Не уходи! Пожалуйста, останься со мной, - после этого я, конечно, кивнул. Противное ощущение где-то в животе усилилось: Фрэнк не просто просил меня остаться, он практически умолял.
По просьбе мальчика я сел рядом с ним и уже чувствовал неудобство. Вряд ли родители Фрэнка хотели, чтобы я здесь был. Я знал это. Я несколько раз сглотнул, подумав неожиданно о том, что Маркман могла сказать им. Она ведь остановила их у входа в кафетерий, и они беседовали уже минут пять.
Раньше я никогда не встречал родителей Фрэнка и ничего не знал о них, но, несмотря на это, примерно представлял, какие они. А все, что мне уже было известно – так это то, что они не обращали внимания на сына и стеснялись того, что с ним произошло. Когда они вошли в кафетерий и направились к нам, я принялся изучать их. Мама оказалась совсем не похожей на ту, которой была в моем воображении, я думал, что она – светская львица, одевающаяся в дорогие дизайнерские шмотки. Но она была совсем другой и выглядела, как самая обычная мама, в простом синем платье и накинутой на плечи толстой шерстяной кофте. Отец Фрэнка, напротив, был в костюме. Он был в костюме на Рождество, когда приехал навестить своего сына в учреждении для душевнобольных… Его вид даже смутил меня. Он ведь не собирался на переговоры или в дорогой ресторан! На кого он хотел произвести впечатление? Или он считал, что люди осудят его, если он не будет выглядеть соответственно своему положению в обществе? Нет, скорее всего, он просто хотел, чтобы все видели его одежду и за этим не заметили, как же ему стыдно тут находиться.
- Фрэнк! – мама, вроде бы, искренне радовалась тому, что она здесь. Но ее неподдельный восторг уже не имел для меня значения, он стушевался, потому что Фрэнк улыбнулся, приветствуя мать.
Она остановилась, когда подошла к столу, и протянула руки. Тогда до меня дошло, что Маркман сказала: она объяснила, что Фрэнк не терпит, когда к нему прикасаются, и посоветовала не обнимать его ни в коем случае. Мальчик все-таки позволил матери взять его за руки, на которых по-прежнему были надеты перчатки, и она крепко стиснула их, грустно улыбаясь. Когда она отпустила Фрэнка, тот подошел к отцу, и они обменялись рукопожатиями, сухо и неловко, что сразу подтолкнуло меня к мысли, что они никогда раньше так не делали.
Как только родители сели напротив, Фрэнк тут же представил меня:
- Мам, пап, - сказал он, взглянув на них по очереди, - это Джерард, мой друг.
Мама Фрэнка тепло меня поприветствовала, и я почувствовал, как во мне растет симпатия к ней. Отец же был холоден, как толстый слой инея, покрывающий стекла окон кафетерия. Вот он-то мне как раз и не понравился…
- Расскажи мне все, - попросила мать, и Фрэнк принялся расписывать, как проходит обычный день в учреждении.
Я вынул из кармана карандаш, подаренный Адамом, и задумчиво вертел его в руках, внимая речи мальчика. Было интересно слушать, как он рассказывает об обыденной жизни… Я даже засомневался, не в разных ли мы с ним находимся учреждениях.
Мама Фрэнка по ходу дела вставляла свои комментарии, а я рассматривал ее. Ее вопросы казались продуманными заранее и слишком осторожными. Она боялась. Боялась сказать что-то не то. Я почти чуял ее вину, она не была обычной для матери, у которой сын отправлен в учреждение для душевнобольных… И женщина чувствовала себя виноватой вовсе не за то, что произошло с Фрэнком, а за то, что после этого не проявила никакого участия.
Она что-то скрывала, и охота выяснить, что же, просто сводила меня с ума.
- Доктор Маркман сказала, что тебе уже лучше, - весело сказала мать Фрэнка, сменив тему еды на тему здоровья сына.
И я, и Фрэнк вздрогнули. С чего бы Маркман это говорить? Мы ведь знали, что Фрэнку еще есть, с чем бороться. Она ведь, черт возьми, врач, так разве она этого не знает?
- Скоро тебе можно будет вернуться домой…
Я перестал вертеть карандаш и уставился на узор, выгравированный на металлической поверхности стола. Я понял, к чему идет разговор, и опять почувствовал себя плохо.
Фрэнк на секунду замер, думая так же упорно, как я смотрел на узор.
- Наверное, - сказал он.
Отец мальчика решил вмешаться. Лучше бы он этого не делал.
- Но все по тебе скучают…
- Кто? – выкрикнул Фрэнк. Он ведь прекрасно знал, что друзей у него нет. О нем никто даже не спрашивал.
- Все… Понимаешь? Соседи и друзья семьи. Все по тебе скучают…
Я сжал карандаш в руке и продолжал смотреть вниз. Фрэнк, сидящий рядом, дернул ногой.
- Что ты им сказал? – спокойно спросил он.
- Что ты имеешь в виду? – мать Фрэнка поняла, что происходит, и тщетно пыталась вернуть спокойствие.
- Ты сказал им, что я в дорогой частной школе в Швейцарии? Или я в Канаде живу, у дядюшки? Ой, нет, я знаю, я заканчиваю учебу в элитной академии для мальчиков на другом конце страны, да? – ехидничал Фрэнк.
Я подумал, что был наверняка использован третий вариант.
Сердце опять провалилось вниз: ни мать, ни отец мальчика не ответили. Я ненавидел, когда оказывался прав в таких вещах, как эта! Вот почему бы мне так же не угадать номер лотереи, и, дав взятку, не смотаться из этой дыры?
Глава 10.2. ‘Tis The Season
- Ну? – Фрэнк пристально смотрел на родителей.
- Не будь таким дураком! – рявкнул отец.
Мать поджала губы и метнула в мужчину злой взгляд. Я тут же переосмыслил все, что думал до этого, когда пытался узнать ее тайну. Я даже не подумал сперва, что все может быть так. Фрэнку сейчас не надо это слышать, он не вынесет… Я глянул на руки его матери, и мои худшие опасения подтвердились.
- Я не дурак, - проворчал Фрэнк.
- Нет, ты дурак! И ты им всегда был! Ты дурак, и ты никогда не думаешь, что делаешь, поэтому и находишь проблемы! Если бы ты вырос и действовал так, как надлежит в твоем возрасте, мы бы здесь не были!
Мать Фрэнка схватила мальчика за руки.
- Он не это имел в виду, милый! Фрэнк, это не твоя вина, мы понима…
- …где твое обручальное кольцо? – перебил сын, переводя взгляд с ее рук на лицо.
Отец не сразу вынул руки из-под стола. Фрэнк взглянул на него и заметил, что кольца тоже нет… Была видна только светлая полосочка на безымянном пальце, как раз там, где раньше и находилось кольцо. Фрэнк вырвал свои ладони из рук матери и, спрятав их под стол, крепко сжал, явно начиная паниковать:
- Ч-ч-ч-то? Почему? Что вообще происходит?
А ведь Фрэнк погрустнел еще тогда, когда только-только начал разговаривать с родными. Сейчас его глаза покраснели, а подбородок подрагивал, но не потому, что он был готов вот-вот заплакать. Даже не потому, что он пытался справиться со всеми чувствами, которые его охватили, и которых было для него слишком много. Мне внезапно захотелось, чтобы его родители убрались отсюда.
- Вы больше друг друга не любите? – замученным голосом спросил он.
- У нас пока еще испытательный срок перед разводом, - тихо ответила мать.
- Давно? С каких пор?
- Ох, я и не знаю… Это нам не известно, дорогой, - лгала женщина.
- Это случилось, когда меня сюда отправили, да? Не ври мне! – воскликнул мальчик, но мать затрясла головой.
- Да, Фрэнк. Мы подали на развод через месяц после твоего отъезда, - бесцеремонно заявил отец.
- Это из-за меня! – родители не ответили сразу, на что я так надеялся, - О, Господи, - застонал Фрэнк и закрыл лицо руками.
- Вот видишь, что ты наделал? – закричала мама.
- А, так это я виноват! Он ведь сам не хотел, чтобы мы ему лгали! Если ты хочешь и дальше возиться с ним, как с малым ребенком, давай, продолжай! Или ему не надо повзрослеть? – отец Фрэнка рассерженно ударил кулаком по столу.
- Как ты смеешь так говорить?! Как ты смеешь?
- Я плачу за лечение, поэтому я говорю то, что мне хочется! Если бы ты следила за людьми, с которыми болтается твой сын… - он не закончил предложение, но все и без того было ясно.
Я вдруг подумал, не валяется ли моя отпавшая нижняя челюсть на полу. Ну, не совсем буквально, однако, я был так ошарашен, что вероятность вполне была… Я не мог поверить тому, что вижу и слышу. Родители выясняли, кто виноват в том, что Фрэнка изнасиловали! Кто точно виноват, так это те больные сволочи, которые это и сделали! Но самые близкие люди даже не подумали объяснить это Фрэнку, сказать, почему они развелись, и утешить его… Я еще сильнее сжал карандаш в кулаке и стиснул зубы.
- А, так это моя вина? Я работала так же, как и ты! И ты так же ответственен, как и я!
- Вряд ли. Если бы ты не приучила его все время держаться за твою юбку, может быть, он бы и не сделался… - возмущенное восклицание матери оборвало его.
Фрэнк ударился в слезы, но родители этого даже не заметили. Они были слишком заняты, пребывая в своем маленьком мире, и не проявляли ни капли заботы. Теперь я понимал точно, почему они не сразу заметили странное поведение сына после того, как его изнасиловали. Они были слишком эгоистичны, чтобы думать еще и о ребенке. Таким людям нельзя иметь детей. Нельзя, потому что они не могут их растить, как полагается.
Карандаш в моей руке разломился пополам. Я с удивительно громким стуком швырнул части дерева с графитом на стол. Я знал, что мне нужно сделать. У меня не было выбора.
- ХВАТИТ! – заорал я и вскочил. Я знал также, что мне придется дорого заплатить за свои действия, но мне было наплевать. Я делал это ради Фрэнка.
Отец тоже поднялся.
- Я не знаю, кем ты возомнил себя, парень, но тебе лучше не лезть в чужие дела! – прорычал он, грозя мне пальцем.
Я вышел из-за стола, встав лицом к лицу с этим мужчиной. Хорошо хоть, мы с ним были одного роста.
- Убирайтесь, - приказал я, - убирайтесь отсюда. Сейчас же.
- ТЫ мне угрожаешь? – он сильно ткнул меня пальцем в грудь.
Я едва сдержался, чтобы не сломать ему этот палец. Я ведь мог сделать это. Я мог сломать ему руку. Одним быстрым движением я мог заставить его извиваться на полу от боли. Но я этого не сделал. Гнев, разливающийся по всему моему телу, от кончиков пальцев до лица, все усиливался, когда я смотрел на человека, заставившего Фрэнка страдать в день, когда он должен быть счастливым.
- Сейчас вы должны уйти. И вы не вернетесь, пока Фрэнк лично вас не пригласит. Вы уйдете и дадите сыну спокойно налаживать свою жизнь. Убирайтесь. Прямо сейчас. У вас нет права приходить сюда и расстраивать Фрэнка. В том, что с ним случилось, не виноват никто, кроме тех двух личностей, которые совершили этот кошмарный поступок. И не вы, и не ваша жена, и не сам Фрэнк. И того, что с ним произошло, нечего стыдиться… хотя, я уже понимаю, что все простые человеческие чувства у вас уже давно затмились жадностью и эгоистичностью. Надеюсь, что когда-нибудь вы все-таки очнетесь и осознаете, какой у вас замечательный сын!
Я заткнулся, чтобы перевести дух, и был готов уже выслушивать возражения, но их не последовало. Отец был скорее шокирован, чем рассержен. Он посмотрел на Фрэнка, взгляд которого был устремлен на нас обоих, и громко сглотнул. Глаза мальчика были наполнены слезами, и теперь папаша явно осознал, что это из-за него. Мужчина отступил на шаг назад и взглянул на свою жену. Без единого слова они ушли, подавленные и смущенные.
Как только они покинули помещение, я осмотрелся. На меня все пялились. Снова. В дополнение к этим взглядам я смекнул, что Бен и Зак стояли подозрительно близко к столу. Похоже, готовились, если что, прекращать драку. Неужто они на самом деле думали, что я могу подраться с отцом Фрэнка? Во всем кафетерии был только один человек, который двигался, и его-то я уже давненько не видел.
Джаспер петлял между столами, пробираясь ко мне. На его лице застыла маска испуга, и через каждые несколько шагов он оглядывался.
Я знал, кого он боялся увидеть.
Они пришли. И на этот раз Они до меня доберутся. Однажды я сумел от Них спастись, но вряд ли мне посчастливится сделать это теперь. Ужаснувшись, я зажал рот рукой и вперился взглядом в окно. Я уже в любой момент был готов увидеть Их пальцы, цепляющиеся за подоконник.
Слева кто-то зашевелился, и я повернулся, чтобы посмотреть. Фрэнк вскочил со своего места и бросился вон из кафетерия, по направлению к западному крылу. Джаспер подскочил ко мне и схватил за руку.
- Они все видели и знают о нем. Они пришли, чтобы забрать и его тоже!
На секунду меня охватил страх, когда я понял, что наделал. Мне нужно спасти его! Они хотят поймать меня, но будут использовать для этой цели Фрэнка. Я развернулся и побежал вслед за мальчиком, не обращая внимания на людей, которые пытались задержать меня, зовя по имени и протягивая руки. Ноги гудели от волны адреналина, нахлынувшей на меня, когда я подлетел к комнате Фрэнка и распахнул дверь настежь, настойчиво зовя мальчика по имени.
Но его комната оказалась пуста, и было только два варианта, почему. Один мелькнул в голове, и я силой воли заставил свой мозг не думать о другом. Поэтому решил действовать согласно первому и свернул за угол, туда, где находилась душевая, на пути молясь всем богам, чтобы я не ошибся, и Фрэнк был действительно там.
Не знаю, какой бог мне посодействовал, но это не имело значения. Все, о чем я думал, было тем, кого я увидел, открыв дверь. Фрэнк. Он, полностью одетый и дрожащий, стоял прямо под душем. Я вскочил в душевую, плотно закрыв дверь, которая, если и не остановила бы Их, то хотя бы задержала. Во всяком случае, я надеялся, что задержит.
Я подбежал к Фрэнку. Пока что Они его не заполучили. Это значит, что у меня еще есть шанс его защитить. Я бы сделал все, что угодно, лишь бы мальчик был в порядке. Я бы сам сдался, если бы только его оставили в покое! Сейчас слишком поздно сматываться. Придется прибегнуть к сделке: моя жизнь за жизнь Фрэнка. Я даже не стал это как-то обдумывать, просто знал, что сделаю, когда придется.
Включенная в душе вода оказалась просто ледяной, и через несколько секунд, что я находился под струей этой воды рядом с Фрэнком, я застучал зубами, а одежда прилипла к телу.
- Фрэнк, нам нужно отсюда уйти.
Тот посмотрел на меня, безразлично хлопая ресницами.
- Пожалуйста… Они идут…
Теперь мальчик отреагировал. Его лицо исказилось ужасом, и меня взбесило то, что я его напугал. Он схватил меня за руки, притягивая ближе к себе, и прикоснулся своими пальцами в мокрых насквозь перчатках к моим губам.
- Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, - снова и снова повторял он, - Зачем ты открыл рот, Джерард? Зачем ты это сделал?
Я хотел было ответить, но он не позволил.
- Ты хоть знаешь, что теперь будет? – звук падающей воды заглушал его голос, и я едва различал слова, - Не оставляй меня! – умолял Фрэнк.
Я не понимал его. Я никуда не собирался! Он что-то не так понял? Я ведь намеревался его защитить! Я тревожно оглядел комнату, но не заметил Ихприсутствия. Пока что.
- Неужели ты не понимаешь? – кричал мальчик, - Каждый раз, когда ты себя так ведешь, Маркман разлучает нас! Ну зачем же ты открыл рот? Все, что ты сделал – повод для Маркман, чтобы увести тебя от меня! Я не хочу, чтобы она тебя забирала! Ты нужен мне, Джерард!
Нет, я не догонял, о чем он говорит. Каждый раз, когда я как себя веду? Что он имеет в виду вообще? Я отошел немного от воды и опять осмотрел душевую. Испуганный вскрик сорвался с моих губ, когда я увидел темные тени, поднимающиеся за окном. Я попытался схватить Фрэнка, но он вырвался, и все, что мне удалось – это сорвать с его левой руки перчатку. Я яростно бросил ее оземь и повернулся к мальчику.
- Они здесь, - я умоляюще тянул к нему ладонь, надеясь, что он за нее возьмется.
Фрэнк шокировал меня, подступив ближе, обняв обеими руками и уткнувшись лицом в мое плечо.
- Джерард, они не реальны, - приглушенно проговорил он.
Я попытался отстраниться, но Фрэнк вцепился, как пиявка. Затем запрыгнул на меня, обхватив ногами за талию. Сперва мне показалось, что я не устою, но я одной рукой оперся о стену, а другой поддерживал Фрэнка. Я еще никогда не был к нему так близко, но сейчас не имел возможности наслаждаться этим. Сердце болезненно ухнуло в груди, когда я медленно поднял голову и обратил взор к окну.
Как только я увидел пальцы, хватающиеся за подоконник, я почувствовал приступы еще более тяжелого страха. Колени подгибались не только из-за веса Фрэнка, но и из-за ужаса, душащего меня. Я не думал, что Они будут действовать так. Я хотел бежать, но тело отказывалось меня слушаться, а Фрэнк только мешал.
Когда я заметил пальцы не только на подоконнике, но и на дверном косяке, из головы разом вылетели все мысли. Такое было только однажды, и это вывело меня из себя. У меня необыкновенный мозг, в нем всегда есть мысли! Иногда они даже не дают мне заснуть. Где они сейчас?
Я понял, что попал прямо под ужасающе холодную струю воды из душа. Фрэнк лишь еще крепче, до боли, схватился за меня. Свободной рукой я оттолкнулся от стены и попятился, а Они тем временем потоком лились в помещение через окно, проскальзывая подобно змеям, и целой процессией миновали дверной проем. Мои ноги заскользили на мокрой плитке, и я медленно шагнул обратно, прислоняясь спиной к стене. Фрэнк был мертвым грузом, держать который у меня не хватало сил. Носом и губами он прижимался к моей шее, я чувствовал это, как и то, что он весь трясется от холода. Если он не погибнет из-за Них сегодня, то, я уверен, подхватит воспаление легких. Но, в любом случае, это будет по моей вине.
Я учащенно дышал, а кислород ни за что не желал поступать в легкие, да и Фрэнк держал меня, как в тисках, настолько крепко, что я не мог вдохнуть. Онитолпились вокруг, и все, что я видел – их силуэты. Я приглушенно всхлипнул, это все, что я мог сделать, потому что мне не хватало воздуха, а слезы ручьем бежали по щекам. Но я радовался, что Фрэнк спрятал лицо и не видел Их. Как и моих слез.
Их главарь выступил вперед из общей массы и вынул ружье. Лениво щелкнул предохранителем и взвел курок. А потом нацелился в затылок мальчика. Дуло было не более чем в футе от его головы, и… сейчас мозг Фрэнка мог разлететься по всей комнате. И попасть на меня тоже…
С криком умирающего животного я развернулся, чтобы стать спиной к Ним, но заслонить собой Фрэнка от выстрела. Я весь съежился, чувствуя, как дуло ружья прикасается к моей голове. Сейчас вся стена будет в моих мозгах, а Они тем временем соберут тайны с плитки. Я зажмурился, ожидая конца…
- Джерард, отпусти его.
- Джерард, ему больно. Отпусти. Пожалуйста. Эй, мне нужна помощь!
- Что ты наделал?! Отпусти брата! Он истекает кровью!
- Фрэнк, отпускай.
- Господи, Джерард, что же ты сотворил? Отпусти его! Боже, кто-нибудь, звоните 911!
- Джерард, все хорошо. Сейчас ты в безопасности, и никто не причинит тебе вреда. Сядь, пожалуйста. Фрэнку требуется помощь.
- Джерард, отпусти! Он ранен! Нам нужна «скорая»! Боже мой, их всех застрелили!
Паника по какой-то неизвестной причине начала стихать, и вернулась способность мыслить. Мужской голос эхом отдавался в моей голове, но я не понимал, чей это. В мои плечи вцеплялись руки, заставляющие меня приподняться, и, когда им это удалось, я смог опереться снова на стену, а зрение потихоньку восстанавливалось. Воду выключили, но весь пол был залит ею. Сейчас руки пытались разъединить нас с Фрэнком, но мы не делали никаких шагов навстречу.
Те, кому принадлежали руки, говорили со мной.
- Отпусти, Джерард. Отпусти, - просили они.
Я не мог отпустить. Они еще были способны навредить. Они ведь собирались выстрелить в него! А я хотел защитить…
- Джерард, тебе надо отпустить его. Пожалуйста, поверь мне, - Маркман села рядом на корточки, осторожно положив руку на мое плечо. В течение какой-то секунды я глядел на нее, но потом все же в очередной раз осмотрел комнату. Все, кто здесь был – работники учреждения. А Их я не видел. Наверное, это прикол… Мой взгляд обежал душевую снова, прежде чем вернуться к Маркман.
- Они ушли, - сказала она.
Я поверил. Я ей всегда доверял. И поэтому, несмотря на свои суждения, отпустил Фрэнка. Но даже тогда его не смогли от меня оторвать, он держался мертвой хваткой. Когда ему вкололи сильное успокоительное, он пробормотал мое имя и почти сразу весь обмяк, чему я нисколько не удивился: препарата в шприце было столько, что можно было бы усыпить даже слона. В висках стучало, и я не боролся, когда кто-то поднял Фрэнка с моих рук.
Я уже просто заледенел, и эти люди в комнате душили меня своим присутствием.
- Надо переодеться, ты можешь заболеть, тут так холодно! – Маркман потянула меня вверх, поднимая на ноги, и поддерживала, пока мы шли к лазарету. Затем удалилась, а медбрат тем временем стянул с меня сырые вещи и помог переодеться в сухое. Я все еще дрожал, хоть и был завернут в кучу одеял, которые мне дали, когда вернулась Маркман.
Я сел на край кровати, наблюдая за тенями, двигающимися за занавеской, что отделяла меня от Фрэнка.
- С ним все будет хорошо, - заверила меня доктор.
- Я пытался спасти его, - угрюмо проговорил я в ответ.
- Я знаю.
- Они были тут, но потом исчезли. Я клянусь, что Они были! Я не лгу!
- Я знаю.
- Я не понимаю…
- Завтра, - Маркман подала мне две голубые капсулы и стакан воды. Я не хотел принимать никаких лекарств, но она меня убедила. Я проглотил капсулы и даже ощутил, как они растворяются в желудке, - я все объясню завтра.
Я лег на кровать. Маркман оставалась рядом до тех пор, пока на меня не опустился мрак...
Не знаю, сколько я проспал под действием лекарств, но, когда проснулся, в лазарете было еще темно. Думаю, было около половины пятого утра. Я немного полежал в темноте, проверяя, все ли тайны находятся по-прежнему в моей голове. Да, все на месте. И я больше не мерз.
Я отбросил одеяла и подошел к занавеске, натянутой вокруг кровати Фрэнка. Скользнул за нее, но на миг задержался в тени, чтобы удостовериться, спит ли мальчик. Да, он спал, неподвижно лежа под горой одеял. Похоже, препараты, которыми его накачали, до сих пор бежали по его венам. Я на всякий случай оглянулся, а потом забрался на кровать и подполз к Фрэнку. Я лег рядом с ним, смотря, как его грудь понимается и опускается. Теперь, убедившись, что он жив, я успокоился и уставился на его лицо. Спящий, он выглядел таким умиротворенным…
Пока я смотрел на него, почувствовал, что заболело сердце. Хоть я и знал, что так делать нельзя, я наклонился над Фрэнком и убрал с его лица волосы. Затем прикоснулся губами к его виску и поцеловал. Он не прижался ко мне тут же, как делают в кино, однако, мне нравилось, что все происходит так, как сейчас. Я понимал, что это нечестно – трогать Фрэнка, но не мог остановиться. Я негодяй. Я настоящий негодяй.
Я лежал около мальчика, пока не начал засыпать. Я не намеревался этого делать, но с Фрэнком чувствовал себя в безопасности. А когда я чувствовал себя в безопасности, я спал хорошо.
- Джерард? – шепот Фрэнка разбудил меня, - Тебе холодно?
- Да, - я лежал, не накрывшись, и опять начинал дрожать.
- Иди сюда, - приказал мальчик и приподнял одеяла. Я забрался под них, и Фрэнк прильнул ко мне, что невероятно успокаивало.
- Джерард… Ой, Джерард! – зашипел вдруг он и сел. Я повернул голову, чтобы взглянуть на него, и он, приблизившись, ласково провел пальцами по моим влажным от слез щекам. И, без единого слова, лег обратно, обхватив меня руками, на которых больше не было перчаток. Он не обращал внимания на то, что соприкасается наша голая кожа.
- Я убил его, - прошептал я Фрэнку, и голос прозвучал еще ниже, чем шепот: я боялся, что кто-то услышит мое страшное признание, - Фрэнк… Я застрелил его. Я застрелил своего брата…
Я самый, самый настоящий негодяй.
